Биография ч. 6

Гибель еврейской общины Ковно^[1]

Прошло уже более семидесяти лет со времени гибели великой еврейской общины Литвы. В страшные годы Второй мировой войны в огне Катастрофы европейского еврейства были зверски замучены и уничтожены почти все евреи этой страны. Спастись от смерти удалось лишь немногим...

В те дни в полной мере исполнились пророчества о Катастрофе, приведенные в Торе в главе Ки Таво: «И ты сойдешь с ума от зрелища глаз твоих, что увидишь»[2], «За то, что не служил ты Г-споду, Б-гу твоему, в радости и добросердечии при изобилии всего»[3]. И в самом завершении Торы в главе Вайелех говорится о страшных предсказаниях бедствий в Конце Дней: «…и воспылает Мой гнев на него в тот день, и Я оставлю их, и сокрою Мое лицо от них, и будет он отдан на съедение, и постигнут его многие бедствия и несчастья, и скажет он в тот день: не потому ли, что нет Б-га в среде моей, постигло меня все это горе? А Я совершенно сокрою лицо Мое в тот день за все зло, что содеял он, ибо обратился он к божествам чужим»[4]. До сего дня мы пребываем в трауре из-за ужасающей трагедии, произошедшей с нашим народом в те страшные годы. Не забудем и не простим…

Начало Катастрофы

Погромы и убийства евреев начались в Ковно сразу же после отступления разбитой советской армии, еще до того как первые немецкие части вошли в город. Однако сущий ад развернулся в среду 25 июня 1941 г., в последний день месяца Сиван. Толпы озверелых литовцев, которых еще вчера еврейские жители Ковно считали своими добрыми католическими соседями, вооруженные огнестрельным оружием, топорами и ломами, направились в еврейскую часть Слободки. Они вламывались в дома, вышибали двери и убивали без разбора всех евреев, которых встречали на своем пути. Ликующие от безнаказанности, они своими покрытыми кровью руками отрубали головы беззащитным жертвам, распиливали на части тела живых людей, наслаждаясь их долгими предсмертными муками.

Одной из первых жертв жестоких убийц была семья почтенного раввина Слободки – рава Шломо Залмана Осовского, да отомстит Всевышний за их кровь! Толпа погромщиков ворвалась в дом раввина, который в тот час был погружен в изучение 33-ей страницы трактата Нида Вавилонского Талмуда. Бандиты связали престарелого раввина и отпилили ему голову прямо над раскрытым фолиантом Гемары, вслед за этим жестоко убили его сына – молодого гения рава Йуделя Осовского и застрелили его жену. Затем они бросили тело раввина, а его голову выставили на обозрение в окне, вывесив плакат: «Так мы поступим со всеми евреями». В тот день в доме раввина Слободки спаслась только его пятилетняя внучка Эстер, которая спряталась под кроватью и осталась незамеченной. Однако и она была убита вместе со своей матерью Рахелью три месяца спустя.

В те страшные дни были жестоко убиты многие жители Слободки и ученики ешивы, приехавшие на учебу из разных стран Европы. Эта ужасная бойня продолжалась три дня, пока погромщики и убийцы вдоволь не насытились еврейской кровью. После этих леденящих душу событий «окончательным решением еврейского вопроса» по четкому плану руководили уже немцы. Несмотря на большую опасность, евреи Ковно захоронили погибших в братской могиле на старом кладбище в Слободке.

В ту ночь в доме главы ешивы «Кнессет Исраэль» рава Авраама Гродзенского собрались раввины, среди которых был рав Эльханан Вассерман – глава ешивы Барановичи – и престарелый машгиах ешивы Воложин рав Авраам Друшкович. Они пытались найти пути спасения, но что они могли противопоставить бесчисленной немецкой армии и их кровожадным местным пособникам? Им оставалось только молиться, оплакивая души погибших, освятивших своей смертью Б-жественное имя.

Путь к смерти в талитах и тфилин

В первую очередь нацисты повсеместно убивали религиозных и интеллектуальных лидеров еврейской общины: раввинов, писателей, ученых, инженеров и профессионалов в других областях, чтобы обезглавить общину и ослабить возможное сопротивление. Очевидно, что они не смоги бы столь эффективно справиться с этой задачей без содействия местных пособников, и многие литовцы охотно принимали в этом участие.

Какой еврей Ковно не знал Старый Дом Учения Слободки, расположенный на берегу реки Вилия? Много написано об этом святом месте, где евреи молились и учились на протяжении поколений. Там находилась ешива «Атерет Цви», которую возглавлял рав Цви Гирш Рабинович – сын и преемник рава Ицхака Эльханана Спектора – великого раввина Ковно. Сколько святости и трепета перед Небесами хранил в себе этот Дом Учения! Там постигали мудрость великие в знании и была богатейшая библиотека города.

Ранним утром в четверг, 26 июня 1941 года, в первый день месяца Тамуз в эту святую синагогу в сопровождении немецких нацистов ворвались литовские убийцы. Там они нашли 25 евреев, облаченных в талиты и тфилин, стариков, молодежь и детей, которые, несмотря на страшную опасность, собрались на утреннюю молитву «Шахарит». Погромщики приказали немедленно прекратить молитву. Неожиданным было то, что главным среди них был «шабес гой», который всю свою жизнь провел среди евреев, был близко знаком с их обычаями и свободно владел языком идиш. Евреи хорошо к нему относились и достойно платили за его работу. Никто не мог предположить, что он способен на такое коварное вероломство.

