Расставание с Ковно

Расставание с Ковно

Когда настало время покинуть Ковно, Йерухам пришел к раву Исраэлю Салантеру попрощаться и попросил его:

—   Благослови меня, мой учитель.

Рав Салантер ответил:

—   Я не был твоим учителем, потому что мы расходимся во взглядах и методах изучения Торы. Я пытаюсь постичь общие закономерности, и мой взгляд порой отрывается от частностей и подробностей. У тебя же, как я заметил, нет интереса и влечения к общим вопросам, и ты всей душой отдаешься именно частностям и подробностям. О себе я молюсь: дай мне Б-г, в поисках обобщений не упустить частного и конкретного. О тебе я прошу: да будет Б-гу угодно, чтобы твое понимание конкретного и частного привело тебя к постижению общих закономерностей, и тогда ты станешь образцом и примером для всего народа Израиля. Ведь ты знаком с Торой и должен бы знать, что ее познание требует и постижения общих закономерностей, и знания подробностей, - и одно не противоречит другому и немыслимо без него. Пусть каждый из нас следует своему маршруту и своему призванию, ”не смешивая своих путей”. А теперь, реб Йерухам, и ты благослови меня тоже!

Юноша ответил ему в стиле известного изречения мудрецов:

—   “Дерево, дерево, чем я могу благословить тебя?”. Если знанием Торы и мудростью - то это в изобилии есть у тебя. Если нравственным совершенством и добрыми качествами характера - то ведь ты и есть казначей сокровищницы, где они хранятся. А если богатством и почестями - то ведь ты презираешь их, и для тебя они подобны праху земному. Но пусть будет Б-гу угодно, чтобы были твои ученики подобны тебе, и чтобы не коснулась их зависть или злоба людская, и чтобы тебе не пришлось стыдиться за них ни в этом мире, ни в мире Будущем.

Рав Салантер глубоко вздохнул, и они распрощались, расцеловавшись.

Йерухам пробыл в Ковно около двух лет. Это время он всегда вспоминал добром, ведь он пребывал тогда в покое и мире. Никакие заботы не отрывали его от занятий, а оставшиеся в Бриске члены его семьи старались не обременять его просьбами и проблемами, связанными с хлебом насущным. Они писали только о хорошем и приятном, чтобы он мог со спокойным сердцем полностью отдаться изучению Торы, а большего ему и не надо было — в этом были для него наслаждение и радость жизни. О своем доме он вспоминал только в канун Шабата, когда писал по короткому письмецу родителям и жене, говоря: “В этом заключаются мои супружеские обязанности, когда я вдали от дома, и я их выполняю”. Но внезапно пришло известие, которое заставило его покинуть этот “сад наслаждений”: из дома сообщили, что его жена серьезно больна. Он поспешно распрощался со всеми друзьями и отправился в Бриск.

По пути, в городах и местечках, где он был проездом, Йерухам посещал прославленных раввинов. В Кальверии он навестил величайшего гаона - рава Мордехая Мельцера. Йерухам попросил раввина рассказать о каком-нибудь из его последних открытий. Посчитав, что перед ним один из рядовых ешиботников, р. М.Мельцер протянул Йерухаму трактат Талмуда Швуот, распахнутый на странице, где исследовался сложнейший вопрос, изучением которого раввин тогда занимался. Он велел:

—   Прочти и попробуй определить, в чем здесь проблема.

Йерухам не взял протянутый фолиант, а только посмотрел, на какой странице открыт том, и не мешкая, произнес: “По этой проблеме существуют такие-то и такие-то мнения. В связи с первым мнением возникают следующие вопросы, но их можно объяснить так-то и так-то. Следуя второму мнению, трудно объяснить то-то, но возможно объяснить это так... и т.д.”. Шаг за шагом он перечислил все возможные способы решения проблемы, учитывая все тонкости и нюансы, так что раву Мельцеру нечего было добавить, и его “открытие” оказалось уже открытым. Раввин был потрясен случившимся; он задержал Йерухама у себя на Шабат, оказав ему великие почести.

В городке Сувалке он посетил дом прославленного ученого рава Ихиеля Геллера, автора книги Амудей ор (Столпы света). В те дни в Сувалке было большое собрание мудрецов Торы, среди которых выделялся илуй из Ясиновки - впоследствии прославленный гаон р. Йосеф Захария Штерн, поражавший всех знатоков удивительной памятью и эрудицией. Никто не мог состязаться с ним в познании Торы.

Рав И.Геллер попросил Йерухама выступить перед мудрецами, собравшимися в Сувалке. Оппоненты сразу попытались засыпать его каверзными вопросами, но когда он приступил к анализу рассматриваемой проблемы, переходя от частностей к обобщениям и разъясняя, со свойственной ему четкостью, все существующие точки зрения, слушатели буквально онемели. Рав Геллер, преисполнившись уважения к Йерухаму, так же, как р. Мельцер, задержал его у себя в доме на несколько дней. А гаон р. Й.-З. Штерн, который по своей природе был ниспровергателем всех авторитетов, уже спуста много лет, когда речь заходила о Йерухаме, говорил: “Нет равного ему. Никто не может так, как он, истолковать лист Талмуда”.

В Огустове Йерухам посетил рава Исраэля-Исера Шапиро, автора книги Эзрат Исраэль, который затем, в конце своих дней, был главой раввинского суда святой общины Межерича (и там он с почетом был погребен). Он был моим учителем и наставником; я, пишущий эти строки, учился у него в 1866 году. Много раз я слышал из его уст восторженные рассказы о Гадоле, произведшем на него тогда необычайное впечатление.