Глава пятая

Глава пятая

Рабби Гершом увидел, во что превратилась бедная царевна за довольно короткий срок, и сердце его сжалось от боли. Одного взгляда на ее исхудалое тело было достаточно, чтобы подтвердить мнение лучших врачей Константинополя и всей Византии о безнадежности ее положения.

Рабби Гершом пожелал осмотреть больную в отсутствие всех, кто ей прислуживал. Осмотр убедил его, что только чудо, посланное Б-гом, может спасти жизнь царевны, ибо смертный человек здесь бессилен. Он хорошо понимал, что со смертью племянницы императора умрут надежды целого народа, не говоря уже об угрозе его собственной жизни.

Невидимая рука подтолкнула рабби Гершома, он упал на колени и, сжав руки, со слезами на глазах, воззвал к Г-споду: «Всемогущий Б-же, помоги мне! Яви милость Твоему смиренному слуге в час нужды. Ты, который сотворил все человечество и читаешь в людских сердцах, знаешь, что не для славы, не для личной выгоды хочу я излечить царевну. Ради славы Твоей, ради спасения Твоего народа от врагов, избавления его от унижения и позора должен я излечить несчастную. Всесильный Б-же, никакое препятствие не может помешать исполнению Твоей воли, ибо безграничны мудрость и милосердие Твои, судьбы всех нас в Твоих руках. Ты возвращал людей к жизни, воскрешал их через пророков Своих. Услышь мою мольбу, Б-же, научи меня вылечить больную царевну, хотя бы ради маленьких еврейских детей, которые еще только учатся читать Твою Тору. Помоги мне, Г-споди! Помоги всем нам и даруй царевне исцеление!»

Так, рыдая, молился рабби Гершом, после чего встал и снова подошел к ложу царевны. С изумлением и облегчением увидел он, что в состоянии больной произошла удивительная перемена. На щеках девушки, до того покрытых смертельной бледностью, появился слабый румянец, в тусклых глазах блеснула первая искорка жизни. Ее грудь начала ровно вздыматься, дыхание сделалось нормальным. Рабби Гершом с радостью увидел, что облако меланхолии, главная причина болезни царевны, рассеялось и дух ее освободился. Конечно, пройдет еще немало времени, прежде чем ее можно будет считать вполне здоровой. В течение долгой своей болезни царевна не принимала пищи, и сейчас следовало сосредоточить все усилия на том, чтобы укрепить ее ослабленный организм.

В приподнятом состоянии духа рабби Гершом позвал служанку и поручил ей дежурить у постели царевны, а сам отправился домой. Там он сварил крепкий отвар различных лекарственных трав и поспешил обратно к своей больной. Каждые четверть часа он давал ей немного горячего питья. Лечение продолжалось несколько дней, и рабби Fepшом с удовлетворением отмечал, как быстро воестанавливаются силы царевны. С каждым глотком укрепляющего питья жизнь и силы возвращались к ней. Наступил день, когда она погрузилась в глубокий и покойный сон, а проснувшись от него, прошептала слабым голосом:

— Где я?

— Вы в своей комнате, — ответил рабби.

— А вы кто? — спросила удивленно девушка.

— Я врач, который хочет вылечить вас, если на то будет воля Б-га. А сейчас вы должны попить вот этого отвара, — сказал он мягко.

Царевна была еще слишком слаба, чтобы самой держать ложку, но послушно пила лекарство, когда рабби Гершом подносил ложку к ее губам.

Она снова погрузилась в сон, и впервые за много дней рабби Гершом тоже позволил себе отдохнуть, предварительно приставив к постели царевны служанку на случай, если она проснется и ей понадобятся какие-то услуги, пока он спит.

Рассвет следующего утра застал мать царевны, супругу Константина, у постели дочери. Бесконечна была ее радость, когда Феодора, много недель не узнававшая ее, заговорила:

— Мама, действительно ли я была так больна, что никто не надеялся на мое выздоровление?

С каждым днем состояние царевны улучшалось, но рабби Гершом никого, даже отца и дядю, не пускал в комнату больной. Ее силы были подорваны долгой болезнью, и оставалась опасность, что малейшее волнение может вызвать ухудшение.

Восемь дней рабби Гершом не отходил от постели царевны ни днем, ни ночью. И все это время царские слуги стояли наготове, чтобы по указанию рабби доставить любое растение или животное, которое могло ему понадобиться для изготовления лекарств или питания для больной. На девятый день он уведомил царственных родных Феодоры, что они могут больше не бояться за ее жизнь. Сам рабби неотступно следил за процессом выздоровления царевны, осыпал ее заботами. Он разрешил ей принимать еду с царской кухни, пить вино, какое пожелает, но внимательно наблюдал за тем, что она ест и пьет, ограничивал количество потребляемой ею пищи.

