ЭПИЛОГ
ЭПИЛОГ
I
Шестидневная война стала, как уже отмечалось, своеобразным духовным водоразделом для еврейского народа. Он испытал ”потрясение самосознания”, ибо ему неожиданно открылся подлинный смысл его существования. Палестинцы также выработали собственное национальное сознание, сформулированное в 1968 году в их Хартии. С этого момента началась борьба между двумя параллельными, но враждебными друг другу идеологиями, двумя противоположными идеями, противоположными заветами, один из которых был мрачной антитезой другого. Суть конфликта ясна. Для обеих сторон это борьба не на жизнь, а на смерть, а вовсе не спор о территориях и границах.
Война Судного дня, разразившаяся в октябре 1973 года, обозначила дальнейшее апокалиптическое развитие этого процесса. Активным участником арабо-израильской конфронтации стало все мировое сообщество. Арена борьбы существенно расширилась, и региональный конфликт принял глобальный характер. В ноябре 1975 года Генеральная ассамблея ООН значительным большинством голосов приняла резолюцию, осуждавшую сионизм, узаконив тем самым нападки на сионизм и иудаизм, содержащиеся в Палестинской хартии. Своим решением эта международная организация отвергла фактически саму идеологическую основу независимого еврейского государства в Палестине. Как отметил в своем заявлении от 12 ноября 1975 года Голландский совет церквей, ооновская резолюция поставила под сомнение право Израиля на существование, превратившись, по существу, в документ большой политической важности. Конечно, сама по себе резолюция, несмотря на большое число поддержавших ее стран, не может решить исхода битвы; она лишь указывает, где проходит линия фронта. Так, христианская церковь (Всемирный совет церквей, Католическая конференция Соединенных Штатов и другие), в целом, поддержала Израиль и сионизм в этот трудный момент. Совершенно очевидно, что мировое христианство сочувственно относится к праву евреев на национальное существование. Нельзя забывать и тот факт, что Соединенные Штаты и большинство западноевропейских стран, а также государства Латинской Америки проголосовали против резолюции.*
Фактически мы стали свидетелями международной конфронтации, в основе которой, хоть и не явно, лежит идеологический вопрос. Израилю не следует отчаиваться из-за того, что антисионистская и антиизраильская резолюция была принята большинством голосов. Если бы число бойцов по обе стороны фронта имело решающее значение, Израиль уже давно проиграл бы войну арабам. Однако нельзя сказать, что те, кто голосовал против решения Генеральной ассамблеи, имеют четкое представление о сионизме и готовы его поддержать. Что же касается более многочисленных сторонников резолюции, то и они, как правило, мало разбираются в идеологии палестинской революции и вряд ли безоговорочно приемлют ее. На итоги голосования повлияли соображения совсем иного плана. Важнейшее из них — арабский нефтяной шантаж. Именно он во многом способствовал выведению ближневосточного конфликта на международную арену и придал ему апокалиптическое звучание в последние пятнадцать лет. Нефтяной фактор заставил многие страны выработать свою позицию относительно этого конфликта, потому что трудно оставаться безразличным, когда дело касается твоей экономической стабильности.
Когда в октябре 1973 года арабские страны впервые ввели нефтяное эмбарго, его первым итогом стала атмосфера откровенной враждебности к Израилю. Хотя инициаторами войны Судного дня были арабы, слушая возмутительные и беспринципные выступления некоторых делегатов в Совете безопасности ООН, можно было подумать, что, наоборот, именно Израиль подло и коварно напал на своих соседей, поставив под угрозу мир во всем мире.1 Такое грубое искажение действительности было вызвано, в первую очередь, страхом перед арабским нефтяным шантажом. Европа и, в меньшей степени, Соединенные Штаты вдруг остро почувствовали, насколько их благосостояние и столь привычный материальный комфорт зависят от доброй или злой воли арабских государств. Чтобы купить их добрую волю, некоторые готовы были заплатить любую цену, вплоть до собственной совести и принципов справедливости. Мораль оказалась в плену сиюминутных практических соображений.
