ХЕСЕД

ХЕСЕД

Размышления

"Размышления" — плод многолетних трудов и раздумий. Основные их положения уже содержались в работах, привезенных равом Деслером из Хелма, и в течение первых лет своей жизни в Англии он неоднократно возвращался к ним. И хотя значительная часть этого труда предназначалась для молодежи в возрасте 10-18 лет, в нем содержатся идеи, лежащие в основе мировоззрения рава Деслера и оказавшие серьезное влияние на последующую эволюцию этого мировоззрения.

"Размышления" написаны на иврите в специфическом стиле, близком стилю Танаха, что оказалось невозможным воспроизвести в переводе.

Примечания автора к седьмой и тринадцатой главам написаны в более поздний период с целью углубить и развить некоторые изложенные в них мысли.

Хесед. — В этой брошюре наш учитель собрал плоды его многолетней работы. Ее первые идеи он записал еще в Хелме. Эту тему он очень любил и разрабатывал в свойственном ему стиле. Для опубликования в книге было решено к первичному краткому варианту добавить новые материалы. И все же осталось еще богатейшее наследие, которое необходимо упорядочить, после чего оно будет издано, с Б-жьей помощью, в другой книге.

О дающем и берущем

Когда Б-г сотворил вселенную, он построил ее по принципу "дающий и берущий". Сила даяния — высшая сила из всех качеств Создателя всего, благословен Он, Который проявляет милосердие и добро, и даяние — не получая ничего взамен (ведь нет ничего, чего бы не хватало Ему, как написано: "Если праведен ты — что дашь Ему?" / Ийов, 35:7/, единственно лишь, чтобы приносили ему нашу благодарность, являющуюся корнем всего нашего служения ему): и так делает человек, как написано: "."в подобии Б-га сДелал человека" — ибо может проявить милосердие, и добро, и даяние.

"Силу взятия" — когда человек страстно желает привлечь, притащить к себе все, что находится в его пределах, силу эту люди называют "себялюбием", и она - то — корень всех зол.

Того, кто взял и не уплатил ничего, называют грабителем, если взял силой; или вором, если взял без разрешения хозяина; или обманщиком, если обманул людей, а те поддались соблазну. Подобные вредители могут быть как общими, так и частными.

Общие — вызывающие войны, убийцы народов, и нет для них судьи среди людей, один лишь Б-г Благословенный.

Частные — грабящие одиночек, против них люди поставили судей, чтобы спасали от их злодейств и чтобы обучали общественное мнение чувству справедливости, а также чтобы человек стыдился злодеяний. Но корень зла в том, что это — сила получения, и мы еще не преодолели ее; поэтому нельзя доверять человеку и его цивилизованности, так как под этим покровом он обманет, уворует, ограбит и убьет. Ведь мудрецы наши давно раскрыли его хитрость, сказав: "...если бы не страх перед властью, человек проглатывал бы своего ближнего живьем" /Пирке авот, 3:2/.

У иных вообще нет чувства греха перед ближним за то, что взяли у него, просто любят брать, не возместив стоимости: например, любители подарков, наследств и берущие цдака, и любители взяток и больших прибылей. Они также считаются "берущими", и о них сказал мудрейший из всех людей: "...а ненавидящий подарки — жив будет" / Мишле — Притчи царя Соломона, 15:27/. Обе эти силы — даяние и взятие — корни всех качеств и всех действий. И следует знать, что нет здесь среднего пути, ибо человеческая душа вечно стремится к одному из этих путей, а в сердечных страстях нет компромиссов. Это правило: нет середины в заинтересованности. В каждом деле, разговоре, мысли — человек либо добродетелен и дает, либо хватает и берет.

В коммерции

Спросили нас торговцы, занятые коммерцией: "Вы говорите, что всякое даяние — добро, а всякое взятие — плохое качество? Разве этим вы не нарушаете весь миропорядок? Ведь все творения Творец сотворил так, что существует взаимосвязь дающих и берущих, такой порядок Он установил во вселенной. А разве человек — не одно из творений? Так почему же ему не брать и не давать?"

Но правда утверждает: это два разных типа, два различных вида. Одни много берут, но мало дают, и это те торговцы, что в любом случае стараются урвать прибыль, не задумываясь над тем, соответствуют ли их усилия, их работа той прибыли, что они получили взамен. Да еще будут стараться получить удовольствие от неудачи ближнего своего и от его незнания. Разве это не обман, не мошенничество? И тем более те, кто умножает свои товары и приобретения, съедая труд других ростовщичеством и процентами; или те, кто за малую плату заставляют своих рабочих выполнять тяжелую работу; а также поработители народов и жестокие диктаторы — у всех их и им подобных взятие огромное, а даяние ничтожное.

Но и то малое, что они дают, не имеет в своей основе добра — нет в нем силы даяния: оно проистекает из злого источника — от силы взятия. Ведь всеми своими стремлениями и мыслями они преданы, привержены лишь одному — взять! А то, что дадут, — лишь для того, чтобы взять всемерно против данного. Торговец продает свой товар ради получения прибыли; и, давая покупателю хороший и красивый товар, целью своей имеет намного увеличить свою прибыль.

Эти люди несут в себе еще добавочное зло: стремясь взять побольше, они конкурируют друг с другом, и каждый старается урвать для себя все, что только можно. Хоть по человеческим законам нет в этом греха, однако разве не приносит эта конкуренция много бед и страданий, иной раз приводит даже к тяжелым болезням и преждевременной смерти?

