Экономическая жизнь

Экономическая жизнь

Сельское хозяйство

B отличие от Восточной Европы, евреи на Кавказе являлись только кон-фессиональной и этнической группой, но не представляли собой особое торгово-ремесленное сословие. Несмотря на то, что среди горских евреев встречались и купцы, и ремесленники, сельское хозяйство было основой традиционной экономики горских евреев. Даже в таких городах, как Куба или Дербент, большая часть еврейского населения занималась сельским хозяйством, либо на пригородных землях, либо в качестве батраков в окрестных мусульманских селах. И. Анисимов пишет:

Нетрудно заметить, что главные занятия горских евреев заключаются: а) в обработке земли, в возделывании полей, на которых сеют пшеницу, ячмень, маис, рис, в разведении виноградных и фруктовых садов, в культивировании марены и овощных растений; в) по обрабатывающему производству; в выделке сафьяна, кож из сырых шкур, которые получают они или от своих домашних животных, или у туземцев за деньги, или у своих собратьев, владеющих стадом коров, баранов, коз, лошадей, и, наконец, в шелководстве и в приготовлении сыра, масла из буйволиного и овечьего молока.

Налогообложение

Горские евреи принадлежали в основном к зависимому сословию —раятам, положение которых было почти крепостным. Раяты арендовали землю у местных феодалов — беков и должны были не только платить за аренду, но и выполнять для бека многочисленные, часто унизительные, трудовые повинности. При этом положение евреев-раятов было особенно тяжелым, так как, в отличие от раятов-мусульман, евреи в качестве иноверцев должны были платить особую подушную подать, харадж.

Евреи, которые жили на землях беков, должны были выполнять для них различную работу и отдавать часть производимой ими продукции за право жить на этой земле и за то, что бек защищает их. Эту повинность евреи продолжали отбывать и во второй половине XIX века, когда защита жизни и имущества жителей Восточного Кавказа была уже прерогативой российских властей. Размеры налогов и повинностей зависели от произвола бека и сильно различались в разных аулах.

Например, евреи Мараги должны были отработать 8 дней в году на виноградниках и мареновых полях, принадлежащих местному беку, в его конюшнях и фермах, убирать урожай пшеницы, стричь его овец, доставлять зерно на гумно.

Евреи должны были ремонтировать дома беков, чинить их крыши к зиме, подправлять заборы, убирать зимой снег, доставлять дрова и пр. Евреев обязывали делать так называемую «черную» работу. Одной из таких работ считалась уборка навоза. Этим подчеркивалось более низкое положение евреев по сравнению с мусульманами.

В дополнение к барщине евреи должны были приносить беку и оброк — отдавать часть производимой продукции, а если они работали в качестве наемных работников — платить деньгами. Например, каждая еврейская семья в ауле Гемейды, члены которой батрачили на рисовых полях у зажиточных мусульман, должна была доставлять беку в качестве оброка 5 килограммов риса. Евреи Рукеля отдавали беку ежегодно по 10 килограммов табака.

Независимо от барщины и оброка каждая еврейская семья должна была ежегодно платить беку налог, от 1 рубля до 2 рублей в год на душу.

Община в целом также должна была платить ежегодные налоги. Так, в Гемейды еврейская община должна была поставлять домочадцам бека одежду, обувь, и в любое время — коней и ослов для их поездок. Свадьба в доме у бека, рождение ребенка, приезд гостя — все это было причиной дополнительных денежных поборов с евреев.

Бек Мугатыря установил, что если еврейская девушка выходит замуж в другой аул, семья жениха выплачивает ему 10 рублей. Если девушка выходила замуж за жителя Мугатыря — бек удовлетворялся 1 рублем. Такие же порядки были во многих других аулах. Если евреи не платили положенного — беки прибегали к угрозам, нередко применяли силу.

