Гибель европейского еврейства

Гибель европейского еврейства

Новые идеологии народов мира, как молния, раскололи привычный уклад еврейских общин во всей Европе. Не стала исключением и Польша, в которой еврейская жизнь протекала в условиях борьбы религиозного еврейства за сохранение Б-жественного Завета. Движение Новардок вышло на улицы городов, чтобы приблизить к Торе каждую еврейскую душу. 1 сентября (17 Элула) 1939 г. вспыхнула Вторая мировая война, начавшаяся с раздела Польши между Германией и Россией согласно пакту Молотова – Риббентропа. С запада наступала немецкая армия, с востока – советская, и обе они бомбили с воздуха и обстреливали с земли города и деревни, неся разруху и смерть. Страх и ужас ощущался во всей стране, глубоко проникая в сердца людей. В течение месяца польская армия была полностью разбита и страна целиком захвачена. В ешивах Новардок, первичной основой которых было упование на Небеса, духовная жизнь продолжалась как в мирное время. В те дни ученики этих Шатров Торы исполнили слова царя Давида: «Если окружит меня стан, не устрашится сердце мое, если случится против меня война – и тогда я уповаю»^[1]. Это было время тяжелейшего небесного декрета… Большая часть еврейской общины Польши оказалась под властью Германии, где вскоре началось ее планомерное и последовательное уничтожение. В городах и местечках, захваченных Советским Союзом, все многочисленные еврейские общественные организации были объявлены вне закона, люди подвергались репрессиям и депортации в Сибирь.

Одним из главных центров Новардока была ешива «Бейт Йосеф» в Белостоке, которую возглавлял рав Авраам Яфен. Там только что завершилось строительство нового здания ешивы. Наступил первый шаббат с начала сопротивления поляков намного превосходящим их силам гитлеровской армии. В здании ешивы под звуки разрывающихся авиабомб звучали Теилим царя Давида: «Руководителю. Псалом Давида. Доколе, Г-сподь, забудешь меня навек, доколе лицо Свое будешь скрывать от меня? Доколе буду создавать советы в душе моей, скорбь в сердце моем днем, доколе возноситься будет враг мой надо мной? Взгляни, ответь мне, Г-сподь, Б-г мой, озари глаза мои, чтобы не уснул я сном смерти. Чтобы не сказал враг мой: я его превозмог, чтобы притеснители мои не ликовали, когда я пошатнусь. А я на милость Твою уповаю, возрадуется сердце мое Твоему спасению. Воспою я Г-споду, ибо Он воздал мне благом»[2].

После вечерней молитвы более двухсот учеников ешивы «Бейт Йосеф» собрались на субботнюю трапезу, состоявшую лишь из куска черного хлеба. Торжественные песни в той ситуации звучали очень грустно. Внезапно рав Гершон Либман, который впоследствии пережил Катастрофу, пройдя через Виленское гетто и концентрационные лагеря Эстонии, Польши и Германии, а после войны воссоздал мир Торы во Франции, воскликнул: «В святой шаббат нельзя пребывать в горе!» Он начал весело и проникновенно исполнять субботние песни, которые вслед за ним подхватили и другие. Рав Авраам Яфен дал в тот шаббат пробуждающий к раскаянию урок Мусара, в котором приводил слова мудрецов о том, что несчастья происходят в мире только для того, чтобы люди исправили свои сердца. Он подчеркнул, что в такое время задача поколения – приблизиться к Всевышнему и воспринять всей душой Б-жественное Провидение. В те дни изучение обязанностей сердец, несмотря ни на что, в полной мере продолжалось во всех многочисленных отделениях ешивы Новардок.

В следующий шаббат, 9 сентября, из-за продвижения линии фронта опасность стала еще более реальной и ощутимой. Машгиах ешивы рав Исраэль Мовшович раздал каждому ученику по два злотых и объявил разрешение нарушить субботу ради спасения жизни, покинуть Белосток и отправиться в Барановичи, подальше от границы. В результате ешива разделилась: одна часть вышла в путь, другая осталась на месте. В Барановичах беженцев из Белостока принял машгиах ешивы рав Исраэль Яаков Лубчанский. Во время авиаударов, когда взрывы сотрясали стены ешивы, он остановил желавших покинуть здание, призывая их к упованию на Небеса.

15 сентября 1939 г. Германия оккупировала Белосток. Неделю спустя произошло выравнивание границ, этот город был передан Советскому Союзу и присоединен к Белоруссии. В Белосток хлынул поток беженцев, и его еврейское население выросло на 10 тысяч человек. С приходом советской власти начался процесс советизации: отмена частной собственности на средства производства, национализация предприятий и магазинов. Все институты еврейской общины были распущены, еврейские школы закрыты и переведены на советскую программу обучения. Началась депортация неугодных властям лиц – представителей буржуазии, зажиточных крестьян и политических деятелей. В отдаленные регионы Советского Союза также были высланы сотни евреев, среди которых были раввины и ученики ешив.

Ешивы в части Польши, оккупированной Германией

В некоторых областях Польши, оккупированных гитлеровской армией, в первые месяцы было даже несколько лучше, чем на территориях, захваченных СССР. Поначалу нацисты не экспроприировали имущество местного населения, в том числе и собственность евреев, что позволяло им продолжать общественную жизнь и заботиться о своих ешивах. Однако уже в ноябре 1939 г. оккупационные власти стали издавать распоряжения о принудительном ношении евреями на своих одеждах шестиконечных звезд Давида и вводить различные экономические и прочие ограничения в рамках планомерного и систематического уничтожения евреев Европы.

Ешива «Бейт Йосеф» в Межириче, как и многие другие филиалы ешивы Новардок, оказалась в той части Польши, которая согласно пакту Молотова – Риббентропа отходила Германии. Во время бомбардировки города, когда сердца его жителей охватила паника, ученики ешивы сохраняли полное спокойствие. Рав Давид Бляйхер произнес в тот час: «У каждой бомбы есть своя цель». Тем не менее, поскольку не было ясно, как правильно поступить в данной ситуации, он принял решение разделить ешиву на две части. Раввин со своей семьей и группой учеников остался на месте, а вторая часть начала движение подальше от линии фронта. В ешиве Межирич остались 180 юношей, которые продолжили свое духовное служение в полном уповании на Небеса.

В самом начале германской оккупации положение в Межириче было немного лучше, чем во многих других городах Польши. Нацисты и местное население там не преследовали евреев. Для всех учеников удалось достать продуктовые карточки. Состоятельные евреи поддерживали ешиву, что позволяло раввину заботиться также о Домах Учения, находившихся в нескольких других местах, где ситуация была хуже. Однако вскоре все изменилось: евреи были согнаны в гетто, откуда их постепенно вывозили в лагеря уничтожения Треблинка и Майданек.

О трагическом конце ешивы и последних евреев Межирича нам известно из свидетельства очевидца. Дочь рава Давида Бляйхера рассказала о произошедшем там, находясь в Майданеке, где вскоре погибла. Она поведала об этом дочери рава Авраама Залманса, выжившей в Катастрофе европейского еврейства. После войны это свидетельство записал рав Гершон Либман, который основал ешиву Новардок в Виленском гетто, концентрационном лагере Берген-Бельзен, а позже ешиву «Бейт Йосеф» во Франции. В гетто Межирича нацисты периодически проводили акции в целях депортации евреев в лагеря уничтожения Треблинка и Майданек. Для спасения последних евреев города рав Давид Бляйхер построил подземный бункер, сделав в нем запас воды и пищи на несколько недель. 

При ликвидации гетто в Межириче глава ешивы, уцелевшие к тому времени ученики и несколько раввинов со своими семьями спустились в бункер, вход в который был тщательно замаскирован. Перед переселением в гетто германские власти заставили всех евреев зарегистрироваться на бирже труда и составили полный список общины в целях ее последующего планомерного и тотального уничтожения. Нацисты прочесывали территорию гетто, поскольку по их точным подсчетам недоставало определенного количества отправленных в лагеря смерти, и им стало ясно, что некоторые евреи скрываются во всевозможных схронах.

И вот, местный полицай заметил и схватил еврейского мальчика, перебегавшего из одного убежища в другое. Прислужник нацистов понял, что где-то неподалеку находится тайное укрытие и начал выпытывать его расположение у ребенка, однако тот его не раскрыл. Поляк его запугивал и избивал, но еврейский мальчик не издал ни звука и не проронил ни слова. Убийца выстрелил ему в голову и сам пошел на поиски. Вдруг откуда-то из-под земли до его ушей донесся плач младенца. Палач начал поиски и обнаружил хорошо замаскированный лаз в бункер. Нацистский пособник приказал всем немедленно выйти, пообещав сохранить узникам жизни. Несколько человек подчинились его требованию, но как только они покинули схрон, все были расстреляны на месте. На этом движение прекратилось. Полицай начал пробираться в подземное укрытие, однако всем находившимся в нем евреям удалось бежать через запасной выход и спрятаться в другом убежище.

Несколько недель спустя рав Давид Бляйхер, его семья и последние ученики были обнаружены нацистами и отправлены в лагерь уничтожения Майданек, где все они погибли, да отомстит Всевышний за их кровь. Спаслись лишь несколько евреев, бежавших из движущегося поезда, но некоторые из них позже были задержаны и расстреляны. В городе Межирич, где в прежние времена кипела бурная еврейская жизнь, не осталось ни одного еврея...

Майданек, куда попали многие евреи из Межирича, в основном был лагерем уничтожения. Он находился неподалеку от Люблина на юго-востоке Польши. Когда со стороны Майданека дул ветер, жители Люблина плотно закрывали окна своих домов. Ветер с Майданека приносил в город тяжелый трупный запах, вселявший ужас. Невозможно было дышать. Из высокой трубы лагерного крематория круглые сутки валил густой черный дым, к тяжкому смраду горящей плоти нельзя было привыкнуть. Поляки называли крематорий в Майданеке «печами дьявола», а лагерь – «фабрикой смерти».

Лагерь уничтожения Майданек был расположен в двух километрах от Люблина, возле дороги Люблин – Хельм. В этой части Польши проживало много евреев. Они служили Всевышнему, воспитывали детей, передавая им чистую традицию прежних поколений, с утренней зарей шли на молитву, тяжело работали на протяжении всей недели, развивая страну своего проживания, и соблюдали седьмой день в святости и радости еврейской души. В каждом человеке евреи видели Б-жественное творение и добросердечно относились к своим соседям. И вот наступили времена страшного декрета, когда их целыми семьями отправляли в лагеря уничтожения. Ежедневно в Майданек прибывали товарные составы с десятками вагонов, в которых нацисты доставляли свои жертвы в рамках планомерной «очистки» Европы от евреев.

Майданек раскинулся на площади в двадцать пять квадратных километров. В этой фабрике смерти, со всех сторон окруженной двойным забором с колючей проволокой под током высокого напряжения и сторожевыми вышками, стояли выстроенные в ряд однотипные бараки рабочего лагеря. Однако основной частью Майданека был лагерь уничтожения, в котором находились различные агрегаты, газовые камеры, крематории, расстрельные рвы, виселицы и дома немецкой охраны. В центре каждой части лагеря –виселица для показательных публичных казней. Все дорожки в лагере мощеные, трава аккуратно подстрижена. Возле домов немецкой администрации – цветочные клумбы и кресла из необструганной березы для отдыха на лоне природы. Поля изобиловали пышной капустой, но на нее было немыслимо смотреть, ее нельзя было есть. Она росла на пепле сожженных в крематориях трупов, разбросанном гитлеровцами в качестве удобрения.

В этом лагере смерти было уничтожено 360 тысяч человек из Польши, Чехии, Германии, Голландии, Греции и других стран Европы. На задворках крематория до сего дня сохранился страшный памятник произошедших там событий: огромный склад, доверху забитый раздавленной, смятой, спрессованной в кучи обувью. Тут сотни тысяч башмаков, сапог и туфель замученных людей. Крохотные детские ботиночки с красными и зелеными помпонами, модные дамские туфли, простые мужицкие сапоги, старушечьи теплые боты. Обувь людей всех возрастов, состояний, сословий и стран, которых между собой уровняла смерть. 24 июля 1944 г. Красная армия освободила Майданек, в котором к тому времени оставались в живых лишь несколько сот заключенных евреев.

Похожим образом сложилась судьба преподавателей и учеников ешив «Бейт Йосеф» Варшавы, Лодзи и других городов, захваченных в 1939 г. германской армией. Еврейское население Польши было собрано в крупные города, где создавались гетто, или сразу вывезено в рабочие концентрационные лагеря или лагеря смерти, где, сохранив верность Торе и Всевышнему, почти все они погибли, освятив Б-жественное имя. Да отомстит Всевышний за их кровь!