Таковы пути первого типа в коммерции.

Хорошая коммерция

Иной путь у цадиков — дают много, а берут мало; и в том малом, что берут, они нуждаются для того, чтобы иметь возможность давать, делать добро. И это их цель.

Мы видим, что их взятие идет из святого источника, от желания давать, и их сила взятия никогда не соприкасается со злом. Святые на нашей земле преданы во всех своих делах свойствам Создателя, Его меркам.

Что такое хорошая коммерция? Взглянем на действия двух великих мира сего: одного — из более древних времен, другого — из самой современной эпохи, и увидим прямой, честный путь — и если им пойдем, никогда не собьемся с дороги, не оплошаем.

В Торе написано: "".шел Ханох с Б-гом", и сказали наши мудрецы: "Ханох шил обувь, и каждым пошивом присоединял что-то особенное — для Создателя". / Мидраш Тальпиот, раздел "Ханох"/. Слышал я от имени рабейну Исраэля Салантера, который дал этому изречению прекрасное объяснение: здесь не подразумевается, что во время шитья обуви Ханох был предан возвышенным размышлениям, потому что это запрещено законом — нельзя уделять внимание другому делу, когда выполняешь работу для другого по его заказу. Он отдавал свое сердце и свои мысли каждому пошиву, чтобы был хорош и крепок, чтобы обувь была отличной и носящий ее получал удовольствие. Так был привержен Ханох качеству своего Создателя, Который дает добро и удовольствие каждому, и так присоединялся к Нему, ибо не было у Ханоха ничего, кроме одного желания и особенного стремления — слиться с качествами Создателя. Но к этому нужно добавить, что Ханох берег себя даже от крупинки зла, чтобы даже нечаянно, по оплошности не коснулись его хитрость и обман, чтобы не взять больше, чем стоит сделанная им работа.

Второй — это раби Исраэль Меир га-Коген, широко известный как Хафец Хаим (по названию его книги), которого многие из нашего поколения удостоились увидеть. Он не хотел зарабатывать себе на жизнь своими знаниями в Торе — и стал торговцем. Его товар был наилучшим, мера — всегда с излишком для покупателя, как и весы. Понятно, что к нему стекались покупатели. Сказал раби Исраэль Меир: "Если так, что заработают другие торговцы?" — и поставил себе законом открывать свою лавку только на час-два, чтобы хоть что-то заработать на день, и сразу же закрывать и дать этим заработать другим торговцам. Потом он пригляделся и увидел, что и это не помогло, потому что большинство покупателей стало являться в его лавку, когда была открыта. Тогда он совсем закрыл ее, ушел из торговли, ибо не хотел причинить вред другим торговцам.

Сказали наши мудрецы: "Довольствующийся плодами рук своих выше, чем Б-гобоязненный" /Брахот, 8:1/. В чем величие довольствующегося плодами рук его? Это наилучший, отличный человек, желания и стремления которого направлены к тому, чтобы его даяние превосходило получение. Такой человек, при всей его осмотрительности, чтобы не потерпеть неудачи, не станет зарабатывать себе на жизнь плодами своего умственного или духовного превосходства, мудростью или мастерством, из-за того что, благодаря всем этим своим достоинствам, он сможет получить больше, чем стоит то, что он отдал: он предпочтет работать своими руками, в поте лица своего — работу простую, приносящую малую оплату; и качество затраченного им тяжкого труда, конечно, намного больше оплаты за него. Почему же он выше, чем Б-гобоязненный?

Корень любви

Не существует в мире человека, в котором не было бы искры даяния. Это видно из его радости, веселья, которые никогда не могут быть полными, если он одинок, а также в его тоске по обществу, исходящей из глубин его души. А что лежит в корне этой скуки? Искра силы даяния.

Каждый человек очень хочет иметь детей, и тому есть два основания:

а) он ощущает детей как свое продолжение после смерти;

б) он чувствует нужду и необходимость в том, чтобы был у него кто-то, кого он будет любить и о ком будет заботиться.

Мы видим бездетных, которые взяли в свой дом сирот и усыновили их; а иные крепко привязались к собаке или другому животному, как к ребенку. Разве это не показывает нам, как глубоко спрятан в душе человека корень силы даяния?!

Здесь встает перед нами интересный вопрос: раз любовь и даяние идут вместе, не является ли даяние порождением любви или, наоборот, любовь возникает из даяния?

Мы привыкли считать даяние порождением любви, потому что любимому человек делает добро. Но есть иное мнение: человек любит плоды своих трудов, ощущает их как часть своей индивидуальности — будь то сын, рожденный им или усыновленный; животное ли, им выращенное; растение ли, им посаженное; дом ли, им построенный, — человек предан с любовью к трудам рук своих, ибо видит в них себя. Я вижу источник второго мнения в словах наших учителей из трактата "Дерех эрец зута" /ч. 2/: "Если ты желаешь быть преданным в любви к твоему товарищу, заботься о его пользе (делай ему добро)".

Эта любовь — очень глубока. Посмотрим, что написано в Торе Всевышнего (единственном источнике полных знаний о глубинах духовных сил, так как лишь Творцу одному известны тайны души человека, Им созданного).

"...Тот, кто построил дом и не обновил его и т.д.

тот, кто насадил виноградник и не начал (собирать плоды) его и т.д.