Но вымогательство и шантаж имеют и оборотную сторону. Многие азиатские и африканские страны, голосовавшие вместе с блоком арабских государств против Израиля и сионизма, в глубине души надеются, что в один прекрасный день они сумеют избавиться от цепкой хватки шантажистов. Действия международного нефтяного картеля (организации производителей и экспортеров нефти (ОПЕК) представляют угрозу не только их процветанию; вопрос стоит о физическом выживании, поскольку в современном мире материальное благополучие страны зависит от доступа к источникам энергии, узурпированным арабскими государствами. Старый антисемитский навет, будто евреи-финансисты держат за горло весь мир (в этой книге уже рассматривалась идейная подоплека фальшивки ”Протоколы сионских мудрецов”), вдруг обрел реальные очертания, но в зеркальном отображении: мировая экономика оказалась в капкане не у евреев, а у их врагов — арабских нефтяных магнатов. В момент написания настоящей книги мир снова столкнулся с этой угрозой в лице иракского правителя Саддама Хусейна. И мир вынужден реагировать. Не надо быть пророком, чтобы увидеть развязку конфликта: та самая нефть, которая стала мощным оружием в руках арабов, может принести им гибель. И тогда мы окажемся свидетелями тех же самоубийственных тенденций, которые определяли весь процесс борьбы арабов против Израиля, только масштабы этих тенденций будут поистине катастрофическими.
• Итоги голосования по резолюции № 3379 Генеральной ассамблеи ООН были следующие: 72 голоса — за, 35 — против и 37 — воздержались. Учитывая общую антиизраильскую атмосферу в ООН, такой результат можно считать моральной победой Израиля, поскольку сумма голосов против и воздержавшихся равна числу голосов за резолюцию. Странно, что мало кто обратил внимание на этот факт.
II
Ливанская война, начатая израильтянами в июне 1982 года с целью уничтожения баз ООП в Ливане, еще больше усилила враждебность к Израилю и давление на его правительство. Но на сей раз нападки на еврейское государство со стороны средств массовой информации и мировой общественности сопровождались болезненными конфликтами внутри самого Израиля. Незадолго до вторжения находившаяся в оппозиции партия Труда поддержала план действий, намеченный правительством Менахема Бегина. Ее лидеры понимали, что пора положить конец террористическим вылазкам палестинцев с территории Ливана и обеспечить нормальное существование галилейским городам и поселкам. Таким образом, было достигнуто широкое национальное согласие по данному вопросу. Однако израильская армия, возглавляемая генералом Рафаэлем Эйтаном и министром обороны Ариэлем Шароном, не остановилась в сорока километрах от государственной границы, как было намечено по плану. Она предприняла решительное наступление на главный штаб ООП в Бейруте. И тогда с левого фланга оппозиции и из так называемого ”лагеря мира” раздались негодующие вопли, заставившие партию Труда выступить против войны. Вместо того, чтобы сплотиться перед лицом общего врага (сирийские войска также приняли участие в боях), израильтяне начали ссориться между собой. Это подорвало моральный дух армии, несмотря на ее блестящие успехи в воздушных и наземных сражениях. Так и не войдя в Бейрут, передовые части остановились на подступах к городу, ожидая дальнейших указаний, а в самом Израиле в это время бушевали яростные споры.
Левая оппозиция забыла, как действовал Бен-Гурион в аналогичной ситуации. В 1956 году он решил провести ограниченную военную операцию против баз федаинов (террористов) в полосе Газа. Но очень скоро эта операция переросла в полномасштабную войну и уже через несколько дней закончилась разгромом египетской армии и захватом всего Синайского полуострова. Как и во время Ливанской войны, многие страны осудили тогда Синайскую кампанию, проведенную Израилем в тайной координации с Англией и Францией, но несмотря на горькие разочарования и унизительное отступление, страна оставалась, в целом, сплоченной. Хотя руководство сознательно вводило в заблуждение парламент и народ, никто не требовал создать комиссию для выявления виновников политических провалов. Принцип национальной солидарности ставился тогда выше межпартийных разногласий и взаимного озлобления.
В отличие от Синайской кампании, война в Ливане была отмечена глубоким расколом израильского общества, что значительно облегчило задачу его врагам и зарубежным ”критикам”. При таких обстоятельствах особая роль отводилась печати и электронным средствам массовой информации; наверное, впервые в истории они активно повлияли на ход военных действий. Корреспонденты западных телестанций и газет (а также некоторых израильских органов информации) не только вели репортажи и давали оценки; они, фактически, поддержали одну из сторон конфликта, не стесняясь прибегать к откровенной дезинформации и клевете на Израиль и его руководство. Уже в первые дни войны по телевизионному каналу компании Эн-Би-Си было передано сенсационное сообщение, будто в результате действий Армии Обороны Израиля погибли десять тысяч гражданских лиц и не менее 600 тысяч жителей Южного Ливана покинули свои дома, став беженцами. Обе цифры были явно вымышленными.2 Они свидетельствовали об отказе западной прессы объективно освещать события и о намерении использовать свое влияние на международную общественность, чтобы, очернив Израиль, подорвать его боевой дух. Эта антиизраильская кампания достигла высшего накала после резни, устроенной христианскими фалангистами в лагерях беженцев Сабра и Шатила под Бейрутом в отместку за убийство ливанского президента Башира Жмайеля. Зарубежные средства информации буквально захлебывались от лицемерных воплей и ненависти к израильскому правительству и израильской армии. Враждебные выступления западной прессы подхватило так называемое ”движение за мир” внутри самого Израиля.
