Рождённая в гетто

Рожденная в гетто[1]

В этой главе приводится история жизни еврейской семьи из Каунаса (Ковно) Яакова и Брахи Абрамович и их дочери Ариэлы – узников Ковенского гетто, которым удалось бежать от нацистов и спастись от гибели.

Доктор Яаков Абрамович родился в праздник Песах 1909 г. в Тавриге (Таураге), закончил медицинский факультет университета в Париже и некоторое время работал врачом во Франции, после чего вернулся в Литву. Его жена Браха Майзелите, отец которой происходил из семьи известных виленских раввинов и был успешным коммерсантом, родилась в 1915 г. на корабле, на котором во время Первой мировой войны их семья вместе с другими беженцами покидала Литву. В годы Катастрофы европейского еврейства Яаков, Браха и их многочисленные родственники были узниками гетто в Слободке. После войны семья Абрамович проживала на Лайсвес аллее – центральной улице Каунаса, которая после оккупации и аннексии Литвы Советским Союзом была переименована в проспект Сталина. Яаков Абрамович стал известным врачом-отоларингологом и возглавлял отделение университетской больницы Каунаса.

Доктор Абрамович встретил войну на дежурстве в госпитале. Когда он увидел, что в город входит германская армия, тут же позвонил главному врачу: «Немцы идут, надо что-то делать с больными». Тот ему ответил: «Не устраивайте панику, и без вас разберутся». Своего начальника он больше не увидел. Семья Абрамович и их многочисленные родственники не успели эвакуироваться и остались в оккупированной нацистами Литве. Несколько дней спустя Яаков, его супруга и брат Бэно были арестованы по обвинению в симпатии к коммунистам. Беременную Браху вскоре освободили, а Яаков не надеялся остаться в живых. Жена на всякий случай дала ему золотое украшение, но он был уверен, что его расстреляют, и передал драгоценность брату, полагая, что она поможет ему избежать смерти. В результате все произошло наоборот: Бено сразу же расстреляли во рву Седьмого форта, а Яакова, благодаря стараниям жены, которая с мольбой о помощи бросилась к литовским медикам, с которыми он служил до войны военврачом в литовской армии, освободили.

Пока доктор сидел в тюрьме, в их квартиру ворвались немцы в сопровождении литовцев. Видимо, дворничиха или прислуга их детально проинформировали о материальном положении семьи Абрамович. Нацисты приехали на двух грузовиках с точным описанием имущества. У Брахи были дорогостоящие семейные ценности: картины, серебро, бриллиантовые ожерелья, купленные на выставках во время их поездок по Европе, а также то, что оставила ее мать, которая уехала в Палестину в 1940 г., когда с собой уже ничего нельзя было увезти.

Литовский белоповязочник приставил пистолет к животу беременной женщины и потребовал от нее передать все согласно списку. Впрочем, она и не сопротивлялась. Нацисты забрали все, включая мебель, доверху заполнив грузовики. Когда Яакова отпустили из тюрьмы, он и жена отправились в гетто одними из последних, без мебели и почти без личных вещей. Маленькой комнатки в коммунальной квартире с таким скудным багажом им вполне хватило.

Доктор Абрамович мог бы устроиться врачом в больницу гетто, но решил пойти в рабочую бригаду на строительство аэродрома в Алексотасе, куда евреев выводили под конвоем. Эта работа была намного тяжелее физически, но зато значительно «выгоднее». Так он мог лучше позаботиться о своей семье.

Ариэла родилась раньше срока 3 Хешвана (24 октября) 1941 г. в гетто в Слободке на улице Рагучё, когда немецкая армия приближалась к Москве. На четвертый день ее жизни 7 Хешвана (28 октября) 1941 г. состоялась «Большая акция» – селекция, во время которой больных, стариков, инвалидов и маленьких детей отправляли на смерть, а здоровых и молодых временно оставляли в живых для работы на «благо Германии». Ранним утром в тот страшный день всех евреев согнали на площадь Демократии, вокруг которой было выставлено оцепление. Еще на рассвете литовские полицаи обыскали все квартиры, каждый подвал и чердак и выгнали из гетто всех узников. Селекцией руководил офицер Гестапо Гельмут Раука. Нацистский палач дубинкой одним указывал направо, а другим – налево, с холодной жестокостью и полным безразличием разлучая семьи. Тогда никто не знал, что правая сторона означала смерть, а левая – жизнь. Был очень холодный промозглый день, падал снег. Среди узников гетто возникла паника, все были охвачены ужасом. Родственники тесным кольцом окружили молодую мать с новорожденным ребенком, спрятанным у нее на груди, и немцы его не заметили. Так Браха с дочерью оказалась в числе тех, кому временно было позволено жить…