тот, кто обручился с женщиной и не взял ее и т.д." /Дварим, 20:5, 6, 7/

— всех их возвращают домой при подготовке к войне, без различия. И подчеркивают наши мудрецы, что любовь к плодам своего труда подобна любви к обрученной.

Эта любовь, несомненно, исходит из даяния.

Я был свидетелем следующих событий. У молодых родителей вся прелесть жизни заключалась в их маленьком сынишке. Затем в тех местах началась война, и все бежали от врага. Случилось так, что перипетии войны разделили эту тесную семью: отец и сын остались по одну сторону, а мать — по другую. И так были разлучены, в печали и тоске, несколько лет, пока не утихла война и установился мир, и соединились вновь все члены семьи в радости и счастье.

Но вот что удивительно: они не смогли восстановить потерянного. Любовь между отцом и сыном была более глубокой, привязанность более сильной, чем любовь между сыном и матерью. Она разлучилась с ним — малышкой, а обрела его большим, непохожим и каким-то даже чужим — и все еще тосковала по разлученному с ней маленькому сыну. Но все это — иллюзии. В чем корень проблемы? Корень в том, что воспитал и вырастил мальчика отец, а не мать. И это то, чего матери недоставало, что досталось отцу, а не ей. Любовь эта проистекала из даяния и вся перешла к отцу.

Общее правило: то, что человек отдает, он этого не теряет, "что отдал — то твое"; ведь это — расширение, распространение его личностного, его индивидуальности, ибо это дает ему почувствовать, что часть его самого — в его товарище, ему он дал ее. И в этом та привязанность, та спайка между людьми, которую называют "любовью".

"Люби ближнего, как самого себя"

Из сказанного в предыдущей главе ясно, что в каждом человеке есть искра силы даяния. И это потому, что не дано силе взятия ликвидировать эту искру, иначе бы рухнула вселенная: не жени- лись бы и не растили бы детей. Поэтому установил Благословенный, что искра эта никогда не отда- лится от человека, бднако из-за того, что у людей мал интерес к даянию, они избирают тех, кто им нравится, и тем лишь делают добро, лишь тех любят, лишь этих считают своими: свои семьи, родных, друзей, товарищей, а остальных людей почитают чужими и чуждыми, относятся к ним с "мерой взятия", конкурируют, ссорятся с ними и захватывают у них все, что только могут.

Но подумай! Человек любит того, кому дает, — и есть в том частица его самого, и слит он с тем, потому пойми, что кого считаешь чужим — это тот, кому ты пока что ничего не дал, не сделал ему никакого добра. Однако если начнешь делать добро всем, кому попадется, тогда почувствуешь, что все они близки тебе, как родные, всех их ты любишь, потому что в каждом из них есть частица тебя самого, и на всех них распространяется твоя индивидуальность, твоя сущность.

Человеку, удостоившемуся подняться на такую высокую ступень, ясен и понятен во всей его простоте смысл мицвы Торы: "...и люби ближнего, как самого себя", — как себя, не делая никакого различия... как себя — в полной мере / Мсилат йешарим*, 11/, ибо в душе своей обнаружишь, что ты и он — одно целое, и ощутишь со всей ясностью, что он для тебя — как ты сам.

Любовь между мужчиной и женщиной

Эта любовь — одна из поразительных сил души человека. На первый взгляд кажется, что, поистине, нет у этой любви особого содержания, но что она — глубокий замысел Творца, благословен Он, ради существования мира, как, например, дано было нам чувство голода ради существования тела.

Но такая точка зрения далека от понимания сути этого явления. Ведь даны сердцу человека страсти, а также горячее желание иметь детей — всего этого достаточно для того, чтобы обеспечить упомянутые цели. Если так, зачем добавлена была еще и любовь?

Слышал я мнение, что эта любовь — порождение признательности, когда выражают взаимную благодарность за помощь друг другу в исполнении закона природы. Но говорящие так — ошибаются. Ведь есть так много неблагодарных людей, но чтобы им недоставало любви — что-то не видно.

Потому сказано, что эта любовь приходит, когда мужчина и женщина дополняют друг друга. Это вложил в их природу Б-г, как сказали мудрецы наши: "Тот, у кого нет жены... не является человеком в полном смысле" / Брешит раба, 17/, жизнь одинокого человека не полна, ибо он не может выполнить своего предназначения. Потому в жизни мужчина и женщина дополняют друг друга, дают этим один другому завершенность, полноту и гармоничность — любят друг друга; и это ясно, ибо дающий — полюбит. И в этом суть их любви, потому что все их желание — дать удовлетворение и наслаждение друг другу.

Но в связи с этим что поразительно: почему в большинстве случаев так недолговечна эта любовь?

Попросту, люди в общем-то существа берущие, а не дающие, и когда закон природы (создать потомство) давит, они становятся дающими и любящими, но очень быстро, как только уменьшается это давление естества их, — они обращаются снова в тех же берущих, что и были, и даже сами не чувствуют тот момент, когда произошла эта перемена. За то, что вначале они соединились, чтобы быть дающими, а с этой поры превращаются в берущих, каждый из них начинает требовать от другого выполнения тех обязательств, которые тот дал ему.

Разве возможна любовь при таком положении?

Итак, я всегда говорю молодой паре в час их веселой свадьбы: "Я предупреждаю вас, дорогие мои, о том, чтобы вы всегда стремились дать другу ту полноту удовлетворения, которую вы чувствуете в себе в этот час; и знайте, что с той минуты, когда начнете предъявлять друг другу требования, — счастье ваше начнет покидать вас".