Израильский народ особенно чувствителен к нападкам на свою нравственность, и магнаты западных газет и телекомпаний это прекрасно знали. Ведь само существование Израиля как государства и народа теснейшим образом связано с осознанием справедливости своего дела и верой в эту справедливость. Тот, кто обвиняет Израиль в кровожадности и пренебрежительном отношении к человеческой жизни, в экспансионизме и пр., подрывает его самоуважение, парализует волю к активным действиям в мирное и военное время. При этом наиболее коварным приемом, позаимствованным из арсенала арабской пропаганды, было сравнение израильтян с нацистами. Эта гнусная клевета получила особо широкое распространение именно во время Ливанской войны, став главным орудием западных органов информации в их ”войне против евреев”. Трудно было придумать более эффективный способ деморализации израильского общества и его армии. Для народа, потерявшего лучших сынов и дочерей в нацистских лагерях уничтожения и именно поэтому, через отчаяние и решимость, добившегося национального возрождения, такая аналогия была не только грубой клеветой, но и неслыханным кощунством. Увидев, насколько эффективно действует этот пропагандистский прием, западные газетчики и телевизионщики стали активно использовать его в своих репортажах, иногда в открытой форме, иногда завуалированно. Можно с полным основанием предположить, что цифра 600 тысяч беженцев из Южного Ливана, которая с лихвой перекрывала все население этого района, для того и была придумана, чтобы оказать магическое воздействие на общественность. Если к ней добавить еще один ноль, то получится 6 миллионов, то есть число евреев, погибших во время Катастрофы.3 Вот вам и доказательство того, что израильтяне идут по стопам нацистов, а арабы — их жертв, что и требовалось доказать!
Гражданский бунт на контролируемых территориях, начавшийся в конце 1987 года, дал дополнительную пищу этим ”доводам”. С началом так называемой ”интифады” телевидение получило возможность ежедневно демонстрировать, как евреи избивают арабов, применяют против них слезоточивый газ или даже резиновые пули и боевые патроны, если камни и бутылки с зажигательной смесью летят особенно часто. Эти действия упорно сравниваются не с поведением англичан в Ирландии или американской полиции при подавлении негритянских волнений в жаркие месяцы 60-х годов и даже не с тактикой советских войск в Азербайджане, а опять-таки с преступлениями фашистских оккупантов в Европе в 1942—45 годах. Авторам этих измышлений невдомек, что если бы израильтяне действительно браЛи пример с нацистов, то они подавили бы интифаду за один-два дня, послав танки в Хеврон и Наблус (именно так поступали в свое время англичане и иорданцы, когда в этих же местах возникали волнения). Обошлось бы и без фотографий в газетах. Ведь нацисты и близко не подпускали корреспондентов. Так же поступают теперь и другие страны. когда считают необходимым (вот почему, к примеру, почти не было прямых репортажей о Фолклендской войне). Когда иракцы уничтожали местных курдоЕ отравляющими веществами во время ирано-иракской войны, телевидение молчало. Израиль — общество открытое и поэтому не осуществляет тотального контроля над собственными и зарубежными средствами информации. Вот и получается, что Ирак не испытывает никакого давления со стороны международной общественности, включая вездесущих американцев, какие бы преступления он ни совершал, а израильская политика на территориях подвергается пристальному изучению и суровой критике. Открытость Израиля как раз и позволяет изображать его репрессивным государством.
Нет сомнений, что интифада — это яростный мятеж палестинских арабов, цель которого — вытеснить израильтян с территорий, занятых в ходе Шестидневной войны, включая Иерусалим, и создать на них палестинское государство. Лидеры интифады прекрасно знают, однако, что не смогут одолеть Израиль силой. Они понимают также, что моральные принципы не позволят израильскому правительству послать танки для подавления мятежа. Поэтому своим главным оружием они сделали саморекламу; критика в прессе — побочный продукт восстания, а, по существу, его цель и средство. Руководители палестинцев надеются, что давление мировой общественности, многократно усиленное органами информации, поможет им нанести поражение Израилю. Они хитро рассчитали, что вследствие всеобщего осуждения со стороны газет, радио и телевидения, а также правительств многих государств, израильский народ и его армия будут деморализованы до такой степени, что добровольно уступят стратегические высоты к западу от реки Иордан (на их политическом языке: ”оккупированные” территории) и даже, возможно, Иерусалим. И тогда откроется путь для полного уничтожения Израиля на основании Палестинской хартии.
