Межобщинные и межнациональные отношения

Межобщинные и межнациональные отношения

Взаимоотношения горских и ашкеназских евреев

До присоединения Кавказа к России основными контактами горских евреев были контакты с другими еврейскими общинами Востока. Источником влияния и авторитета для них служили общины и раввины Ирана, Ирака и Эрец Ис-раэль. Еще в начале XIX в. раввины Дербента ездили учиться в Багдад.

После присоединения Кавказа к России стало усиливаться влияние аш-кеназского еврейства на горских евреев. Нельзя сказать, что взаимоотношения русских и горских евреев были с самого начала достаточно тесным и бесконфликтным: мешал языковый барьер, различия в богослужебной практике, несовпадение образа жизни и т. д. Местный еврей не всегда мог отличить еврея-ашкеназа от русского, для европейского еврея местный еврей терялся в толпе «невежественных азиатцев». Известно, что европейские евреи, насмехаясь над необразованностью горских евреев, называли их «быками». Горские евреи платили ашкеназам той же монетой: считали их вольнодумцами, не поддерживали деятельность Общества распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ). Европейские евреи иногда отказывались признавать шхиту горских шойхетов и наоборот.

Подробную картину межобщинного конфликта дает в своей статье И. Анисимов. Читая его рассуждения, надо иметь в виду, что Анисимов, будучи сам горским евреем, выступает в своей работе как неофит и энтузиаст европейского образования, а потому склонен к чрезмерной критике своих соплеменников. Тем не менее, из того, что он пишет, видно, как непросто складывались отношения горских и «европейских» евреев в конце XIX в.:

Многого, что есть у европейских евреев, нет в религии горских, и мне пришлось заметить, что многие религиозные обряды горских евреев неизвестны у европейских. Большинство русских или европейских евреев, которых горцы называют «эшгенези», будучи более или менее образованными и более развитыми, чем их кавказские единоверцы, не слишком придерживаются устаревших обрядов Талмуда, чем не редко вызывают против себя в этих дикарях негодование. «Эшгенези», по их мнению, то же, что и «эпикурусы» (отступники). Но есть и другая странная причина неудовольствия горских евреев против европейских. По завоевании Кавказа Россией, многие солдаты из русских евреев, поселившиеся в городах, почему-то дали своим единоверцам, горским евреям, принимавшим их радушно, прозвище бык». Вероятно, этим они хотели указать на их грубость. Это прозвище осталось за ними и до наших дней.

По примеру первых, и последующие поселенцы на Кавказе из русских евреев стали величать своих единоверцев «быками». Но горские евреи, отличаясь детским самолюбием и раздражительностью, считают такое прозвище для себя величайшим оскорблением. Не раз я видел, что они приходили в ужасное негодование от этой клички, доходили до драки со своими нежеланными соседями единоверцами и, наконец, давали себе слово ничего не иметь с ними общего. Вообще высокомерие, с которым относились русские евреи к горцам, при всяком удобном случае, повело к тому, что между теми и другими возникло значительное препятствие к сближению. Евреи-горцы стали удаляться от русских евреев и перестали питать к ним доверие. Эта вражда продолжает существовать и до наших дней. Насколько сильна она, можно судить из того, что у горских евреев сложилась пословица: «Эшгензире эз ховоре кушде хуб, эз песей кофою бисдо-ге бешгай», т. е. «не хорошо убивать европейского еврея чрез горло (резать), а непременно чрез затылок, чтобы мучить его».