Ешивы в части Польши, захваченной советской армией

Многочисленные ешивы, расположенные в части Польши, оккупированной Красной армией, также столкнулись с тяжелыми испытаниями. И в мирное время их экономическое положение было очень нелегким, и нередко ученики были лишены самого необходимого и голодали. Однако после захвата части Польши коммунистической державой ситуация несравнимо ухудшилась. Имущество всех состоятельных граждан было экспроприировано, фабрики, заводы и магазины объявлены государственной собственностью, экономика и монетарная система – полностью разрушены. Многие состоятельные и влиятельные люди были арестованы и высланы в Сибирь. Полностью нарушилось неустойчивое равновесие; никто не знал, что принесет грядущий день… Мир Торы оказался под угрозой.

Советская власть сразу же начала борьбу против религии. Еврейские школы были объявлены народным достоянием, и обучение в них велось по государственной программе. Синагоги закрывались, священные книги осквернялись и уничтожались. Был обнародован запрет на изучение и преподавание религии и провозглашен лозунг «Кто не работает, тот не ест». Каждый был вынужден пойти на предложенную ему работу по графику шестидневки, когда шестой день был выходным. Все это делалось для того, чтобы стереть память о святом шаббате, на протяжении тысячелетий являвшемся прочным фундаментом еврейской веры.

Все ешивы «Бейт Йосеф» в этой части Польши оказались в большой опасности, поскольку сотрудники НКВД (Народный комиссариат внутренних дел), как к этому времени была переименована ЧК (Всероссийская комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем), начали проводить допросы и оказывать давление на религиозных евреев, дабы полностью уничтожить веру в единого Б-га, в чем они уже давно преуспели на всей территории СССР. В первую очередь власти преследовали раввинов и учеников ешив. Однако, несмотря ни на что, в ешивах «Бейт Йосеф» учеба в те дни продолжалась, как в мирное время. Центральным лозунгом для них стали слова царя Давида: «Эти полагаются на колесницы, те – на коней, а мы имя Г-спода, Б-га нашего, упоминаем. Они склонились и пали, а мы встали и укрепились»[3].

Неожиданно помощь пришла из «Литовского Иерусалима». Глава поколения, раввин Вильны рав Хаим Ойзер Гродзенский посвятил всего себя спасению ешив из захваченной коммунистами Польши и организации их бегства в Литву. На первом этапе он позаботился об оказании им экономической помощи, для чего обратился в комитет раввинов Америки и другие еврейские организации с посланием: «Невозможно описать состояние великих ешив на просторах Польши. Ничего подобного не случалось уже несколько поколений. Раввины борются за существование ешив, не имея даже хлеба для тысяч учеников. Из последних сил они стараются продолжить изучение Торы в условиях крайней нужды. Неужели закроются Шатры Торы – основа Дома Израиля? Неужто мы будем сидеть сложа руки и не замечать опасность исчезновения Торы? Насколько это страшно, и кто может это охватить?» Кроме обращения за помощью к международным еврейским организациям рав Гродзенский созвал в Вильне «Ваад Аешивот» – совет глав ешив, который призвал каждого еврея Литвы ежедневно жертвовать по пять центов, чтобы обеспечить изучающих Тору самым необходимым.

Месяц Элул и Дни Трепета прошли в ешивах «Бейт Йосеф» в возвышенном служении Б-гу. Молитвы чистыми потоками лились из еврейских сердец, поднимаясь высоко в Небеса, слезы текли, как вода, перед ликом Г-спода. И если беседы Мусара между праздниками Рош Ашана и Йом Киппур и в прежние годы пробуждали души к служению Всевышнему, то в том году это было особенно отчетливо. В условиях войны молитвы в праздник Йом Киппур изливались из сокровищницы души, сопровождаясь слезами и мольбами об избавлении и спасении народа Израиля. Праздник Суккот – время радости и близости между Творцом и избранным Им народом – был омрачен тяжелой реальностью, но все старались не думать о выпавших на их долю тяготах и служить Всевышнему в радости.

Бегство в Вильну

И вот, в полной тьме и безысходности, среди ужасов тех дней засияли робкие лучи надежды из города Вильна, который снискал в еврейском народе славу «Литовского Иерусалима». Мгновенно распространился слух о том, что из зоны советской оккупации Польши Виленский край вскоре будет передан независимой на тот момент Литовской республике. Это означало, что, прежде чем между Литвой и Советским Союзом будут установлены непреодолимые границы, все, кто успеют за кратчайшее время бежать в Вильну, окажутся на свободе. Никто не проверял истинность этих слухов, но нескончаемый поток беженцев направился в Вильну.

Литовский Иерусалим – этот особый в еврейской истории город – стал убежищем для тысяч еврейских беженцев из Польши, устремившихся туда, дабы иметь возможность соблюдать заповеди и во время тяжелейшего декрета спасти Тору от забвения в народе Израиля. Произошло явное чудо: два жестоких и беспощадных режима – нацистский и коммунистический – договорились между собой о предоставлении независимости Литве, которая в те дни оставалась единственным оазисом Торы в Восточной Европе, и в этой маленькой стране продолжалась свободная еврейская жизнь.

Рав Шмуэль Вайнтройб попросил рава Йосефа Глика поехать в Вильну и выяснить положение на месте. Вернувшись, он описал весьма удручающую картину: улицы Вильны заполнены тысячами беженцев из Польши, лишенными крыши над головой и куска хлеба. Никто не верил, что Литва на долгое время останется свободной от коммунистов или нацистов. В тот час рав Шмуэль принял решение оставаться на месте и не отправляться в рискованный путь. Однако несколько дней спустя рав Хаим Ойзер Гродзенский обратился к главам ешив с призывом переехать в Вильну, поскольку при советском режиме изучение и соблюдение Торы невозможно. В Вильне к тому же был шанс получить разрешение на въезд в другие страны, в частности визы в Америку и сертификаты в Палестину.

Перед наступлением шаббата на имя рава Шмуэля Вайнтройба пришла телеграмма. В ней говорилось, что ешива Мир во главе с равом Йеудой Элиэзером Финкелем и ешива Белосток во главе с равом Авраамом Яфеном перебрались в Вильну. Сразу после завершения шаббата в ешиве Пинск созвали собрание, на котором было принято решение пока не поздно, той же ночью небольшими группами отправиться в путь. В первой из них был рав Шмуэль, двое его сыновей и небольшое количество учеников. Они ушли с пустыми руками, взяли с собой только тфилин и отправились в дорогу раньше всех, чтобы найти место и подготовить все необходимое для приема остальных.

На вокзале в Пинске перед их глазами предстала ужасающая картина: множество советских солдат с оружием в руках, наблюдающих за евреями в традиционных одеждах, по всему виду которых было заметно, что они бегут от коммунистического режима. И вот, в милосердии Всевышнего, по отношению к ним исполнились слова царя Давида: «Рот у них, но они не изрекают, глаза у них, но они не видят»[4]. В страшной давке им удалось забраться в переполненный вагон поезда. Состав двигался очень медленно, в вагонах – темнота и спертый воздух. Всю ночь и следующий день они ехали стоя, пока к вечеру не прибыли в полную беженцами Вильну. Они пришли в Шульгойф – сердце еврейского квартала города, где расположились на ночь в Большой синагоге. В течение нескольких дней прибыли все ученики ешивы Пинск и других ешив из части Польши, оккупированной советской армией.

С территории Польши, захваченной Германией, лишь немногим удалось бежать и перейти границу в Виленский край. В Польше, которая веками славилась своими мудрецами Торы, опустели Дома Учения, их ученики бежали в Литву. Словами пророка Ирмеягу евреи Польши оплакивали опустошение, когда голоса молодых людей, изучающих Тору, перестали звучать в их городах и местечках: «Потому и стонет сердце наше, оттого и померкли очи наши. Ибо опустела гора Цийон, лисы бродят по ней»[5].

На протяжении веков Вильна была городом мудрости Торы, ее жители возвели более ста Домов Учения и Молитвы. В те дни там собрались двадцать тысяч беженцев из Польши, в том числе величайшие раввины поколения. И, несмотря на неопределенность, смутность и тревожность того времени, голос Яакова раздавался в этой стране, окруженной руками Эсава. Ешивы расположились в различных синагогах города. Ешива Белостока – в двухэтажном здании синагоги на Виленской улице 21, однако с течением времени из-за тесноты и нехватки места она переехала в более просторную синагогу на набережной реки Вилия (Нерис) возле Зеленого моста. Ешива из Пинска нашла себе пристанище в самом центре города в синагоге «Поалей Цедек» возле Большой синагоги Вильны. Рав Хаим Ойзер Гродзенский с большим уважением относился к ешивам Новардок благодаря их самоотверженности в борьбе за сохранение Торы в Советском Союзе и Польше и оказывал им всестороннюю помощь.

В городе был хаос, люди голодали, часами простаивая в очередях за куском хлеба, который выдавал «Ваад Аешивот», однако вскоре учеба возобновилась. Глава поколения рав Хаим Ойзер не знал покоя и неустанно заботился о ешивах, нашедших пристанище в его городе. Американская благотворительная организация «Джойнт» также раздавала пищу беженцам. Евреи Литвы делали все, что могли, для поддержки своих братьев из Польши и из всех городов и местечек присылали в «Ваад Аешивот» продукты и деньги.

О положении беженцев в своем письме рассказывает рав Йеуда Лейб Некрич, перебравшийся в Литву из Белостока: «27 Хешвана 1939 года. В настоящее время мы находимся в Вильне. Невозможно поверить в рассказы о трудностях, которые нам выпало претерпеть в дороге. Обстрелы с воздуха и ненависть, да сотрется память об именах притеснителей. Мы долго скитались из города в город, из деревни в деревню, и сейчас оказались в изгнании в Вильне. Но и здесь мы не обрели покоя. У нас нет никакой уверенности в том, что в этом городе будет относительно безопасно. К тому же мы – беженцы, положение которых всем известно…»

Из письма главы ешивы Пинск рава Шмуэля Вайнтройба непосредственно видно, сколь тяжелым было положение в городе и насколько сильна была его вера даже в те беспокойные дни: «Несомненно, вы слышали, что все ешивы находятся здесь, в Вильне, и также наша ешива, в которой более ста человек. Разрушение, произошедшее в мире ешив и во всем народе Израиля, невозможно выразить словами и описать пером. Тот, кто не видел этого своими глазами, еще может жить, однако каждый, кому довелось быть свидетелем бедствий этих дней, предпочел бы смерть жизни. Однако так определила Высшая мудрость, и мы с любовью принимаем ее декрет, только просим и надеемся, что Б-жественное милосердие положит конец нашим страданиям».

Рав Яаков Галинский, который учился в ешиве Белостока, перебравшейся в Вильну, описывает события тех дней и их влияние на души его товарищей: «Те, кто выстояли в тот период времени в ниспосланных им испытаниях, воочию видели, что количество учеников ешив не только не уменьшалось, но даже увеличивалось, и они возвышались в вере и уповании на Небеса. Они вознеслись над приниженностью жизни, все упрощенные радости не имели никакой значимости в их глазах, в особенности, когда они видели смятение богатых людей, потерявших все свое имущество. Те несчастные завидовали ученикам ешив, сохранившим все свое достояние – знание Торы».

Ешивы «Бейт Йосеф» в Литве

Один день сменял другой, и все ожидали, когда же, наконец, советская армия покинет Виленский край и в нем будет установлена демократическая власть Литовской республики. Однако в действительности ничего не происходило, и не было заметно никаких признаков освобождения. В сердца тысяч беженцев проникали опасения, что, возможно, они попали в западню, и тяжкие сомнения не оставляли их ни днем, ни ночью. Однажды рав Хаим Ойзер Гродзенский произнес: «Не следует волноваться. Задержка в смене власти ниспослана с Небес, поскольку еще не все ученики ешив успели бежать и спастись из Преисподней». И, действительно, так и случилось: как только прекратился поток беженцев, произошла смена власти и литовская армия вступила в город. Все, добравшиеся до Литвы, оказались на свободе, остальным с того времени приходилось незаконно пересекать бдительно охраняемую границу. Те, кто раньше сомневались в правильности бегства в Литву, смогли в этом убедиться, узнав, какая горькая участь ожидала евреев, оставшихся в обеих частях Польши.

Еврейскую жизнь Вильны в те дни возглавлял рав Хаим Ойзер Гродзенский. Несмотря на свой преклонный возраст и болезнь, от которой он уже не смог оправиться, он неустанно заботился о местных евреях и беженцах. В Вильне тогда собрались более двух тысяч учеников ешив из различных городов Польши. Тора в те дни была сосредоточена в великом для всего еврейского народа городе, зажатом в железные тиски между Коммунистической державой и Третьим Рейхом, одновременно провозгласившими, что до скончания времен им будет принадлежать весь мир. Тогда тяжелейшими испытаниями Всевышний проверял любовь к Нему Его народа.