Ворвавшись в синагогу, «шабес гой» показал всем, что он не один из рядовых погромщиков, но большой «специалист» в еврейских делах. Он всеми силами стремился выслужиться перед нацистами и продемонстрировать свою преданность и полезность. Один из спасшихся в тот страшный день рассказал, что когда этот «знаток» евреев приказал прекратить молитву, он ожидал от молящихся, которым прислуживал всю свою жизнь, униженной и слезной мольбы о пощаде. Однако этого не случилось: никто не сдвинулся с места, и все продолжали молитву с еще большей сосредоточенностью. Некоторые начали читать «Видуй» – предсмертную молитву раскаяния.

Увидев силу души молящихся евреев, вооруженные литовцы поначалу отпрянули назад, но затем принялись избивать собравшихся в синагоге. Окровавленных, но не сломленных духом, облаченных в талиты и тфилин, их вывели на улицу и повели к берегу реки Вилия, где их заставили рыть ров. Эти праведники копали себе могилу, продолжая возносить молитву Б-гу, Завету Которого остались верны до последних мгновений своей жизни. Все они были расстреляны, и после освобождения Каунаса советской армией немногие выжившие евреи перенесли их тела, облаченные в талиты и тфилин, на еврейское кладбище в Слободке, где они были захоронены в братской могиле.

Ешива «Кнессет Исраэль» в Слободке

Невозможно представить себе еврейскую жизнь Ковно без одного из самых больших и известных Домов Учения в Европе и во всем мире – ешивы Слободка, где собрались лучшие еврейские умы Литвы, Польши, России, Венгрии и других стран рассеяния. Почти все учителя и ученики ешивы «Кнессет Исраэль» погибли в течение трех лет германской оккупации Литвы. Исключение составили лишь те немногие, кто к началу войны, благодаря Б-жественному Провидению, оказались далеко за пределами этой страны или чудесным образом спаслись от гибели.

На протяжении более пятидесяти лет в деревянном здании на перекрестке улиц Глезер и Фурман располагалась ешива, которую основал рав Натан Цви Финкель – Саба из Слободки, где с небывалой яркостью сиял свет Торы. Следуя путем Мусара, проложенным великим раввином равом Исраэлем Салантером, этот Дом Учения повлиял на духовный образ всего поколения.

Занятия в ешиве во всей своей славе продолжались до 22 июня 1941 г., когда немецкая армия вторглась на территорию Советского Союза. Уроки в ней проходили и 23 июня, вплоть до начала погромов. Германские полчища приближались к Каунасу, и авиация периодически бомбила город. В один из авианалетов учеба была приостановлена, и учителя вместе с учениками начали читать Теилим. При произнесении стиха «Внемли мольбе моей, ибо я очень ослаб, избавь меня от преследователей моих, ибо они сильнее меня»[5] совсем неподалеку раздался мощный взрыв, который выбил оконные рамы и разбил стекла.

В тот момент все собрались вокруг великого мудреца, главы ешивы рава Авраама Гродзенского и смотрели в его глубокие мудрые глаза в ожидании спасительного решения. И хотя согласно пути, свойственному людям Мусара, внешне он сохранял полное спокойствие, было видно, что его сердце наполняла мольба к Всевышнему: «Г-сподь, смилуйся над нами, чтобы мы смогли вернуться в эти святые стены изучать Твою Тору!»   

Все понимали, что опасно оставаться в Ковно, но никто не знал, куда идти и что делать. Часть евреев бежала из города вслед за отступавшими советскими войсками, но лишь немногим из них удалось добраться до границы России. Позднее стало известно, что большинство из них было убито литовскими бандами, которые перекрыли дороги и не пропускали беженцев. Другие погибли от обстрелов германской авиации. Все чувствовали себя совершенно растерянными и беспомощными и не знали, что делать…

Ешиву пришлось закрыть, а ее студентам – рассредоточиться по городу. Никто из немногих выживших жителей Ковно не забудет тот день: 28 Сивана 1941 г., когда в ешиве «Кнессет Исраэль» впервые смолкли голоса одаренных молодых людей и прекратилось изучение Торы. Уже через несколько дней были зверски замучены и убиты первые учителя и ученики Слободки и среди них преподаватель ешивы рав Шрага Файвел Горовиц. В тот день он давал урок Торы в своем доме, откуда был выведен тремя литовцами и застрелен прямо во дворе на глазах своей жены и маленькой дочери.

Для успешного осуществления планов уничтожения еврейского народа немцы считали необходимым сломить дух Израиля. Поэтому в первую очередь они старались устранить духовное руководство Общины – раввинов и учеников ешив. Вскоре немцы запретили литовским националистам убивать евреев прямо на улицах города и стали использовать для этих целей места массовых уничтожений, и в первую очередь трагически известные Седьмой и Девятый форты, находившиеся на краю Каунаса. Эти сооружения были частью построенной еще в царское время оборонительной системы защиты западных границ России от Германии. Тысячи рабочих были задействованы и миллионы золотых рублей потрачены на возведение этой линии обороны, которая оказалась совершенно бесполезной как в Первую, так и во Вторую мировую войну. Нацисты превратили эти сооружения в тюрьмы, а окружавшие их рвы – в места массового уничтожения, где были жестоко убиты более тридцати тысяч евреев – большая часть общины Ковно и многих близлежащих местечек. 