Недавно произошло в городе Темир-Хан-Шура между европейскими и горскими евреями следующее столкновение. У русских евреев был один кантор, который исполнял у них вместе с тем роль резника и мясника. Горские евреи, привыкшие на зиму делать запасы копченого и сушеного мяса, очень мало употребляли свежей мясной провизии и не стали заводить своей мясной лавки, а брали свежее мясо, когда потребуется, у русского еврея мясника. Но вот в городе год от году стало прибывать число горских евреев холостяков, которых привлекали сюда торговые цели и заработки. Вследствие большего требования мяса, явилась у горских евреев потребность открыть свою мясную лавку. Этого желали они еще и потому, что, как носились слухи:резник русских евреев насчитывал лишнее на тех, которые брали у него мясо на книжку. Явились двое из горских евреев, которые попросили бывшего тогда главного рабби горских евреев М-ва резать для них мясо, и открыли свою мясную лавку. Увидев хорошее мясо, и многие из русских евреев стали покупать у них. Не прошло и года, как резник русских евреев почувствовал в покупателях большой недостаток, начал возводить обвинения на главного рабби горских евреев, рассказывая в городе, что он не умеет резать, не знает правил резания скотины «Шахи-до» и проч. и проч. Наконец, он увлекся до того, что в субботний день взял заповеди и сказал, что, присягая на них, он подтверждает негодность мяса (трефность) приготовляемого горским рабби. Слух этот дошел до горских евреев и их рабби: горские евреи страшно возмутились и потребовали у своего рабби опровержения взведенного на него ложного обвинения и наказания клеветника. В следующую субботу собрались несколько горских евреев и отправились, кто с палкой и оружием, (по субботам горские евреи не носят оружия) со своим рабби в синагогу русских евреев. Рабби начал требовать от кантора объяснения, но тот начал увертываться; тогда горские евреи начали горячиться, ругать всех русских евреев мошенниками и грозить разбить их синагогу и убить их всех, в случае повторения таких гнусных обвинений. В некоторых местах синагоги даже началась драка и, вероятно, много бы пришлось потерпеть русским евреям, если бы не вмешательство самого рабби, который убедил своих приверженцев оставить это дело без последствия до следующего повторения подобного случая. Такие случаи, в которых является у горских евреев сильное желание разгромить своих недоброжелательных единоверцев, русских евреев, бывают нередко и не в одном городе).

Все же, несмотря на все конфликты, благодаря контактам с русскими евреями жизнь еврейских обшин Кавказа перестала Протекать в полной изоляции от остального еврейского мира. Молодежь стала отправляться на учебу в европейскую Россию, преимущественно в литовские иешивы. Так, например, в знаменитой Воложинской иешиве учился один из первых горско-еврейских писателей, раввин аула Тарки, р. Шербет Нисим-оглы, отец первого историка горских евреев Ильи Анисимова. Усилился приток религиозной литературы, изданной в Вильне, Варшаве и т. п. (Еврейское книгопечатанье на территории Восточного Кавказа так практически и не возникло).

Постепенно горские евреи начинают все больше взаимодействовать с ашкеназами. В Баку появляется смешанный еврейский квартал, в котором рядом живут ашкеназские, горские, грузинские и курдистанские евреи. Разнообразные контакты между горскими и европейскими евреями почти не приводят, однако, к возникновению смешанных общин, также почти не имеют места межобщинные браки.

Пожалуй, единственным исключением являются контакты между горскими евреями и русским прозелитами иудаизма, герами, которые были носителями ашкеназской традиции, нусаха ашкеназ, и имели достаточно высокий уровень религиозного самосознания. Геры жили на Северном Кавказе. Кроме того, начиная с 1840-х гг., Закавказье стало местом ссылки геров.

Так, в южном Азербайджане расположено село Привольное, населенное герами и субботниками. С конца XIX в. горские евреи начинают переселяться в Привольное, где их охотно принимают геры. Всего в Привольное переехало около 20 семей горских евреев. Горские евреи в Привольном быстро ассимилировались, в том числе за счет смешанных браков, так как геры считали для себя за честь браки с «природными» евреями.

Интересно, что уже в 1940-х гг. в еврейское предместье Кубы Красную Слободу переселяется около 15 семей геров из села Ильинка (Воронежская область). Они справедливо полагали, что в еврейской среде Красной Слободы они смогут соблюдать все предписания иудаизма лучше, чем у себя дома. В 1970-е гг. геры из Красной Слободы выехали в Израиль.

Известно, что геры на Кубани пользовались услугами горских шойхетов и моэлей. Когда 1901 г. геры из кубанской станицы Радниковской решили принять участие в сионистском движении, они обратились за помощью к сионистскому активисту горскому еврею М. Богатыреву.

В начале XX в. русские евреи на Кавказе были уже совсем иными, нежели в предыдущем столетии: появилось много образованных людей, представителей революционной и сионистской интеллигенции. Среди русских евреев стали все чаще раздаваться слова самокритики по поводу несправедливого отношения к горским евреям. Горские евреи, видя желание помочь им, были весьма благодарны. Все это служило делу сближения между общинами. Сближению способствовало и сионистское движение, которое с самого начала видело в горских евреях неотъемлемую часть еврейского народа.

Сближение двух общин, ашкеназской и горской, происходило в значительной мере после революции, на основе их секуляризации и распада замкнутой жизни в общине. Особенно остро обе общины почувствовали принадлежность к одному народу в годы Великой Отечественной войны, когда на Кавказ прибыли десятки тысяч беженцев-евреев, которые были весьма гостеприимно приняты горскими евреями.