Но есть люди, не желающие супружества, — те, которые не могут отделаться от "силы брать", которая так сильна в них; и сила природы не может сделать их ^,,дающими" даже на час.

Так и те, которые хотят иметь мало детей (явление частое в наше время), — в них также велика "сила брать", и не хотят давать даже детям.

Однако по-настоящему хорошая, крепкая связь между мужем и женой устанавливается лишь тогда, когда оба достигают высот даяния; тогда любовь их не проходит и жизнь их наполняется счастьем и удовлетворением — все дни их жизни.

Стремление

Люди высоко ценят в человеке стремление и стараются воспитать в своих детях стремление и энергичность. Даже один из мыслителей написал, что стремление — это жизнь. Но так ли это?

Ведь стремление — это голод, жажда. Как голодный стремится к еде, так и человек стремится к тому, чего он жаждет. Поэтому тот мыслитель допустил грубую ошибку, сказав, что стремление — это жизнь: голод — не жизнь, он существует лишь пока не насытится. Голод был дан Б-гом, благословен Он, творениям, чтобы напоминал им о действиях, необходимых для существования их тел.

Так и остальные стремления — это различные виды голода, жажды, страсти, побуждения наших сердец — к добру или ко злу.

Известно, что голодное животное поест и насытится, и не будет есть, пока не проголодается снова, — но не свинья, которая ест беспрестанно, потому что никогда не насыщается. Так и у людей, любящих деньги, — не насытятся, вечно жаждут их. Это — тяжелобольной. И не только жажда денег владеет человеком постоянно и вечно, но таково же и стремление, влечение ко всему материальному, ибо чем больше насыщается человек материальным, тем больше и больше жаждет его.

Творец пожалел свинью, проявил к ней милосердие тем, что увеличил ей чувство голода, но, одновременно, расширил возможности питания: она находит еду в любом месте и ест все, что бросили другие создания. Потому свинья не испытывает никаких невзгод от голода, наоборот, она всегда полностью удовлетворяет эту свою страсть, и жизнь ее — нескончаемое удовольствие.

Не так человек в его жажде, в желании удовлетворить свой ецер га-ра: он очень далек от такого удовлетворения, ведет тяжелую борьбу, с огромной энергией борется за то, чтобы достичь хоть часть своих целей, своих стремлений. И даже если живет много лет, не достигает и половины желаемого; как сказали наши мудрецы: "Не бывает, чтобы человек ушел из мира, обладая половиной желаемого им".

И мы видим, что человек не жаждет, не стремится только к тому, что недостает ему именно сейчас, но жаждет из-за боязни, что чего-то не будет ему хватать в будущем. Возможно, мы увидим, как удвоится у него этот большой голод, эта великая жажда из-за опасения перед настоящим и перед будущим, хотя очень сомнительно, будет ли жить этот человек в том будущем. Будет донимать его голод и из-за опасения, из-за боязни такого же голода у детей его, до того что этот великий голод будет принуждать его каторжно работать, чтобы подготовить все это, дрожать и беспокоиться, огорчаться и опасаться из-за возможности потери или воровства, или убытков; и чем больше накопляет богатств и продолжает готовить и наготавливать, тем больше растут его заботы и беспокойства, огорчения и страхи — растет и увеличивается жажда донельзя.

Много лет тому назад, скитаясь по дорогам северных стран, я видел стаю голодных волков в погоне за едой. По дороге нашли падаль — мертвого маленького зверька. Все волки враз набросились на него, но схватить его не могли: каждый мешал другому, стремясь вперед, отшвыривая остальных, кусая друг друга да так, что вскоре все были сплошь покрыты кровоточащими ранами. Так дрались они, пока не свалились без сил на снег, и лишь одиночки — сильнейшие из них — дорвались до падали, но грызня пошла и между ними, из рваных ран текла кровь, пока не победил один, схватил падаль и ушел.

Победитель бежал, оставляя за собой кровавый след: кровь хлестала из его многочисленных ран.

И сказал я себе: он весь в крови, но утолил свой голод. О нем сказано: "Душой (жизнью) своей добыл пропитание себе".

Я вернулся посмотреть на оставшихся волков и увидел, что они все изранены, обессилены потерей крови. А какую пользу получили из всей этой драки? Ощущение стыда побежденных, когда победитель забрал еду, насытился, а они сыты по горло лишь ранами, болью — и неутоленным голодом: онто остался прежним, а то и более сильным после драки, когда стремились утолить его.

И сейчас, когда я размышляю над жаждой стремящихся к материальному, всплыла в моей памяти эта картина как пример и мораль для людей. Ведь и победивший в том кровавом соперничестве ушел израненный, истекающий кровью, смертельно усталый; и победа практически ничего не дала ему: голод свой он никогда не насытит, голод этот будет расти и увеличиваться. Но если такова судьба победителя, какова же участь побежденных?

А большинство в мире — побежденные в их соперничестве, конкуренции.

Так мы поняли, что человек, обуреваемый желанием, стремлением — голодом, — самое несчастное существо на свете.

Но, я знаю, меня спросят:

"Как же с тем, кто стремится к добру?"

Однако мы уже касались этого: разницы между дающим и берущим, между стремлением давать и брать.

