Шаббатние рассказы: Дорога
Шаббатние рассказы: Дорога
Рабби Азарья подошёл к выходу, поцеловал мезузу, громко произнёс: «Барух даян аэмет!» и разорвал рубашку от ворота вниз, на левой стороне. Так делают кэрия по умершему отцу.
Рав Шмуэль Салант не был его отцом, он был больше, Он был Учитель. Открыл дорогу жизни горскому еврею из дагестанского села Мамрач и ушёл, ушел к праведникам. Дал благословение и ушёл.
Когда прозвучала команда выносить, рабби Азарья схватил носилки с левой стороны, а за правую ухватился невысокий худой юноша. Кто-то взял сзади и процессия пошла в сторону Масличной горы.
Потом он узнал, что того худого юношу зовут Арье Левин. Хотя рабби Азарья был старше почти в два раза, они подружились. Утром садились рядом в общем зале иешивы «Эц хаим» и учили трактат «Макот». Завершая урок, рабби Азарья повышал голос и все, сидевшие в зале, прекращали свои занятия, слушали его комментарии. За обширные знания и мудрость рабби Азарью бен рабби Саадья назвали гаоном, выдающимся иследователем Торы.
Весной он стал искать попутчиков на Кавказ.
Шесть лет не был дома. Теперь отправится собирать деньги для иешивы и для бедствующих горских евреев в Эрец Исраэль, и с рабби Яангилем вернётся в Ирушалаим.
Сказали, что второго Ияра из Сайды идёт русский корабль на Батуми. Рабби Азарья, Хануко Биньягуев и с ними два грузина, совершившие хождение в святой Иерусалим, где на лошадях, где пешком, неделю добирались до ливанского порта.
В Сайде их пытались ограбить. На берегу моря, около складских бараков, подошли молодые арабы с короткими ножами и велели отдать им дорожные мешки. В это время на дороге, ведущей к порту, показался отряд солдат с турецкого корабля и арабы убежали.
Плаванье было относительно спокойным. Если не считать насмешек и издевательств, от пьяных матросов. В последний день месяца Ияра прибыли в Батуми. До дома было ещё далеко, за пять дней до праздника не успеть. Рабби Азарья и Хануко отправились в Кутаиси, где была сильная еврейская община. А семнадцатого Тамуза они въезжали на почтовой повозке в старый еврейский квартал Дербента «Тэнгэ махалэhо».
Прибытие известного раввина в Дагестан обрадовало евреев. Рабби Азарья ездил по сёлам, рассказывал об Эрец Исраэль, о бедах горских евреев, живущих на Святой Земле. До праздника Суккот он собрал значительную сумму денег.
Мидраш говорит, что не нужен светильник, когда два мудреца садятся учить Тору. Так было, когда Рабби Яаков Ицхаки и рабби Азарья бен рабби Садья Мамрачи садились учить «Зоар».
- Я тоскую по Ирушалаиму, - говорил рабби Яаков, - мне снятся серые камни Котеля, омытые слезами евреев. Община освободит меня от должности, Здесь, в Дербенте, праведный рабби Элиягу заменит меня.
- Я приехал за тобой, дорогой мой друг, -отвечал рабби Азарья, - но ты должен знать, что в Ирушалаиме нет заработка.
- Милосердный не оставит нас без хлеба.
- Конечно, сказал Илель: «Великий в милости склоняется к милости»
- Знаешь ли ты, где в Святом Городе можно снять комнату?
- Есть недалеко от нашего нимаза две комнаты, хватит места для твоей семьи.
Рабби Азарья не стал раскрывать надежду горских евреев Ирушалаима на то, что рабби Яаков возглавит общину.
Весной 1907 года, после Нисону, праздника Песах, рабби Азарья, рабби Яаков с семьёй и Хануко вышли в дорогу. В пути рабби Азарья был немногословен. Месяц он провёл в страшном напряжении, в постоянной и сосредоточенной молитве, чтобы злые силы не подстроили ловушку, чтобы благополучно добралась семья рабби Яакова, и чтобы благополучно доставил деньги голодающим евреям Ирушалаима.