Очевидным признаком сближения двух общий явились смешанные браки между их представителями. К примеру, в 1967 г. в Дагестане женились 84 горских еврея, 14 из них — на русских еврейках. В том же году в Дагестане женилось 54 русских еврея, и 14 из них — на горских еврейках. И это при том, что браки горских евреев с представителями других народов Кавказа — большая редкость.

Взаимоотношения горских евреев с мусульманами. Антисемитизм на Кавказе

Положение горских евреев было двойственным. С одной стороны, в дополнение к так называемым Омаровым законам, которыми регламентировалось положение евреев и христиан в мусульманских странах, горские евреи терпели целый ряд дополнительных унижений. Горские евреи под властью мелких мусульманских феодалов подвергались всевозможным притеснениям, о чем свидетельствуют многочисленные случаи их насильственного обращения в ислам. Кроме обычных налогов и хараджа (специальная подушная подать для иноверцев в мусульманских странах), евреи обязаны были выполнять всяческие унизительные повинности и грязные работы.

Жизнь горских евреев протекала в замкнутых поселках-гетто, которые, как правило, являлись пригородом нееврейского поселения, например, пригород Кубы — Еврейская Слобода или пригород Варташена — Джугутлар. Еще в начале XX в. еврею было небезопасно покидать территорию своего поселка: его могли безнаказанно оскорбить, избить, ограбить.

Проявлением неполноправия евреев являлось их безземелье. Например, источники свидетельствуют, что основным занятием евреев, проживавших в селениях Варташен и Мюджи (Азербайджан), было табаководство. Но практически все евреи возделывали табак на арендованной земле, обрабатывая ее исполу. О безземелье свидетельствует и замеченная нами в экспедициях скученность домов в еврейских поселениях и кварталах, будь то Куба, Варташен или Маджалис: евреи не имели достаточного количества своей земли для обширного приусадебного участка.

С другой стороны, положение горско-еврейских обшин, особенно в горных аулах, было, вероятно, лучше, чем положение других еврейских общин в мусульманском мире, допустим, бухарских евреев: горские евреи носили обычный кавказский костюм, в том числе, как и все кавказские горцы, кинжал, и не должны были надевать определенную одежду или особые отличительные знаки. Главное (если не единственное) отличие еврейского костюма от костюма кавказского горца заключалось, по словам всех наших информантов, в существенно меньшем количестве серебряных украшений, что указывает на низкий социальный статус его хозяина (о том же свидетельствуют дореволюционные фотографии).

Горский еврей в своих жизненных проявлениях во многом являлся типичным кавказским горцем и, как всякий кавказец, носил на поясе кинжал. Кинжал имеет, прежде всего, символическое значение, указывая на включенность его обладателя в сложный контекст межплеменных, межродовых и межличностных отношений, таких как побратимство, кровная месть и т. п., регулируемых адатом, то есть обычным правом. Действительно, все эти кавказские обычаи были характерны для горских евреев. Этнографы неоднократно отмечали хорошие взаимоотношения между горскими евреями и горцами-мусульманами, в том числе заключение между ними побратимства.

Иуда Черный писал:

У мусульман есть кунаки в еврейских аулах, у евреев — кунаки в мусульманских. Когда еврей приезжал к другу в аул, тот принимал его очень торжественно, селил в самой лучшей комнате для гостей. Хозяин старался считаться с религиозными чувствами гостя и не готовил для него пищу, запрещенную еврейской религией. Евреи иногда обменивались с кунаками оружием — это означало кровный союз.²⁵

И в то же время убийство еврея мусульманином было явлением повседневным. Причины преступления могли быть не только религиозными, но и экономическими. Шапиро в своей статье приводит примеры эпитафий из Кубы, свидетельствующих о подобных событиях:

На старом кладбище в Еврейской слободе мы нашли могильный памятник со следующей надписью на древнееврейском языке:

В ночь под первый день Пасхи года 5537 вырезана иноверцами вся семья Шафата, сына Офида, от мала до велика: сам Шафат, его жена Оснат, дочь Мариам, дочь Сарра, дочь Ревекка, сын Мордухай, сын Авраам, сын Нехах. Все они похоронены во второй день праздника Пасхи. Пасха для них превратилась в Девятое Аба. Их обитель стала местом их гибели. Так было угодно Богу, Творцу Вселенной.