В Литве наступили сравнительно спокойные дни, которые ученики ешивы всецело использовали для изучения Торы. Тем не менее, каждый понимал шаткость и неустойчивость положения, все опасались вторжения российской или германской армии. Ешивы, бежавшие в Вильну, оставались там лишь на протяжении нескольких месяцев, после чего получили распоряжение от литовских властей разъехаться по разным городам страны. Еврейские общины пригласили ешивы в свои города. Ешива из Межирича обосновалась в Неменчине, ешива из Пинска – в Укмерге, ешива из Белостока – в Биржай. Жители этих городов возложили на себя заботу об учениках. Ешива из Ковеля осталась в Вильне.

В Литву приходили страшные известия о репрессиях коммунистов и зверствах немецких нацистов над евреями в захваченной ими Польше. Тревога о судьбе близких наполняла душу каждого, и молитвы Творцу мира о скорейшем избавлении Его народа в тот тяжелый час исходили из их сердец. Началась активная деятельность по получению виз в далекие от Европы страны. Рав Хаим Ойзер принял на себя ответственность за прибывших из Польши беженцев и прилагал все усилия, чтобы достать преподавателям и ученикам ешив как можно больше сертификатов для совершения Алии в Землю Израиля, находившуюся в те дни под Британским мандатом, а также визы в Америку.

Советская оккупация и аннексия Литвы

14 июня 1940 г., на следующий день после праздника Шавуот, советское правительство предъявило Литве ультиматум, обвиняя ее в грубом нарушении соглашения с СССР. Ей выдвигалось требование создать правительство, способное обеспечить выполнение подписанных договоров, а также допустить на территорию страны ограниченный контингент советских войск. Президент страны Антанас Сметона настаивал на сопротивлении советским войскам, но, получив отказ большей части правительства, бежал в Германию. Литва была вынуждена принять эти условия, и 15 июня 1940 г. советские танки вошли в Вильнюс. Вскоре были проведены досрочные выборы, на которых 99,19% голосов граждан страны были отданы за коммунистическую партию, прежде запрещенную в Литве, после чего новое правительство приняло решение о вступлении в состав Советского Союза и была провозглашена Литовская ССР.

Литовский народ вышел на многотысячные демонстрации, приветствуя советскую армию, входящую в их города и села. Сразу же после вступления Литвы в состав СССР началась советизация: социалистические преобразования экономики и репрессии против интеллигенции, политических деятелей, офицеров, зажиточных крестьян, и по привычной схеме были произведены массовые депортации населения в Сибирь. То же самое происходило в соседних прибалтийских странах: Латвии и Эстонии.

В один день Литва перестала быть надежным убежищем для мира Торы, и над всеми евреями, соблюдающими Б-жественный Завет, вновь нависла опасность. Конфискация имущества и национализация экономики привели к мгновенному обнищанию всего населения, что незамедлительно сказалось и на состоянии ешив. Юношам пришлось нанимать телеги с лошадьми и объезжать еврейские дома, чтобы собрать хоть немного картофеля и других овощей. День ото дня положение становилось только хуже. Ешивы «Бейт Йосеф» уже два раза бежали от коммунизма: из Советского Союза в Польшу, из Польши в Литву, но больше бежать было некуда. Практически вся Европа была разделена между Россией и Германией; ситуация казалась безвыходной.

И вдруг, как молния, распространился слух о том, что все беженцы, прибывшие в Литву из Польши, могут покинуть СССР. Это было совершенно немыслимо, но оказалось правдой и стало для мудрецов Торы ниспосланным с Небес спасением. И снова стремление к бегству охватило сердца многих в нашем народе. Евреи поспешили в расположенные в Ковно (Каунас) посольства различных стран, чтобы добиться возможности выезда из Советского Союза. Всем было очевидно, что религиозных евреев и в первую очередь раввинов ожидали репрессии, аресты и ссылка в Сибирь. Тогда возник тяжелейший моральный вопрос: кому следует спасаться раньше других: молодым мудрецам Торы или пожилым раввинам. После долгих и тяжелых раздумий рав Хаим Ойзер Гродзенский объявил свое решение: прежде всех должны получать визы и покидать Советский Союз известные раввины, поскольку им грозит опасность в первую очередь, и необходимо спасти их жизни для передачи Торы последующим поколениям, дабы Б-жественное Учение не забылось в народе Израиля.

Получить сертификат в Палестину в посольстве Великобритании было почти невозможно. Другие страны отказывались принять беженцев в такое время, несмотря на то что знали: в оккупированных немцами странах все евреи обрече­ны на уничтожение. Лишь немногие государства открывали двери еврейским семьям, но выделяемая для них квота была чрезвычайно мала. Единственной страной, которая согласилась помочь беженцам, оказалась Голландия.

Это произошло следующим образом. В те дни в ешиве Тельз учился гражданин Голландии Натан Гутвирт. Он обратился в консульст­во своей страны с просьбой о принятии беженцев. В ходе беседы выяснилось, что под протекторатом Нидерландов находился расположенный в Карибском море остров Кюрасао, для прибытия на который не требуется виза. Однако эта информация не удовлетворила предста­вителей НКВД. Они потребовали, чтобы в паспорте каждого эмигранта стояла подтверждающая это отметка. После долгой волокиты голландский консул согласился де­лать в паспортах беженцев следующую запись: «Въезд на Кюрасао не требует визы». Однако для того, чтобы добраться до этого острова, требовалась транзитная виза через другие страны. И тут с Небес было даровано спасение: такой страной оказалась Япония.

Необходимо отметить важнейшее звено в длинной цепочке спасения: в ноябре 1939 г. японский дипломат Тиунэ Сугихара получил назначение на должность консула Японии в Литве. Совсем незадолго до этого его предшест­венник был отозван из-за симпатии к нацизму. Значение таких мельчайших деталей Б-жественного Провидения едва ли можно переоценить. Снова произошло непредвиденное: политические курсы двух сильнейших держав отошли на задний план, чтобы спасти некоторое количество евреев, посвятивших себя служению Б-гу.

Для евреев Восточной Европы, ведущих тихую, далекую от большой политики жизнь, такие страны как Китай, Япония, остров Кюра­сао, были всего лишь экзотическими названиями из учебника географии. И их решение отправиться в столь даль­нее путешествие в незнакомые места лучше всего свидетельствует об их отчаянном положении.

Узнав о возможности попасть на остров Кюрасао, многие евреи кинулись к голландскому и японскому консуль­ствам. Они занимали очередь задолго до открытия обоих учреждений, еще с ночи. Поразительным было отношение к евреям японского консула, которого неоднократно предупреждали из Токио, что его дей­ствия противоречат политике правительства и расцениваются как неповиновение. Но Тиунэ Сугихара не подчинился указаниям и продолжил свою гуманную миссию, поскольку не мог отказать безза­щитным людям, пытавшимся избежать гибели. Он обратился к сотрудникам консульства: «Необходимо продолжать выдачу виз, иначе никто из евреев уже никогда не сможет выехать из России, как никто не мог сделать этого прежде. Давайте поддержим их в безвыходной ситуации».

Когда многие беженцы уже обладали спасительными транзитными визами и разрешением от российских властей, из японского министерства иностранных дел пришло окончательное требование немедленно прекратить дальнейшую выдачу документов. Консул получил предупреждение за самовольные действия, и вскоре после этого японское консульство в Ковно было закрыто. Тиунэ Сугихару понизили в должности и перевели на работу в Берлин, потом в Бухарест, а затем и вовсе отстранили от дипломатической службы.

В истории с японскими визами можно только пора­жаться совпадению многих, на первый взгляд, мельчайших деталей, которыми Б-жественное Провидение проложило ученикам ешив путь к спасению. Это произошло вопреки всем обстоятельствам и полити­ческим доктринам правящих держав. Остается только удивляться, каким образом отдельные события сложились в целую мозаичную картину, указывавшую направление дальнейших действий…

Непосредственно перед отъездом, уже простившись с небольшим штатом сотрудников, консул Японии сам ставил печати в паспорта беженцев. Рассказывают, что он продолжал это делать даже на железнодорожной станции, покидая Литву. Чтобы ускорить процесс, он попросил помощи у нескольких евреев. И те, не зная японского языка, иногда ставили спасительную печать вверх ногами. Таким образом, благодаря японскому консулу 3500 еврейских беженцев смогли выехать из Европы и избежать уничтожения, начавшегося вскоре после этого. В 1984 г. Яд Вашем удостоил Тиунэ Сугихару звания праведника народов мира.

На литовской земле все еще оставались тысячи учеников ешив, которые, находясь вдалеке от Ковно, не смогли получить спасительные визы. Никто не представлял в то время, что с ними вскорости произойдет. 5 Ава 1940 г. в Небесные выси поднялась душа отца литовских ешив раввина Вильны рава Хаима Ойзера Гродзенского. Тяжелый траур спустился на души несчастного народа, густой мрак окутал мир Торы. Десятки тысяч евреев со всей Литвы приняли участие в проводах великого раввина в его последнюю земную обитель на еврейском кладбище в Заречье (Ужупис).

Депортации из Литвы

16 мая 1941 г. ЦК ВКП (б) принял постановление «О мероприятиях по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветского, уголовного и социально опасного элемента». Первоначально депортации планировались только из Литвы; Латвия и Эстония были вписаны в постановление от руки. Депортации проводились в два этапа: людей выводили из своих домов и концентрировали на местах сбора. Мужчин отделяли от их жен и детей, обыскивали, помещали в вагоны и отправляли разными эшелонами. Большинство из них было вывезено в Алтайский край, на север Якутии, в леса Томской области, в районы Красноярска и Новосибирска. Мужчины, отлученные от своих семей, в основном попадали в трудовые лагеря, где в нечеловеческих условиях были принуждены выполнять изнурительную физическую работу.

За одну неделю с 14 по 20 июня 1941 г. из Литвы были высланы 18 тысяч граждан. В этих эшелонах были не только литовцы, но и поляки, латыши и евреи, в основном городские жители. Их перевозили в переполненных вагонах в антисанитарных условиях. Многие из них умерли в дороге, продолжавшейся от трех до шести недель. После отделения от СССР и провозглашения независимости в 1990 г. 14 июня был объявлен днем национального траура во всех трех странах Балтии.

В те дни, когда страшная опасность нависла над всеми религиозными евреями Литвы, в особенности над беженцами из Польши, а в самой большой мере над раввинами и учениками ешив, атмосфера самопожертвования во имя Небес в ешивах «Бейт Йосеф» достигла высших пределов. На уроках Мусара преподаватели готовили своих учеников к тяжким испытаниям, чтобы в любой ситуации они сохранили верность Б-жественному Завету и, если потребуется, отдали свои жизни за Всевышнего. Во времена тяжелого декрета проникновенные слова учителей возносились до Небес, оставляя глубокий след в сердцах учеников. Они готовились к самому худшему... Во всех ешивах «Бейт Йосеф» произошло следующее: после урока Мусара глава ешивы достал из Арон Акодеш свиток Торы, и каждый ученик дал клятву ни при каких обстоятельствах не оставить Б-жественное Учение. Многие из них заучивали наизусть целые трактаты Мишны и Талмуда, чтобы в чрезвычайных условиях быть живым источником знания для себя и своих товарищей.

В те дни полного смятения, охватившего Литву, в ешивах «Бейт Йосеф» все чаще вспоминали великий образ Сабы из Новардока и его Учение Мусар, одной из основ которого было всецелое упование на Небеса. Тогда в особой мере пробудился дух Новардока – борьба за верность Всевышнему в условиях декретов нечестивого царства, как это было прежде во времена большевистской революции в России. И следующее поколение учеников Новардока не оставило чистых путей, проложенных их учителем, и было готово отдать свои жизни за Б-жественный Завет. В те дни для поддержки своих товарищей рав Нисан Цельникер из Бобруйска составил песню на идише, которую они исполняли на один из революционных мотивов: «Если наступит день и час, и Тора потребует от нас поступить так же, как раньше наши отцы, мы пожертвуем нашими жизнями за Тору, за Б-га, за еврейский народ. И пусть наше тело раздирают железными зубьями, пусть нас бьют плетьми, как прежде наших отцов во времена преследования нашей веры, мы не испугаемся и не дрогнем. Лучше остаться верным Торе в страдании, чем пребывать в нечистоте на свободе. Что остается кроме жизни по Торе? – Только раны, посыпанные солью. Еще настанет день, возвышенный час, когда все постигнут пути Творца и осознают, что есть добро…»

И вот, для ешивы Белостока, расположившейся на севере Литвы в городке Биржай наступил страшный день. В святой шаббат 19 Сивана (14 июня) 1941 г. сто учеников ешивы были задержаны для депортации в Сибирь. На рассвете, в 5 утра, сотрудники НКВД ворвались в здание ешивы, и согласно предварительно заготовленному списку арестовали учеников и раввинов. Им разрешили взять в дорогу лишь самое необходимое, и они выбрали тфилин и святые книги. На станции их ожидал товарный состав. Среди задержанных был рав Йеуда Лейб Некрич, жена которого его не оставила и упросила офицеров НКВД отправить ее с дочерьми в ссылку вместе с мужем. В течение пяти лет рабанит и ее дети претерпевали тяжелейшие мучения в Сибири, совершенно не подозревая, что депортация оказалась для них чудесным спасением, поскольку через 10 дней Биржай был захвачен нацистами, и короткое время спустя все его еврейское население было расстреляно во рвах массового уничтожения.