Добавление автора

Спрашивают: почему не насыщается стремящийся, когда все же достигает, добивается желаемого?

Эта тема глубокая и удивительная.

Разве стремление, влечение не является той силой, которая тянет человека к тому, что вне его? Например, эта тяга не похожа на естественный голод — ощущение необходимости наполнить брюхо, чему есть мера, предел. Но обуреваемый жаждой денег и тому подобному не стремится к тому, что имеет предел и меру; им владеет неутихаемая страсть, не естественная, а искусственная: расширить пределы, захватить то, что вне его, именно потому, что это за его пределом. Следовательно, не из-за важности самой вещи он домогается ее, а лишь из-за непреодолимого чувства — вещь вне его.

И само собой понятно (и это знак, что так оно и есть): достигнув того, к чему стремился, он этому уже не придает значения, оно уже не может насытить его страсти, тяги. И видя, что не утолил жажды, стремится достичь этого погоней за новым и домогается этого (ведь большинство "богачей" стремились к деньгам, вкладывая в это всю жизнь, всю душу свою; недаром говорится: есть у него сто — хочет двести; есть двести — хочет четыреста).

Так всякий раз он терпит разочарование в своих надеждах.

Не только о прельщении деньгами сказано здесь. Так оно и в любой страсти к материальному. Сказано в Талмуде (в конце трактата Недарим): Любовник, услышав, что пришел муж, спрятался. Но когда тот захотел поесть еду, которую перед этим попробовала ядовитая змея, закричал любовник из своего укрытия — и спас мужа. Обсуждая этот факт, сказал Раба, что спрятавшийся, вне всякого сомнения, — развратник, ибо иначе он дал бы мужу умереть. Это непростой ответ, нелегко его понять. Поэтому здесь, в Талмуде, приводится аргументация. Видимо, тот человек действительно развратник. Однако ему выгодно, чтобы муж был жив и здоров: тогда жена будет для него как "ворованная вода — слаще, а запретный хлеб — приятнее".

И все ж пока есть здесь трудность, действительно ли так все это? Там же есть добавочные объяснения, согласно которым развратнику вообще неведомо понятие ?^,ворованная вода — слаще". И в этом надо хорошо разобраться. Дело в том, что охваченный страстью человек не знает, что ему так срочно, экстренно, безотлагательно хочется удовлетворить свою страсть именно потому, что вожделенное еще не дается ему в руки. Но если достигнет желаемого, да еще без особых трудностей, — оно враз потеряет для него смысл, и удовольствия от него будет мало. Такому человеку представляется, что все счастье его зависит от получения именно того, чего ему сейчас хочется, и если получить это — счастлив будет до конца дней своих! Знал бы он, сколько капризной фантазии его есть во всем этом, так и не гнался бы за своим воображаемым, надуманным счастьем.

Итак, раскрывается перед нами истина: почему нет удовлетворения в погоне за материальным — человек стремится к несущественному и лишь пустоту обретает.

Поражало наших мудрецов явление: почему человек не учится на собственном опыте — всю жизнь следовал за влечениями этого мира, а, достигнув чего-то, не получал от этого удовольствия; так почему же не сделал нужных выводов и не прекратил эту гонку? Если уж, обретя первые желаемые вещи, почувствовал, что все это тщетно, почему не осознал, что и последующие "достижения" будут такими же? Где тот разум, которым гордится человечество?

Об этом сказал мудрейший из людей / Когэлет (Экклезиаст), 1:2/:

Суета сует, — сказал Когэлет,

Суета сует — все суета

Суета, тщета — страстное стремление к "прелестям" этого мира, ибо то, что вне его, — зачем оно ему? Ведь тщета все то, чего домогался, ибо не насытился этим. Знамением должно было быть это человеку, что, несомненно, все, к чему будет стремиться в дальнейшем, — также суета, тщета.

И должен он понять: то, что деньги называются "приобретением", — это лишь фантазия, так как не может человек купить материальное, с которым он мог бы органически слиться, что смогло бы стать частью его тела, не говоря о душе. Собственностью является лишь то, чем человек может пользоваться и никто у него этого не отнимет. Горе тому, кто стремится к вещи, которая не сможет слиться с ним, стать его органически, — от нее радости ему не будет, лишь горе. Счастлив стремящийся к приобретениям духовным, ибо ничто не может помешать осуществлению его желания. И нет в мире никакой причины, по которой у него могло бы быть отнято это обретение, и он счастлив и уверен — в мире этом и в грядущем.

Хорошее стремление

Возьмем немного глубже.

Голод свидетельствует о недостатке, ибо недостаточность питания, необходимого телу человека, и вызывает голод. И так при любом стремлении, желании: желающему недостает то, к чему его влечет.

Следовательно: стремление — это сила, притягивающая, приносящая человеку недостающее ему;

а насыщение — это восполнение недостающего. И, можно сказать, стремления, влечения — порождаются силой взятия, нет им насыщения, удовлетворения, ибо недостающее им никогда не восполнишь.

Ну, а сила даяния?

Она не является силой притягивающей, потому что порождается полнотой, а не недостатком.

Проверим.

Человек, у которого нет особого интереса к материальным вещам, рад тому, что есть у него, и всем, что обретает, — довольствуется.

Благословение Всевышнего: "...и поешь, и насытишься..." — это хороший подарок человеку от Творца благословенного: чтобы был полным, без недостатка, ибо для этого он создан.