Об убийстве этой горско-еврейской семьи старожилы рассказывают следующее:

Шафат со своей семьей жил на «той стороне». Он был большим знатоком ковроткачества и вместе со своей многочисленной семьей наладил большое производство ковров и широко торговал ими. Бог благословил его труд, и слава о его коврах распространилась по всем городам и дошла даже до Петербурга. На базаре и ярмарке все спрашивали ковры Шафата. Тогда другие ковровщики из кубинских сынов Исмаила сговорились, напиши убийц и в пасхальную ночь облили его дом нефтью, сожгли всю его семью, склады шерсти и ковров разграбили, а овечью отару угнали в горы и вырезали. После этого все родные и друзья Шафата, а также много других запуганных горских евреев покинули Кубу и переселились в слободу.

Там же, на старом кладбище, мы заинтересовались другим памятником года 5526. Надпись на нем гласит:

Ветвь жизни Нуриеля, сына Гуны, обломилась в полном расцвете. Злые люди из неверных обрубили эту ветвь...

Дальше можно было разобрать только отдельные слова: ...«зависть шипящей змеи», «невинная кровь», а в конце имя «Цидкия».

Об этой могиле и о судьбе Нуриеля поведал нам кладбищенский сторож: Нуриель работал батраком у богатого садовода и виноградаря в Кубе.

То есть в самой Кубе, а не в Еврейской Слободе, расположенной на противоположном берегу реки Кудиял-чай.

Благодаря искусству Нуриеля, хозяин стал обладателем таких вин, каких не мог изготовить никто из виноградарей, его соперников.

Однажды Нуриель объявил хозяину, что он собирается обзавестись семьей и будет работать на виноградниках отца своей будущей жены.

Тогда хозяин предложил ему в жены свою дочь, если Нуриель примет Ислам. Нуриель отказался. Вскоре он женился, и в погребах его тестя появились вина новых сортов, а из погребов бывшего хозяина такие же вина исчезли. Скоро Нуриеля нашли убитым...

Даже в конце XIX в., несмотря на формальное уравнивание правового статуса горских евреев с мусульманами, жизнь евреев оставалась очень тяжелой и небезопасной. Вот как описывает положение евреев Варташена в 188S г. в статье «Экономический быт государственных крестьян Нухинского уезда, Елисаветпольской губернии» статистик А. И. Арасханьянц:

Социальное положение евреев самое жалкое. Бросить камень в еврея и бить его без всякого повода позволяет себе каждый татарин -, каждый мальчишка. Гонимые татарами, джугушларцы не рискуют отправиться в одиночку в Нуху и даже в соседние селения, кроме Варташена: у еврея отнимут лошадь и ограбят его. В виду этого они отказываются давать конных проводников по требованию властей, из боязни быть ограбленными и потерять лошадей.

Образ жизни, общественные и политические проблемы, различие в вере, недостаток земли и воды порождали враждебность. В XIX в. соседи-мусульмане нередко перекрывали каналы, по которым вода поступала на поля евреев. Борьба за воду шла между всеми селениями, но когда затевался спор между разными этническими группами, он проходил с особой яростью. Так, в 1893 г. из-за воды произошла кровопролитная стычка между евреями Варташена и их соседями-мусульманами.

Многие еврейские аулы жаловались властям на то, что мусульмане грабят еврейские захоронения, срывают надгробные плиты на их кладбищах, используя их камни для строительства своих домов.

Часто осквернение еврейских кладбищ было просто выражением ненависти к евреям. Соседи считали евреев народом чуждым, пришлым, который занял часть их земли. Зачастую они сторонились евреев, были настроены к ним враждебно. В одной из жалоб царю, отправленной в середине 1840-х гг., горские евреи Дербента писали, что мусульмане относятся к ним намного хуже, чем к христианам.

Российский антрополог К. Курдов отмечал, что «горские евреи живут довольно изолированно от остальных племен и народностей, которые считают евреев низшим племенем, относятся к ним с презрением».

Нередко евреев обвиняли в распространении эпидемий. Во время первой мировой войны на базарах Кубы поползли слухи, что эпидемию холеры распространили евреи. Если что-то сильно дорожало — тут же объявляли, что виноваты евреи. «Это евреи покупают помногу и тем самым поднимают цены» — открыто говорили в ларьках и на базарах. Слухи такого рода падали на благодатную почву.

На Кавказе, как и в Европе, на евреев нередко возводили кровавые наветы, утверждая, что они убивают мусульман, чтобы использовать их кровь в ритуальных целях, причем первые случаи «кровавого навета» произошли еще до присоединения края к России.