Многие годы евреи в Эрец Исраэль бедствовали. Из России прибывали новые переселенцы. Они скупали у арабов участки земли и осушали болота. Еврейский ишув вырос, и возросли потребности в продуктах питания, в одежде и в бытовых товарах.
Больше всех страдали те, кто всё своё время посвящал Торе. Самые известные мудрецы и раввины отправлялись в Европу и в Америку собирать пожертвования.
Поэтому через пять лет рабби Азарья снова появился в Дербенте. Теперь он надолго задержался на Кавказе. Надо было обойти все еврейские поселения, от Нухи до Нальчика. Везде, где бы ни был, давал уроки Торы, учил шохетов и моэлей, сам делал брит.
Еврейский народ в изгнании пробуждался. Мечта о возвращении в Ирушалаим казалась осуществимой. Конечно, за две тысячи лет горы стали родными, но евреи устали от постоянного напряжения и притеснений диких соседей.
Евреи в разных странах создавали фонды переселенцев. Горские евреи тоже создали свой фонд. Европейские евреи направляли средства на приобретение земли в Эрец Исраэль и устройство сионистских поселений, в то же время иешивы и религиозные общины бедствовали.
У горских евреев не было такого разделения. Фонд был единым для тружеников Торы и тружеников полей. Этот фонд, созданный ещё в конце девятнадцатого века, просуществовал почти сто лет.
Рабби Азарья, один из организаторов фонда, собирал деньги в Дагестане. Пришло время переправить их в Ирушалаим, но сделать это оказалось непросто. Летом в Европе началась Первая мировая война. 16 октября 1914 года турецкие корабли обстреляли черноморские порты России, а англичане двинулись в Месопотамию.
Палестина оказалась в зоне боевых действий. Испытанный путь в Эрец Исраэль через Батуми был закрыт.
По совету Ходжи Абу Ахмада совершавшего хадж в Мекку, рабби Азарья решил идти через Персию и Багдад. По маршруту Нахичевань, Меренд, Хой, до Урмии, а потом через Курдистан и город Эрбиль на Багдад. Дальше уже известный и хоженный евреями путь через Рамади, Эр Рутба и сирийскую пустыню на Святую Землю.
Рабби Азарья не стал искать попутчиков и решил никого из евреев не брать в эту опасную дорогу.
Еврейские купцы из Кубы проводили его до Гянджи. Там он поменял царские рубли на золотые динары. Еврейский портной сшил пояс из плотной шерстяной ткани и зашил в него монеты. Пояс плотно облегал тело и совсем не был заметен под одеждой
В последний день Хануки, в мусульманский месяц Зуль-Хиджжа, рабби Азарья попрощался с друзьями в Гяндже. Они молча наблюдали, как он укреплял за седлом дорожный мешок, читал дорожную молитву и взбирался на невзрачного с виду, но очень сильного жеребца.
Старый шамаш синагоги рабби Иллизир поднял руку и шептал вслед слова напутствия: «Благословит тебя Ашем и сохранит. Озарит тебя Ашем и окажет милость. Обратит к тебе Ашем Лицо Своё и пошлёт тебе мир!»
Из Нахичевани Рабби Азарья вышел с мусульманами, собравшимися на хадж с Кавказа и Татарии. Он был неприметен в этой пёстрой толпе.
Старый аварец Омар Гаджи из селения Тинди признал в нём своего земляка, и они старались держаться рядом. Лошадь аварца была старая, рабби Азарья натягивал поводья и не давал своему коню убегать вперёд.
Омар Гаджи задавал вопросы и рабби отвечал ему на аварском языке. Стражники персы несколько раз подъезжали, прислушиваясь к беседе, но ничего не понимали и в конце концов оставили их в покое.
- То, что вы, евреи, не признали Иссу, можно понять, - говорил старик, - но Мохамед открыл Аллаха всему миру.
- Не так, уважаемый, не так. Мохамед признал, что Мусса был первым истинным пророком. Это Мусса принёс с горы Синай законы Творца.
- Законы, которые евреи приняли и осквернили?
