Свадьба

Свадьба

Авелим, скорбящие, не устраивают свадьбы в течение года. Кубинские евреи отменяют уже назначенную свадьбу, если умер даже не близкий родственник.

Бывает, что несчастные «молодые» ждут три, четыре и пять лет, потому что родственников много и всегда кто-то умирает. Это плохо, но с обычаями трудно спорить.

Когда умер дядя жениха, Дина рыдала так, словно умерший был для неё самым близким человеком.

Она сидела на ковре в углу большой общей комнаты, кто-то подходил, садился рядом, потом уходил. Дине казалось, что ничего хорошего в жизни уже нет и не будет, она навсегда останется в доме матери и будет няньчить чужих детей.

На восьмой или на девятый день после похорон пришла к ней Яфа, сваха, которая знает всё обо всём и ещё знает, как горбоносую девчонку сделать красавицей невестой, а из хилого мальчишки статного жениха.

-    Рабби Ихиель Сави тебе поможет, - говорит, - пусть пойдёт к нему твой брат. Через час брат Исай и рабби Ихиель Сави пили чай на террасе чайханы и составляли план. Исай должен был убедить жениха, а рабби взял на себя его родителей.

Оказалось, что жениха убеждать не надо. Они сели на траву над рекой. Внизу ворчала вода, потому что камни мешали её течению. Небо над Шахдагом казалось бесконечным, а желания легко осуществимы.

-    Я хочу быть докторм, - сказал Исай, - после вашей свадьбы поеду учиться.

-    А я построю дом в два этажа, на первом будет большой зал и большой стол на пятьдесят человек, а на втором восемь комнат, одна для меня и Дины и семь для наших детей, для четырёх мальчиков и трёх девочек.

Сказал и вспомнил, что свадьбу отложили на год, и опустил голову.

В Красной Слободе не много жителей, пять или шесть тысяч, все друг друга знают, многие связаны родственными узами.

Сохранили еврейские традиции и старинные обычаи. Не все, конечно, но шаббат многие старики соблюдают, а на Песах даже коммунисты не едят хлеб. Ни тюрьмы, ни лишение прав, ни агитация не оторвали людей от этого.

Похоронный обряд сохранили таким, какой был сто и двести лет тому назад. Купают покойника, заворачивают в ахироти (тахрихим), молитвы читают, кадиш. После похорон семь дней сидят на полу, родственники умерших не бреются год и по субботам поднимаются в нимазе к чтению Торы.

Ещё остался старинный свадебный обряд. Сватают невесту - составляют договор, рабби пишет списки, что жених дарит невесте. Миквы давно нет, придумали отдельные номера в бане, где утром подруги купают невесту, а в полдень друзья купают жениха.

Кидушин делают под хупой, рабби читает кэтубу и семь благословениий, потом жених разбивает стекляный бокал, потому что Ирушалаим ещё не отстроен.

Горе и радость всегда рядом. Смерть и рождение.

Умирает человек - родные над ним плачут. Рождается - он плачет, а родные смеются. Пока не женат или не замужем, как будто младенец в утробе матери. А после хупы жених и невеста -семья, сила Ашема, Он их соединил, чтобы жили по Его слову.

Пришёл рабби Ихиель Сави к отцу жениха:

-    Не отнимай у детей год жизни, - говорит, - hалаха разрешает вам свадьбу, ведь невеста может пострадать. Назначай день, не сразу, так через два месяца или через три.

Внимательно выслушал он рабби, встал и вышел из комнаты.

-    Нет, - думает рабби, - я не отстану.

На следующий день опять пришёл. Отец жениха сидит, слушает, не отвечает. Думает: «На позор устраивать свадьбу? Умер сын дяди, вместе росли, один кусок делили в войну, теперь пить-веселиться?» Встал и вышел из комнаты.

Вновь пришёл рабби, положил руку на его плечо и говорит:

-    Знаю, боишься, что скажут люди, боишься, что не придут, не сядут за стол. Я соберу людей. Без музыки, с песнями, которые пели наши отцы, наши матери, заведём невесту в твой дом. Назначай срок, не жди годовщины. Для нас что год, что два, не зацепишься, для детей даже один день в ожидании - потеря. Юность и на день не остановишь, не то что на год.