Сказали наши мудрецы (Пирке авот, 4:1) : "Кто богат? Довольный своей участью..." Они, величием их мудрости, испытали, исследовали людей и увидели, что исполненный душевной полноты, цельности, гармонии — насыщен, доволен долей своей и не стремится умножать материальное. Он — богат, а у большинства людей — ущербность, неполнота, они бедны и жаждут.

Сила даяния возлагается лишь на тех, кто рад, весел, а не только довольствуется своей долей. Он, и только он, подобен реке, в половодье выходящей из берегов. Он, чем больше радуется, тем больше ширится его душа, растет его сердечность, и он приглашает друзей своих разделить с ним его удовольствие, его наслаждение, его сердечную радость.

Так оно. Дающий — счастлив тем, что основой его является духовность, и во всех его мирских делах взоры его обращены ввысь; во всех делах, больших и малых, он видит нескончаемые благодеяния Творца и беспредельную доброту Его. Так разве, понимая это, при виде этих даров не охватит его великая радость, и разве не будет вся жизнь его всегда счастливой?

Из радости и счастья — даяние и любовь. Стремление к лучшему не возникнет из неполноты, ущербности: от них — стремление к плохому, стремление к лучшему — только лишь из приверженности, близости к Творцу.

Это — ступень наивысших цадиков, все действия которых — из любви.

Издавна объяснили наши мудрецы, сказав /Брахот, 8:1/:

"Довольствующийся обретенным — выше, чем Б-гобоязненный", то есть довольствующийся добытым своими руками всегда желает дать больше, чем взять; значит, удостоен он силы даяния, значит, он выше стоит, чем Б-гобоязненный.

Почему? Да потому, что дающий делает это из любви к Творцу, и выше ступень любящего, чем боящегося Его.

Нам надо исследовать еще человека милосердного, подставляющего свое плечо, чтобы помочь товарищу, — это наивысшие качества во взаимоотношениях между людьми, когда сочувствуют, беспокоятся о попавших в беду товарищах, чувствуют беду товарища, как свою; таким людям хорошо, когда хорошо другим, и это приносит им успокоение, душевный покой. Не имеем ли мы здесь дело с недостатком и с необходимостью ликвидировать его, как плохое желание?

Как человек обретает силу даяния

Прежде чем человек поднимается на ступень человеческой цельности, завершенности, гармоничности — он пока еще ущербен, нет еще у него душевной щедрости, отзывчивости, великодушия, благородных стремлений, всего, что приходит с умножением тех знаний, о которых говорилось в предыдущей главе, и потому в процессе своего совершенствования, подъема он должен использовать в лучших целях также и влечение '^,жаждущего" — стремление к восполнению своих недостатков, происходящее от силы, влекущей к себе, от любви к себе.

Например: человек сделает что-то не во имя Всевышнего, а для себя (но потом выйдет так, что "во имя"); сделает из страха, из боязни, что душа его получит наказание; сделает, чтобы получить награду, то есть просит награду себе. И так же поступает во взаимоотношениях с людьми — по "мере милосердия" и помогает в беде, сочувствует, но не из чистой, бескорыстной добродетели, ибо причина его поступков — сочувствие, помощь ближнему, когда видит его бедствия, чтобы избавиться от огорчения, причиняемого ему самому лицезрением беды ближнего.

Все это имеет корни в "силе взятия": ведь ради себя он действует, но хорошо, что используется это им в духовных целях: как сказано: "".люби Господа, Б-га твоего, всем сердцем твоим", и поясняют наши мудрецы: "обоими твоими побуждениями" (ецер га-тов и ецер га-ра), то есть должен человек в своем совершенствовании использовать также ецер га-ра для целей восхождения, духовного подъема.

Есть в этом дельная вещь, очень хороший совет для тех, кто хочет обрести "силу даяния", кто хочет углубиться в этот вопрос.

Сила искусства создавать тончайшие вещи силой воображения — это дар Всевышнего. Художник видит и чувствует мельчайшие подробности, не различаемые остальными людьми, и выражает их в речи или в письме, в скульптуре или в живописи. Нужно быть великим художником, чтобы выразить, например, чувства матери, заботящейся о ребенке, как она переживает и беспокоится с удивительной тонкостью, чуткостью. Сама она не нуждается в искусстве — для нее это естественно. Однако, когда эти тонкие чувства находят свое выражение в искусстве, они с изумительной силой впечатляют и потрясают человека.

Всевышний наделил искрой искусства каждого человека — кого в большей мере, а кого в меньшей; и все, что человек обдумывает или представляет себе, — он чувствует это, все это впечатляет его душу.

Этим пользуется совершенствующийся человек, чтобы раскрыть и развить эмоции в своей душе. Так же и с "силой даяния". Прежде чем человек приходит к радости слияния с Благословенным в любви к Нему (а' это, как сказано было, корни "силы даяния"), он рисует воображением в душе своей горе ближнего и его заботы — во всех их подробностях и частностях и тогда сочувствует ему, разделяет с ним тяготы, помогает, проявляет свою сердечность и любовь к ближнему. Так же и когда человек представит себе в душе величину радости и счастья ближнего, когда тот наконец достигнет желаемого им, — тогда становится ясно ему, что он в состоянии дать ближнему это большое счастье. Разве такое понимание не облегчит, не убыстрит его решение — давать?!