Как сказал мудрый царь: ”Смерть и жизнь во власти языка” (Мишлей 18:21). Нынешний этап наступления на Израиль принимает форму хорошо продуманной пропагандистской кампании лжи и клеветы, цель которой — опорочить еврейское государство как в глазах международной общественности, так и перед собственными гражданами. Речь идет не столько о чести Израиля, сколько о его выживании. От того, сможет ли Израиль преодолеть разлагающее действие направленной против него беспрецедентной клеветы, зависит его существование как государства. В самом деле, когда все ”просвещенное” и ”прогрессивное” человечество дружно твердит, что Израиль лишает арабов их законных прав и выполняет роль нацистов на Ближнем
Востоке, люди неволно начинают верить этим, с позволения сказать, ”аргументам”. В конце концов, не может же все человечество быть неправым! Тотальная промывка мозгов в государственном масштабе уже не раз встречалась в истории. Ее психологический эффект с успехом использовали Сталин и его окружение во время инсценированных процессов над ”врагами народа”. Когда про тебя все вокруг говорят, что ты виноват, поневоле начинаешь в это верить. В таких случаях надо найти в себе силы выдержать моральное испытание и вопреки психологическому давлению и ложным обвинениям громко заявить самому себе и другим, что ты невиновен. Именно такому испытанию подвергея известный библейский персонаж Иов. Все его друзья были уверены, что он грешен и что его несчастья закончатся лишь в тот момент, когда он смирится со своей виной и признается в совершенных ошибках. Но Иов упрямо твердит, что совесть его чиста: ”...не откажусь от непорочности моей, пока не умру. За правду мою держусь я, и не отступлю от нее...” (Иов 27:5—6). И тогда Иов побеждает; отказавшись сдаться на милость ”общественному” мнению, он решительно утверждает свою внутреннюю правду, подлинную справедливость. В конце концов, Иов оказывается реабилитированным, и все видят, что правда на его стороне (Иов 42:7—8).
Аналогичный вывод напрашивается при анализе нынешнего конфликта в Персидском заливе. Неспровоцированная агрессия Ирака против Кувейта в августе 1990 года была восторженно встречена ООП и ее главарем Арафатом. Такое наглое нападение одной арабской страны на другую развенчивает ”моральные” доводы, выдвигаемые палестинцами и их друзьями против израильского присутствия в Иудее, Самарии и Г азе, тем более, что на этих территориях никогда не существовало независимого арабского государства; наоборот, они были в свое время включены в границы подмандатной Палестины, где предстояло создать еврейский национальный очаг. В то время, когда пишутся эти строки, многие страны направляют войска в Персидский залив, чтобы противостоять иракской угрозе. Они делают это не для того, чтобы подтвердить справедливость позидни Израиля и не ради его защиты от злейшего и опаснейшего из всех арабских врагов. Но пройдет время, и история покажет истинное лицо арабских агрессоров и фальсификаторов, раскроет перед всем миром правоту Израиля, отважно борющегося против жестокости и насилия. Когда-нибудь этот день наступит. А пока Израиль вынужден, попрежнему, терпеть кампанию лжи и клеветы, проводниками которой не в последнюю очередь являются США и их европейские союзники. Они пытаются убедить себя, что, очерняя Израиль и подвергая его различным формам морального давления, можно укрепить, хотя бы на время, военный союз с арабскими странами против Ирака.