Более трех недель практически без воды и пищи в товарных вагонах в удушающей тесноте ссыльных везли в Красноярск, затем отправили на барже вверх по Енисею и осенью 1941 г. вместе с несколькими сотнями литовцев привезли в поселение Нижнешадрино. Климат в этом месте резко континентальный с низкими зимними температурами, застоем холодного воздуха в долинах рек и котловинах. В зимнее время там формируется устойчивый Сибирский антициклон, обусловливающий ясную и морозную погоду со слабыми ветрами. Температура воздуха достигает –60° C, а непродолжительное лето приносит рои комаров и слепней.

Можем ли мы сегодня вообразить участь верующих евреев и то, что им пришлось пережить в сибирской тайге, как представить чистоту и величие их душ, когда, находясь в нечеловеческих условиях, они сохранили верность Б-жественному Завету и соблюдали заповеди Торы! Возможно ли описать пером страдания тех, кто в те страшные дни умерли от холода и голода, а выжившие находились под пристальным наблюдением вооруженных конвоиров и их обученных собак? И все же они не забыли Б-жественное имя и благодаря своей глубочайшей вере продолжали следовать путями отцов.

Рав Йеуда Лейб Некрич, возглавлявший одну из групп учеников ешивы «Бейт Йосеф» в Сибири, так описывает те дни: «В сибирских лесах мы изучали Тору, понимая, что это продолжение традиции соблюдения Б-жественного Завета, дарованного нам в огне на горе Синай. Его свет сопровождал нас на всех наших путях в глубоком таежном снегу. Мы ощущали, как душа жизни течет в страницах Талмуда, проникая в глубины наших сердец. Это пробуждало в нас истинное упование на Небеса и укрепляло веру в то, что, с Б-жьей помощью, мы вырвемся из кромешной тьмы и вернемся к еврейскому народу, как это было прежде. И не важно, произойдет ли это естественным или чудесным образом, поскольку мы ощущали связь с источником жизни».

Соблюдение Торы в сибирских лагерях

Религиозные евреи Литвы и в том числе ученики ешивы Новардок и других ешив оказались разбросаны по многочисленным лагерям в сибирской тайге. Собрав остатки сил, они соблюдали заповеди Торы, дабы память о Б-жественном Завете не стерлась из их сердец, и были чрезвычайно стойкими в бесконечных тяжелейших испытаниях. На принудительных работах на лесоповале их мысли были всецело связаны с еврейскими священными книгами, которые главу за главой они повторяли по памяти, и среди сибирских морозов звучал голос тонкой тишины: «Я, Г-сподь, Б-г твой…»[6] Во время непродолжительных перерывов в работе они вместе читали Теилим за ссыльных народа Израиля и оставшихся под немецким игом, о трагической судьбе которых им ничего не было известно. Однажды после тяжелого рабочего дня, когда юноши собрались ночью в темном бараке, напряженную тишину прервал голос одного из них: «Давайте займемся «Биржей», как это всегда было в Домах Учения Новардока!» Взаимная духовная поддержка и несколько книг, которые им удалось спасти от уничтожения и пронести в лагерь, были главным, что у них еще оставалось в жизни.

Для учеников ешивы было очень важно молиться в миньяне. Как только группа учащихся во главе с машгиахом ешивы Белосток равом Исраэлем Мовшовичем оказалась в лагере, они сразу же начали молитву. Охранники набросились на них с грубой руганью, оскорблениями и угрозами: «О чем вы думаете? Вы не понимаете, где находитесь? Сейчас мы уведем вашего главаря, и наступит его конец». Конвоиры произвели обыск среди учеников ешивы, отобрали все священные книги и тфилин и потребовали от рава Исраэля Мовшовича обрить бороду. Он категорически отказался, и его силой увели в подсобное помещение, откуда он вернулся уже без бороды. С тех пор он окутывал лицо шарфом, пребывая в трауре, однако его глаза излучали возвышенный свет, и от него никогда не было слышно ни стенаний, ни причитаний. Все тяготы и страдания он принимал с любовью.

Больше всего ссыльные евреи опасались, что не смогут соблюдать заповеди, и в первую очередь шаббат и тфилин. Об этом свидетельствует рав Йеуда Лейб Некрич: «Когда мы оказались в Сибири, нас выстроили в ряд и каждого тщательно обыскали. Любая найденная книга – Хумаш, Хайе Адам, Мишна или Гемара – была отобрана. Каждую пару тфилин охранники яростно разрывали на части. Юноши беспомощно стояли и плакали, как при разрушении Храма, чего никогда не происходило позже от голода, холода и других страданий и лишений…»

О самоотверженности за исполнение заповеди тфилин рассказывает рав Яаков Пастернак: «При выходе из тюрьмы я потребовал возвращения моих тфилин и в знак протеста лег на землю, говоря, что без них не сдвинусь с места. Один из офицеров НКВД согласился взять их с собой, и когда нас погрузили на судно, он схватил мои тфилин за ремешки и опустил в воду, как будто для ловли рыбы. Я уже научился немного говорить по-русски и сказал ему, что наступит день, когда он сам будет за это арестован. Он страшно разозлился, взял мой Сидур и забросил его далеко в воду. Тфилин он положил в мешок, и ударил им меня по голове. Я был безгранично рад тому, что мне вернули тфилин».

Рав Яаков Пастернак продолжает свой рассказ: «Когда мы прибыли на место назначения, нас завели в темную камеру с узкими оконцами в дверях. Зашли сотрудники НКВД, которые приказали нам раздеться и отойти в сторону для проведения обыска. Снова возникла опасность лишиться тфилин. Тогда я произнес: «Творец мира, до сих пор я берег этот знак Завета, теперь я вверяю его Твоему Провидению». Я достал из кармана тфилин и отложил их в сторону. Когда очередь дошла до меня, я передал все свои вещи для обыска. Они забрали и уничтожили все, что только захотели, разорвали в клочья еврейский календарь, сорвали металлические пуговицы с моего пиджака и вынули шнурки из ботинок. После проверки вместо того, чтобы перейти в сторону прошедших обыск, я вернулся назад и забрал тфилин. Слава Б-гу, они не обратили на это внимание, и мне удалось спасти знак Завета между Всевышним и народом Израиля».

Не легкой задачей было ежедневное накладывание тфилин всей группой евреев, чтобы это оставалось незамеченным охранниками и другими ссыльными. Это делалось втайне в бараках, в лесах во время работы, и порой за молчание приходилось отдавать заключенным порцию своей пищи. За любое нарушение и проведение молитвы евреев помещали в карцер, где было невозможно даже размышлять о святом, поскольку там находилось неогороженное отхожее место.

Несмотря на голод и нечеловеческие страдания в неволе, все религиозные евреи старались, насколько это было возможно в тех условиях, соблюдать кашрут и не положить себе в рот ни куска запрещенной пищи. В начале заключения все они предельно оберегали свои души, чтобы не осквернить себя нечистым, и в результате все больше ослабевали, их тела истощались от голода и тяжелой работы на лесоповале. Порция выдаваемой им пищи была недостаточной для выживания. С течением времени некоторые из них начали облегчать соблюдение кашрута из соображений спасения жизни, но ученики ешив все время пребывания в ссылке ели только хлеб и пищу, не содержавшую мяса.

Шаббат – знак Завета между Всевышним, благословен Он, и народом Израиля. Исполнение заповеди Торы «И пусть соблюдают сыны Израиля субботу, сделать субботу в поколениях их Заветом вечным»[7] было одним из самых сложных постоянных испытаний для религиозных евреев на принудительных работах в Сибири. Каждый шаббат проблема возникала заново. В соблюдении субботы ученики ешивы Новардок видели залог сохранения своего человеческого образа и шли за это на полное самопожертвование. У них оставалась единственная надежда: Творец проявит к ним Свое милосердие, как сказано: «Если Г-сподь благоволит к путям человека, то и врагов его примирит с ним»[8]. И произошло невероятное: за пять лет, проведенных в ссылке, ученики ешивы Новардок ни разу не нарушили святой шаббат.

Они старались выполнить рабочую норму всей недели за шесть дней, чтобы избежать преследования со стороны сотрудников НКВД и обвинения в саботаже. Если ничего не помогало, не удавалось притвориться больными, не срабатывали никакие ухищрения и им все же приходилось выходить на работу, то они выполняли все действия в измененном неестественном виде, чтобы не нарушить шаббат согласно закону Торы. Это вызывало насмешки конвоиров и других ссыльных, которые не переставали удивляться странностям евреев – иностранных граждан. Они переносили бревна, каждый раз останавливаясь, чтобы, как того требует Тора, не пройти расстояние больше четырех локтей. Все предпочитали провести святой шаббат в карцере, нежели выйти на работу.

Ссыльные религиозные евреи опасались обсуждать с администрацией освобождение от работы по субботам, понимая, что за идеологические преступления каждого из них могут перевести из рабочего в тюремный лагерь, вернуться из которого живым шансов почти не было. И все же рав Йеуда Лейб Некрич подверг себя крайней опасности и со свойственной ему мягкостью и утонченностью души обратился к тюремщикам: «Мы получили воспитание в религиозных семьях и понимаем, что нам следует добросовестно работать, однако мы также обязаны соблюдать шаббаты и праздники…» Однажды посреди ночи охранники вошли в барак, в котором содержались евреи, и вызвали их на беседу с комиссаром. Пропагандист советской власти советовал им забыть прошлое, поскольку они останутся в неволе до конца своих дней, и им предстоит работать от рассвета до заката.

Рав Йеуда Лейб Некрич спокойно, но твердо и уверенно ответил: «По субботам мы работать не будем!» Комиссар не поверил своим ушам и выглядел растерянным. Он произнес единственное, что в тот час пришло ему в голову: «Вы не понимаете, где находитесь… Сейчас чрезвычайная ситуация: люди гибнут на фронте… А вы здесь требуете такого?» Их самоотверженность принесла свои плоды. Увидев их готовность пойти на все ради соблюдения заповедей, лагерная администрация установила субботу выходным днем для ссыльных евреев. Это, конечно, не включало пятничные вечера и праздники, но уже было полным чудом. Мусар Сабы из Новардока придавал евреям силы выстоять в любом испытании.

Наступили Дни трепета – праздники Рош Ашана и Йом Киппур, которые ученики ешивы провели вместе, произнося молитву наизусть, насколько она сохранилась в их памяти. Это не осталось незамеченным охранниками, которые их оскорбляли, унижали и в очередной раз предупреждали об ответственности за нарушение порядка. Но евреи в Сибирской ссылке привыкли к постоянно довлеющей над ними опасности и были готовы отдать свои жизни за соблюдение Б-жественного Завета.

За две недели до наступления Суккота они начали приготовления к этому особому празднику близости между Б-гом и Его народом. Опасаясь преследования, они не могли расположить сукку возле бараков, но желание их сердец исполнить эту заповедь было намного сильнее любых угроз. Неподалеку от лагерных бараков проживал крестьянин, неприязненно относящийся к советской власти. Нескольким ученикам ешивы удалось установить с ним добрые отношения, и они попросили разрешения воспользоваться для возведения сукки его недостроенным сараем. Лишь только услышав об этом, мужчина преисполнился страха: если в его доме застанут раввинов, это навлечет беду на его семью. Евреи его заверили, что не будут пользоваться суккой все семь дней праздника, а только пять минут в первую ночь. Он подумал и, к радости учеников ешивы, согласился.

Покрытие крыши сарая ветками деревьев было проведено незаметно для охраны, и вот, в Сибирской тайге была возведена сукка в соответствии с еврейским Законом. Ночью 15 Тишрей ученики ешивы выждали подходящий момент для исполнения заповеди. Втайне от постороннего глаза они вошли в это святое строение с кусками хлеба в руках, с глубочайшими чувствами произнесли Кидуш, благословение на «проживание» в сукке и вознесли благодарность Всевышнему за то, что Он дал им дожить до того времени. Радость в их сердцах не знала границ, и праздник Суккот в дни, когда они были отделены «железным занавесом» от всего еврейского мира, навсегда сохранился в их памяти, придавая им жизненные силы выстоять во всех дальнейших испытаниях.

Однако торжественность святого праздника единства Б-га с народом Израиля омрачала сильная боль: «Сможем ли мы, находясь в заточении за колючей проволокой, когда-либо исполнить красивейшую заповедь – произнести благословение на «четыре вида растений»»? Конечно же, в сибирской тайге было невозможно достать ни «плод красивого дерева» – этрог, ни ветвь пальмы, ни благоухающую мирту, но вот речную иву найти было вполне реально. Держа в руках ветви ивы, ученики ешивы Новардок вспоминали о празднике Суккот в своих семьях в различных городах и местечках «черты оседлости», которые совершенно преображались в эти торжественные дни.