Почти все студенты ешивы погибли в этих страшных местах в период германской оккупации Литвы, когда литовские националисты хватали евреев на улицах, врывались в дома, забирали их оттуда и вели к местам массового уничтожения. Эта страшная бойня продолжалась более трех лет вплоть до ликвидации Ковенского гетто в конце июля 1944 года.

Освящение Б-жественного имени

С каждым днем становилось все более ясно, что в мире происходит страшное бедствие, и он приближается к концу. Многие евреи отказывались покорно принять свою судьбу: бежали в леса сражаться с нацистами, скрывались в маленьких местечках и на хуторах, надеясь, что там будет спокойнее и они смогут пережить войну, кто-то пытался перейти линию фронта. Среди тех, кто отказывались подчиниться и оставались сильны духом, были и праведные мудрецы Литвы, которые во время сгущения страшной тьмы поддерживали светом своих душ вечный светильник Торы. Несмотря на засилье нацистской скверны, они сохранили в этом мире маленькие уголки Торы, чистоты и святости.

В это жуткое время, когда во всей захваченной Европе нацисты мучили и убивали наш народ, многие евреи совершали чудесные деяния, освящая Б-жественное имя и раскрывая глубочайшие силы еврейской души, благодаря своей вере и упованию на Всевышнего. С началом германской оккупации был открыт «сезон охоты на евреев» еще до введения в силу последовательной планомерной системы уничтожения сыновей Израиля, сконцентрированных в лагерях и гетто.

Ешива «Кнессет Исраэль» была закрыта в самом начале войны, однако многие не прекратили изучение Торы. Дом главы ешивы рава Авраама Гродзенского превратился в Шатер Б-жественного Учения в Слободке. Этот маленький деревянный домик, расположенный на улице Панярю 15, большую часть дня был полон людей, которые приходили туда за мудростью Торы, советом, помощью или словом Мусара.

Однако будет совершенно неверным впечатление, что только раввины и великие в знании поддерживали искры Торы в те темные дни, жертвуя своими жизнями и освящая Небеса праведными деяниями. Не в меньшей степени в памяти еврейской общины Ковно сохранились поступки и менее образованных людей. Невозможно не рассказать о грузчике Йерахмиэле и сапожнике Иче Мойше.

Ранним утром в шаббат 28 июня 1941г., в первую субботу после начала войны, на четвертый день погромов, несмотря на страшную опасность, евреи отправились на молитву в многочисленные синагоги и Дома Учения Ковно. Ведь никто из них не знал, смогут ли они в будущем собираться для молитвы в миньяне. Многие пришли в синагогу сапожников, которая, как казалось, была одним из наиболее безопасных мест, поскольку находилась на краю Слободки, вход в синагогу вел со двора и не был виден с улицы. Молитву в тот день вел реб Иче Мойше – сапожник по профессии – на спокойный неторопливый радующий душу субботний мотив. Во время чтения Торы снаружи раздались крики. Стало ясно, что это убежище раскрыто... Свиток Торы был немедленно возвращен в Ковчег, чтобы литовцы не захотели заставить евреев его осквернить. В синагогу ворвались четверо вооруженных белоповязочников с радостными воплями: «Мы поймали вас за планированием восстания против немцев в целях бегства в Палестину!» Двое литовцев встали возле дверей синагоги, сторожа выход, в то время как двое других начали налево и направо бить евреев прикладами своих винтовок. После того как молящиеся этой синагоги были избиты до крови и изверги были удовлетворены, евреев заставили выстроиться по двое и повели в направлении Девятого форта. «Рабби, можно ли читать «Видуй» – «Молитву покаяния» – в субботу?», – тихо спросил Иче Мойше. «Да, – прошептал раввин, – если смерть приходит в святой шаббат».

Одним из молящихся той синагоги был Йерахмиэль – крупный и сильный мужчина, который зарабатывал на жизнь своей семьи тяжелым трудом грузчика; до начала войны в рабочие дни его всегда можно было встретить на городском рынке. Когда несчастных вели по дороге, он внезапно крикнул: «Евреи, я не позволю им отвести вас из Дома Молитвы на смерть! Бегите!» С этими словами он набросился одновременно на всех четверых литовцев и дрался с ними, дав возможность остальным бежать и спастись от гибели. Позже несколько евреев вернулись на то место, чтобы забрать бездыханное тело своего спасителя и перенести его для захоронения на еврейское кладбище Слободки. На могиле этого праведника установили деревянную дощечку с надписью: «Здесь покоится святой Йерахмиэль, грузчик».

Иче Мойше – габбай синагоги сапожников – на виду у немцев и литовцев каждый день продолжал открыто ходить в синагогу, неся в руках мешочек с талитом и тфилин. Но вот наступил день, когда немцы его задержали. Его вели по улицам Слободки, и он шел не как арестант, а с гордостью еврея, идущего на исполнение заповеди. Каждый, кто видел реб Иче Мойше в тот час, знает, что такое освящение Б-жественного имени. Да будут благословенны души этих праведников и да отомстит Всевышний за их кровь!

Одним из событий, которые никогда не сотрутся из памяти литовского еврейства, является гибель великого мудреца Торы, главы ешивы Барановичи – рава Эльханана Вассермана – вместе с другими раввинами и учениками ешив в Девятом форте. Рав Эльханан Вассерман родился в 1875 г. в литовском городке Бирж (Биржай), учился в ешиве Тельз, затем у рава Хаима Соловейчика в Бриске, потом преподавал в ешиве Хафец Хаима в Радине, пока не основал свою ешиву в польском городе Барановичи.