Первый из известных кровавых наветов на горских евреев произошел в ауле Кусары во время правления Фатали-хана. Причиной послужило убийство слуги-мусульманина в одном из близлежащих аулов. Мусульмане обвинили евреев, которые будто бы взяли кровь убитого для своих культовых целей. Фатали-хан призвал к себе еврейских старейшин и под угрозой казни потребовал от них назвать того, кто убил слугу. Спас евреев воистину счастливый случай. В ауле, где произошло убийство, еврей по имени Нисим услышал крик женщины, избиваемой мужем-мусульманином: «Ты хочешь убить меня, как убил того слугу!» Он тут же поспешил к хану и рассказал ему об этом. Женщину немедленно доставили к хану. Пригрозив ей палками, хан велел рассказать ему все, что она знает об убийстве. Женщина призналась, что слугу убил ее муж, и тем спасла евреев от кровавого навета.

Другой случай ритуального навета имел место в Кубе тоже во время Фатали-хана. Пропал мусульманский ребенок, и мусульмане опять обвинили евреев. Хан, стремившийся к справедливому суду, посоветовал евреям выставить охрану вокруг своего квартала. Через месяц ребенка нашли в заброшенном колодце в центре мусульманского квартала, куда евреи никогда не заходили.

Кровавые наветы происходили и после присоединения Кавказа к России. В 1810-х гг. в ауле Зулум мусульмане, позарившись на имущество евреев, возвели на них обвинение в ритуальном убийстве. Очевидец рассказывал, что мусульмане взяли то ли живого, то ли мертвого ребенка, проткнули его тело в нескольких местах и закопали на еврейском кладбище. Потом объявили, что пропал ребенок, стали искать в домах у евреев, не найдя, отправились во главе с беком на кладбище. Разумеется, очень быстро обнаружили свежую могилу, откуда извлекли труп ребенка. Разъяренная толпа бросилась в еврейские дома, не щадили никого, убивали женщин, детей, стариков, раввинов. Оставшиеся в живых в панике бежали, найдя спасение в соседних аулах.

У мусульман существовало поверье, что еврейские дети рождаются слепыми, и евреи должны помазать им глаза кровью иноверца, чтобы те прозрели. На этом поверье основан инцидент, происшедший в Баку в 1814 г. Несколько «иранцев», прозванных так то ли потому, что они действительно прибыли из Ирана, то ли потому, что были фанатичными шиитами, обвинили небольшую еврейскую общину Баку в том, что евреи убили мусульманского ребенка, чтобы его кровью мазать глаза своих слепых детей. На местном базаре поползли слухи. Когда там появились главы еврейской общины раввин Авраам б. Йосеф и его брат Эфраим, на них напали и жестоко избили. Запахло погромом, над всей общиной нависла угроза уничтожения. Резня была предотвращена в последнюю минуту благодаря вмешательству русского военного коменданта Баку.

Если обо всех вышеупомянутых инцидентах известно очень мало, то события 1816 г. в Варташене известны в деталях. Случай этот был настолько вопиющим, что даже русские власти, обычно не склонные вмешиваться во взаимоотношения местных феодалов с евреями, вынуждены были принять меры. Благодаря вмешательству властей об этом деле сохранились документы в российских архивах.

Все началось в ауле Ханабади, где был убит семилетний ребенок, сын муллы. Грудь ребенка была в нескольких местах проколота острым предметом, горло перерезано ножом. Нухинский хан Исмаил, под властью которого находился аул, спросил у местных жителей, кого они подозревают в убийстве. Одна женщина сказала, что видела недавно в ауле троих евреев из аула Кара-балдир: на них и пало подозрение. Хан тут же велел узнать, кто из евреев был в Ханабади, и доставить к нему. Когда нашли этих троих, он велел пытать их, пока не признаются. Евреев били дубинками, им сломали руки, ноги и ребра, отрезали носы и уши, выбили зубы. Несчастные не выдержали мук и заявили, что это сделали евреи Варташена. По приказу хана тут же арестовали около 30 варташенских евреев, стали их пытать, требуя либо признаться в убийстве ребенка, либо принять ислам. Самый молодой из арестованных решил принять ислам. Но это его не спасло, палачи продолжали его пытать. Не вы-неся мучений, несчастный юноша «сознался» и обвинил в убийстве двоих жителей Варташена. Хан велел бить смертным боем остальных арестованных евреев, в то время как большой отряд направился громить еврейский квартал Варташена. Воины убили одного еврея и изнасиловали шесть женщин, ограбили дома, увели коней, быков, угнали мелкий скот. В этом погроме приняли участие и местные мусульмане — жители Варташена. У раввина Авраама потребовали, чтобы он обратился к еврейской общине с призывом перейти в магометанство, когда он отказался, его привезли в столицу ханства Нуху, там убили, бросив труп у городских ворот. За то, чтобы забрать труп и захоронить его, евреи вынуждены были заплатить хану большой выкуп.