Такое положение сохранялось и после присоединения края к России. Российские власти не только не пытались урезонить беков, но и добавляли налоги от себя. В 1830-х гг. комендант Кубы русский полковник Гимбут требовал у еврейской общины, насчитывавшей в то время 680 дворов, ежедневно на различные работы 200 мужчин и 10 женщин. Кроме того, евреи давали ему 50 четвертей шерсти и 50 четвертей зерна* Этот наглый вымогатель требовал у общины расписку, будто все это преподнесено ему в дар. Гимбут обязывал евреев Кубы время от времени очищать от ила протекающую по городу речку Кубинку. Каждый год он собирал по 450 рублей «почтовых», регулярно требовал предоставлять в его распоряжение лошадей с коляской. Он завел новый налог — 40 рублей в год на содержание его охраны. Одну из синагог в Кубе он превратил в хранилище зерна, а в ответ на просьбу освободить синагогу он наложил на просителей штраф в размере 40 рублей. Когда евреи показали ему полученный от прежнего коменданта документ о том, что они освобождены от части налогов — полковник у них на глазах порвал его. А на евреев за дерзость наложил штраф в размере 200 рублей.

Даже после того, как была отменена должность коменданта, российские чиновники не прекратили эксплуатацию евреев, которых называли «диким» народом и считали, что с ними можно обращаться, как заблагорассудится. И в конце XIX в. грабительские поборы были в порядке вещей, в особенности — в сельской местности. Евреи аула Аглаби, в частности, жаловались на то, что их заставляют работать в доме у пристава, чинить ему крышу, забор, вычищать навоз из хлева в его дворе. Евреи Хошманзиля также жаловались на произвол пристава, который сверх обычных податей и повинностей заставлял их очищать хлев от навоза, рубить дрова в лесу, сажать в его огороде овощи и многое другое.

Надо сказать, что были и российские начальники иного сорта. Например, комендант Дербента писал своему начальству в 1832 г.: еще с 1806 г., когда город был присоединен к России, евреи обязаны, в дополнение к налогам и повинностям, которые возложены на все городское население, ремонтировать и убирать административные помещения, выделять 3—5 человек по жеребьевке, когда идет строительство нового административного здания, рубить в соседнем лесу дрова для отопления казенных учреждений и т. п. В то же время мусульмане и армяне от такой повинности освобождены, и если тех призывают на такую работу, то платят им за это, как наемным работникам. В результате его обращения с евреев Дербента была снята дополнительная повинность.

В 1860-х гг. российские власти стали наводить порядок и в барщине и оброке, который накладывали на евреев беки-землевладельцы. Так, окружной суд Дербента определил, что в аулах в окрестностях этого города 10 домов будут выделять беку одного человека для выполнения работ у него на дому. Правда, в том же постановлении говорилось, что когда бек обратится к населению с вежливой просьбой о помощи и пообещает кормить, жители обязаны откликнуться на его просьбу и отработать у него добросовестно. Если бек попросит помочь ему в строительстве дома или в доставке зерна с поля на гумно или с гумна в город, каждый, живущий на его земле, обязан выполнить эту его просьбу.

При этом оговаривалось, что расстояние, на которое бек мог обязать перевозить зерно, не должно превышать то, которое можно пройти за один день, и одну семью нельзя обязать перевезти более двух пудов.

Это указания ограничивало и общее число дней, которые должны были отработать люди, живущие на земле бека, и количество рабочего скота, которое они должны были предоставить в его распоряжение, а также цели, для которых этот скот может быть использован. Было записано, что бек вправе потребовать от двух дворов два вола, а если семья не может предоставить ему в распоряжение волов — бек не вправе взять их силой. 30 еврейских дворов обязаны были предоставить беку для его поездок лошадь с телегой, при этом выставлялось условие, что бек едет по заданию властей. Бек обязан был вернуть владельцам лошадь живой и здоровой, и телегу — исправной. Аулы, в которых было менее 30 еврейских дворов, освобождались от этой повинности.

Кроме того, каждый еврейский двор в аулах обязан был отдавать беку каждый год десятую часть собранной пшеницы, три пуда очищенного риса и доставлять беку во двор две телеги дров.

Положение по-прежнему признавало за евреями обязанность выплачивать беку оброк и отрабатывать барщину, но вводило единые нормы для всех аулов, а, кроме того, особо оговаривалось, что сборщики податей не имеют права жестоко обращаться с недоимщиками, и, буде такое случится, бек обязан своих агентов наказать.

Хотя эти нормы стали применять далеко не сразу и далеко не во всех аулах, но постановление суда дало евреям право жаловаться российским властям на незаконные действия беков.

Земельный вопрос

Источником зависимого положения горских евреев являлось их безземелье. Очень немногие горско-еврейские общины или отдельные семьи владели землей. Кроме того, размер земельных владений постоянно уменьшался из-за того, что земли насильственно отнимались у еврейских земледельцев.