Наступила зима 1941г., и во многих местах в глубине Сибирской тайги 17 Кислева ученики ешив «Бейт Йосеф» вспоминали своего учителя Сабу из Новардока, с кончины которого прошел уже 21 год. Эту дату ежегодно отмечали во всех филиалах ешивы. Большинство учеников были юны годами и не удостоились своими глазами увидеть рава Йосефа Юзла Горовица, который своим возвышенным образом и Учением изменил весь мир. Но его главная заслуга состояла в том, что он открыл своим ученикам путь обретения стойкости в любом испытании посредством глубокой веры.

Они вспоминали о том, как на прошлогоднем собрании в Вильне выступали главы ешив «Бейт Йосеф», которые своими утонченными, полными истинной мудрости словами описывали современную им эпоху и говорили о значимости возложенной на них задачи. Рав Шмуэль Вайнтройб на этой встрече произнес: «Община Израиля оказалась перед тяжелейшим испытанием, о котором предупреждала Тора: «Если встанет в твоей среде пророк или сновидец и явит тебе знамение или чудо… И исполнится знамение или чудо, что он изрек тебе, чтобы сказать: пойдем за чужими богами, которых вы не знали, и станем служить им. Не слушай слов этого пророка или сновидца, ибо испытывает вас Г-сподь, Б-г ваш, чтобы знать, любите ли вы Г-спода, Б-га вашего, всем вашим сердцем и всей вашей душой»^[9]. И мы являемся свидетелями происходящих событий: в этом поколении встали два «пророка» и сновидца – Сталин и Гитлер, каждый из которых заявляет, что его идеология будет властвовать на всей земле тысячу лет и сотрет память о еврейском народе и его Б-ге. И вот, исполнились их знамения и чудеса: за прошедшие двадцать лет Россия практически полностью уничтожила в своей стране еврейскую жизнь, а Германия физически уничтожает евреев во всем мире. Почти вся Европа захвачена и разделена между этими двумя странами, начавшими мировую войну. Но Тора повелевает нам сохранить любовь к Б-гу и не внимать знакам нечестивых царств: «…ибо испытывает вас Г-сподь, Б-г ваш…»^[10] Нашему поколению было дано тяжелейшее испытание».

Сидя в темных лагерных бараках, юноши вспоминали прежние дни. Их сердца укреплялись в вере, и они выносили любые невзгоды, но трепетно соблюдали Б-жественный Завет. В их устах звучала молитва: «Отец милосердный, обитающий в высотах, в великой милости Своей Он вспомнит с состраданием благочестивых, прямодушных и непорочных – святые общины, отдавшие свои жизни за освящение имени Г-спода…»

Наступил светлый праздник Ханука. Ученики ешивы, оторванные от Дома Учения, лишенные своих семей и привычного для них окружения, исполнили заповедь зажигания ханукальных свечей, свет которых рассеивал сгустившуюся вокруг них тьму. В светильниках, изготовленных из старой проржавевшей жести, горели фитили из ниток сношенных прохудившихся одежд. Несущий тепло и святость огонь растапливал в их сердцах холод сибирских снегов.

Обещание будущего избавления, которое поддерживало наших отцов в Египте, было источником глубокой веры для учеников ешивы Новардок в советской неволе. Творец мира вывел народ Израиля из Египта ради Его особой задачи – раскрытия на земле Б-жественного присутствия, как Он поведал Моше: «Я буду с тобой, и это знак тебе, что Я послал тебя: когда выведешь народ из Египта, будете служить Б-гу на этой горе»^[11]. Так и случилось, когда во время дарования Торы народ Израиля опередил обещанием «исполним» заверение «услышим»^[12], полностью посвятив себя жизни по Торе. На протяжении веков, находясь в четырех изгнаниях среди народов мира, народ Израиля отказывался подчиниться декретам об уничтожении веры в единого Б-га. Точно так же поступали в ссылке ученики ешивы Новардок.

Подготовку к первому празднику Песах в Сибири изгнанники начали загодя, еще с конца лета. Наступило время сбора урожая, колосья пшеницы на полях клонились под тяжестью созревшего зерна. Наступил самый подходящий момент для того, чтобы незаметно сорвать немного колосков и хранить их в потайном сухом месте, дабы зерно не промокло и подходило для выпечки «маца шмура». Никто не знал, смогут ли они в дальнейшем исполнить заповеди этого праздника в советской неволе, где, возможно, им придется провести остаток своих дней… Они хранили зерна в мешочках, спрятанных в разных местах, до середины зимы, после чего сконструировали маленькое ручное устройство для помола пшеницы, и работа началась. Мука получалась очень грубой, темно-серого цвета, и ее хватало лишь для выпечки одного маленького листика мацы на каждого человека.

Приближался праздник Песах, и было необходимо найти кашерную печь, посуду и безопасное место, где можно было скрыться от недремлющего ока НКВД. Всевышний в Своей милости не оставил их без помощи. Неподалеку от бараков находились дома, в которых проживали семьи депортированных; в одном из них ютились евреи из Ковно. Однажды ночью ссыльные пришли в этот дом и, оставаясь незамеченными, принялись за работу. И хотя листы мацы были тяжелыми и темными – совсем не такими, как прежде в еврейских пекарнях Польши и Литвы, юноши смогли исполнить заповедь вкусить от «хлеба бедности» посреди страшной войны 15 Нисана 1942 года.

Праздник Исхода из Египта и вызволения из рабства в тайге был омрачен бесправием ссыльных. Однако даже в таком положении они видели Б-жественное Провидение и милосердие Всевышнего. За десять лет до описываемых событий в Сибирь были изгнаны украинские зажиточные крестьяне, которых лишили всего имущества, везли в товарных вагонах, затем погрузили на баржу и высадили посреди тайги в месте, где не было ни одного строения и ни живой души. Им выдали только топоры и пилы, но до наступления холодов они успели построить дома для своих семей, благодаря чему смогли выжить. Ученики ешивы приехали «на все готовое», иначе они бы сразу погибли в самом начале суровой таежной зимы.

В течение первого года пребывания в Сибири еврейские ссыльные были полностью отрезаны от внешнего мира, но постепенно условия их жизни стали понемногу улучшаться. Они отправляли множество писем раву Аврааму Яфену в Америку, но те не доходили до адресата. Наконец одна открытка пришла в Нью Йорк, и тогда их братья узнали о месте их нахождения. Они сразу же начали отправлять узникам деньги, продуктовые и вещевые посылки. Б-жественное Провидение и милосердие по отношению к евреям в Сибири не иссякло и проявлялось ежедневно и ежечасно. Благодаря намерению изгнанников исполнить Б-жественную волю, Всевышний даровал им успех во всем. Однажды всех юношей вызвали в военкомат для мобилизации на службу в армии. Им оставалось ожидать самого худшего, однако, когда они прибыли на призывной участок, офицер вернул их назад, ибо необходимое количество новобранцев к тому времени уже было найдено.

Евреи, которые прежде не ценили в достаточной мере Мусар Новардока, убедились в том, насколько действенны его категоричные бескомпромиссные методы усовершенствования качеств души и обретения сил, чтобы выстоять в испытаниях в чрезвычайной ситуации. Прошли годы после освобождения учеников ешивы Новардок из Сибири, но в памяти многих сохранились их возвышенные образы. Их не сломили никакие трудности, и в соблюдении воли Всевышнего они не шли ни на какие уступки. Сила их духа, упование на Небеса и самопожертвование во имя Творца навсегда внесены в летописи еврейской истории.

Выстоять в те времена и остаться непоколебимыми смогли лишь те из них, кто были подготовлены к этому изначально. Многие тогда говорили об учениках ешивы «Бейт Йосеф»: «Известно, что литовские евреи – большие мудрецы Торы, но мы не слышали прежде об их трепете перед Небесами и готовности к самопожертвованию, в чем непосредственно убедились, увидев их в российской неволе».

Рассказывает рав Яаков Галинский: «Вместе с нами в ссылке были евреи самых разных социальных и экономических прослоек, разделяющие различные воззрения, а также неевреи, в том числе бывшие министры, аристократы, землевладельцы, юристы и предприниматели. Оказавшись в сибирских лагерях, они потеряли все свое состояние: богатство, славу, положение и даже мудрость. Они вели себя как самые приниженные из людей, считая дозволенным все, что угодно, ради выживания. Там же были евреи, которые потеряли свободу и все, чем дорожили, но сохранили свои духовные ценности и возвышенный образ».

Рав Яаков Галинский рассказывал, что однажды к нему обратился бывший министр просвещения Литвы, владевший восемнадцатью языками, и спросил, откуда ученики ешив черпают силы, чтобы выстоять во всех тяжелейших испытаниях, и он ответил: «Вы учились в университетах говорить на разных языках и выступать перед публикой, а нас в ешивах учили безмолвствовать, и этого достояния нас невозможно лишить». Многие ученики рассказывают, что в самые трудные моменты жизни они вспоминали своих учителей, и это придавало им силы оставаться людьми в любых условиях.

После окончания Второй мировой войны ученики ешивы «Бейт Йосеф», находившиеся в ссылке в сибирской тайге, узнали о практически полном уничтожении германскими нацистами Еврейской Общины Европы, где на протяжении веков проживали евреи, которые развили там духовную цивилизацию знания Б-га и служения Небесам. Им удалось освободиться из ссылки и вернуться в Польшу. Они временно собрались в Лодзи, основав там ешиву, пока навсегда не покинули залитую еврейской кровью польскую землю. Эмигрировав в Америку, Францию и Израиль, они основали ешивы, продолжившие традицию Учения Новардок, в той степени, в которой их новые ученики были в состоянии его воспринять и ему следовать, ведь времена существенно изменились, и люди, их мышление, чаяния и духовные силы стали другими. Однако Мусар Новардока раскрыт навсегда, и каждый желающий исправить себя может это сделать. Этот верный и надежный путь проложен великими прошлых поколений.

Уничтожение литовского еврейства

22 июня 1941 г. Германия начала войну с СССР, в ходе которой за три дня была захвачена и оккупирована вся Литва. Подавляющее большинство евреев не смогло бежать, в частности из-за того, что вооруженные литовские националисты отрезали пути отступления и не пропускали беженцев. Литовское население повсеместно приветствовало немцев так же, как незадолго до этого встречало русских, и охотно сотрудничало с оккупантами. Еще до вступления германской армии литовцы учинили еврейские погромы более чем в сорока населенных пунктах, совершая грабежи, убийства и насилие. В течение месяца после оккупации Литвы нацисты истребили почти всех евреев страны более чем в двухстах местах массового уничтожения. Гибель была на какое-то время отсрочена лишь в отношении узников, помещенных в гетто и трудовые лагеря для принудительных работ. Задержание евреев, их охрана, конвоирование на место убийства и расстрелы выполняли в основном литовцы.

В воскресенье 22 июня 1941 г. в 4 часа утра Германия начала войну с Советским Союзом. Немецкая авиация приступила к массированным бомбардировкам городов, в том числе Вильнюса – столицы Литовской ССР. События в те дни развивались стремительно. Тысячи людей бросили все свое имущество и направились на восток на поездах, автомобилях, телегах или даже пешком, но военные события их опережали. Немецкие самолеты расстреливали их с воздуха, и вскоре части вермахта перерезали им путь к отступлению. Многие беженцы, обессилев, были вынуждены вернуться в свои дома.

На рассвете 24 июня в Вильнюс вступила немецкая армия, двигаясь бесконечными колоннами танков, машин, мотоциклов, над которыми развевались полотнища с нацистской свастикой. Еще до этого в городе появились вооруженные литовские белоповязочники, которые начали убивать отставших солдат Красной армии, коммунистов и евреев. Были провозглашены лозунги о наступлении часа освобождения Литвы от «азиатского большевистского рабства и многовекового еврейского гнета». 25 июня было введено военное положение, для обеспечения которого нацисты взяли в заложники 60 евреев и 20 поляков, поместили их в тюрьму Лукишкес, где позже все они были расстреляны.

Власть в городе перешла к немецкой военной комендатуре. 8 июля было обнародовано распоряжение о том, что все евреи должны носить на своих одеждах отличительные знаки в виде желтой шестиконечной звезды. В течение июля были введены многие дополнительные ограничения. Евреям было запрещено разговаривать с арийцами, ходить по тротуарам улиц, выходить из домов после 18 часов и предписано пользоваться только несколькими специально отведенными для них магазинами. Евреи были уволены почти со всех мест работы и по отношению к ним были введены многие другие ограничения.