Позже российскими властями было проведено расследование, во время которого выяснилось, что убитый ребенок стал нечаянными свидетелем того, как одна из молодых жен его отца обнимается с чужим мужчиной. Тот, боясь, что ребенок выдаст их, и совершил это убийство. Кавказский наместник генерал Ермолов направил Исмаил-хану письмо, в котором недвусмысленно дал понять, что не потерпит подобного произвола.

Однако это внушение не подействовало, так как 1826 г. местный владетель Хусейн-хан устроил в Варташене ужасный еврейский погром.

Вторая половина XIX в. характеризуется нарастанием количества кровавых наветов на Кавказе. Жизнь евреев Кавказа постепенно, по мере нагнетания антисемитских настроений в Российской империи, стала отягощаться грузом клеветы и преследований так же, как это происходило с евреями по всей России. На Кавказе, кроме «кровавых наветов», стали происходить погромы. Традиционную враждебность к евреям принесли с собой на Кавказ и русские поселенцы, которые тоже часто искали в евреях козлов отпущения при различных бедах.

В 1869 г. жители Кубы, мусульмане и армяне, обвинили еврейского лекаря Агаджана в том, что он использует кровь иноверцев для лечения. В пред-погромной обстановке евреев стали безжалостно избивать на улицах. Власти на это раз не предприняли никаких мер для того, чтобы умерить страсти. Это был далеко не единственный случай в Закавказье, когда мусульмане и христиане вместе участвовали в еврейских погромах.

В 1884 г. в Кубе произошел еще один инцидент. Маленькая девочка испугалась еврея и стала кричать, что он хочет ее убить. Тут же собралась огромная толпа, несчастного избили до полусмерти. Власти поверили девочке: полуживого человека арестовали и обвинили в намерении убить ребенка в ритуальных целях. Понадобились огромные усилия, многочисленные ходатайства и, разумеется, подкуп, чтобы спасти обвиняемого.

Через два года в 1886 г. в ауле Мюджи недалеко от Шемахи потерялся мусульманский мальчик. Тут же распространился слух, что его убили евреи. Три дня евреи в ожидании погрома не выходили из домов. На четвертый день ребенок нашелся.

Еще один навет имел место в Баку в июне 1898 г. Житель Баку по имени Хусейн Гули-оглы заявил приставу, что пропал его маленький брат Салам. Очень скоро другой человек привел пропавшего мальчика в участок. Он сказал, что увидел на улице еврея с мешком на спине, мешок ему показался подозрительным, он отобрал мешок и обнаружил в нем ребенка. Пристав поверил этому человеку, распорядился найти и арестовать того еврея, которым оказался некто Рафаэль Рагмилов. Слух о том, что еврей пытался похитить ребенка, мгновенно облетел весь город. Толпа в несколько сот разъяренных людей напала на еврейский квартал, избиваемые люди стали искать защиты в полицейском участке.

В это время в Баку приехали несколько евреев из Кубы. Толпа напала и на них — и только вмешательство полиции спасло их от линчевания. Расследование очень скоро выяснило, что вся эта история была инсценирована самим Хусейном Гули-Оглы, который хотел таким образом отомстить Par-ми лову, с которым из-за чего-то поссорился.

В 1911 г. кровавый навет имел место в ауле Тарки. В ауле распространился слух, что пропала девочка. Толпа направилась в синагогу, круша все на своем пути, избивая встречных евреев. Но не успели они дойти до синагоги, как девочка нашлась — живая и здоровая, и погром прекратился.

Кровавые наветы служили поводом для погромов во время гражданской войны.

После установления на Кавказе советской власти жестокие погромы прекратились, но напряженность в межнациональных отношениях так и не исчезла. Например, в Дербенте ссоры постоянно вспыхивали в очередях за водой. Нередко образовывалось несколько раздельных очередей — для мусульман, русских и евреев.

В 1926 г. имел место инцидент, вошедший в историю как «дело кубинских невест». Каждую еврейскую девушку из Красной (Еврейской) Слободы, которая выходила замуж, работники ЗАГСа г. Кубы в соответствии с законом Азербайджанской ССР, направленном против слишком ранних браков, принуждали проходить обследование у врача. Одна из невест убежала из кабинета врача, но ее привели обратно с милицией. Евреи пожаловались в горисполком — местные власти встали на сторону врача. Было объявлено, что евреи привыкли обманывать: они, дескать, приписывают девушкам года, и поэтому освидетельствование врача необходимо. Тогда евреи собрали деньги и отправили ходоков в Москву, с жалобой в Совет национальностей, под которой подписались представители 150 семей. Жалоба попала на рассмотрение Серго Орджоникидзе, первому секретарю Закавказского комитета партии.