III
В нынешней антиизраильской кампании часто используется один ”моральный” аргумент, который не так-то легко опровергнуть. Речь идет о самоопределении для палестинцев, то есть о том, чтобы создать независимое арабо-палестинское государство в Иудее, Самарии и Газе, исходя из желания большинства граждан этих территорий. При этом не учитываются, однако, историческая и географическая действительность. Самоопределение представляется очевидным правом, основанным на ”естественной” справедливости. Любопытно, что в других территориальных спорах (требование Аргентины о возврате Фолклендских островов, притязания Индонезии на территорию Восточного Тимора) принцип самоопределения заменяют противоположным (но таким же ”морально” обоснованным) принципом ”территориальной целостности”. Суть его сводится к тому, что не каждое этническое меньшинство, занимающее определенный географический район, имеет право требовать суверенитет в этом районе. Иначе многие страны, включая, например, Испанию, Ирак, Судан, Британские острова, не говоря уже о Соединенных Штатах, раскололись бы на отдельные независимые мини-государства. Такие государственные образования были бы экономически нежизнеспособными, их правительства не имели бы твердой власти, и они представляли бы постоянную угрозу для своих соседей. Поэтому принцип территориальной целостности Испании, Великобритании, Ирака, Судана и Соединенных Штатов ставится выше принципа самоопределения. Если же быть до конца честным, все это лишь еловесные манипуляции. На самом деле, каждое государство стремится удержать те районы, которые считает важными для своего национального существования, и чтобы обосновать свои притязания, пользуется либо термином ”самоопределение”, либо ”территориальная целостность”.
Что касается Палестины, здесь преднамеренно игнорируется стремление Израиля к своей территориальной целостности, хотя с точки зрения истории, географии и практической безопасности контролируемые Израилем районы должны быть его неотъемлемой частью. Кроме того, на всем протяжении от Средиземного моря до Иордана евреи составляют значительное большинство — 65 процентов. Но вопреки этим очевидным фактам, израильтяне подвергаются непрерывному моральному давлению. Им хотят внушить чувство вины за то, что они занимают территории, хотя и небольшие по размеру, но населенные преимущественно арабами. Зачастую это давление исходит от самих евреев. Например, ”министр иностранных дел” в ”теневом” кабинете лейбористской оппозиции британского парламента Джеральд Кауфман, называющий себя религиозным евреем и другом Израиля, в декабре 1988 года сказал буквально следующее: "Интифада — это подлинно освободительное движение... я поддерживаю интифаду". Прибыв несколько позже в Иерусалим, он заявил, что его поддержка интифады объясняется недовольством палестинских арабов израильской оккупацией и их стремлением к самоопределению.4 Должно быть, ему лучше, чем самому Израилю, известно, как надо укреплять безопасность еврейского государства.
Раз речь зашла о самоопределении, уместно вспомнить урок, преподанный нацистами. Как уже говорилось, средства массовой информации любят прибегать к циничному сравнению действий израильтян с преступлениями гитлеровцев. Давайте, однако, проанализируем, как нацисты обращались с принципом самоопределения, и сравним полученный результат с тем положением, в котором оказался Израиль. Известно, что накануне Второй мировой войны Гитлер потребовал самоопределения для этнических немцев, проживавших в Судетах и Данциге. Отторжение Судет неизбежно вело к полному расчленению Чехословакии. На встрече в Мюнхене премьер-министр Великобритании Чемберлен, по всей видимости, поверил германскому руководству, что это ”последнее территориальное требование”. Но он, как известно, ошибся. Наши друзья на Западе тоже полагают, что самоопределение для арабов Иудеи и Самарии станет последним территориальным домогательством Арафата. Однако большинство израильтян этому не верит, равно как и арабские экстремисты в рядах ООП. Ведь такая ограниченная задача противоречит положениям Палестинской национальной хартии, утвержденной в последний раз в июне 1974 года и пока еще не отмененной. В этой хартии, как уже отмечалось, содержится откровенный призыв к ”освобождению” всей Палестины в тех границах, которые были определены мандатом Лиги Наций.
״Друзья” Израиля, включая г-на Кауфмана и многих других евреев диаспоры, верят и хотят, чтобы Израиль тоже поверил, будто Арафат уже давно отказался следовать этому призыву. Другими словами, израильтянам нечего 60яться статьи 15 Палестинской хартии, в которой ставится задача уничтожить еврейское государство. Пусть Израиль рискнет и заключит ”мир” с палестинцами. Этим господам и невдомек, что, если произойдет ошибка, не им придется за нее платить, а только Израилю — он просто перестанет существовать. Пример Чехословакии призван служить грозным предостережением. Ведь куда менее дипломатичные, чем их нацистские предшественники, палестинские деятели и покровительствующие им ”консервативные” арабские режимы предпочитают говорить то, что думают: вначале они отсекут от Израиля районы Иудеи и Самарии во имя ”самоопределения” живущих там арабов, а затем попытаются окончательно уничтожить еврейское государство. Такова истинная ставка их игры, отношение к которой позволяет увидеть ту пропасть, которая разделяет сегодня г-на Кауфмана в компании с другими подобными ему евреями диаспоры, какими бы религиозными они ни были, и еврейский народ Израиля при всей нерелигиозности его лидеров.
