Сказки Кадьи Молодовской
Кадья Молодовская
Марципаны
Жили-были папа с мамой.
Папа — как палка,
Мама — как бочка,
Как колобочки — сыночки и дочки.
Один хочет сушек,
Другой хочет плюшек,
А выдумщица Ханна Хочет марципана.
Понять бы, что это за чудное чудо,
Понять бы, оно из чего и откуда?
Папа сказал:
Марципаны растут на ветке,
Так же как сливы и груши, поняли, детки?
Мама сказала:
Марципаны покупают в лавке.
Сестра сказала:
Марципаны собирают вдоль канавки.
Но даже бабушка, которой лет немало, Марципанов никогда Не видала,
Не едала.
Почтальон с письмом явился вскоре. «Марципаны? — говорит. —
Их привозят из-за моря.
Там есть город, прозывается Гавана,
В нем куда ни глянь растут охапки марципана».
Почтальону, понятно, никто не поверил.
Он давай кричать: «Нет, это так, в самом деле!» Но его не слушали и на него не глядели.
Пришел сапожник, принес башмак и колодку. «Марципаны? — И давай хохотать во всю глотку. — Их едят обжоры из самых богатых,
Уж куда до таких-то нашему брату.
Даже Ротшильд, у которого богатый папа И богатая мама,
Раз в год получает вот столечко марципана».
Ну, сапожнику, понятно, никто не поверил.
Он давай кричать: «Нет, это так, в самом деле!»
Но его не слушали и на него не глядели.
«Марципаны — то, марципаны — се»,
Всяк судачит на свой манер,
Но тут вд^уг открылась дверь И вошел Йосл-Бэр.
Йосл-Бэр? У него, как известно, во лбу семь пядей! Знает он, где заяц живет в лесу,
Может рожь от овса отличить не глядя,
Знает он, где спит канарейка,
И что ест на ужин медведь,
И куда текут всякие реки,
Знает, как по-птичьему петь.
Он в Америке знает название каждого городочка — Словом, знает все на свете — и точка.
Ну — все к нему, как будто мухи на стакан:
«Где, Иосл-Бэр, достать нам этот марципан?»
А Йосл-Бэр — он пошутить-то не дурак:
На Ханну вылупил глаза: «Ну вот так так!
Такая умненькая Ханна, а ишь что хочет — марципана!
Есть в неком царстве-государстве городок,
А в нем корзины с марципанами повсюду.
Но что за городок — забыл, и врать не буду».
Все рассмеялись: ну тебе не стыдно, Ханна?
Совсем большая — а подай ей марципана!
«Туда доехать можно меньше чем в три дня,
Но лишь в телеге без колес и без коня».
Все рассмеялись: ну тебе не стыдно, Ханна? Совсем большая — а подай ей марципана!
«Народ же там — сплошь лежебоки и простушки; И лень им даже почесать в своей макушке».
Все рассмеялись: ну тебе не стыдно, Ханна? Совсем большая — а подай ей марципана!
Тут и сам Йосл-Бэр рассмеялся:
Га-га-га-га.
«Марципан — вроде нашего пирога,
Его всякий может в печке испечь,
Йосл-Бэр — он знает, о чем ведет речь.
Всех и дел-то, дружочек Ханна:
Закатай рукава до плеч,
Тесто вымеси быстро и ловко,
А потом его — прямо в духовку».
И тогда на зависть всему городку Напекла наша Ханна целый стол марципана. Вот и сказке конец, в ней ни слова обмана.
Олька
На варшавской окраине двор,
В нем и лужи, и сор.
И живет там Олька,
У нее есть синяя парасолька.
Мама стряпает холодец,
Папа в кузне кузнец.
Крыша боком к земле ползет,
Под застрехою стриж живет.
В доме стул, кровать, а в кладовке Белье на веревке.
В доме ложки, плошки, кастрюльки И братишка в люльке.
А еще в доме Олька И ее синяя парасолька.
Шесть лет этой юной девице, Золотые косицы.
Как шагнешь за порог —
Гам желтый песок.
«Из него для друзей Напеку куличей».
Только мама кричит,
Мама дверью стучит,
Маме вторит отец,
В кузне кузнец:
«А ну, домой!
Надо сходить к колонке И постирать пеленки,
Надо надраить плошки,
Надо начистить картошки,
Надо воды нагреть,
Надо песенку спеть,
А еще почитать,
А еще пописать,
Смотри, а то пойдешь у меня во двор ночевать
Олька бежит за водой к колонке,
Чтоб постирать пеленки.