С началом войны, когда ешиву Слободка пришлось закрыть, одним из центров изучения Торы в Ковно стал дом главы ешивы – рава Авраама Гродзенского. В воскресенье 11 Тамуза (6 июля) 1941г. там находились несколько известных раввинов, оказавшихся в Ковно к началу войны, и ученики ешивы – все, кто только смог протиснуться в это скромное жилище. Возле главы ешивы сидели рав Хаим Закс – глава ешивы «Оэль Моше», рав Исраэль Яаков Лубчанский – машгиах ешивы Барановичи, рав Моше Райз – преподаватель ешивы в городе Слоним, рав Шабтай Верняховский – машгиах ешивы Ломже и несколько других раввинов в окружении своих учеников. Возвышенная атмосфера святости царила в те дни среди обреченных на смерть мудрецов Торы, которые посвящали свои последние дни и часы изучению Б-жественного Завета и трепетному служению Небесам. Каждый, кто удостоился это увидеть, непосредственно ощущал Б-жественное присутствие!

Этот день стал для евреев Ковно одним из самых страшных в ужасной трагедии – именно тогда были задержаны, замучены и уничтожены тысячи евреев города и всей Литвы. В жаркое летнее воскресенье после полудня во внутреннем дворе дома рава Авраама Гродзенского продолжалось изучение Торы. Рав Эльханан Вассерман вел урок по ежедневному листу Талмуда – трактату Нида, и все присутствовавшие были погружены в глубокое талмудическое рассуждение. Внезапно калитка распахнулась, и во двор вошли четверо вооруженных литовских нацистов. Вначале их крики оставались без внимания, поскольку все присутствовавшие были всецело поглощены изучаемой темой Талмуда. Когда убийцы увидели, что раввины их не замечают, они сделали несколько выстрелов, услышав которые, все вскочили со своих мест. Литовцы отреагировали на это животным смехом. «Нам известно, что вы планируете организовать восстание, цель которого – побег в Палестину!», – сказали они. «Выстраивайтесь в колонну и следуйте за мной», – приказал один из них. Раввины встали в линию, но убийцы начали перестраивать своих пленников. Первым они поставили рава Эльханана Вассермана и за ним других раввинов. Рав Авраам Гродзенский страдал от болезни ноги и в то время лежал в постели, поэтому мучители решили не брать его с собой. Литовские националисты намеревались провести триумфальное шествие с главами еврейской общины по улицам Слободки, для чего больные не подходили. Пока литовцы выстраивали раввинов в задуманном ими порядке, рав Эльханан обратился к мудрецам Торы. Его голос, как и всегда, был абсолютно спокоен, а лицо излучало величие. Каждому стало ясно, что это его последние слова. Раввин говорил не о чем-то личном, он обращался даже не к своему сыну Нафтали, который лежал в том же доме со сломанной ногой; его речь была адресована всему еврейскому народу: «По-видимому, на Небесах считают нас праведниками, поскольку желают, чтобы наши жизни стали искуплением за весь еврейский народ. Сейчас нам необходимо незамедлительно раскаяться. Времени остается совсем мало, Девятый форт – слишком близко. Мы должны подготовить себя к освящению Б-жественного имени. Если мы раскаемся, то сможем спасти оставшихся евреев, чтобы наши братья и сестры сохранили Тору».

Колонна ведомых на смерть раввинов двигалась по улицам Ковно. В их глазах не было страха, они смело шли вперед, понимая, что их гибель станет искуплением за весь еврейский народ. Они были расстреляны в ту же ночь во рву Девятого форта, да отмстит Всевышний за их кровь. Несколько женщин, освобожденных из форта на следующий день, рассказывали о том, как слышали автоматные очереди, оборвавшие чтение молитвы «Шма Исраэль», которую вознесли перед смертью великие учителя Торы, провозгласившие единство Творца в сотворенном Им мире.

Изгнание в гетто

Конец июня – начало июля 1941 г. было временем страшного террора и геноцида литовского еврейства. Мужчин, женщин и детей днями и ночами вытаскивали из домов и синагог или хватали прямо на улицах, чтобы жестоко мучить и убивать. Их имущество грабили, а дома занимали соседи, с которыми на протяжении веков евреи поддерживали дружеские отношения. К концу июля 1941 г. практически все евреи Литвы уже были убиты в многочисленных рвах массового уничтожения. Более чем в 200-х городках и местечках, из поколения в поколение славившихся своими еврейскими общинами, уже не оставалось ни одного еврея. Только в четырех городах были созданы еврейские гетто: в Вильнюсе, Каунасе, Шяуляй и Швенченисе.

И если литовцы зверствовали спонтанно и неорганизованно, то немцы замыслили последовательное и системное уничтожение всей Еврейской Общины. В начале июля германские оккупационные власти объявили о прекращении хаоса безвластия, возникшего после отступления советских войск, и установили «порядок». Они открыто провозглашали, что евреи – их враги, но уверяли, что если они будут работать на них как рабы, то с ними не случится ничего дурного. Не все евреи в это верили, но у них не оставалось выбора, особенно, когда стало ясно, что литовцы несомненно убьют всех, а так все же оставались некоторые надежды. Трудно было поверить в целесообразность и возможность уничтожения целого народа.