Отвечает: - Оставь меня, рабби. Дети - мои дети, и горе - моё горе. Как было, так и будет.

Ночью лежит, не может уснуть, крутится на жёстком матраце. Один в большой комнате, которая служит столовой, когда приходят гости. Поднялся и стал читать молитву:

«Отец наш, дай нам с миром отойти ко сну, и подними нас, Владыка наш, для благополучной жизни и мира, и направь нас Своим добрым советом, и спаси нас в скором времени ради Имени Своего, и раскинь над нами Свой мирный шатёр.

И защити нас, и избавь нас от врага, мора, и меча, и голода, и скорби. Устрани противников которые впереди нас и позади нас. И под сенью крыл Своих укрой нас...»

Прочитал молитву «Шма Исраэль», успокоилась душа. Сел на матрац, прислонился спиной к стене, закрыл глаза и будто оказался в поле.

Куда ни посмотрит, всё в белесом тумане. Откуда-то снизу, из тумана и холода поднимается оранжевое солнце. Лучи растворяют туман и играют на волнах жёлтой пшеницы. Видит - дорога пересекает поле, подошёл ближе и застонал.

Сын лежит в пыли лицом к небу, на горле открытая рана, кровь ещё течёт. Бросился к нему, зажимает рану рукавом, смотрит по сторонам, кого позвать, кто поможет? Никого.

Поднял его на руки и понес по дороге. Легко, словно туман понёс на вытянутых руках.

Дорога вниз пошла, а потом в гору, и закончилась у железных ворот. Руки заняты, стал стучать ногами. Выскочили охранники, открыли ворота, завели по мраморным ступеням в дом из камня и стекла. Провели по коридорам в большой зал, зал суда.

Судьи на возвышении, справа свидетели стоят, а перед ними широкая скамейка. Положил он сына на скамейку и посмотрел на судей.

Велели ему подойти ближе, спрашивают:

-    Твой сын?

Отвечает:

-    Мой.

-    Хочешь вернуть сына?

-    Хочу.

-    Какой залог дашь?

-    Свою жизнь.

Посовещались судьи и говорят:

-    Твоя жизнь давно не твоя, может быть, кто-то другой согласится?

Испугался он: «Кто же ещё согласится отдать свою жизнь за его сына?» Смотрит на свидетелей, и они смотрят на него. Вот Шамуил, с ним мы в белорусских окопах лежали. Жена стоит, рядом невеста сына, платком закрыла лицо, но всё равно видно, что это она. Стоят рабби Ихиель Сави и рабби Нувах. Сбоку группа детей, все одеты нарядно.

Наверное, вся Еврейская Слобода здесь. Кто отдаст жизнь за моего мальчика? Тишина такая, что дышать страшно»

Главный судья дал знак, чтобы унесли сына, а отец застыл, не может сдвинуться со своего места.

Подошёл к судьям рабби Ихиель Сави, говорит, что он согласен пойти в залог. Если отец пошлёт сына под хупу с этой девушкой. И показывает на невесту.

-    Да! Да! - закричал отец, - сразу, после Йом Кипур поставим хупу.

Постановил суд вернуть жизнь юноше за жизнь рабби.

Отец открыл глаза. От жгучего солнца, про-рвашегося в окно, потекли слёзы. Спустился вниз, во двор, где из ржавого крана днём и ночью текла ледяная вода, умылся и направился к синагоге.

Молитва только началась, шамаш читал порядок приготовления благовоний, а рабби Ихиель Сави склонился над маленькой книгой с чёрными строчками рукописных букв.

Он поднял голову, улыбнулся, и посадил его рядом с собой.

После Йом Кипур по главной, выложенной булыжником, улице Красной Слободы двигалась свадебная процессия.

Дину вели в дом жениха. С левой стороны шёл брат Исай, а с правой стороны рабби Ихиель Сави.

Дети несли горящие свечи и громко смеялись. На невесту сыпали рис и кидали конфеты, а у входа рабби запел песню, которую евреи всегда поют для жениха и невесты.

Рабби Ихиель Сави умер днём, в шаббат, благословенно имя праведника. После чтения Торы спустился с бимы, лёг на скамейку и затих. Святой был человек. Я знаю.