Первое, что бросается в глаза в старых еврейских поселениях, таких как Варташен или Маджалис,— скученность домов в еврейском квартале. Это прямое доказательство отсутствия земли у евреев даже для хорошего приусадебного участка.

О том же самом свидетельствуют документы. Так, в 1880-х гг. в Варташене на каждую еврейскую семью приходилось примерно в два раза меньше земли, чем на нееврейскую семью. Так как еврейская семья была в среднем в два раза больше, чем армянская или удинская семья, то количество десятин на душу населения было у евреев в четыре раза меньше, чем у неевреев. Но самое главное: в распоряжении евреев Варташена не было ни одной десятины пахотной земли, а только сады и пастбища.

Не удивительно, что при таком безземелье евреи, во-первых, арендовали землю, попадая, таким образом, в феодальную зависимость от землевладельцев, а, во-вторых, мало занимались хлебопашеством, предпочитая более рентабельные культуры: табак, марену и виноград. И. Анисимов пишет по этому поводу:

Сеянием хлеба занимаются горские евреи исключительно в Кюринском и Кайтако-Табасаранском округах Дагестанской области и в некоторых местностях Бакинской губ. Мне, например, пришлось в этих местах видеть аулы горцев-евреев, которые исключительно заняты земледелием и не имеют ни одной лавчонки или торговца; к ним могу отнести: Дже-рах, Нюгди-Мюшкюр, Мамрач и др. (Кюринского округа), Гафтаран (Бакинской губ.). В этих местах встречаются троякого рода хлебопашцы; а) те, которые имеют земли, земледельческие орудия, сеют и пашут землю, в) те, которые не имеют земледельческих орудий или достаточного количества людей для обрабатывания полей, отдают другим туземцам свои земли на доли и потом сами жнут и снимают хлеб и с) наконец, которые, не имея ни земли, ни орудий, нанимаются пахать землю, сеять и снимать с полей хлеб за известное вознаграждение. Этих последних очень много в аулах, и они обозначены у меня под рубрикой «рабочих семейств». Второй род хлебопашцев в виде платы обрабатывающим поля и сеющим их хлеб дают в иных местах 1/2 всего сбора, в иных один «саб» (около четверти) за «капан» (десятина = 4 капанам, 1 капан = 3 саб). <...> Хлебопашцев второго рода гораздо больше, почти вдвое, чем первого. Это объясняется тем, что у горских евреев, во 1-х — почти совсем нет земельных владений для посева хлеба, и во 2-х — нет у них и домашних животных, которые облегчали бы им труд возделывания полей.

Конечно, были отдельные семьи и общины, которые работали не на арендованной, а на своей земле, которая была, как правило, не наследственной, а благоприобретенной. У Анисимова читаем:

На вопрос мой имеющим землю, помнят ли они, как, когда и от кого из предков остались им такие-то земли, которые в данное время обрабатываются ими, они, бывало, отвечают, что они куплены ими, их отцами и не далее как дедами. <...> Особенно счастливо наделены <землей> горские евреи в г. Дербенте, где почти на всех землях разведены богатые виногрдники, и затем города Хасав-Юрт и Грозное, селения Карчаг, Джерах, Нюгди-Мюшкур, Ханчал-Кала, Хошмензюль, Мамрач, Гафтаран и несколько других. Благодаря этому мы и не находим в этих аулах той крайней нищеты, которая господствует в других, не имеющих земли, аулах.

Но даже и в этом случае владение евреем землей не всегда было официально зарегистрировано, не было соответствующим образом оформленных купчих. Во времена вспышек антисемитизма у евреев силой отнимали принадлежащую им из поколения в поколение землю. Все же для большинства горско-еврейских общин был характерен недостаток земли. В Еврейской Слободе Кубы только считанные семьи владели пригородными садами, большинство жителей Слободы нанималось в батраки к окрестным сельским хозяевам. В Варташене и Мюджи табак (основная товарная культура) выращивался евреями только на арендованных землях.