В «Правде» была опубликована статья видного партийного публициста Ю. Ларина об этом безобразном деле. Осуждая местные власти в бездушии и бюрократизме, Ларин охарактеризовал их отношение к евреям как шовинизм и дискриминацию. В Азербайджане для проверки фактов, изложенных в статье Ларина, была создана особая комиссия во главе с председателем совнаркома Азербайджанской ССР Г. Мусабековым. Виновных предали суду. Суд проходил в одном из клубов Слободы, на нем выступали 20 свидетелей обвинения, все приведенные в жалобе факты подтвердились, и даже выяснилось, что врач требовал у каждой невесты взятку в 50 рублей для выдачи справки. Результатом «дела невест» стало то, что Красную (Еврейскую) Слободу выделили из административного подчинения г. Кубы и сделали отдельным районом со своим исполкомом и ЗАГСом.

Осенью 1926 г. в нескольких аулах Дагестана распространился слух, будто горские евреи убили мусульманского мальчика в ритуальных целях. Возбужденная толпа организовала несколько погромов в Махачкале, Дербенте и других населенных пунктах. Власти нашли объяснение этим диким явлениям в том, что «население в массе своей — мелкобуржуазное, и существуют противоречия интересов между ними и горскими евреями, занимающимися торговлей и ремеслом». Это «марксистское» объяснение явно игнорировало наличие многовековой ненависти к евреям.

Центральные власти СССР, которые в те годы боролись с проявлениями антисемитизма, после погромов направили в Дагестан инструктора Совета национальностей Зяму Островского. Местные власти приняли несколько постановлений в защиту евреев, но это не предотвратило повторение погромов.

11 мая 1928 г. в отделение милиции в Дербенте пришли родители, у которых пропала 4-летняя девочка. Старший следователь Алиев, которому поручили это дело, высказал подозрение, что девочку убили евреи, которым нужна кровь для приближающегося Песаха. Он поделился своими соображениями с начальником милиции. Начальник милиции коммунист Адамов приказал одному из милиционеров для начала отправиться вместе со следователем на базар и поискать девочку там. Вместо этого они пошли прямо в еврейский квартал. Пока милиция искала девочку, та, живая и здоровая, сама вернулась домой. Евреи пожаловались в горисполком, и местные власти, помня указание центра о предотвращении погромов, предали суду Алиева и Адамова. Суд состоялся в начале 1929 г. На вопрос судьи, верит ли он, что евреи используют кровь детей для культовых целей, Алиев ответил, что не верит, «но все об этом говорят». Суд осудил Адамова за непринятие мер на год, а Алиев был оправдан «по причине его невежества».

В Гяндже государственные ремесленные артели отказывались во второй половине 1920-х гг. продавать евреям товары, которые у них стоили дешевле, чем на рынке, утверждая, что все евреи — богаты, что у них есть золото. По этой же причине биржа труда отказывалась регистрировать безработных евреев. Евреям нередко отказывали в приеме на работу, утверждая, что они не коренное население и т. п. Одна из московских газет писала в 1929 г.: «Местные советские власти упорно не желали на протяжении многих лет принимать горских евреев на работу в госпредприятия и учреждения, ссылаясь при этом на необходимость соблюдать принцип национальной пропорциональности в предоставлении работы».

Зимой 1930—31 гг. в Дербенте, как и во многих других городах СССР, ощущалась нехватка керосина. Член горсовета Дербента коммунист Набиев решил, что знает, кто виноват. В апреле 1931 г. он вызвал к себе начальника милиции Барсикова и велел ему провести обыск в каждом доме в еврейском квартале, но при этом ни в коем случае не заходить в дома неевреев. Барсиков пытался возразить, объяснил, что это может быть воспринято как проявление антисемитизма, могут возникнуть беспорядки, но Набиев настаивал, и отряд милиции, подкрепленный пожарными, окружил квартал и произвел обыск в 500 еврейских домах. В общей сложности обнаружили 320 литров керосина, который и был конфискован. Евреи пожаловались председателю горисполкома Дагаеву и областному прокурору Пашаеву, но они отмахнулись от этой жалобы. Евреи обратились к прокурору Дагестанской республики Мататову, он также проигнорировал их обращение.