Более двух лет Ариэлу скрывали в гетто в условиях голода и страданий всей еврейской общины, оберегая ее от уничтожения во время многочисленных акций. Особенно трагичной в гетто была участь детей, поэтому Абрамовичи решили вывезти дочь из неволи. Через подпольщиков они узнали, что маленькую девочку, симпатичную блондинку, можно определить в детский дом, директором которого был д-р Пятрас Баублис – праведник народов мира, спасший во время немецкой оккупации Литвы более двадцати еврейских детей. Будучи его коллегой, д-р Абрамович немного знал его еще с довоенного времени. Для спасения дочери было необходимо подкупить охрану или пролезть через брешь в ограждении с колючей проволокой, выйти ночью из гетто и оставить ее на пороге детского дома. Вся семья плакала. Нелегко далось решение зимой, в двадцатиградусный мороз оставить на улице любимого ребенка, но другого выхода они не видели…

14 декабря 1943 г. отец сделал Ариэле укол снотворного. Переодевшись крестьянами, д-р Абрамович и его жена незаметно выбрались из гетто, принесли ребенка ко входу в детский дом и оставили под дверью в мешке с запиской: «Я, мать одиночка, Броне Мажилите, не могу заботиться о моей дочери и прошу взять ее на ваше попечение». Настоящая девичья фамилия ее мамы была Майзелите. Видимо, когда девочка проснулась и стала плакать от холода и страха, ее подобрали работники приюта. Через подпольщиков отцу удалось сообщить доктору Баублису, кто скрывается под этим именем.

Бежать супругам Абрамович было некуда, и на следующее утро они пробрались назад в гетто. Некоторое время у них не было о дочери никаких вестей. Отец продолжал ходить под конвоем на принудительные работы на аэродром, мать оставалась в гетто. В это время евреев депортировали в рабочие лагеря или отправляли на смерть.

Однажды доктор Баублис через кого-то сообщил, что девочка умирает, и если есть хотя бы малейшая возможность, то ее необходимо забрать. Родители решили сделать все для спасения дочери, но не хотели возвращать ее назад в гетто. Ариэла была блондинкой с карими глазами и имела не слишком семитскую внешность, однако это не помешало одной из нянь, распознать в ней еврейку. Все остальные сотрудники приюта с уважением относились к доктору Баублису и знали, что он скрывает еврейских детей, она же отличалась ненавистью к евреям и считала, что всех их следует уничтожить.

В гетто дети проходили всю школьную программу, много и усердно занимались, как будто в будущем их ожидали гимназия и университет, а не расстрел и гибель. Оказалось, что двухлетняя девочка запомнила эти уроки, повторяя за старшими детьми исторические имена: Наполеон Бонапарт, маршал Фош и другие. Это ее и выдало: какой незаконнорожденный, никому не нужный ребенок на такое способен? К тому же однажды она поранила палец и попросила стрептоцид, который тогда только появился в аптеках. Все стало ясно: жиденок!

Няня – антисемитка всячески издевалась над Ариэлой, перестала ее обувать и одевать, и девочка ходила босиком по каменному полу. – Еще жидами заниматься! Своих детей, что ли, не хватает?! Защитить девочку было некому. Доктор Баублис не мог выдать себя, поскольку это привело бы к гибели его самого и скрываемых им еврейских детей. Единственное, что отсрочило донос няни, – это ее уверенность в том, что ослабленная девочка вскоре умрет сама.

Отец Ариэлы срочно начал искать кого-то, кто бы согласился приютить его дочь, и неожиданно встретил рыбака, до войны привозившего дачникам рыбу. Тот вспомнил врача, который стал умолять его спасти их дочь. Рыбак решил посоветоваться с женой и сыновьями. Отец отдал им единственную сделанную в гетто фотографию дочери, на которой она выглядела очень симпатично, и, главное, была светловолосой. В ночь на 3 января 1944 г. Яаков и Браха попрощавшись с престарелыми родителями, окончательно бежали из гетто и отправились к рыбаку, чтобы уговаривать его семью приютить Ариэлу.