- У каждого народа есть свои злодеи и праведники, злодеев видно издалека, можно ли из-за них судить весь народ?
- Ваши раввины ответят за них. Как сазал пророк в Суре 133: «Разве вы станете препираться с нами из-за Аллаха?»
- Я приведу тебе конец этой Суры: « Нам - наши дела, а вам ־ ваши дела, и мы пред Ним очищаем веру».
Ничего не ответил Омар Гаджи, опустил голову и прикрыл глаза.
На стоянке они садились рядом, но каждый ел своё. Правда, некоторые мусульмане были недовольны их близостью, но молчали из уважения к старику.
В Эрбиле к паломникам присоединились трое арабских купцов, с тканями из Турции. У них был слуга, один на троих, молодой и наглый сириец. До самого Багдада он крутился около Омара Гаджи и рабби Азарьи.
Даже старый аварец почувствовал опасность и предупредил еврея. Решили спать по очереди. Ночью сириец подходил к ним и некоторое время молча стоял.
Последнюю стоянку они сделали в Баакубе, в большой дорожной гостинице в самом начале старинного поселения. Мусульмане совершили намаз и стали располагаться ко сну. Рабби Азарья тоже прочитал вечернюю молитву и сидел на террасе, слабо освещённой уходящей луной. Пришёл старик и сел, скрестив ноги, рядом на маленькую подушку.
- Ты для евреев, ־ сказал он, - как эфенди для мусульман, почему же путешествуешь один? Это плохо. У тебя должен быть слуга.
- Я не привык пользоваться чужим трудом. Знаю, тебя беспокоит, что я беззащитен среди вас. Однако, если Всесильный откажет в поддержке, ни один человек не поможет. Расскажу тебе историю об одном праведном еврее.
Имя его Авраам, по-вашему, Ибрагим. И был он министром султана, все торговые и денежные дела проходили через его руки. Султан доверял еврею больше других министров, правоверных мусульман, чему они были очень недовольны.
Но ещё Ибрагим был моэлем, делал обрезание еврейским мальчикам на восьмой день рождения.
Когда главный министр султана видел, что они совещаются в особой комнате, кипел от негодования. Думал, как бы наказать еврея, пригласил домой его помощника-писца, оказал ему почёт, угостил, как дорогого гостя, и попросил выкрасть какие-нибудь бумаги из железного ящика, где еврей держит документы. И тут же заплатил ему золотом.
Как писец ухитрился открыть ящик, не знаю, но он вытащил какие-то бумаги и принёс министру. Обрадовался тот, смотрит - в его руках письма султана.
Сидит султан, обедает, а министры вокруг. Наклонился главный министр к его уху и стал пересказывать содержание секретного письма, что никто не мог знать. Покраснел султан от гнева, а министр объясняет, что это еврей поделился с ним государственными секретами.
На следующий день султан вызвал Ибрагима и приказал ему немедленно отвезти секретное письмо коменданту дальней крепости, что на самой границе. А в письме приказ повесить того, кто привезёт это письмо.
Ибрагим тут же велел слугам приготовить его роскошную коляску, уложил свои вещи и отправился в путь вместе со своим помощником-писцом.
А что еврей берёт в дорогу? Тору, молитвенник, тэфилин и талит, но так как Ибрагим был к тому же моэль, взял инструменты моэля.
День был уже во второй половине, когда они проезжали еврейское поселение. Остановились в дорожной гостинице - самим поесть и лошадей покормить.
Подходит к нему хозяин и говорит.
- Я знаю, рабби Ибрагим, что ты моэль, прошу тебя, задержись у нас. Восьмой день моему внуку, а наш моэль болен, некому делать брит. Умоляю тебя, заплачу, сколько скажешь, не уезжай!
Ибрагим долго не думал, заповедь Всевышнего обязан выполнить. Дал секретное письмо своему писцу, велел взять коляску и отвезти его по назначению. Писец уехал, а мальчика стали готовить к бриту, к обрезанию.
Ибрагим сделал свою работу на славу, а потом поднял бокал вина за праздничным столом, как это у нас положено. Ночью встал, осмотрел малыша, а тот спит, словно ничего не было.
