Беседа вторая

Беседа вторая

Когда я пришел к нему во второй раз, он встретил меня очень приветливо и воскликнул:

—    Ну, прокурор, начинай свою обвинительную речь!

Я сказал:

—    Сетуют на вас, мой господин, что вы неосторожны в своих речах и порой отвечаете собеседникам резко, с колкостями, не считаясь с их самолюбием. И это не добавляет вам уважения, не притягивает к вам сердца и не способствует миру в общине, ведь обиженные навсегда запомнят ваши слова. Так, например, один богач просил вас оказать ему честь и временами заходить к нему в гости, как это делали прежние раввины. Но мой господин ответил ему: “Сказано: “Все спешат к порогу раби Иеуды Анаси” и сказано: “Многие ищут милости у щедрого”. Некоторые присовокупляют еще, что богач возразил: “Ведь написано: “Следуй за большинством”, а мой господин отпарировал: “Не следуй за большинством на зло” (здесь раввин перебил меня и сказал: “Эта добавка выдумана. Я такого сроду не говорил”).

Я продолжил:

—    Как-то на большом собрании один из наших самых больших богачей сказал вам по поводу некого дела: “Почему, наш наставник, вы сделали так и так? Надо было поступить эдак и эдак”. На это мой господин ответил ему: “Я был приглашен раввином, чтобы у меня спрашивали, как следует поступить, а не чтобы я спрашивал у других”. Разве подобные речи не свидетельствуют о гордыне и чванстве — качествах, не подобающих мудрецам?

Раввин ответил:

—    Верно, такое я говорил — говорил и буду говорить! “На Небесах мой Свидетель”, что все это было сказано не в порыве раздражения и не из честолюбия, но чтобы возвысить авторитет раввинской должности ־ не позволить подчинить раввина, подмять его под себя. Я слышал, да и видел своими глазами, как богачи, распоряжаясь денежными фондами, захватывают власть над общиной и с пренебрежением относятся ко всем, кто от них зависит и кому они помогают. И даже большие знатоки Торы, когда они обращаются к этим богачам и посещают их, вынуждены подчиняться их воле, унижаться перед ними и невольно льстить им. И я сказал себе: “Если и я стану рабом этого племени — племени богачей - и поддамся их давлению, то и мое звание раввина будет унижено, и я сам буду грешен перед общиной и обесчещен в глазах людей. Поэтому, когда я слышал упомянутые тобой высказывания и распознавал в них попытку приручить меня, заставив ходить проторенными путями, я стремился сразу разрубить гордиев узел - мечом, показать, что таким путем им ничего не удастся достичь. Я - слуга общины, а не отдельных лиц, кто бы они ни были.

Я возразил:

—    Даже если ваши объяснения и доводы обоснованы, я их не принимаю. Ведь сказал мудрейший из людей: “Иные говорят - словно удары меча, а язык мудрых исцеляет”. Давайте посмотрим, о чем в этом стихе идет речь. Если мы скажем, что “иные” рубят мечом, разговаривая с недругом, а “язык мудрых исцеляет” только друзей, то получится, что вся разница в собеседнике, а не в самом человеке. Если же в обеих случаях речь идет о беседе с недругом, то мы видим, что “иные” - и таких “иных” очень много - отвечают “ударами меча”, как и следует - воздавая недругу по заслугам, мерой за меру. Однако мудрые стараются вести разговор приветливо и спокойно,
отвечают мягко и сдержанно, чтобы остудить не в меру горячего собеседника, а не распалять и не растравлять его - т.е. даже недругов “язык мудрых исцеляет”. Это благо и для самого человека и для его оппонента, как сказано: “Кротость сглаживает великие грехи” - это радость и для Б-га, и для людей.

Раввин ответил:

—    Возможно, ты прав, так и следует поступать. Но я не большой знаток политеса, и отшлифовывать фразы - не мое ремесло. То, что мне приходит на ум, я и произношу - без ретуши и без грима.

На этом завершилась наша вторая беседа.