К аналогиям прибегают все. Пример судетских немцев был важен для Менахема Бегина и других еврейских руководителей, хорошо помнивших поведение Чемберлена в Мюнхене. Арабы пользуются собственными аналогиями. Для многих их лидеров, включая покойного президента Египта Анвара Садата, образцом для подражания стала победа их великого национального героя Саладина, одержанная над крестоносцами в 1187 году, в битве у КарнейХиттим, Галилея. Такой же победы они жаждут теперь и над евреями. Интересно, что в 1192 году после своего триумфа Саладин заключил мирное соглашение с Ричардом Львиное Сердце, по которому присутствие крестоносцев на Святой земле ограничивалось цепочкой крепостей вдоль средиземноморского побережья. Постепенно арабы захватили все эти крепости, последняя из которых — Акко — пала в 1291 году. Так было окончательно уничтожено христианское королевство в Палестине. Похожий сценарий уготован и Израилю.5
IV
Угроза Израилю исходит не только от внешних врагов, но и от некоторых его граждан, так называемых ”умеренных”, которые проявляют чрезмерную озабоченность моральным аспектом конфликта. Их аргументы страдают той самой однобокостью, о которой здесь уже говорилось. Кро-0 ме того, они пытаются себя убедить, что среди арабов тоже есть много таких же, как они, ”умеренных” с развитым чувством справедливости, и что эти ״умеренные” только и ждут сигнала от израильтян, чтобы проявить добрую волю и ”гибкость”. Надо лишь уступить немножко здесь, немножко там, отойти к линии перемирия 1949 года (которая, кстати, поразительно напоминает контуры усеченного со всех сторон государства крестоносцев после 1192 года), и тогда наступит мир. Такое стремление к миру любой ценой может привести к опасным последствиям. Здесь нужна особая бдительность, ибо темные силы могут свести на нет борьбу предыдущих поколений, взорвать изнутри все сионистское предприятие.6
Речь идет не о традиционном конфликте ”правых” и ”левых”. В общественной палитре Израиля есть влиятельные левые силы, отстаивающие принцип ”неделимой Эрец Исраэль”,7 подобно тому, как среди правых встречаются люди, готовые к далеко идущим компромиссам. Гораздо правильнее противопоставлять тех, кто, находясь под сильным прессом ”мирового общественного мнения”, стремится любой ценой превратить Израиль в либеральное, прогрессивное государство, требуя от него стать ”нормальным” и всеми ”признанным” членом международного сообщества в соответствии с Базельской программой, и теми, кто признает и даже приветствует уникальность еврейской судьбы, берет на себя все ее тяготы и суровые испытания. В историческом плане сионизм является новым этапом в осуществлении Завета; но в нем заложено и сопротивление идее Завета, попытка добиваться с помощью самоопределения и полной эмансипации окончательного избавления от бремени еврейской судьбы.
Можно сказать, что ”умеренные” в принципе не желают признавать экзистенциальное своеобразие еврейской истории. Они утверждают, что раз сионизм стремится нормализовать еврейскую жизнь, значит, арабо-израильский конфликт ничем не отличается от других международных конфликтов и решается обычными дипломатическими и политическими средствами. Если споры между ”нормальными” суверенными государствами можно уладить мирным путем, почему бы и нам не попытаться это сделать? Но поскольку арабы упорно отказываются сесть с нами за стол переговоров, значит, мы в чем-то сами виноваты. Наверное, мы ведем себя как ”шовинисты” или не проявили достаточной ”гибкости” между 1967 и 1973 годом. (Можно подумать, что арабы все это время умоляли нас начать мирные переговоры, а мы упрямо игнорировали их призывы.) Теперь нам следует загладить свою вину, проявить благоразумие и сделать шаг к примирению. Эти ”умеренные” очень похожи на живущих в диаспоре ассимилированных евреев, которые, столкнувшись с грубым и откровенным антисемитизмом, спешат обратить свой гнев против своих же братьев по крови, которые, по их мнению, ”провоцируют” антисемитов слишком грубыми манерами или недостаточной заинтересованностью в ”общественном благе”.