Так прошло еще восемь дней, и наконец рабби Гершом пришел к выводу, что царевна вполне здорова. Наступил и тот долгожданный день, когда он позволил Феодоре выйти на свежий воздух, которого она так долго была лишена, прогуляться по императорским садам, где ее ждали счастливые родители и дядя Василий.

Спустя еще несколько дней рабби Гершом сообщил императорской семье, что царевна больше не нуждается в его заботах. Получив это известие, император пригласил к себе рабби.

— Ты преуспел в поставленной тебе задаче, — сказал он врачу. — Здоровье и хорошее настроение вернулись к царевне. Мы никогда не забудем того,

что ты сделал, и не замедлим тебя отблагодарить. Сегодня ты получишь пятьдесят тысяч золотых дукатов в качестве доказательства нашей признательности. Мы будем вечно чувствовать себя твоими должниками.

— Вы по-царски щедры, Ваше Величество, но я не могу принять эту награду!

— Как? — воскликнул император. — Тебе этого мало?

— Нет, Ваше Величество! Этого более чем достаточно, но я предпочел бы получить вознаграждение другого рода.

— Чего же ты хочешь? — спросил император.

— Прошу только об одной милости: от нее зависит судьба моих собратьев. Ваш указ о высылке их из империи висит над ними как меч над головой. Они не заслужили такого жестокого обращения. Какой ужасный грех они совершили, чтобы их изгнали из страны, где они родились, где прожили всю свою жизнь, где родились их дети? Я уверен, что подобная жестокость не могла родиться в вашем сердце, ибо вы всегда относились к своим подданным гуманно, всегда заботились об их благополучии и процветании. Глубоко в сердце вы не можете не скорбеть, понимая, что преследованиям подвергаются ни в чем не повинные, честные люди. Однако еще не поздно! Отмените указ, и это будет самая дорогая для меня награда.

Помедлив, император спросил:

— А если я соглашусь исполнить твою просьбу, ты больше ничего не попросишь у меня?

— Абсолютно ничего, мой император!

— Вероятно, ты потребуешь от своих собратьев немалых денег за то, что добился для них такой великой милости?

— Клянусь Г-сподом Б-гом, что не захочу никакого вознаграждения от моих собратьев. Даже если бы они предложили мне деньги, я отказался бы от них. Б-г свидетель, что я думал не о личной выгоде, а исключительно о том ужасном положении, в какое попали мои соплеменники.

— Ты человек большой добродетели, рабби Гершом, и я отменю указ. Однако тебе следует знать, что, отменяя его, я понесу большую финансовую потерю. Я намеревался скупить за бесценок еврейское имущество, чтобы затем перепродать его и пополнить императорскую казну, которая нуждается в деньгах для ведения войны с болгарами.

— Пусть это вас не заботит, великий император, — поспешил успокоить его рабби Гершом. — Евреи с радостью поддержат вас, когда вы начнете войну со своими врагами.

— Нет, я не могу принять деньги от евреев. Митрополит и священники смогут заподозрить, что я уступил твоей просьбе в обмен на еврейские дукаты. Но те пятьдесят тысяч, которые мы ассигновали для тебя...

— Я с радостью передаю их в вашу казну на военные расходы, — прервал императора рабби Гершом.

Император Василий кивнул головой, давая понять, что беседа окончена.

На крыльях радости рабби Гершом бросился домой, вознося в сердце своем благодарственную молитву Г-споду, который по великой милости своей направил его на путь, увенчавшийся успехом, помог исцелить царевну.

В тот же день император велел объявить по всей стране, что указ об изгнании евреев отменяется и все они на территории Византийской империи остаются ее полноправными гражданами.

Велика была благодарность Константинопольских евреев человеку, который выручил их из беды. А когда они узнали, что он ради этого отказался от своего вознаграждения за исцеление царевны Феодоры, они единодушно решили сделать ему весьма ценный подарок в виде золотого слитка. Разумеется, благородный и бескорыстный рабби Гершом не принял его от них!

Евреи возносили благодарственные молитвы Г-споду, который через рабби Гершома пришел к ним на помощь, когда они уже совсем отчаялись. Имя Гершома прославляли подобно тому, как в дни Ахашвероша прославляли имя Мордехая. Ему присвоили почетное звание «Мошиа Исраэль» — «Спаситель Израиля».

Когда Иоанн увидел, что план его сорвался, гнев и ненависть вскипели в нем с новой силой. «Пусть я проиграл это сражение, — сказал он сам себе, стиснув зубы, — но Гершом дорого заплатит за свою победу. Я уничтожу его, как только настанет подходящий момент».