Именно этой обманчивой и многообещающей иллюзией фашистские власти пытались ввести в заблуждение руководство юденрата – назначенного немцами совета еврейской общины города, который возглавил д-р Эльханан Элькес – главврач педиатрического отделения еврейской больницы. Тогда было невозможно предположить, что юденрат станет инструментом реализации замыслов нацистов. Почти никто не мог и не желал верить в то, что просвещенная Германия способна на тотальное истребление целого народа, что практически и случилось. Несмотря на весь ужас происходящего, они продолжали надеяться, что массовые убийства прекратятся. Однако религиозные евреи, которые обращались к Б-гу в молитве о спасении, все больше приходили к выводу, что страшный декрет уже подписан и запечатан на Небесах и избавление придет не скоро.

Хаотический кровавый литовский террор на улицах города сменился хотя и постоянными, однако уже не столь массовыми грабежами и убийствами. Начинало казаться, что все самое страшное уже позади, и евреи стали выходить из своих домов на улицы Ковно. Литовцы продолжали с остервенением преследовать евреев, но теперь они уже были подчинены немецким приказам. В Ковно, как и во всех городах Литвы, евреев ожидало переселение... Всем евреям было предписано оставить свои дома и большую часть имущества, кроме того немногого, что они могли унести с собой, и перебраться в указанную зону гетто или рабочих лагерей, откуда их затем планомерно отправляли в места массового уничтожения. 10 июля 1941 г. комендант Каунаса издал указ, согласно которому всем евреям этого города до 15 августа надлежало собраться в гетто, расположенном в Слободке. Также было дано распоряжение о том, что, начиная с 12 июля 1941 г., каждый еврей должен носить желтую шестиконечную звезду на левой стороне одежды. Для евреев был введен комендантский час, который начинался в 20:00, и установлены многие другие ограничения.

В Слободке были создано два гетто – Большое, в которое были согнаны 27500 человек и Малое – для 2500 узников. Два гетто были соединены между собой узким деревянным мостом, проходившим над «арийской» частью города. Перед переселением в гетто все евреи были обязаны зарегистрироваться на бирже труда, что нацисты сделали в целях составления полных списков для последующего планомерного уничтожения всей общины. Ни один еврей не остался неучтенным, что делало практически невозможным побег, поскольку члены семьи беглеца являлись заложниками и их ожидала неминуемая смерть. Гетто окружала колючая проволока, по которой был проведен электрический ток, и оно круглосуточно охранялось немецкими солдатами и литовскими полицаями.

Евреи покидали свои дома в Ковно, и, как скот на бойню, под насмешки и издевательства местного населения, перемещались в Слободку. День за днем на запряженных лошадьми телегах, полных всевозможного домашнего скарба, богатые и бедные, образованные и не очень, религиозные и светские евреи перебирались в гетто Слободки. Политика немецких убийц здесь, как и во всех других местах Европы, строилась на обмане и вселении в бесправных узников иллюзорных призрачных надежд. Нацисты заверяли, что переселение будет благом для самих же евреев, и они, якобы, будут защищены и станут жить в своей среде при самоуправлении. Единственное требование – работать. И, конечно, несчастные жертвы были рады ухватиться за любую соломинку, сулящую им хоть какую-то надежду, чтобы только пережить тяжелые времена. Лишь немногие чувствовали, сколь неизбежно веревка обвивается и затягивается вокруг их шеи...

Тридцать тысяч евреев были собраны на территории, где прежде проживали лишь восемь тысяч человек. Места катастрофически не хватало, и изгнанники селились во всех общественных зданиях, включая синагоги. Главный раввин Ковно рав Авраам Дов Бер Каана-Шапиро организовал перенос в Слободку свитков Торы, фолиантов Талмуда и других священных книг и материалов из шестидесяти синагог Ковно. Туда же была эвакуирована уникальная библиотека рава Ицхака Эльханана Спектора с его личным Талмудом и записанными его рукой примечаниями на полях, а также огромное количество бесценных древних книг и рукописей. В течение месяца все евреи покинули Ковно, и многовековая еврейская община этого города навсегда прекратила свое существование.

Гетто в Слободке

Жизнь в гетто была очень тяжела. Первые месяцы евреи боялись в нем оставаться, но также опасались его покидать. Однако каждый день в синагоге «Проводы умершего» и в других местах собирались миньяны, и в течение нескольких часов после молитвы евреи учили Тору. Немцы приказали еврейскому совету создать полицию и организовать распределение пищи через рабочие бригады. Как правило, это был небольшой кусочек хлеба и едва теплая жидкая мутная похлебка из лошадиных костей. Невзирая на продолжительный голод, антисанитарные условия и тяжелейшую нужду, евреи наивно радовались уже тому, что банды литовцев остались за воротами гетто. Однако все их надежды на улучшение положения оказались безосновательными.

27 августа 1941 г. произошло страшное событие. Немцы собрали бездомных собак и кошек, застрелили их в одной из синагог Слободки, а затем под страхом смерти заставили евреев своими руками отрывать листы пергамента от свитков Торы и оборачивать ими трупы животных. Других евреев вынудили на это смотреть.