Брахе трудно было отказать в красноречии, тем более, что она искренне верила в красоту и талант своего ребенка. Она подробно описывала литовским крестьянам, какая у нее умная девочка, упомянула также, что у нее на лбу голубая жилка, а значит в ней течет «голубая кровь». Незадолго до описываемых здесь событий у этих хуторян умерла дочь. Они были верующими людьми, их удалось убедить в богоугодности спасения человеческой жизни, и в результате они согласились. Мама Юля, будущая приемная мать Ариэлы и ее сын Зигмас – бывший офицер литовской армии поехали в детский дом за своей красавицей «внучкой». Юля была матерью двоих сыновей, которые служили в литовской армии. Когда Литва была захвачена Советским Союзом, они вернулись домой и занимались сельским хозяйством. Мама Юля Довторт (Даутартиене) была простой неграмотной женщиной, и все документы оформлял ее сын Зигмас. Им выдали девочку, а няню, которая сочла этого «арийского» ребенка жиденком, пристыдили.

Однако еще в детском доме произошло нечто неожиданное. Вместо умницы и красавицы, им выдали кровоточащее существо, в которое Ариэла превратилась из-за холода, нарывов и инфекции, но литовские крестьяне все же не бросили «приболевшую внучку». Они везли ее домой в полной растерянности, считая себя обманутыми. Это было стонущее создание, которое вот-вот должно было умереть. Родители Ариэлы решили проверить, осуществился ли их замысел, и, несколько дней скитаясь в лютый мороз в лесах, добрались до дома спасителей. Каков же был их ужас, когда они увидели столь тяжело больного ребенка! Мама сначала решила, что произошла ошибка, и это не ее дочь, но позже признала ее благодаря специфической родинке.

Она слезно молила крестьян оставить девочку у себя и спасти ее жизнь. Зигмас молчал, и решение оставалось за мамой Юлей. Отец обещал, что будет приходить по ночам и попытается достать все необходимые лекарства для ее лечения. Оставшись без крова, в первое время доктор Абрамович, переодевшись крестьянином, ходил в город и обращался к своим довоенным знакомым фармацевтам. Кто-то захлопывал перед ним дверь, но были и такие, кто снабжали лекарствами и даже давали приют Яакову и Брахе на несколько дней. Однако долго скрывать их в своих домах не мог никто.

Каждую ночь отец с необходимыми лекарствами возвращался в деревню Шилялис, находившуюся в двадцати километрах от Каунаса, и занимался лечением дочери. Дедуня знал народную медицину, в деревне он считался целителем, настаивал травы, промывал раны девочки. Вскоре ее выходили, она начала поправляться, у нее стали расти волосы. Ариэла опять заговорила, правда, теперь уже только по-польски, как мама Юля и дедуня. Русский язык после болезни у нее, к счастью, не восстановился, что спасло ей жизнь.

Доктор Абрамович оставил своим знакомым в Каунасе записку, которую просил передать кому-нибудь из его родственников, которым посчастливится уцелеть и пережить Катастрофу: «Мы, доктор Яков Абрамович и Броня (Браха) Майзель Абрамович, жившие перед войной Maironio 14, сообщаем своим родственникам, что 26-го февраля 1944 г., желая спасти жизнь нашего ребенка, принуждены вручить свою доченьку Ариелу (Ариела) Абрамович под именем Brone Mazilyte род 24 сентября 1941 г. если Довторт, которая на столько любезна и добра принять к себе ребенка на полное содержание.

Мы просим родственников при первой возможности забрать нашу доченьку к себе и вырастить ее. Семью Довторт, которая возвратит вам ребенка, хорошо наградить.