А если такое представление, воображение не возбудит в человеке достаточно любви, чтобы действовать ради ближнего, он может пока что использовать Б-гобоязненность, почувствовать свой долг быть дающим, а сила воображения и представления подскажет ему, что должен почувствовать дающий. И когда он приложит усилия, постарается действовать в духе добра и благодеяния, тогда такие действия пробудят в нем "силу даяния".

А поскольку он уже удостоен "силы даяния", ему не понадобится сила воображения, представления: его новая натура сделает свое — и будет его даяние чистым, исходящим из наилучших побуждений сердца, а не из желания восполнить свои недостатки или из тревоги за себя самого.

Излечение от дурного стремления

Как спастись человеку от дурного стремления?

Это тяжелый вопрос. Такое стремление происходит от ецер га-ра, и если даже бороться с ним и победить его — это отразится только на поступках человека, но кто может покорить свое сердце, уничтожить в нем желания?

Однако наши святые мудрецы раскрыли нам это и объяснили / Сангедрин, 107:1 /: "Утоляющий (свою страсть, остается) голоден, а голодный (не утоливший ее) — сыт", то есть проверенное и истинное излечение страдающих дурными стремлениями (страстью к "силе взятия") — это лечение их голода, их жажды самим голодом.

Общее правило таково: заставить голодать свой ецер га-ра (буквально, дать ему изголодаться) и он сам отцепится.

Это "лечение голодом" легко для цадика, потому что невозможно единение даяния и взятия, и пока не отбросит человек от себя "силу взятия", совершенно и абсолютно, он не может стать дающим и, естественно, не сможет слиться с качествами, свойствами Творца.

И тот, кто еще не достиг ступени цадика, должен обратить внимание и принять близко к сердцу то, что, когда "заболеет" желанием брать, жизнь его — уже не жизнь, и поэтому хорошо для него стерпеть небольшой голод, не сильную еще жажду взять, чем разрушить, уничтожить счастье всей своей жизни. Если он сможет так сделать — то облегчит свое излечение, и это излечение будет дано ему.

Поэтому очень крепко были предостережены цадики, чтобы не скатились до взятия и чтобы не смели извлекать из него ни пользы, ни удовлетворения — абсолютно, как бы не попались в его сети. И сказал мудрейший из людей: "Ненавидящий подарки — жив будет".

Многие были поражены: к чему такая ненависть и как, благодаря ей, он жив будет? Это изречение уже было приведено в конце первой главы, и я обещал, с Б-жьей помощью, объяснить это. Но, исходя из сказанного выше, вся эта проблема становится хорошо понятной сама собой.

Признательность

Что такое признательность и благодарность? Каков их источник в душе? А откуда неблагодарность, которая свойственна большинству человечества?

И по этому можно отличить дающего и берущего.

Дающий чувствует сердцем своим, что не должно желать дармовых подарков, потому что его стремление — только давать, но не тянуть к себе вещи, находящиеся вне его; поэтому, когда попадает в руки его от другого какая-то вещь, это возбуждает в нем желание уплатить за нас, и даже если почему-то не может этого сделать — он чувствует себя обязанным возместить, воздать; и это то, что мы называем "благодарностью".

Однако берущий постоянно стремится притянуть к себе все, что можно, — грабежом ли, хитростью ли, желанием получить подарок; и в глубине души он считает, что все принадлежит ему ("все мое"), все — для него. Потому, когда в его руки попадает хорошая вещь, посредством которой ближний хотел сделать добро ему, — он вообще не чувствует себя обязанным проявить благодарность, выразить признательность. И это мы называем "неблагодарностью". И если увидишь такого берущего, как он благодарит, а иногда даже очень красиво, — не верь его благодарности: он лицемерит, это фалыи: в стремлении собрать у себя еще много добра и богатых даров он скрывается под маской признательности, и оказывается, что благодарность его — тоже взятие, ибо такова его цель.

Вывод из этого: признательность — порождение "силы даяния", а неблагодарность — порождение "силы взятия".

Совершенный мир

Меня спрашивают: действительно ли Благословенный желает, чтобы человек не был берущим, а удовлетворялся тем, что само попадает к нему в руки. И если так, то почему Он сотворил людей в едином мире и сделал их членами общества; ведь куда лучше было бы, если б и каждый человек был сотворен в особом, соответственном ему мире и не было бы тогда места зависти, ревности и конкуренции.

На это есть у меня два ответа.

Первый. Если бы человек не был существом общественным, то не мог бы выбирать между даянием и взятием, в силу его естества "сила взятия" у него отсутствовала бы. Однако Творец пожелал, творя человека, дать ему возможность выбора между добром и злом — чтобы избрал добро; потому и дал ему одновременно обе эти силы: "силу даяния" и "силу взятия" и возложил на него обязанность избрать "силу даяния" и устранить "силу взятия" — ив этом его успех, его удача как в этом мире, так и в мире грядущем. Об этом сказано в Торе: "...жизнь и смерть предоставил тебе... Избери жизнь".

Второй. Если бы люди не были обществом и не нуждались бы друг в друге, не было бы нужды в "силе даяния" и не было бы возможности проявить ее — кому дал бы человек, если б не было того, кто взял бы у него.

Один из друзей спросил меня:

Если дающий не может существовать, когда нет получающего, так нет ли зла в действиях дающего: ведь он превращает другого в берущего? Значит, невозможно исправить, улучшить весь мир: ведь если все люди станут дающими, кто же будет получающим?