Утром коляска прибыла без писца. Слуга передал пакет и рассказал, что комендант крепости по приказу султана повесил писца. Удивился Ибрагим, взял пакет и поехал домой.
Еще больше удивился султан, когда раскрыл пакет и прочитал, что комендант крепости выполнил приказ и повесил человека, который привёз его письмо. И ещё написал, что человек этот перед смертью признался, что был подкуплен главным министрам и выкрал секретные документы из ящика своего господина.
Султан вызвал Ибрагима, показал это письмо и спрашивает: «Какие заслуги у тебя перед Аллахом, что спас от смерти?»
Отвечает еврей: «Не мог Он отдать меня ангелу смерти, кто бы тогда сделал брит еврейскому мальчику...»
Так и я отвечу тебе, уважаемый Омар Гаджи. Жизнь наша продолжается и обрывается по воле Всесильного. Пока мы служим Ему, бережёт, а как выполним работу, позовёт на Суд.
Старик встал, почтительно поклонился еврею и пошёл будить мусульман на ночную молитву. Рабби Азарья тоже зажёг свою свечу и раскрыл старую книгу в сером кожаном переплёте.
Читал и не слышал, что паломники уже закончили молитву и сладко спят.
Начинало светать, он закутался в талит и возложил тэфилин. Неясная тревога последние дни не покидала его. Сейчас усилилась, снизу, из-под сердца росло ощущение опасности.
Он оглянулся и увидел, что из темноты медленно выходят три человека. Узнал их по очертаниям фигур - конечно, это опять сириец и с ним два стражника перса. Рабби Азарья взял сидур в левую руку, а правую поднял открытой ладонью к ним. Они замерли. Тогда рабби сделал шаг вперёд, остановился и ладонью очертил в воздухе круг. Сначала сириец, потом оба перса опустились на колени, легли на пол и тут же уснули.
Утром они со страхом издали смотрели на рабби, но он молчал и никто не узнал о ночном просшествии.
После полудня путешественники вышли к пальмовой роще, за которой начинался Багдад. Все повеселели в ожидании отдыха в хорошей гостинице. Рабби Азарья попрощался с аварцем и направил коня к еврейскому кварталу. Там был бет-кнессет рабби Хаима Йосефа, и там были друзья, у которых он мог остановиться.
Проехал немного и услышал конский топот. Тут же его окружили полицейские. Они набросили на него верёвочную петлю и сдёрнули с лошади. Засунули в вонючий мешок и потащили куда-то волоком.
Через некоторое время он почувствовал, что находится в каком-то помещении. Когда вытащили из мешка, увидел, что это полицейский участок.
Главный полицейский, у которого усы были особенно пышными, велел сесть на пол.
- Мы знаем, - сказал он, - что ты русский шпион, отвечай, кто тебя ждёт в Багдаде?
- Я не шпион, мой господин, - ответил рабби, - я еврей из Ирушалаима.
- Недолго тебе осталось быть евреем, - засмеялся он и махнул рукой.
Два огромных араба подхватили рабби, вытащили во внутренний двор, сдёрнули с него рубашку и увидели пояс. Раскрыли его, нашли золотые динары и задрожали от радости. Они стали выхватывать пояс друг у друга и бить друг друга по голове. Забыли о своём пленнике. Пока они были заняты, рабби выскочил на улицу.
Однако, полицейский, стоявший у входа, увидел выбегающего из двора человека без рубашки, вскинул винтовку и выстрелил. Смерть пришла сразу. Рабби совсем не мучался.
А что арабы? Кто их знает, как они поделили деньги между собой. Спасибо, что послали сказать евреям, чтобы пришли забрать труп, но документы его не выдали и имя не назвали. Сказали, что нашли на дороге, недалеко от города.
Похоронен рабби Азарья бен рабби Садья Мамрачи в безымянной могиле на багдадском кладбище. На камне надпись: «Еврей, погибший на пути в Ирушалаим.» И год - 5674.
Отомстит Всесильный за кровь праведников своих. Амен.