Подпись

Врачебный штамп доктора Абрамовича

1944. II, 26»

После долгих скитании Яаков и Браха Абрамович добрели до хутора, расположенного возле деревни Кулаутува, где до войны они снимала дачу. Хозяева по фамилии Кумпайтис были фермерами немецкого происхождения, они знали, что Красная армия уже перешла в наступление и понимали, что исход войны предрешен. Абрамовичи пообещали им после освобождения большое вознаграждение, и крестьяне поселили их под полом в хлеву с коровами и прочим домашним скотом, где они скрывались семь месяцев. По ночам беглецы иногда выходили из своего укрытия, чтобы подышать свежим воздухом. Их кормили вместе со скотиной, и они выжили. Хозяева рисковали жизнью, но, зная эту семью, верили в ее возможности и не ошиблись. Они были зажиточными крестьянами и могли бы быть сосланы в Сибирь. Сразу после освобождения Литвы, помощь евреям оценивалась положительно и могла защитить от репрессий. Однако позже, с усилением антисемитизма в СССР, о спасении евреев уже лучше было не вспоминать.

Перед отступлением нацисты взорвали и сожгли гетто в Слободке. Евреи, которым не удалось бежать, скрывались в различных схронах и подземных бункерах. Почти все они сгорели заживо. В марте 1944 г. родителей и многочисленных родственников Абрамовичей вместе с тысячами других евреев вывезли из гетто в места массового уничтожения и рабочие лагеря. Почти все они погибли.

Сразу после войны д-р Яаков Абрамович, д-р Рябельскиий, детский врач – д-р Гурвичене и несколько военных врачей и офицеров советской армии создали подпольную организацию, занимавшуюся поиском и спасением еврейских детей, разбросанных по многочисленным деревням во всей Литве. Их переговоры происходили в условиях полной конспирации строго «при закрытых дверях», чтобы об этом не стало известно властям.

Офицеры-евреи ездили по деревням в это опасное время. Рискуя своими жизнями, поскольку в чащах скрывались «лесные братья», которые совершали нападения на советских военных, они вывозили еврейских детей из деревень. Один из военнослужащих погиб на своем пути. Кто-то из литовцев отдавал еврейских детей охотно и добровольно, некоторые не хотели лишаться рабочей силы, и детей приходилось выкупать за деньги, а кто-то к ним искренне привязался и отказывался отдавать. В каждом отдельном случае надо было находить подходящее решение. Еврейских детей привозили в Каунас, некоторых из них помещали в еврейский детский дом, попечителем которого был д-р Абрамович, а кого-то сразу удавалось определить в еврейские семьи. Некоторые из них уезжали за границу. Иногда дети не могли привыкнуть к новым родителям и приходилось искать другие решения. Нередко больных и перепуганных детей привозили домой к семье Абрамович, где их окружали теплом и заботой.

Главной задачей, которую ставили перед собой члены этой подпольной организации, была переправка еврейских детей за границу. При содействии д-ра Абрамовича, который посвящал этому почти всю свою энергию и свободное от работы время, военные летчики лично перевозили детей на самолетах или договаривались с другими офицерами и переправляли их эшелонами и конвоями, направлявшимися в Польшу. Там их забирал Красный Крест и другие благотворительные организации. Все это происходило нелегально, всех участников таких операций могли надолго посадить в тюрьму. Но риск был оправдан: многие дети оказались в Америке, Израиле и Европе, а доктор Абрамович радовался удачному осуществлению своего замысла. Много сил и времени он посвящал детскому дому. Скольких детей он вылечил, сколько их, больных и несчастных, перебывало в его доме! К каждому он проявлял внимание и заботу! В этом ему очень помогала одна из лучших детских врачей Литвы д-р Гурвечиене – двоюродная сестра и близкий друг Самуила Маршака.

В то трудное время д-р Абрамович вряд ли думал о том, насколько была опасна эта деятельность. Скольким беженцам он помог, будучи вдохновленным еврейской идеей! После освобождения из гетто в нем в полную силу проявилось национальное самосознание. Вечером после работы в их доме собирались евреи, почти все в офицерской форме, и обсуждали между собой детали каждого плана.

Ариэла пережила Катастрофу, закончила институт в Москве и переехала в Париж. После войны в семье Абрамович родились двое сыновей. Соломон последовал путем отца, стал известным врачом-отоларингологом, уже много лет он работает в Империал колледж Лондонского университета, его научные труды по медицине публикуются в престижных научных журналах. Биньямин стал крупным бизнесменом. Оба они сегодня проживают в Лондоне и занимаются благотворительностью в еврейской общине.

В течение многих лет семья Абрамович не могла покинуть Литву из-за деятельности по спасению еврейских детей и устройству их судеб. Затем границы СССР оказались плотно закрыты. Их мечта совершить Алию в Землю Израиля осуществилась только в 1973 году.