К концу XIX в. во многих еврейских общинах сохранились предания о том, что в прошлом их предки владели землей. Об этом говорили евреи Кубы, Арага, Джераха. До завоевания края Россией в начале XIX в. евреи имели намного больше земли, чем в середине XIX в. Часть земли евреи потеряли во времена Кавказской войны. После подавления восстания многие евреи не сумели доказать, что земля принадлежит им. Например, в Дербенте несколько евреев подали российским властям прошение вернуть принадлежащие земли. Власти не пожелали брать на себя хлопоты по восстановлению справедливости. Вот что об этом пишет И. Анисимов:

Но во многих местах есть земли, которые числятся за ними <горскими евреями>, но которыми фактически они не могут владеть. На такие земли указали мне в городах Дербенте и Кубе и во многих других аулах недалеко от Дербента. Близ Дербента есть местечко горских евреев, носившее наименование Аба-Сава. Оно было разрушено в 1800 году кумыкским шамхалом Сурхайханом, и евреи поселились в Дербенте, купив каждый себе землю под сады и дома. Все время земля эта в количестве 1000 ка-пан или 250 десятин считалась собственностью горских евреев, пока у них не отняли ее во время мюридизма. Но так как бумаги о принадлежности этой земли горским евреям сохранились, да и многие из татар не-отрицали их право на нее, то, после замирения Кавказа, горскими евреями Дербента было подано правительству прошение об утверждении за ними земли, оставшейся им от их предков. Между тем на эту землю стало изъявлять свои притязания дербентское население туземцев. Эта тяжба, благодаря массе доказательств, была решена правительством в пользу горских евреев. Но, несмотря на это, горские евреи и теперь не могут вступить во владение этой землей, так как мусульманский наследный хан грозит убийством всех евреев, если только они разделят ее между собой и станут возделывать. Несколько раз, говорят, были столкновения, кончавшиеся страшными драками, но администрация бездействует, и мусульмане препятствуют фактическому владению этой землей горскими евреями. Поэтому никто из них не осмеливается приступить к ней, и эта земля или остается необработанной, или отдается в аренду за ничтожную сумму.

Но эта земля все-таки считается святынею у горских евреев, и они раз в год идут поклониться туда могилам своих отцов. Они, по-видимому, ничуть не жалеют о том, что сила не дает им владеть собственностью, говоря, что «видно это есть воля Господня». А между тем — сколько безземельных несчастных горских евреев Дербента, которые все время проводят в заработках в чужих аулах или нищенствуют в Дербенте!

То же самое можно сказать о Кулкате, близ г. Кубы, Джугут-Тебе, близ Кара Купаша (Кайтакский округ), Дарай-Татаул близ селения Карабда-кент, о земле, принадлежащей жителям нашего аула Тарки, и о множестве других. Многие из этих земель даже сами туземцы называют «джу-ут», то есть еврейскими, а между тем, не имея никакого права и документов, владеют ими сами, или, хотя и считают земли собственностью горских евреев, но не позволяют им обрабатывать их и вообще пользоваться ими.

Всем, изучившим хорошо Кавказ, известен тот факт, что горские евреи первые начали обрабатывать недоступные клочки Кавказа, сеять на них рис, маис, пшеницу, разводить виноградные и фруктовые сады, культивировать марену, шелковичные деревья, овощные растения, заниматься различными обрабатывающими производствами вроде выделки сафьяна, кож, тканья, вязания и вышивания различных материй и пр. Для доказательства я приведу несколько мест из одной статейки под заголовком «Даг-Чуфут», помещенной в газете «Кавказ» № 77 за 1885 г. Автор, некто Б. Ф., говорит в ней следующее: «<...> Они <горские евреи> живут небольшими обществами в Дагестанской, Терской и Кубанской областях, ведут свое происхождение от персидских евреев, зашедших в Дагестан в глубокой древности и оттуда уже, вследствие разных невзгод, искавших приюта между кумыками, князья которых ценили высоко их способности в торговом отношении и воспользовались их искусством в разведении марены, виноградных и тутовых садов и сарачинского пшена (риса). Подобно Дербенту обезземеливание горских евреев происходило и в Кубе. На примере процесса обезземеливания жителей Еврейской Слободы видно, какую роль в этом зачастую играли корыстные и юдофобски настроенные представители русской администрации. Ф. Шапиро записал со слов евреев Слободы историю того, как у них были отняты их земли:

Все они в один голос утверждают, что предки их, поселившись в Слободе, получили земельные наделы; что все обширные поля, окружающие слободу, принадлежали им, а только лет 50 тому назад, благодаря проискам уездного начальника, некоего Стопчанского, они превратились из владельцев земли в ее арендаторов. Арендная плата все возрастала, и, в конце концов, стала непосильной. Действительно, многие из слободских старожилов хранят у себя «цензовые листы», по которым их отцы и еще они сами платили в управу налог за свой участок земли. Мы видели такие цензовые листы, датированные годами 1843, 1852 и 1857.