Как и во всех крупных городах Восточной Европы в Вильне было создано еврейское гетто для концентрации в нем бесплатной рабочей силы и методичного и последовательного уничтожения нашего народа. Для формирования общественного мнения и оправдания репрессий против евреев немцы заявили о том, что евреи, якобы, убили в городе немецкого военнослужащего. 31 августа нацисты положили труп мертвого солдата на Ратушной площади и объявили о необходимости сбора всех евреев в одном месте, чтобы они больше не представляли угрозу для местного населения. В ночь на 1 сентября оккупационные власти окружили территорию из нескольких улиц в центре города, вывели из домов всех жителей, при этом евреев отправили в тюрьму Лукишкес и позже – на уничтожение в Понары, а неевреям дали другие квартиры, из которых прежде были изгнаны их еврейские владельцы.

В течение нескольких дней была подготовлена выделенная под гетто территория: окна, выходившие на улицы, забивались досками, переулки перегораживались стенами с колючей проволокой. 6 сентября 1941 г. началось изгнание евреев в резервацию. В отличие от других городов, в Вильне евреям вообще не было дано времени на переселение в гетто. Немецкие нацисты и их литовские пособники по заранее заготовленным спискам собирали евреев со всего города, выводили их из своих домов, позволяя им взять с собой лишь то немногое, что они могли унести в руках, и колоннами вели по городу в двух направлениях: в гетто, где у них еще оставалась зыбкая надежда на жизнь, и в тюрьму Лукишкес, откуда обреченных сразу же отправляли на уничтожение в Понары. В гетто было проведено несколько акций, в результате которых тысячи евреев были вывезены на расстрел в Понары, пока 23 сентября 1943 г. оно не было окончательно ликвидировано.

К августу 1941 г. из 220-ти тысяч евреев Литвы оставались в живых лишь 40 тысяч. Они были сконцентрированы в четырех гетто: в Вильнюсе, Каунасе, Шяуляй и Швенченисе, а также в нескольких трудовых лагерях. Осенью 1943 г. были ликвидированы гетто в Вильнюсе и Швенченисе, последних узников которых перевезли в трудовые лагеря Латвии и Эстонии, где большинство из них было расстреляно, а остальные транспортированы в Штутгоф и другие концлагеря. Перед освобождением Литвы от нацистской Германии 3-им Белорусским фронтом Красной армии в конце июля 1944 г. немцы вывезли оставшихся 10 тысяч евреев из гетто Каунаса и Шауляй в рабочие лагеря. Из евреев Литвы, которым не удалось бежать в первые дни войны, выжило лишь несколько тысяч человек, скрывавшихся у немногочисленных спасателей или сражавшихся против нацистов в партизанских отрядах.

Самое большое место массовых расстрелов в Литве расположено в Понарах (Панеряй), в 10-ти километрах от Вильнюса, где с июня 1941 г. по июль 1944 г. было уничтожено более 70-ти тысяч евреев. Незадолго до начала войны там были вырыты огромные котлованы для хранения топлива. В период германской оккупации Литвы они использовались для массового истребления евреев Вильны и прилегающих территорий, советских военнопленных и других жертв нацизма. В Понары приводили и привозили на грузовиках и поездах десятки тысяч людей, где эсэсовцы и их литовские пособники их расстреливали и сбрасывали в ямы.

Когда нацисты поняли, что их ждет неминуемое поражение в войне, то, опасаясь возмездия, решили убить последних уцелевших евреев – свидетелей их преступлений. В сентябре 1943 г. они привезли в Понары 80 заключенных евреев и заставили их сжигать человеческие останки в местах массового уничтожения. 15 апреля 1944 г., прокопав подземный туннель в яме, в которой их держали, пленники совершили героический побег. Большинство из них было убито, но пятнадцати узникам удалось добраться до партизан в Рудницких лесах и выжить.

За время нацистской оккупации были уничтожены почти все евреи Литвы, навсегда угасла богатейшая многогранная духовная жизнь страны, столица которой снискала себе название «Литовский Иерусалим». Закончилась еврейская история великого города Вильна – одного из известнейших мировых центров Торы и еврейской жизни, которой там больше никогда не будет...

Рав Гершон Либман

Рав Гершон (1905-1997 гг.) родился в местечке Острополь (Украина) в семье Сквирских хасидов Авраама Хаима и Леи Беленьких. Родители рава Гершона были очень добрыми людьми с мягкими еврейскими сердцами. После долгого рабочего дня реб Авраам всегда заходил в Дом Учения, где изучал Шальхан Арух, каждый параграф которого стремился исполнить в своей жизни, и его любимую книгу Мусара «Ховот Алевавот». В этом доме, полном чистой веры, трепета перед Небесами и любви к Б-гу, родился и воспитывался рав Гершон. После незаконного перехода российской границы для получения местных документов ему пришлось изменить свою фамилию на Либман.

Сильнейшее стремление к Торе еще в юные годы привело рава Гершона в Бердичев в ешиву рава Шмуэля Вайнтройба, возвышенный образ которого оказал на него неизгладимое впечатление, и пути Новардока сделали его человеком Мусара. Он принял решение продолжать изучение Торы все дни своей жизни. Рав Гершон не удостоился лично увидеть рава Йосефа Юзла Горовица, но всей душой воспринял путь Новардока от его ближайших учеников: полное отречение от материального и стремление к духовному, исправление качеств души и упование на Небеса.

После социалистической революции в России во время преследования большевиками религиозных евреев он вместе со своими товарищами незаконно перешел советскую границу и учился в ешиве «Бейт Йосеф» в Белостоке. В начале Второй мировой войны, когда Белосток был захвачен германской армией и часть ешивы отправилась в Литву, рав Гершон Либман остался на месте. Спустя неделю после германской оккупации Польши произошло выравнивание границ, немцы передали Белосток Советскому Союзу, и он вошел в состав Белоруссии. С приходом советской власти начались преследования и депортации лиц, неугодных властям. Тогда все оставшиеся раввины и ученики ешивы покинули город и направились в Литву. Вначале они остановились в Вильне, а затем расположились в Биржай.

В 1940 г. наступили сравнительно спокойные времена, и рав Гершон решил создать семью, чего не успел сделать прежде из-за своих многочисленных забот о народе Израиля. Он женился на дочери местного коммерсанта госпоже Рахель и поселился в Вильне, где сразу же открыл свою ешиву, как поступал практически каждый выходец из Новардока. Их свадьба состоялась в Вильне, в ней приняли участие все учителя ешив Новардок. Бракосочетание провел раввин Вильны рав Хаим Ойзер Гродзенский.

После оккупации и присоединения Литвы к Советскому Союзу начались коммунистические репрессии. Тогда в ешивах Новардок из Арон Акодеш были вынесены свитки Торы, и все ученики поклялись, что не оставят веру своих отцов ни при каких самых страшных испытаниях, которые только могут выпасть на их долю. Рав Гершон Либман обратился к раввинам других ешив в Литве, чтобы их ученики так же, как он и его товарищи дали клятву, держа в руках свитки Торы. Однако его предложение не было принято, и ему ответили: «Другие ешивы не достигли духовного уровня Новардока».

В Вильне рав Гершон сразу же проявил себя в качестве духовного лидера. Однажды в шаббат на железнодорожном вокзале остановился товарный состав, вагоны которого были забиты людьми, отправляемыми в ссылку в глубины России. Рав Либман узнал, что среди депортируемых находятся евреи, лишенные всего и в том числе теплой одежды, без которой они не смогли бы перенести сибирские морозы. Он тут же побежал в Хоральную синагогу, в которой молились состоятельные жители города, и прямо посреди шаббата организовал сбор средств. Прежде чем поезд тронулся с места, он успел принести собранные им вещи и деньги еврейским заключенным. Это помогло им добраться до места ссылки и не умереть в дороге от голода и болезней.

После оккупации Литвы Германией рав Гершон несколько раз чудесным образом спасался во время многочисленных массовых убийств в Понарах, находясь среди евреев, ведомых на уничтожение. Его супруга рабанит Рахель, да отомстит Всевышний за ее кровь, погибла в одной из первых акций. В Виленском гетто рав Либман основал подпольную ешиву «Бейт Йосеф», в которой сразу же начали изучать Тору 30 человек. За ними потянулись другие евреи, которые после тяжелого рабочего дня заходили в ешиву Новардок, дабы провести несколько счастливых часов за священными книгами и услышать урок Мусара раввина, принявшего знание Торы от ближайших учеников Сабы из Новардока.

Раввин ходил по улицам гетто, беседовал с евреями и привлекал их к изучению Торы, заботился о них, как отец о своих сыновьях, и был предан им всей душой. Ешива существовала все три года, вплоть до ликвидации Виленского гетто. Этот Шатер Торы духовно поддерживал узников, даже далеких от соблюдения заповедей. В праздники и особые дни еврейского календаря многие евреи приходили в ешиву, где их сердца испытывали радость, и хотя бы ненадолго притуплялась горечь утрат и выпавшие на их долю страдания. Видя значимость ешивы для жителей гетто, юденрат освободил ее преподавателей от принудительных работ и выдал им продовольственные карточки.

Упование рава Гершона на Небеса нисколько не пошатнулось во время страшного декрета. Он был совершенно уверен, что ни с одним творением не произойдет ничего дурного, если на то не будет согласия свыше. Во время одной из акций в Виленском гетто он был схвачен литовскими полицаями и отправлен в Лукишскую тюрьму, откуда узников вывозили на уничтожение в Понары, и снова в его жизни произошло чудо...

В Вильне была швейная фабрика, в которой евреи были принуждены шить обмундирование для германской армии. Производством в ней руководил Ицхак Глазман, которому удалось спасти многих евреев от гибели в расстрельных ямах. В тот день Ицхак Глазман в сопровождении немецкого солдата шел по городу, чтобы взять необходимые для фабрики материалы. Однако вместо того, чтобы пойти на склад, он свернул в сторону тюрьмы. Немецкий солдат спросил его, куда тот направляется, на что он ответил: в тюрьму попали несколько опытных портных, которых необходимо освободить для того, чтобы фабрика справлялась с данными ей заказами. В застенках Лукишкес Ицхак Глазман встретил рава Либмана, с которым не был знаком прежде, но увидев свечение его глаз, взял его с собой и спас от гибели. После войны рав Гершон оказался в Америке и в одной из синагог встретил Ицхака Глазмана, которому тоже посчастливилось выжить. Тогда в присутствии всех собравшихся раввин объявил, что этот человек спас его от смерти.

Ликвидация Виленского гетто 23 сентября 1943 г. завершила историю этого великого для еврейского народа города, снискавшего себе название «Литовский Иерусалим». Узников вывели из оцепленного немецкими солдатами и их литовскими пособниками гетто и провели селекцию: одних –   направо, других – налево. В течение всей ночи их держали в открытом дворе костела, расположенного на улице Субачаус, под проливным дождем и сильным ветром. На следующий день в пятницу 24 сентября 1943 г. некоторых отправили в вагонах для перевозки скота в лагеря смерти, других – в рабочие лагеря Латвии и Эстонии.

Рава Гершона Либмана вместе с сотнями других евреев поместили в поезд, направлявшийся в Понары. В месте назначения состав остановился, и его окружили солдаты. Узники поняли, что наступил их последний час. Приближался шаббат, и рав Гершон обратился к собранным в тесном вагоне людям со словами: «Евреи, приближается святой шаббат. Прежде, чем враг поведет нас на уничтожение, давайте прочтем Кидуш». Кто-то протянул ему кусок хлеба, и раввин произнес слова вечности: «И были завершены Небеса и земля, и все их воинство…»[13] Как только он закончил Кидуш, произошло необъяснимое: поезд начал движение в обратную сторону. По-видимому, проникновенная молитва достигла Небес, изменив планы нацистов.  

После ликвидации Виленского гетто рав Либман вместе с другими уцелевшими к тому времени евреями был переведен в рабочий лагерь, находившийся в Эстонии. Он не пал духом, продолжал свое служение Небесам как в былые времена и поддерживал своих братьев словом Мусара, проистекающим из чистого еврейского сердца. Его упование на Небеса и непоколебимая вера придавали многим евреям силы выстоять в выпавших на их долю несчастьях, самым страшным из которых была потеря близких. Тогда в условиях тяжелейших испытаний и горьких страданий перед глазами каждого раскрылись духовные силы раввина.

Первой остановкой в многочисленных невольных скитаниях рава Гершона был лагерь в Эстонии, где он был задействован на принудительных работах. Однако в те дни, когда зловещая тьма окутала землю, он определил для себя совсем другую работу – служение Небесам. Рав Либман изначально принял решение: не позволить нацистским убийцам отклонить его от Торы. На протяжении всего времени пребывания в лагерях рав Гершон ни разу не пропустил молитвы, накладывания тфилин и не нарушил шаббат, за что его неоднократно жестоко избивали. Для всех евреев, вместе с которыми рав Гершон Либман находился в концлагерях, он был символом несгибаемой духовной силы мудреца Торы. По вечерам вокруг него собирались многие евреи, и он давал уроки, поддерживавшие души обреченных. Тогда они ощущали себя в Доме Учения Новардок и забывали хотя бы на время о том, что находятся в неволе.