Со временем ситуация только ухудшалась. 19 сентября 1941 г. для евреев Ковно были введены принудительные работы. Немцы нуждались в рабочей силе на многих объектах, но в первую очередь им было важно расширить и модернизировать маленький аэропорт в предместье Каунаса – Алексотасе, чтобы превратить его в большой военный аэродром. Для этого требовались две бригады рабочих в день, по тысяче человек в каждой. Днем и ночью еврейские мужчины рыли канавы, переносили мешки с цементом, железную арматуру, заливали бетон и выполняли другие тяжелые работы. Наступила осень, ночи становились все более холодными и дождливыми, не было мыла и теплой воды, у многих узников гетто не было даже обуви. Немецкие солдаты, наблюдавшие за работами, не упускали возможности словесно и физически поиздеваться над несчастными: «Вы незаслуженно едите немецкий хлеб», «Работайте, чтобы быть полезными», «Мы сделаем вас продуктивными». Нередко унижения сопровождались жестокими побоями. Было строжайше запрещено покинуть рабочее место даже на секунду. Как-то случилось, что один еврей на несколько минут отлучился, чтобы подобрать для своей голодающей семьи пару брошенных на краю поля картофелин. Немцы его поймали и так сильно избили, что он потерял речь и слух. Каждый день люди теряли сознание от голода и тяжелой работы. Немцы нисколько не скрывали, что хотят превратить евреев в зверей, которых будет заботить только вопрос собственного выживания. Один из охранявших гетто офицеров не раз говорил: «Возможно, кто-нибудь из вас и выживет, но превратится в двуногое животное».

Немцы продолжали преследовать духовных лидеров Общины, унижали и избивали каждого, кто носил бороду, принимая его за раввина. По этой причине, а также по соображениям гигиены все евреи были вынуждены сбривать бороды. Узники гетто спрашивали раввинов, можно ли в данных условиях бриться лезвием, что запрещено Галахой, и получали разрешение, поскольку это было необходимо для спасения жизни.

3 октября 1941 г. по гетто разнесся слух, что каждая незамужняя женщина будет предана смерти. Многие женщины нашли мужчин, готовых на них жениться, и попросили раввинов провести для них свадьбу по еврейскому закону. На территории гетто не было миквы, и раввины оказались перед необходимостью принять решение о том, можно ли спасти человека от гибели, если при этом нарушается закон о чистоте семейной жизни, ведь это – грех, за который положен «карет» – отрезание души. Но поскольку в случае отказа несчастные женщины могли бы провести светскую регистрацию, раввины приняли решение благословить эти союзы.

В попытках лишить евреев Б-жественного образа, особое внимание немцы фокусировали на детях. Ярким примером тому может быть история, когда немецкий солдат собрал вокруг себя изможденных голодом еврейских детей, аккуратно почистил картофелину, порезал ее на мелкие кусочки и бросил перед ними. Он ожидал увидеть, как, расталкивая друг друга, они бросятся за этими крохами, но такого не случилось. Еврейские дети в Ковенском гетто были примером духовного героизма. Совсем еще мальчишки, после тяжелого рабочего дня, испытывая постоянный чудовищный голод, они собирались для изучения Торы в вечерней ешиве, которая называлась так же, как прежде в Литве: «Тиферет бахурим».

Рош Ашана и Йом Киппур в гетто

Заканчивался месяц Элул, который Всевышний предуготовил Своему народу для раскаяния, и приближались Дни трепета – Рош Ашана и Йом Киппур, – время, когда каждый еврей перед началом нового года подводит итог своему духовному состоянию и предстает перед Б-гом с махзором в руках и молитвой в сердце и на устах. Узники гетто начали готовиться к проведению общественной молитвы в Дни трепета – первый раз в неволе за колючей проволокой. Главная проблема заключалась в том, где найти свободное место для молитвы. В Слободке за территорией гетто стояли опустевшие синагоги «Новая», «Старая» и «Гмилат Хесед». В маленьком перенаселенном гетто оставались лишь четыре синагоги: «Мясников», «Абба Йехезкель», «Проводы умершего» и «Поэль Цедек», однако все они были разделены на крошечные комнатушки, в которых проживали люди, изгнанные из своих домов. Где же найти место для проведения общественной молитвы? Спонтанно образовался комитет, члены которого начали разыскивать подходящие места. Для молитвы был задействован каждый незаселенный чердак, целые семьи выходили на улицу и освобождали свои жилища для молитвы в Дни Трепета. В результате во множестве мест в Слободке в те дни собирались миньяны. Комитет также договорился с руководством юденрата об освобождении от работ тех, кто будут вести молитву и трубить в шофар в Рош Ашана, чтобы у них сохранились силы молить Творца мира о спасении Его народа.  

Неудивительно, что нацисты всячески пытались испортить узникам священные праздники. Они желали лишить этих несчастных даже возможности обратиться с мольбой к Б-гу в день, когда определяется судьба каждого: «Кто будет жить, а кто умрет»[6]. В этом, как и во всем остальном, немцы были предельно пунктуальны. С течением времени выяснилось, что они были в целом знакомы с еврейским образом жизни и особыми датами календаря. Когда евреи собрались в подпольных синагогах, нацисты устроили акцию. Невозможно забыть этот день 21 сентября 1941 г., канун праздника Рош Ашана. В тот вечер многие евреи, рискуя своими жизнями, не вышли на работу, и нацисты начали охоту. Солдаты ворвались в гетто, шныряли по улицам, вламывались в дома в поисках подпольных синагог, ловили и хватали евреев, которых избивали и расстреливали на месте. И, тем не менее, во многих местах молитва состоялась, и нацистам не удалось погасить яркую искру вечной еврейской души.