Чтобы понять дьявольскую сущность арабской вражды к Израилю и распознать в ней прямое продолжение гитлеровского геноцида, необходимо, в первую очередь, соотнести ее с уникальностью еврейского существования и осознать, что эта уникальность не исчезла с образованием еврейского государства. К сожалению, многие до сих пор на это не способны. Их не убедит и тот довод, что в таинстве еврейского бытия заключены не только испытания и страдания, но и радость, особая привилегия и даже сила. Им не нужно ни привилегий избранности, ни ядовитых шипов ненависти. Они лишь хотят избавиться от непрерывного прессинга. Пусть чудесный переход через Чермное море и война с амалекитянами так и останутся библейской легендой. С их точки зрения, в нынешнем положении Израиля нет никакой проблемы, равно как не было ее в жизни евреев и сто лет назад. Надо лишь здраво оценивать конкретные обстоятельства. Короче говоря, нет ни таинственной любви к Сиону, ни иррациональной вражды арабов к Израилю, а есть ”нормальная” политическая логика, которую надо сохранять любой ценой и вопреки всем противоречиям.
Все это очень напоминает позицию Герцля и его друзей в 1903 году. Они были склонны тогда принять угандийский план в качестве разумного компромисса с учетом сложившихся обстоятельств. Уганда выглядела для них вполне приемлемой альтернативой ”святой горе Сион”. Но, к счастью, Герцля не послушали. Теперь, как и тогда, ״угандийскому сионизму” противостоит ״сионизм Сиона”. Подобно тому, как участники Шестого сионистского конгресса, объединенные страстной любовью к Сиону, решительно отвергли рассудочные доводы Герцля и его сподвижников, так и сегодня большинство граждан Израиля подтверждают абсолютный и непреходящий характер своей еврейской связи со Святой землей и Святым городом и вопреки нынешним неблагоприятным политическим тенденциям твердо верит, что история окажется на их стороне.
Нынешних ”сионистов Сиона” часто упрекают в ”мистицизме”, отсутствии здравого смысла, фанатичной привязанности к ”территориям”, ложном мессианстве, отсутствии практического понимания текущей политики. То же самое слышали их далекие предшественники в 1903 году. Что можно на это возразить? История убедительно доказала, что мистики и ревнители гораздо прагматичнее самих ”прагматиков”; их политические воззрения всегда оказывались вернее ”разумных” доводов ”угандийских сионистов”. Поэтому такая организация, как Гуш Эмуним, создавшая в последние годы целую сеть поселений в Иудее и Самарии, оказывается подлинным выразителем сионистских идей. Это вовсе не фанатики и экстремисты, как их пытаются иногда изображать.8 Они строят свою политическую деятельность на основе веры в библейский Завет, ничем не отличаясь в этом смысле от Мозеса Гесса и евреевидеалистов, приехавших в Эрец Исраэль с первой алией в 80-е годы прошлого века. В отличие от нынешних прагматиков, они избавлены от современного скептицизма и светской пресыщенности, но от этого их деятельность не становится менее практичной и расчетливой. Они знают, что спасение будет достигнуто трудом и молитвой; верят в будущее своих сельскохозяйственных и городских поселений, а когда в 70-х и 80-х годах встал вопрос об уходе из Синая, они. с полным правом утверждали, что найденные там запасы нефти важны для экономической независимости Израиля.
Люди из Гуш Эмуним раздражают своих противников тем, что их вера сочетается с активной жизненной позицией.
Сионистская революция никогда не достигла бы такого впечатляющего успеха, если бы не опиралась на ревнителей и самоотверженных первопроходцев. Однако, начиная со Второй алии, сионисты все больше копировали другие современные им освободительные движения. У истоков поселенческой деятельности, которая проводилась с большим вдохновением и самопожертвованием в период, предшествовавший созданию государства, стояли преимущественно социалистические по своей идеологии группы, в частности, Хашомер Хацаир. Они считали главной задачей не осуществление уникальных еврейских идеалов, а участие во всемирной социалистической революции. На правом фланге сионистского движения действовали такие боевые груп* пы, как ”Иргун” (Национальная военизированная организация), которые были недовольны чересчур ”мягкой” политикой левых и добивались довольно узких исторических и национальных прав по примеру других национально-освободительных движений той эпохи. Ни у тех, ни у других не было достаточно выраженной религиозной мотивации.
Теперь мы видим такой же подъем, первопроходческий энтузиазм и готовность к самопожертвованию, как и на заре сионизма, но источником этого вдохновения стала вера в Завет, библейская и постбиблейская традиция еврейского народа. Представители нового движения не всегда проявляют достаточную интеллектуальную изощренность, но они несут в себе искреннюю веру в уникальность еврейской судьбы, в высокую миссию народа Израиля в этом мире и в его способность к выживанию. В мрачные и тревожные времена эта идея привлекает не только религиозную молодежь, но и широкие нерелигиозные слои израильского общества.