Даже во время тяжелых работ мысли раввина были всецело сосредоточены на изучении Торы. Он по памяти повторял страницы Талмуда и размышлял над словами наших мудрецов. Не раз случалось, что за соблюдение заповедей его избивали надсмотрщики и конвоиры, однако он продолжал следовать своим путем в святости. От полученных травм рав Гершон страдал на протяжении всей своей жизни, однако неуклонно следовал Учению Мусар. И если голодом и изнурительными работами нацистам удалось ослабить его тело, они не смогли сокрушить его душу, величие которой раскрылось тогда в полной мере. Он никогда не съедал до конца свою пищу, оставляя примерно четверть для других. Несмотря на царивший в лагере голод, вначале никто не соглашался принимать часть его порции, но поскольку понимали, что она будут выброшена, то решили доедать оставленное раввином по очереди. На вопросы, почему он так поступает, рав Гершон отвечал: «Я не хочу позволить голоду властвовать над собой». Узники лагеря видели в нем ангела Г-спода, пребывающего среди них. Перед их глазами исполнились слова пророка Малахи: «Если учитель подобен ангелу Б-га Воинств, пусть ищут Тору из его уст»[14].

Советская армия продвигалась, приближая неотвратимое поражение Германии в войне, из-за чего рабочие лагеря закрывались. Часть узников нацисты уничтожали на месте, а остальных перевозили вглубь Германии. Рав Гершон Либман оказался в другом лагере, условия в котором были еще хуже, чем в Эстонии. Нацисты отобрали у евреев те немногие священные книги и тфилин, которые им еще удалось сохранить к тому времени. Рав Гершон договорился с рабочими, имевшими доступ в складское помещение, чтобы они достали для него тфилин в обмен на его ежедневную порцию хлеба. Благодаря ему многие узники этого лагеря, уже долгое время лишенные тфилин, получили возможности исполнить эту дорогую сердцу каждого еврея заповедь. Некоторое время спустя ему даже удалось достать небольшой свиток Торы, по которому они читали недельные главы.

Совершенно сверхъестественные события, раскрывающие Б-жественное Провидение, происходили на протяжении всей жизни рава Либмана, и в том числе в концлагерях, о чем позже, в основном в дни постов, он немного рассказывал своим ученикам. Однажды нацисты загнали в грузовик группу евреев, среди которых был также рав Гершон, чтобы вывезти их на расстрел. И вот, в последнюю минуту перед отправлением подошел офицер и сказал, что там слишком много людей, выбрал рава Гершона и вывел его из машины. Так в очередной раз раввин чудесным образом спасся от смерти. Нацисты не смогли затушить пламя любви к Б-гу, пылающее в его сердце. Всю оставшуюся жизнь рав Гершон видел себя «головней, спасенной от огня», и считал, что его единственная задача – служение Б-гу и привлечение к Торе других евреев.

Из рабочего лагеря в Эстонии рав Либман был переведен в Штутгоф (Польша) и далее в Берген-Бельзен (Германия), где был освобожден армией союзников. Вскоре это страшное место посетил американский генерал. Он увидел там рава Либмана, который был всецело погружен в изучение священной книги. Возвышенный образ раввина в полосатой одежде узника произвел на генерала большое впечатление. Он подошел к нему и спросил: «Чего вы теперь хотите?» – «Основать ешиву!», – ответил раввин. «А где?» – «Здесь!» «А кто будет во главе ешивы?», – спросил офицер. «Я», – сказал раввин. «А кто будет в ней учиться?» «Я», – снова ответил раввин. «А в чем еще вы нуждаетесь?», – спросил генерал. «Больше ни в чем!», – ответил рав Гершон.

Таковы были образ жизни, пути мышления и любовь к Б-гу великого мудреца Торы, и за ним всегда тянулись люди. Через несколько дней в его ешиве было уже 50 человек, в том числе и дети, которые за годы войны забыли еврейские буквы, и он начал обучать их заново. Все больше евреев, спасшихся от Катастрофы, присоединялись к раву Гершону, и ешива «Шеарит Исраэль» – «Остаток Израиля» переехала в город Цельсхайм, расположенный возле Франкфурта-на-Майне.

Рав Гершон Либман обратился к мировому еврейству с просьбой о поддержке ешивы, воздвигнутой на земле Германии, уничтожившей не только евреев Европы, но и знание Торы, передаваемое нашими мудрецами из поколения в поколение. Вот его слова:

«Священная ешива «Шеарит Исраэль», Берген-Бельзен, 5 Кислева 1946 год.

Нашим учителям и раввинам, великим в знании Торы!

Несомненно, вам уже известно, что в месте страдания и тени смерти – в лагере Берген-Бельзен была основана ешива. После дней гнева и уничтожения, случившегося с нами, мы – остатки учеников литовских ешив в Польше – создали убежище для духовной жизни молодого поколения, чтобы вернуть его к путям Г-спода и поместить под сень Б-жественного присутствия. После уничтожения европейского еврейства мы основали первую ешиву, количество учеников которой уже превышает сто человек. Эти люди – уроженцы Польши, Румынии, Венгрии и Литвы, спасшиеся из концентрационных лагерей проклятой Германии, провели долгие годы без Торы и веры. Несмотря на тяжелые условия, в которых мы находимся, в наших сердцах не погасла искра Священной Торы, но все больше разгорается, становясь источником яркого света. На земле, пропитанной кровью многих тысяч святых мучеников, пробивается Б-жественный свет старого Дома Учения, продолжающего изучение Торы, как это было в прежние дни до страшного гнева.

В течение пяти месяцев своего существования ешива на удивление стремительно развивается. У посетителей наворачиваются слезы на глазах от чудесной картины, раскрывающейся перед ними. Они не могли поверить, что после ужасных событий увидят такой Шатер Торы. Мы сами изначально не предполагали, что за короткое время сможем настолько повлиять на молодежь нашего народа после всех духовных потрясений и тяжелейших испытаний, выпавших на их долю в концентрационных лагерях. В ешиве они укрепились духом и обрели силы продолжить изучение Торы и вернуться к величию нашего народа. Они жаждут пить из источника вечности, и днем, и ночью с небывалой усидчивостью занимаются Торой в духе Мусара, так что отпечаток долгих лет войны исчезает с их одухотворенных лиц. Эти молодые люди, чудом выжившие в лагерях уничтожения, создали вокруг себя возвышенную духовную атмосферу, освящая этим Б-жественное имя. Не раз случалось, что юноши народа Израиля, проходя возле ешивы и слыша голоса изучающих Тору, плакали, вспоминая свое прошлое и традицию своих отцов, и в их сердцах пробуждалось желание войти в стены Дома Учения.

В эти дни произошло достойное внимания событие. Семнадцатилетний мальчик из местечка возле Барановичей, который скрывался в годы войны в Беловежских лесах и сражался с жестоким врагом – проклятыми немцами, оказался в лагере Берген-Бельзен и пришел в ешиву. Первый раз в жизни он исполнил заповедь возложения тфилин и стал одним из ее учеников.

Нам предстоит огромная работа по решению самых насущных вопросов. Если мы не устремимся к действию, то не исполним своей обязанности спасти души молодого поколения, колеблющегося в выборе жизненного пути. Необходимо собрать вместе опустошенных и одиноких евреев из разных лагерей, разбросанных по всей Германии, Польше и Румынии. Очень важно пробудить свет в их сердцах, сломленных и разбитых горем и выпавшими на их долю несчастьями, и собрать их в стенах ешивы.

Многие из них пришли к постижению: «Нет ничего, кроме Торы этой…» и хотят посвятить все свои дни изучению Б-жественной мудрости. Некоторые из них потеряли своих жен, другие дошли до возраста создания семьи, и им необходимо помочь материально. Этот вопрос еще более остро стоит у осиротевших одиноких скромных девушек, поскольку у них нет средств, как в былые времена. Истинным милосердием будет помощь юным праведницам из «Бейт Яаков», чтобы, не дай Б-г, они не попали под влияние недостойных людей. На вас лежит обязанность позаботиться об их настоящем и будущем.

Одинокие и осиротевшие, без какой-либо помощи, мы стоим на страже, чтобы исполнить последнее завещание наших святых учителей и товарищей. За пять месяцев существования ешивы до сего дня мы не получили ни одной мелкой монеты… Мы просим вас помочь нам не только материально, но и поддержать нас, испытывающих безграничные страдания и осиротевших, словами утешения.

Мы представили вам ситуацию такой, как она есть, чтобы вы могли определить возложенную на вас ответственность. Надеемся, что эти слова не оставят нас без вашего внимания, и вскоре наши дорогие учителя, несомненно, помогут исполниться чаяниям наших сердец.

Подписывающие с благословением Торы, дирекция ешивы:

Гершон Либман, Йоэль Меир Поташевич».

Еврейский мир не оказался равнодушен к обращению евреев, спасшихся от огня Катастрофы, и оказал им феноменальную поддержку. В 1948 г. ешива «Бейт Йосеф» рава Гершона Либмана перебралась во Францию, где вскоре превратилась в царство Торы. Во многих городах было основано более сорока образовательных центров для евреев всех возрастов и школ для мальчиков и девочек. В то время началась массовая еврейская эмиграция из Северной Африки во Францию, и возникла угроза того, что в стране вседозволенности и полного отсутствия нравственных границ молодое поколение окажется перед опасностью отдаления от Торы.

Еврейская община Франции, большая часть которой была уничтожена во время Катастрофы европейского еврейства, не могла обеспечить духовную абсорбцию столь большого количества евреев восточного происхождения, отличающихся своими обычаями и ментальностью. Рав Гершон Либман поставил перед собой задачу привлечь как можно больше детей эмигрантов в созданную им систему образования.

После Катастрофы, унесшей жизнь жены рава Гершона, он женился во второй раз на г-же Адассе, которая прошла вместе с ним долгий путь, посвятив себя служению Общине Израиля. Рабанит Адасса происходила из состоятельной религиозной хасидской семьи, проживавшей в Венгрии. Все ее близкие погибли в Освенциме; ей единственной было суждено спастись. Еще находясь в концлагере, она приняла на себя обязательство: если ей будет суждено выжить, то она напишет тринадцать свитков Торы в память о ее ближайших родственниках. После Катастрофы она никогда не покупала себе новую одежду, проживала в предельно стесненных условиях в небольшой пристройке к зданию ешивы, избегая всяческих излишеств и отказываясь даже от самого необходимого, и все деньги, которые оказывались в ее руках, отдавала переписчикам Торы. За свою жизнь рабанит успела изготовить десять свитков, которые были внесены ею в различные Дома Учения и Молитвы. Последний – одиннадцатый свиток был завершен уже после ее кончины. У рава Гершона не было детей, и он относился к ученикам как к своим детям. Многие люди из разных стран мира приезжали во Францию для того, чтобы увидеть возвышенный образ рава Гершона Либмана и услышать из его уст слово Мусара.

Когда его попросили записать свои воспоминания о страшных днях гнева, он ответил: «Некоторые люди описывают историю, другим же было определено с Небес делать историю». Рав Гершон Либман покинул этот мир в глубокой старости 29 Адара (I) 1997 г. в окружении множества своих учеников. 

Перезахоронение Сабы из Новардока

11 Сивана 1963 г. тысячи евреев приняли участие в перезахоронении рава Йосефа Юзла Горовица на место его окончательного упокоения в Святой Земле на раввинском участке кладбища «Ар Аменухот» в Иерусалиме. В своей прощальной речи рав Авраам Яфен – зять Сабы из Новардока и наследник его Учения – привел слова наших мудрецов о молитве «Алель»: ««Море увидело и отступило…»[15] Что увидело море, расступившись перед сыновьями Израиля, чтобы они прошли посуху на пути в Землю Израиля? – Море увидело гроб Йосефа, который выстоял во множестве испытаний, сохранив свою праведность, и отступило. И вот перед нами еще одно чудо Йосефа – рава Йосефа Юзла, останки которого были перевезены сюда для обретения им вечного покоя после бесчисленных скитаний, которые ему пришлось перенести: Мемель, Ковно, Новардок, Гомель, Киев – это лишь центральные вехи в его жизни – станции, на которых останавливался он и основанная им ешива. На еврейском кладбище в Киеве находилась могила великого учителя, который не подвергался влиянию никаких веяний в мире, и его путем последовали тысячи его учеников в поисках Торы и Знания. И вот сегодня, через 43 года после его кончины, он будет предан земле после того, как его останки были перевезены из Украины в Святую Землю». 

Перезахоронение Сабы из Новардока в Иерусалиме в те дни было полной неожиданностью, заняло много времени и потребовало особых стараний. Этому предшествовало следующее: зимой 1963 г. муниципалитет Киева объявил о сносе старого еврейского кладбища Лукьяновка, на месте которого городские власти планировали разбить парк. Всем желающим было разрешено перезахоронить своих родственников на новом еврейском кладбище. В заявлении отмечалось, что после определенной даты кладбище Лукьяновка будет перепахано тракторами.