Десять дней спустя, 1 октября 1941 г. наступил праздник Йом Киппур – День искупления и прощения грехов. Насколько бы еврей не отдалился от служения Всевышнему на протяжении всего года, в этот священный день он приходит в синагогу, раскаиваясь в своих грехах и моля о прощении. В гетто снова были организованы миньяны для общественной молитвы. Д-р Захарин – несоблюдающий еврей – директор больницы гетто предоставил место, чтобы один из миньянов собрался в больнице. В канун праздника Йом Киппур он обратился к раввину с вопросом: многие пациенты, в том числе раненые и тяжелобольные, намереваются поститься в этот День раскаяния. Они прекрасно осознают, насколько это опасно для их здоровья, – ведь скудная  больничная пища – 200 граммов хлеба и жидкая похлебка из лошадиных костей – не сможет в последующие дни восстановить их силы. Раввин пришел в больницу и попытался убедить больных соблюдать пост частично, но не на протяжении всего дня, ибо Тора требует от нас жить заповедями, а не погибнуть в случае невозможности их исполнить. И все же многие больные предпочли соблюдать пост в этот святой день. Среди них был один еврей, который не соблюдал заповеди на протяжении всей своей жизни. Однако в тот Йом Киппур он отказался принимать пищу и прочел молитву «Видуй». Он умер сразу после праздника, совершив полное раскаяние.

Ликвидация Малого гетто

Одним из самых трагических событий в истории евреев Ковно была ликвидация Малого гетто. Как и в других городах Восточной Европы, в Слободке фашисты все детально продумали и последовательно осуществляли по одной и той же схеме. Были учреждены два гетто – Большое (для концентрации рабочей силы) и Малое (для сбора стариков, больных людей и детей в целях их последующего уничтожения). Сразу же после указа о переселении в гетто германские власти распорядились о создании двух отделений больницы для терапевтических и инфекционных болезней, самой распространенной из которых в годы войны был тиф. 4 октября 1941 г. в шаббат перед праздником Суккот немецкие солдаты заперли двери инфекционной больницы, облили ее стены бензином, а затем подожгли вместе с находившимися внутри пациентами и медицинским персоналом. Крики заживо горящих людей и густые клубы дыма разрывали Небеса над великим в еврейской истории городом. Стоявшие вокруг литовцы бдительно следили за тем, чтобы не спасся ни один еврей.

Ранним утром того же дня 50 немецких солдат и 100 литовских пособников окружили Малое гетто и, избивая прикладами автоматов, выгнали из домов всех его жителей. Кровь несчастных лилась, как вода. Узников Малого гетто собрали на площади Саюнгос, где до войны был лошадиный рынок, и провели селекцию. Направо, налево… Жизнь, смерть… Детей отделяли от родителей, жен от мужей, братьев от сестер… Там решались судьбы нескольких тысяч людей.

Особенно трагично окончилась жизнь 180 сирот – детей, чьи родители были убиты в первый месяц германской оккупации еще до переселения в гетто. Эти дети выжили, потому что община, несмотря на голод, нищету и лишения, кормила их и всячески о них заботилась. Всех этих детей и 1500 стариков в тот же день увели в Девятый форт, где они были расстреляны. Малое гетто прекратило свое существование...     

Праздник Суккот

Дни Трепета для узников гетто превратились во время ужасных мучений, однако служение Б-гу при таких невыносимых условиях вызвало в их сердцах небывалый духовный подъем. После праздника Йом Киппур наступал Суккот, и снова возник вопрос, где разместить шатры, чтобы они не были заметны для немцев и исполнение этой заповеди не привело к гибели людей. В первую очередь было необходимо достать доски для строительства стен сукки. Рискуя жизнями, евреи вынули часть досок из временных бараков, сооруженных в качестве мастерских на территории гетто. Если бы немцы заметили хищение, то виновные в этом были бы немедленно расстреляны. Но, слава Б-гу, это осталось незамеченным, и в Слободке были построены несколько «временных жилищ», подходящих, согласно Галахе, для исполнения заповеди праздника Суккот.

Однако торжественность этого святого праздника единства Б-га с Его народом Израилем омрачала глубокая боль: «Сможем ли мы когда-либо исполнить красивейшую заповедь – произнести благословение на «четыре вида растений»»? И вдруг по Ковенскому гетто молниеносно разнесся слух о том, что среди узников оказался еврей из Вильны, который привез с собой прекрасный набор «четырех видов растений». И вот, в разгар страшной войны, находясь в заточении за колючей проволокой, презрев опасность, избранный народ бросился любоваться красивейшим этрогом, ветвью пальмы, благоухающим миртом и речной ивой... В это было невозможно поверить, но такое действительно случилось! Когда немцы захватили заводы в Литве, то оказалось, что они нуждались в евреях – специалистах по механизации, которых им пришлось назначить на руководящие должности. Этих профессионалов перевозили из одного места в другое. Один инженер был доставлен из Виленского гетто в Ковенское и привез с собой «четыре вида растений», чтобы евреи Ковно могли исполнить заповедь, столь дорогую и желанную сердцу каждого. Излишне говорить, сколь велика была радость узников! Однако первый день праздника выпадал на шаббат, и вдруг выяснилось, что по приказу немцев этот инженер должен был возвратиться в Вильну сразу же после шаббата. Когда узники поняли, что не смогут исполнить заповедь, их горю не было границ. В сердцах многих возник вопрос: может быть в такой чрезвычайной ситуации допустимо исполнить эту заповедь в первый день праздника Суккот, несмотря на то, что он выпал на шаббат? Ведь для кого-то это будет последняя возможность в жизни. Раввины дали свое разрешение, и уже с раннего утра выстроилась длинная очередь. Евреи со слезами на глазах прикасались к растениям, заповеданным Б-гом в праздник близости между Творцом и Израилем, о котором сказано: «Семь дней празднуй Г-споду, Б-гу твоему, в месте, которое изберет Г-сподь, ибо благословит тебя Г-сподь, Б-г твой, во всем урожае твоем и во всяком деянии твоих рук, и будешь только радоваться»[7]. 