Слободские жители обращались за содействием к адвокатам, пытаясь добиться восстановления своих прав на землю.

Причины перехода почти 80% слободских земель во владение кубинцев остались для нас недостаточно выясненными. Разобраться в этом вопросе помогли нам старожилы села Кусары, современники упомянутого злого гения слободских земледельцев — Стопчанского. Кусары находятся в 5—6 километрах от Кубы, и здешние горские евреи в большинстве своем принадлежат к одноименному слободскому синагогальному приходу. Эту маленькую общину возглавляет 85-летний ученый и поэт Иосиф бен Хаим, бывший раввин, лишившийся сана за вольнодумство. Он известен под псевдонимом Шур. И этот Шур, и его односельчане представляли дело об утере слобожанами земли следующим образом:

Многие из евреев Слободы значительно преуспели в земледелии, особенно в виноградарстве и табаководстве. Между ними и кубинцами разгорелась конкуренция и вражда. Стали повторяться случаи взаимных обвинений, ссор, драк и убийств. При этом старожилы вспоминают побоище в пасхальную субботу 1832 г., когда пало 40 «исмаильтян» и 62 еврея.

Одновременно с ростом благосостояния части еврейских земледельцев, другая часть слобожан стала сдавать свои наделы в аренду кубинцам за установленный процент с урожая. Это обстоятельство использовали конкуренты и враги слобожан. В 1837г. в Слободу был назначен земским начальником некий Стопчанский, выходец из центральной России, привезший с собой традиции и практику тамошнего антисемитизма. И вот его, Стопчанского, кубинцы избрали орудием борьбы со своими конкурентами. Ему донесли, что слобожане сдают свою землю под высокие проценты с урожая, и таким образом заставляют туземцев работать на них, евреев. Стопчанский, рассказывают далее старожилы из Кусар, обратился в Петербург с ходатайством о приравнивании горских евреев в «правах» к европейским евреям, то есть о лишении их права землепользования. Этого он не добился. Зато он в течение 15лет своего начальствования посредством различных фискальных репрессий добился того, что слобожане были постепенно оттеснены от своей земли, которая перешла к кубинцам. Кусарцы показывали мне в Кубе большой каменный дом, построенный якобы Стопчанским на деньги, полученные от «признательных» кубинцев.

В 1870-х гг. на Кавказе прошла земельная реформа. Реформа на Кавказе проходила иначе, чем в России, поскольку большинство крестьян здесь не были крепостными в строгом смысле этого слова. Главным здесь было не раскрепощение крестьян, а перераспределение земли. Принципы этой реформы состояли в том, что помещики отказываются от половины своей земли в пользу безземельных крестьян, а в компенсацию за это царское правительство признавало за ними право на остальную землю.

Накануне земельной реформы на Кавказе в 1870-х гг. в собственности евреев было очень мало земли. Иуда Черный писал в 1867 г., что из 13 аулов, в которых живут евреи, только в двух земля — в собственности общины.

Хотя горские евреи во время реформы получали землю, но нередко в отношении них творилась несправедливость. Например, в одном из кумыкских сел в Терской области при распределении земли из списка имеющих права на землю были исключены чеченские семьи, поселившиеся тут недавно (после 1859 г.), но вместе с ними из списков исключили и 142 семьи горских евреев, хотя они были старожилами этого села.