Газеты также отказались писать об этой истории подробно, ограничившись кратким сообщением. И только ЦК компартии республики отреагировал должным образом, направил в Дербент комиссию, которая проверила факты и сделала вывод, что проведение обыска только в домах у евреев носит шовинистический характер и является ярким проявлением антисемитизма, чреватым обострением межнациональных отношений. ЦК компартии республики вынес дисциплинарное взыскание партийным и советским руководителям Дербента, получил взыскание и прокурор республики Мататов. Было рекомендовано снять с занимаемой должности члена исполкома Набиева. Прокурору республики поручили предать суду непосредственных исполнителей обыска. Были арестованы Набиев, Барсиков и Гарден — начальник пожарной части. Суд наа ними состоялся в рабочем клубе 29 мая 1931 г. Набиева приговорили к трем годам лишения свободы, Барсикова — к двум с половиной, и Гардена — к двум годам.

Если в 1920-х— начале 1930-х гг. советские и партийные власти пресекали проявления антисемитизма, то в послевоенное время ситуация стала диаметрально противоположной.

Энергичная кампания по борьбе с теневой экономикой, проводившаяся в СССР в начале 1960-х гг., нередко принимала антиеврейский характер. В Дербенте за хищения было осуждено несколько горских евреев. Даже если эти обвинения были справедливы, обращает на себя внимание то подробное освещение, которое получали эти дела в прессе, несмотря на то, что в те годы старались уделять подобным «негативным явлениям» как можно меньше внимания. Нет сомнений, что это было частью направляемой сверху кампании.

В августе 1960 г. в Буйнакске была опубликована газетная статья «Без бога — широкая дорога» некоего Д. Махмудова. В ней утверждалось, что евреи покупают 5—10 граммов мусульманской крови, разбавляют ее в большом ведре воды и продают другим евреям. Содержание этой статьи в тот же день было передано по местному радио, и эта клевета мгновенно облетела весь Восточный Кавказ. Снова запахло погромами. Евреи Буйнакска тут же обратились в горком партии, в исполком и к муфтию с просьбой принять решительные меры по предотвращению погромов. По указанию партийных органов газета опубликовала опровержение: «По вине автора Махмудова и литредактора X. Атаева в статье была допущена политическая ошибка. Дикое утверждение, что евреи нуждаются в крови — это выдумка, которую распространяли в прошлом муллы с целью вызвать ненависть к евреям, это уже давно доказано самыми крупными в мире учеными и юристами». В отличие от статьи, которая получила большой отклик, эту «поправку» мало кто заметил, она не сняла антиеврейских настроений. Напряженность продолжала сохраняться, и горские евреи страшились близких погромов. 17 июня делегация евреев из Махачкалы, Буйнакска, Дербента и Хасавюрта явилась в ЦК КП Дагестана и записалась на прием к первому секретарю. Их не приняли, но на следующий день в газете появилось сообщение, что автора злополучной статьи понизили в должности, направив корреспондентом в сельскую местность. Делегация продолжала требовать приема у первого секретаря, 29 августа их принял один из его помощников, который пообещал, что будут приняты меры к тем, кто допустил публикацию клеветнической статьи.

Не дождавшись этих мер и опасаясь погромов, евреи отправили делегацию в Москву. В ее составе были Ашиль Шамилов, Илья Алхасов и Нисон Шабаев. Пока эта делегация была в Москве, появилось сообщение, что автор статьи и заместитель редактора газеты уволены с работы. Но делегация продолжала требовать приема у секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова, чтобы высказать ему ряд жалоб на дискриминацию горских евреев. Суслов с ними говорить отказался, а его помощники стали убеждать ходоков вернуться домой. Так и не добившись в течение месяца приема у кого-либо из руководителей СССР, делегация направила жалобу заместителю председателя Совета министров СССР Анастасу Микояну и секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову.

Массированная антиизраильская пропаганда после Шестидневной войны привела к новому обострению межнациональных отношений на Кавказе, где мусульмане проявляли солидарность с арабским миром. В мечети Дербента прошло собрание, посвященное осуждению Израиля, на нем с речами выступили председатели колхозов, директора заводов и фабрик, которые призвали советские власти «нанести удар по агрессору». Народ на улицах понял эти слова как разрешение нападать на евреев, и в городе запахло погромом. Евреи обратились к властям с просьбой о защите, кроме того, они организовали отряды самообороны на случай нападений.

Власти города и военный комендант (им был русский еврей) поняли, что нужно срочно утихомирить страсти. Они вызвали из Махачкалы известного и уважаемого муллу, который принялся увещевать людей. Беспорядки были, к счастью, предотвращены, но та легкость, с которой толпа проявила готовность идти громить евреев, показывает, как глубоко был укоренен антисемитизм в среде мусульман Дербента.