Уничтожение еврейских кладбищ происходило в те дни не только в Киеве, но и во всех крупных городах Советского Союза, где когда-то были великие, вошедшие в историю еврейские общины: в Вильне, Ковно, Риге, Минске и многих других местах. Эти события наполнили слезами глаза евреев, которым пришлось пережить кровь и огонь Катастрофы. В разрушении кладбищ, осквернении злодеями памяти пребывающих во прахе и нарушении покоя их душ, евреи, верные Б-жественному Завету, видели исполнение страшного предвидения пророка Шмуэля: «А если не будете внимать Гласу Г-спода и будете перечить устам Г-спода, то будет рука Г-спода на вас и на отцах ваших»[16]. В этих словах пророк вначале упоминает молодое поколение и лишь затем старое. Из этого следует, что наступят времена, когда нечестивое царство наложит свою руку на еврейский народ и на прежние поколения в местах их захоронений.

Известие о планах городских властей Киева снести старое еврейское кладбище со скоростью ветра разнеслось по всему миру, поскольку у многих религиозных евреев там были похоронены близкие родственники или учителя. Когда рав Авраам Яфен – глава ешивы «Бейт Йосеф» в Нью Йорке – узнал о происходящем, его душа лишилась покоя, и его стенания о предстоящем осквернении могилы рава Йосефа Юзла разрывали Небеса. Он принял незамедлительное решение сделать все возможное для спасения останков великого учителя Мусара.

Рав Йеуда Лейб Некрич обратился в посольство СССР в Вашингтоне, где ему пообещали помочь и посоветовали связаться с раввином Москвы равом Йеудой Лейбом Левиным, который в те дни был во главе евреев, сохранивших Тору, находясь за «железным занавесом». Один из бывших учеников киевской ешивы «Бейт Йосеф», проживавший в те дни в Иерусалиме, прислал сохранившуюся в его памяти детальную информацию о местонахождении могилы, которая была отправлена раввину Москвы. Из воспоминаний других учеников ешивы Новардок в Киеве следовало, что рав Горовиц был похоронен на 24-ом участке кладбища.

Рав Левин незамедлительно отправился в Киев для поисков места захоронения рава Йосефа Юзла, однако со дня кончины праведника прошло 43 года, кладбище Лукьяновка было очень большое, надписи на многих неухоженных могилах со временем стерлись, и он не смог обнаружить искомую могилу. Рав Левин нашел бывшего ученика рава Горовица рава Альтера Хайтмана из Мозыря, который также отправился на поиски, но и они оказались безрезультатными. К поиску присоединились представители властей, получившие просьбу от сената США о перезахоронении Сабы из Новардока в надежное место, которое не будет разрушено и снесено с лица земли.

В то время растаял снег, повсюду была грязь и слякоть, что затрудняло поиски. Об этом рав Левин сообщил раву Аврааму Яфену, горю которого не было предела. Однако он не отчаялся и попросил поехать в Киев рава Цви Брунштейна, в юные годы учившегося в ешиве Новардок в Варшаве у рава Давида Будника и рава Авраама Залманса и многие годы спустя основавшего организацию «Аль Тидом» – «Не безмолвствуй», которая в свободном мире поставила перед собой задачу помочь евреям СССР возвратиться к Торе в условиях десятилетий преследования в этой стране еврейской веры.

Рав Цви Брунштейн незамедлительно обратился за визой в советское посольство и сразу же получил разрешение на въезд. Госдепартамент США попросил советские власти оказать раввину всевозможную помощь в перезахоронении еврейского мудреца. Рав Авраам Яфен поделился с равом Цви своими воспоминаниями о месте нахождения могилы, и он отправился в СССР. Сразу по прибытии в Москву рав Брунштейн встретился с равом Левиным, и они втроем вместе с равом Альтером Хайтманом вылетели на Украину. В Киеве они зашли в синагогу, в которой молилось небольшое количество пожилых людей, и начали расспрашивать их о месте захоронения учителя Мусара. Те ответили, что тоже разыскивали его могилу, но все их попытки оказались тщетными.

Рав Цви Брунштейн не отчаялся и следующим же утром отправился с группой евреев на поиски, имея при себе точную копию надписи на могильной плите. Будучи коэном, рав Цви не мог приближаться к могилам и стоял немного поодаль, руководя поисками. Огромное кладбище, сильно пострадавшее во время бомбежки и сражений при освобождении Киева Красной армией, было в состоянии запустения. Большинство евреев, чьи родственники лежали на этом кладбище, были убиты в Бабьем яру и множестве других мест массового уничтожения на Украине, и некому было позаботиться о могилах дорогих им людей.

Поиски велись несколько дней; были подняты упавшие могильные камни, перевернуты обломки надгробий, однако все было напрасно. Старики, своими руками собиравшие в мешки кости своих отцов и матерей, чтобы перенести их на новое еврейское кладбище, лишь покачивали головами, когда их спрашивали о нахождении могилы Сабы из Новардока, хотя имя мудреца и сохранилось в их памяти. Вечером после очередного дня поисков рав Цви Брунштейн и сопровождавшие его евреи пришли в синагогу. Там они встретили еврея очень преклонного возраста: его звали Авраам Лейб Горнопольский. Во время похорон Сабы из Новардока он проживал в Киеве и поведал им о тех временах. Свирепствовала эпидемия испанского гриппа, шла гражданская война, сопровождавшаяся кровавыми еврейскими погромами. Авраам Лейб рассказал о том, как сражения велись за каждый дом, во всем городе раздавалась стрельба, погибших хоронили в спешке под покровом ночи при свете уличных фонарей. Перебирая в памяти события тех дней, он вдруг вспомнил, что его близкий родственник рав Бялик, за могилой которого он ухаживал десятки лет, захоронен совсем неподалеку от Сабы из Новардока.

Рав Бялик был учеником рава Горовица, ему не удалось бежать в Польшу, и, оставшись на Украине, всю свою короткую жизнь он соблюдал Тору и вел за собой других евреев. Однажды, когда рав Бялик шел в синагогу, его сбила машина, судя по всему, в инсценированной аварии, и он был похоронен неподалеку от своего учителя. Старик сказал: неудивительно, что могилу рава Горовица не смогли обнаружить. Во время бомбежки его памятник был разбит, и от него остался только обломок камня с надписью «17 Кислева» – дата кончины рава Йосефа Юзла, когда во всех филиалах ешивы «Бейт Йосеф» происходили ежегодные собрания, на которых вспоминали великого учителя Мусара и его пути святости.

Следующим утром они снова отправились на кладбище в сопровождении Авраама Лейба Горнопольского. Он сразу же привел их к могиле, на сохранившемся обломке надгробного камня которого все еще можно было отчетливо разобрать надпись «17 Кислева». На следующий день было получено разрешение властей на эксгумацию тела, и, в трепете перед великим нашего народа, они начали раскапывать могилу. Когда рав Альтер Хайтман увидел коричневые волосы возле черепа своего учителя, скелет которого оказался целым, он воскликнул: «О, наш святой учитель!» и потерял сознание. Врач, оказавшийся неподалеку, с трудом привел его в чувство. С предельным почтением останки тела учителя были извлечены из могилы и помещены в небольшой деревянный гроб.

В то время никто не подозревал, с какими трудностями в дальнейшем столкнется рав Цви Брунштейн. Он оплатил все сборы, получил необходимые разрешения и начал движение по маршруту Киев – Москва – Париж – Тель Авив – Иерусалим. Однако все, что в других странах не представляет никакой сложности, в Советском Союзе оборачивалось бесконечными трудностями. Несмотря на наличие свободных мест, ему не продали билет на самолет в Москву, и он был вынужден ехать на поезде, что заняло целые сутки. Прибыв на Киевский вокзал в Москве, рав Цви собирался взять такси в аэропорт, но тут к нему подошел человек в штатском с вопросом: «Вы товарищ Брунштейн? А что у вас в чемодане?», – спросил он. «Личные вещи», – ответил раввин. «А в этом большом чемодане?» – «Человеческие останки», – ответил рав Цви, поскольку не было других вариантов. На этом предварительный допрос был закончен, и ему было позволено продолжить путь.

В аэропорту ему удалось сдать свой бесценный «груз» в багажное отделение, он прошел в отправлявшийся в Париж самолет, до отлета которого оставались считанные минуты. Казалось бы, все оставалось позади, однако вскоре планы рава Цви были нарушены: в салон самолета вошли двое людей в штатском, которые представились сотрудниками КГБ и попросили его пройти с ними. Раву Брунштейну было предъявлено обвинение в попытке незаконного вывоза человеческих останков с территории Советского Союза, что являлось нарушением действующего законодательства.

Рав Цви ответил, что еще в Киеве заполнил необходимые бланки и получил официальное разрешение на вывоз тела в целях его перезахоронения. Сотрудники КГБ не приняли во внимание приводимые доводы и предоставленные документы, потребовав оплаты разрешения на вывоз и штрафа за совершенное правонарушение в размере 3-х тысяч долларов. У рава Брунштейна не было при себе столь большой для тех времен суммы денег, и он обратился к раву Яфену с просьбой о срочном банковском переводе, который ожидал двое суток. Все это время он не сомкнул глаз, читая Теилим возле тела великого учителя Мусара. Рав Брунштейн был коэн, которому согласно Галахе запрещено находиться в одном помещении с умершим, однако это была особая заповедь «мет мицва» – захоронение человека, о котором не мог позаботиться никто другой. На третий день пришел банковский перевод, рав Цви оплатил оформление документов и получил разрешение на вывоз тела за пределы СССР. Он послал в Париж телеграмму о времени своего прибытия. Это произошло накануне праздника Дарования Торы – Шавуот.

Во Франции останки Сабы из Новардока встречал рав Гершон Либман и сотни французских евреев, пожелавших оказать почести великому учителю Мусара. И снова произошла задержка. Скопление людей в аэропорту Парижа привлекло внимание французских властей, которым стало известно о ввозе в их страну человеческих останков без надлежащего разрешения с их стороны. Рав Гершон Либман договорился о том, что миньян учеников ешивы останется в аэропорту возле тела учителя на два дня праздника Шавуот. После праздника было получено разрешение на отправку останков раввина в Землю Израиля.

Слух о прибытии в Святую Землю гроба с телом Сабы из Новардока, как молния, распространился среди евреев, верных Торе, и тысячи людей, в первую очередь известные раввины и главы поколения, отправились в аэропорт, чтобы отдать праведнику последнюю дань почтения. Одним из первых приехал из Бней Брака рав Яаков Исраэль Каневский «Стайплер» – глава ешивы «Бейт Йосеф». Тогда возникло опасение, что самолет не успеет прибыть до наступления шаббата, и «Стайплер» обратился к собравшимся: «Дети мои, сейчас канун шаббата, вернитесь в свои дома, а я останусь возле гроба учителя на шаббат. Он был мне, как отец, и я обязан ему всем. Я останусь здесь».

В самолете, который вылетел из Парижа в Землю Израиля, находился также рав Цви Брунштейн. Он считал, что его миссия по заботе о «мет мицва» закончилась в Париже, и, поскольку он – коэн, ему запрещено заниматься этим дальше, – ведь теперь провести захоронение учителя могут и другие евреи. Однако главы поколения решили иначе: поскольку рав Цви сделал все необходимое для спасения костей учителя от уничтожения в коммунистической стране, ему самому следует завершить исполнение этой заповеди. Самолет прибыл в Израиль до наступления шаббата, и гроб с телом великого учителя был перевезен в ешиву «Бейт Йосеф» в Тель Авив, где на протяжении двух дней круглосуточно продолжалось чтение Теилим вплоть до его захоронения на раввинском участке кладбища «Ар Аменухот» в Иерусалиме, в котором приняли участие 20 тысяч евреев. Некоторые из них специально для этого прилетели из разных стран мира.

В последний путь рава Йосефа Юзла провожали все известные раввины Земли Израиля. Первым слова прощания произнес его зять и духовный наследник Учения Мусар Новардок рав Авраам Яфен. Он рассказал о жизни праведника, которая, благодаря его близости к Б-гу и путям в святости, возносилась над рамками природы и человеческого естества, в результате чего он таким же чудесным образом удостоился захоронения в Святой Земле.

В заключение…

Сегодня, сто лет спустя после кончины Сабы из Новардока, без сомнения, можно сказать: своим Учением он изменил Творение. Рав Йосеф Юзл Горовиц был литовским раввином, который покинул Литву и отправился на восток – в Белоруссию, Украину и Россию, чтобы в те сложные для еврейского народа дни помочь евреям, более далеким от источников Знания. У нас нет возможности увидеть возвышенный образ раввина, услышать его голос, не сохранилось даже его фотографии. Но мы можем узнать о его жизни и путях в святости и постараться приблизить себя к его великому образу, исправить свои качества, обрести достоинства, дабы достичь «Уровня человека». Вся его деятельность столетие назад была направлена на пользу евреям России, и наследие ешивы Новардок для нас – выходцев из этой страны – в высшей степени актуально и сегодня!