Еще одной важной проблемой, наряду с землепользованием, был раздел воды, необходимой для полива сельскохозяйственных культур. Евреи часто выращивали влаголюбивые культуры, табак и рис, и в условиях засушливого климата Восточного Кавказа их благосостояние зависело от доступа к воде не меньше, чем от доступа к земле. И. Анисимов пишет:

Вода требуется растущим табакам в громадном количестве. День-два без воды — и он вянет и начинает сохнуть; точно так же относится к воде рис, сеянием которого особенно много занимаются горские евреи в Кюринском и Кубинском округах. Пользование сельской водой производится также по обычным правилам. Во 1-х, она проводится из реки или источников каналами через весь аул, где на всем пути построены небольшие мельницы, и она служит для всех двигателем мельничных колес. Во 2-х, Каждый околоток или соседство имеет свою канаву, идущую от главного канала, и по которой могут только в известные, назначенные поочередно, дни пускать воду в свои сады, огороды и плантации. Когда одно «соседство» (часть аула) принимает воду и раздает по частям всем своим членам, все другие соседства, или кто-либо из его членов, не должны открывать своей канавы, в противном случае от нарушителя порядка, как от вора, взимается известная штрафная сумма; иногда, если воды много, берут ее сразу 2—3 соседа. Раздача воды по очереди происходит 6 дней, а в 7-ой, именно в пятницу, она поступает в пользу общества, В этот день продают с аукциона пользование всею отпускаемой водой.

Тогда никто из аульных не имеет права брать и капли воды. Пользование в этот день водой обходится от 2-х до 5-ти, 6-ти руб., смотря по времени года. Незаконное пользование водою бывает часто причиной ссор, драк и даже убийств между различными членами соседств или покупателями воды в этот день. Иной, положим, пропустил свою очередь по какому-нибудь случаю и вот видит, что ждать следующей очереди — значит подвергнуть засухе все, что у него в саду, в огороде или плантации; на аукционе же страшно набивают цену, когда чувствуется общей недостаток в воде. Вследствие этого, не долго думая, открывает он свою канаву и пускает к себе небольшую струю воды, расширив или сузив в канаве ход. Между тем, на местах получения воды чувствуется недостаток, и к каналу посылаются рабочие с железными лопатами. Они находят нарушение порядка, и предположив, что, может быть, оно случайное, запирают вход и уходят. Опять чувствуется уменьшение воды, опять находят нарушение порядка — вор вызывается, и происходят споры, драки, доходящие и до кинжалов. Иной же, пожелав разом пустить к себе порядочное количество воды, останавливает и мельницы, отчего происходит целая свалка.

Табак, марена, виноград

Многие безземельные евреи были вынуждены брать участки в аренду. Арендная плата была очень высока: арендатор работал, как правило, исполу. Чтобы оправдать высокую арендную плату, арендаторы стремились выращивать не зерновые, а более дорогие технические культуры. В Тарках, Дербенте, Янги-кенте, Рукеле, Гемейди, Драге, Хошманзиле, Мамраче, Варташене, Дженгутае, Мюджи евреи выращивали махорочный табак. И. Анисимов пишет о том, что выращиваемый горскими евреями табак пользовался спросом:

Табак горских евреев, хотя низшего сорта по семени, выходит очень крепким и недурного качества, так что русский табак, если и бывает в этих местах, почти не употребляется.

Большая часть табака выращивалась на арендованных землях. В частности, говоря о евреях Варташена, Бежанов так описывает условия аренды:

Табак сеют на землях христиан и мусульман на таких условиях: хозяин пашет и удобряет землю, еврей делает грядки, садит саженцы, ухаживает до сбора, сушит и делает пучки с корешками. Хозяин дает еврею все это время пшеницу, рис, деньги на мясо и масло, и на лапти; урожай делится между хозяином и евреем пополам.

В 1890-х гг. цены на табак немного выросли, и многие землевладельцы решили тоже перейти на эту культуру. В результате имело место перепроизводство, цена на табак опять упала, и около половины урожая продать не удалось. Власти решили поощрить разведение хлопка, но эта культура на Кавказе не привилась.

Другой — кроме табака — традиционно «еврейской» культурой на Кавказе была марена. Евреи выращивали ее в окрестностях Кубы и Тарков с древнейших времен. Марена — многолетнее растение, корень которого содержит высокий процент ализарина — природного красного красителя. Использовать корень для получения ализарина можно было только на третий-четвертый год после посадки.

Ализарин по важности занимает второе место среди природных красителей после индиго. До XIX в. текстильная промышленность России использовала краситель из Голландии. Начиная с 1820-х гг. потребности России в ализарине стал обеспечивать Восточный Кавказ.