Количественно движение религиозных активистов из ”сионистских” иешив и новых поселений нельзя назвать маесовым. Но ведь и ранние сионисты — члены организаций ”Хашомер Хацаир” и ”Иргун” — тоже были горсткой энтузиастов и ”фанатиков”, не превышавшей несколько тысяч человек. И тем не менее, в историческом плане все эти группы представляют собой главную силу сионистской революции. Есть все основания предположить, что вклад нынешнего поколения религиозных сионистов будет иметь не меньшее значение, чем деятельность их светских предшественников, творивших еврейскую историю пятьдесят и восемьдесят лет назад.
V
И все же, нас больше занимают сейчас не политические веяния, а развитие духа. До сих пор религиозная община Израиля не всегда подавала пример активности и самопожертвования в общественной и частной жизни. Пора бы ей, наконец, вернуться к исходным принципам. Но в уеловиях нынешнего кризиса израильского общества главные претензии можно предъявить более крупной по численности группе, не соблюдающей религиозных традиций и равнодушной к вере своих предков. Проявив в начале высокий идеализм, готовность к самопожертвованию и моральную требовательность к себе, светские сионисты затем растеряли эти качества и сейчас обнаруживают нравственную беспомощность. Во многих случаях им не хватает даже национального самоуважения и верности государственному флагу. В первые годы существования Израиля во время праздников и важных событий на улицы выходила одетая в бело-голубые цвета молодежь. Это были члены молодежных движений, примыкавших к левым сионистским партиям. Они пели, танцевали, скандировали лозунги, поднимая настроение всего населения. Нынешняя ”левая” мол одежь уже далеко не так уверена в своих правах на ЭрецИсраэль и плохо представляет себе истинные цели сионистского движения. Группу израильских студентов, обучавшихся в одном из университетов Среднего Запада США, однажды спросили, почему они не пытаются дать отпор антиизраильской пропаганде, которую распространяли в том же кампусе политически очень активные арабские студенты. Юные израильтяне ответили, что приехали сюда учиться, а не заниматься политикой. Трудно себе представить такой ответ из уст их сверстников во времена британского мандата или даже в первые годы существования государства. Создается впечатление, что сама воля к жизни, любовь к родине стали частью еврейской веры в Завет. Там, где нет этой веры, происходит эрозия морального духа и пропадает патриотизм.
Есть и другие признаки глубокого и сложного духовного кризиса, поразившего светскую часть израильского общества. Дети и внуки первопроходцев слепо подражают западной культуре, проявляя откровенный нигилизм в литературе и искусстве, и порой без зазрения совести используют общественные фонды для личного обогащения. Среди детей религиозных выходцев из еврейских кварталов Касабланки и Маракеша наблюдается высокий уровень преступности и наркомании. Когда родители привезли их в младенческом возрасте в начале 50-х годов, израильское светское общество грубо попрало их традиционное духовное наследие, подменив его ложными ценностями. Однако в последнее время среди израильтян все явственнее проявляется стремление заново обрести подлинную еврейскую духовность, возвратить в общественную и частную жизнь принцип святости.
Теперь уже ясно, что одной государственности не достаточно. Она не привела к обещанному избавлению от внешней угрозы и не освободила дух от смятения. Именно свободы духа так не хватает современным израильтянам. Если бы речь шла всего лишь о тоске по стародавним религиозным атрибутам, по бабушкиным субботним свечам, от них можно было бы отмахнуться, как от сентиментальных глупостей. Куда как важнее политические проблемы Израиля. Но речь идет о гораздо более важных вещах — о духовной формуле выживания. Если идея сионизма не пополнится таинством святости и мечтой о спасении, израильскому народу трудно будет выстоять перед лицом бешеной идеологической атаки на его устои. Ему не удастся убедить других в своей правоте, если он сам в ней не убежден.
Возможно ли духовное возрождение в наше время? Если бы ответ зависел только от желания простых смертных — самих израильтян, а также миллионов евреев и неевреев, жителей других стран, сочувственно следящих за борьбой Израиля, надежда на стремительное обновление еврейского духа была бы чрезвычайно мала. И все-таки, перспектива обнадеживает. Ход истории почти насильно влечет нас к конечной цели. Нынешний кризис не оставляет нам никакой альтернативы, кроме возврата к вере и святости. Возможно, в этом и состоит подлинная суть Завета. Нас никто не обязывает быть инициаторами диалога. Мы должны лишь дать своевременный верный ответ. И он неизбежно последует под давлением тех неумолимых событий, посредством которых невидимый, но вездесущий Хранитель Израиля на протяжении вот уже многих веков обращает к нам свое Слово.