Черный день гетто

Часто задают вопрос, были ли в Ковенском гетто относительно спокойные времена, когда немцы не мучили, не истязали и не убивали евреев? – Такие дни бывали, в основном по воскресеньям. Нацисты относились к изощренным пыткам и хладнокровным убийствам как к своей рутинной работе, а потому, будучи добрыми христианами, полагали, что им положен выходной день, которым обычно было воскресенье. Отдыхали также и конвоиры, поэтому евреев не выводили на рабские работы.

Воскресенья для узников гетто были счастливыми днями. Синагоги и Дома Учения были полны народа. Евреи молились, изучали Талмуд, читали Теилим и, наслаждаясь относительным покоем, пользовались редкой возможностью излить душу перед Всевышним. Несмотря на ужасы Катастрофы, большинство из них не утратило веру в Б-га, а, скорее, к ней возвращалось.

После страшных событий уничтожения еврейской больницы и ликвидации Малого гетто наступил период сравнительного затишья, однако это уже никого не вводило в заблуждение и не тешило несбыточными надеждами. Узники знали, что происходило в других гетто и лагерях уничтожения. И вот день, который никогда не забудут евреи Ковно, настал...

Гестапо издало указ, согласно которому утром 7 Хешвана (28 октября) 1941 г. всем жителям гетто надлежало собраться на площади Демократии. Нарушившему приказ полагался расстрел. Руководство юденрата обратилось к главному раввину Ковно раву Аврааму Дов Беру Каана-Шапиро с вопросом, позволяет ли еврейский закон поместить объявление, предписывающее евреям исполнить указание фашистов, – ведь это может стать началом массовой акции. Раввин, который в то время страдал от смертельной болезни, побледнел от ужаса и сказал, что не может дать незамедлительный ответ на столь страшный вопрос, и попросил руководство совета вернуться следующим утром. Когда они пришли в назначенное время, то ждали еще несколько часов, прежде чем раввин, стол которого был завален книгами, смог завершить изучение этого мучительного вопроса, руководствуясь 157-ым параграфом свода законов Шульхан Арух «Йорэ Деа», исследующим запрет выдачи еврея на смерть. Раввин весь дрожал, в комнате стоял запах сердечных капель. Он сказал, что нашел нечто похожее в ответах мудрецов прежних поколений, и дал свой ответ: «Если издан декрет об уничтожении Еврейской Общины, но остается возможность спасти хотя бы небольшую ее часть, необходимо сделать все, что в наших силах». Раввин разрешил поместить объявление.

Страшный день Ковенского гетто не сможет забыть никто из немногих выживших. Гестапо приказало всем евреям: мужчинам и женщинам, молодым и старым, здоровым и больным еще в потемках покинуть свои дома, оставив их незапертыми, и собраться на площади. Это был холодный, сырой и ветреный осенний день, на дорогах клубилась поземка первого снега. Непогода усугубляла состояние обреченных, тьма сгущалась, и возникало ощущение конца. Шествие обитателей гетто выглядело как процессия теней. Многие из узников скорее были похожи не на живых людей, а на их блеклое отражение. Каждый раз, когда они видели ребенка в коляске или больного, которого несли на носилках, их боль усиливалась, ибо они хорошо знали, как немцы относятся к слабым и неспособным к работе. На устах многих была молитва о детях: «Хозяин мира, спаси этих несчастных, которые никогда не грешили…»

Собравшись на площади, 26500 заключенных евреев стояли в ожидании на протяжении нескольких часов. Ровно в 8:00 к площади подъехал Гельмут Раука – командующий Гестапо в Ковно – в сопровождении крупного подразделения фашистов и множества литовских добровольцев и приступил к «работе». На холмах, окружающих Слободку по обоим берегам реки Вилия, собрались толпы литовцев, желавших поглазеть на это «представление».

Раука лично проводил селекцию, одних евреев направляя направо, а других – налево. Одно означало – жизнь, другое – смерть, но поначалу было неясно, какая сторона приводит к немедленной гибели, а какая к продолжению страдания от голода и рабства, а вслед за этим – все же к неминуемой смерти. Фашист проводил свою «работу» неспешно, методично и хладнокровно. Он не обращал ни малейшего внимания на страшные крики и плач разделенных семей, когда кого-то направлял в одну сторону, а кого-то – в другую. Он с полным безразличием отделял жен от мужей, детей от родителей… Потом Раука сделал перерыв на завтрак, на глазах у изголодавшихся детей съел несколько булочек, обильно сдобренных маслом, после чего продолжил свою «работу».

Селекция продолжалась много часов, после чего 16500 отправленных налево были возвращены в гетто, а 10000 стоявших справа повели на расстрел в Девятый форт. Те, кому посчастливилось выжить, на протяжении нескольких часов в полном безмолвии провожали глазами своих братьев и сестер, идущих на смерть, но были бессильны чем-либо им помочь. Эту страшную акцию пережил мальчик, который вылез живым из ямы и рассказал о том, что возле рвов Девятого форта евреям было приказано раздеться и отдать все ценности, после чего их сталкивали во рвы и расстреливали.

Гельмут Раука пережил войну, обосновался в Торонто в Канаде, где в 1982 г. был обнаружен и экстрадирован в Германию. Он умер 29 октября 1983 г., на следующий день после годовщины своего страшного преступления.