Выращивать марену можно было, используя только ручной труд, для этого не нужен рабочий скот. Поэтому в середине XIX в. марена была самой выгодной культурой, выгоднее зерновых и табака. По словам И. Анисимова:

Сеять марену было выгодное предприятие для каждого. Каждый, имевший несколько сот руб. спешил тогда купить участок земли и посеять _Л семена марены. Через три года она давала уже достаточной толщины корни, которые и пускались в продажу. Корни эти выкапывались не до основания, а около аршина. Затем они присыпались землей и оставлялись до будущего года, когда вновь выкапывались и засыпались землей. Это был вечный кусок хлеба, так как за корнями марены не было никакого особенного ухода, и она сеялась на 15 и даже 20лет. При цене в 15, 10, 8руб. хозяин нанимал несколько десятков рабочих и получал хороший барыш.¹²

Российские промышленники скоро убедились, что по качеству краска, получаемая из кавказского ализарина, превосходит голландскую. Они направили на Кавказ агентов, которые стали раздавать щедрые ссуды: многие евреи брали их, чтобы арендовать землю для выращивания марены. За 20 лет — с 1840 г. по 1860 г. — количество выращиваемой марены увеличилось впятеро, а цена на нее повысилась вдвое. Выгоду от увеличения объема производства марены получали не только крестьяне, но и торговцы, которые занимались ее< перепродажей. Признаки экономического расцвета благодаря марене чувствовались во всех отраслях.

«Мареновая лихорадка» привела в начале 1870-х гг. к ее перепроизводству, цена на нее упала, а поскольку марена — растение многолетнее, нелегко было сразу перейти на другие культуры, так как арендаторы не могли разорвать договоры об аренде участков, не дождавшись урожая. Многие евреи-земледельцы тогда разорились, превратились в недоимщиков и в должников, поскольку не могли уплатить налоги и рассчитаться с землевладельцами и ростовщиками.

Власти пытались помочь крестьянам, в Дербенте был построен завод для производства чистого ализарина на экспорт; но изобретение в 1873 году синтетического ализарина, более высокого качества, чем природный, привело к краху отрасли. Если ранее пуд марены стоил 10—15 рублей, теперь нельзя было продать его и за 30 копеек. Арендаторы бросали поля, не получив с них никакой прибыли. «Мареновый кризис» нанес тяжелый удар всей экономике края. Многие недавно состоятельные люди разорились, крестьяне превратились в нищих. Вот как описывает «мареновый кризис» его свидетель И. Анисимов:

Главную причину теперешнего бедствия жителей Кавказа, не только горских евреев, но и других туземцев, объясняют падением цены на марену, разведением которой занимались повсеместно. В настоящее время < конец 1880-х гг.> она до того потеряла значение, что ее и не выпахивают из земли. <...> Вышла французская краска ализарин, которая могла с большей выгодой и удобством заменять марену, и последняя упала в цене и в продолжении 5 лет с десяти рублей спала до двух руб. Тут почувствовалась невыгодность копать ее, и в настоящее время немало полей Кавказа хранит в своих недрах стволы марены, достигающие все больших и больших размеров в толщину. С падением марены обеднело множество собственников, затративших последнюю копейку за нее, и масса работников осталась без средств к жизни.

В этот период многие евреи стали выращивать виноград, фрукты. В газетах тогда писали, что евреи весьма успешно занимаются виноградарством. Если мусульмане с десятины виноградника снимали тонну урожая, то у евреев урожайность достигала 17 тонн с той же десятины.

Поскольку до конца XIX в. через Дербент не проходила железная дорога, огромное количество выращенных фруктов и винограда пропадало, гнило на месте, хотя на них был большой спрос в России. Это тоже ударяло по производителям, в том числе горским евреям. Но наибольший удар садоводству и виноградарству нанесли длившиеся три года подряд засухи в самом конце века. Погибли деревья, высохли виноградные лозы. В результате многие евреи оставили садоводство и виноградарство, стали искать другой источник дохода.

Земледелие зависело от природных условий и не было надежным гарантом существования. Земледельцы постоянно жили под страхом неурожая и голода. Весной 1895 г. прошли затяжные дожди, и газеты писали, что «евреи, занимающиеся выращиванием табака, находятся в отчаянном положении, над ними висит угроза недорода...»

Еврейские крестьяне, разоренные изменениями конъюнктуры и неурожайными годами, бросали поля и отправлялись в города, пополняя собой толпы городских бедняков. Уже к концу XIX в. число горских евреев-горожан превысило их число в аулах.