И видит:
Идут гуси.
Впереди мама-гусыня,
За нею гуськом гусята, дочь и три сына,
Белые перья, красные лапы,
А сзади, очень надутый, гусак, их папа.
Открывает Олька Свою синюю парасольку.
У нее теперь крыша, и дом,
И гуси в нем.
В этом доме б сидеть у оконца До захода солнца.
Только мама кричит,
Мама дверью стучит,
Маме вторит отец,
В кузне кузнец:
«А ну домой!
Нынче ведь будний день,
Надо поправить плетень,
Надо в доме прибраться,
Надо понянчить братца,
Надо белье сложить,
Надо чашки помыть,
А еще почитать,
А еще пописать,
Смотри, а то пойдешь у меня во двор ночевать!»
Олька идет прибираться И несет с собой братца.
И видит:
Летят птицы.
В полнеба их караван,
А выше — аэроплан.
Белые крылья,
И даль высока,
А в ней синим дымом Плывут облака.
Открывает Олька Свою синюю парасольку.
У нее теперь крыша, и дом,
И птицы в нем.
В этом доме б сидеть у оконца До захода солнца.
Только мама кричит,
Мама дверью стучит,
Маме вторит отец,
В кузне кузнец:
«А ну домой!
Надо штопать носки,
Надо гладить платки,
Надо нитку вощить,
Пуговицы пришить.
А еще почитать,
А еще пописать,
Смотри, а то пойдешь у меня во двор ночевать
Олька вдевает нить Пуговицы пришить.
А пуговицы — прыг-скок,
Катятся за порог.
Стали колесами, вот Кружится их хоровод.
Прочь покатилось одно, Бочкой стало оно,
Два — колесами велосипеда,
Три — садовой тачкой соседа,
К трем одно подлетело птичкой, И они стали бричкой.
Открывает Олька свою синюю парасольку.
У нее теперь крыша, и дом,
И колеса в нем.
В этом доме б сидеть у оконца захода солнца.
Только мама кричит, мама дверью стучит,
Маме вторит отец,
В кузне кузнец.
Олька слышать не слышит и знать не знает,
Колеса катятся прочь и ее зазывают,
Она, чтоб связать колеса, берет свой пояс,
Получается поезд.
Гудит паровоз, и Олька садится в вагон,
Поезд уходит в далекую даль, в голубой небосклон.
Сказочка про лоханку
В один дивный день, в один добрый час,
Когда на столы и на стулья солнце залезло, Купила Ханка квашню, чтобы ставить тесто.
Уж месит она и месит, и так, и сяк,
До самой темной ночи месит, старается,
А тесто не поднимается.
Тут Ханка и говорит:
«Что же мне делать с этой квашней-хулиганкой? Пусть будет лоханкой».
И сразу, вот чудо, дело пошло на лад:
Хоть не было мыла, лохань не смутилась нимало, Ребячьи одежки все дочиста отстирала.
А как?
Потерла одежку об стенку,
Потом взбила пенку,
Налево круть,
Направо круть,
И чуть сполоснуть.
Конечно же, тут отовсюду сбежались соседки:
«Не обстирать мне семью, хоть встаю спозаранку. Ханка, голубушка, дай на денек мне лоханку».
И вот, как молва, покатилась лохань по округе: На первый этаж из подвала, оттуда — во двор, А дальше — через забор.
А потом:
Вверх на чердак, где даже нету дверей,
И вниз по ступенькам, как мячик, быстрей и быстре
А потом:
В дом, где печка-голландка и вазы на полке,
А оттуда даже к соседке-польке.
А там, пока суд да дело,
Пока наша сказочка длится,
Лохань сама разобралась, куда ей катиться.
Она уже знает, когда и кому Устраивать стирку,
И ездит, бренча, из квартирки в квартирку.
И рассуждает при этом так:
«Вот Фейге-Бейле, которая носит мужские гамаши, Надо помочь в воскресенье несчастной мамаше.
Вон ведь сколько в дому у нее ребятишек,
Поди на всех настирай рубах и штанишек.
Мы в понедельник стираем под самой крышей,
А во вторник, об этом потише,
Стираем штаны».
В среду, стирать носки и сорочки,
Лохань, бренча, покатилась вниз под откос,
К молочнице Соре-Злате, которая держит коз.
Ну а в четверг — и где вы такое видали —
Лохань, поднатужившись, стала больше вдвойне
И настирала рубашки всей ребятне.
В пятницу дети надели чистое платье,
Ну а лохань поступила как подобало —
Помылась сама и целый день не стирала.