Вопрос, конечно, звучит красиво, однако, поразмыслив глубже, видим, что проблема сама по себе ясна. А именно: есть большая разница между "получающим" и "берущим", и также между "дающим" и "тем, у кого взяли". Нам надо быть осторожными и не путаться в терминах.

Данный человек взял, но и у него взяли — он обладатель "силы взятия", его взятие коренится в любви к самому себе, он возьмет и не даст ничего, а когда берут у него, то лишь потому, что он не в силах предотвратить это.

Другой человек даст, но и возьмет, — он обладатель "силы даяния", его даяние берет свое начало из хорошего источника в его сердце, и когда получит что-то, его сердце наполняется желанием отплатить признательностью.

Более того, разве они оба, обладатель "силы даяния" и обладатель "силы взятия", разве и один и другой в большинстве случаев не воздают за то, что приходит к ним в руки? Ведь дающий не захочет получать что-либо без возмещения и, по меньшей мере, отплатит благодарностью; в то время как берущий ничем не желает отплатить

— разве лишь, когда не дадут ему без оплаты, тогда он вынужден будет воздать. Так как обладатель "силы даяния" воздает благодарностью, то это действие его никогда не даст развиться в нем "силе взятия", даже если много будет получать от других.

Так оно в испорченном мире.

В нем много берущих, которые берут, хватают друг у друга. Такое состояние общества приводит к увеличению зависти и соперничества и ведет к войнам и убийствам, грабежам и несчастьям (как об этом сказано в первой главе).

Но в мире исправленном, совершенном каждый человек дает, делает добро, и сердце его выражает признательность за полученное от ближнего. Человеческое общество, когда оно станет таким, будет обществом совершенным и счастливым, полным гармонии и любви, каким Творец желает видеть его.

Намек на это мы находим в Мидраш раба / гл. Ноах, 33, 1/.

Здесь описано, как Александр Македонский дошел в своем великом походе до одного царя, что "на краю земли, за горами тьмы", и захотел узнать, как там ведут судопроизводство. В тот день пришли в суд двое. Один купил у другого участок земли, где была свалка мусора, — и в ней нашел клад. Он утверждал, что стремился лишь купить эту землю, не думая о кладе, поэтому продавший должен взять клад. Продавший же утверждал, что продал участок земли со всем, что есть в ней, поэтому клад принадлежит купившему.

Царь "края земли" обратился к обоим и спросил, есть ли у каждого сыны, дочери, и оказалось, что у одного — сын, у другого — дочь. Приговор царя гласил: молодых поженить и дать им клад.

Но царь увидел, что Александр удивлен, и спросил его: "Что, разве мое мнение неверно? Если б такое служилось у вас, как бы вы рассудили?"

Ответил Александр: убили бы обоих, а монархия взяла бы их имущество.

Спросил царь: над вами сияет солнце? Ответил Александр: да.

Спросил царь: есть ли у вас скот? Да, — ответил Александр.

Сказал царь Александру: не за ваши заслуги идут у вас дожди, не за ваши достоинства светит вам солнце, а в заслугу скота, как сказано: "Человека и скотину спасаешь, Творец"; человека — в заслугу скота.

Этим чудесным рассказом показывает нам Мидраш, как велико расстояние, как огромна дистанция между дающими и берущими.

Когда пришли двое дающих и ни один не хотел взять у другого, и предстали перед судом царя дающих — он присудил им: "соучаствуйте"; ибо таково свойство дающих, таков их критерий: участвовать в даянии и в получении — и тогда мир будет гармоничен. Но на сердце царя берущих было другое решение: присудить дающих праведников, как разрушителей мира, к смертной казни, а все имущество даже детям их не дать, а забрать в казну монархии.

Однако царь дающих крепко прйстыдил Александра, сказав: разве скотина не лучше, чем ты; и если ты живешь, то в заслугу скота, который хоть и не умеет делать добро, но и зла не сделает, как ты.

Так мы приходим к выводу: берущие делают зло друг другу, ибо берущий превращает взявшего у него в берущего, потому что пойдет и потребует с него то, что тот обязался ему вернуть, когда брал. Но дающие восполняют друг друга, ибо дающий превращает и берущего у него — в дающего, из за той благодарности, которую тот выражает за взятое им.

С любовью к Творцу

Служение Б-гу основано на благодарности, признательности. Ведь во всех святых книгах объяснено, что от человека должна исходить благодарность Творцу за все хорошее, что он делает ему, и поэтому на нем — выполнение всех мицвот, законов и наставлений. Намек на эту основу содержится в первой из десяти заповедей, когда открыл Себя Б-г, благословен Он, полным откровением перед всем народом, стоявшим у горы Синай: "Я — Г-сподь, Б-г твой, Который вывел тебя из Египта, из дома рабов". Итак, напомнил: "...Который вывел тебя из Египта...", и также добавил: "...из дома рабов" — чтобы разбудить чувство благодарности.

Конечно, человек может служить своему Творцу также из боязни наказания, боясь и страшась, как бы не воздал ему Всевышний по мере совершенного им зла; поэтому он выполняет мицвот и законы Торы — это низшая ступень служения Благословенному. Однако служение от всего сердца, служение цельное, гармоничное появится лишь с чувством признательности, благодарности.

Сказали наши мудрецы /"Большой мидраш", Шмот, 1, 8/:

"Отрицающий, не признающий добро, идущее от ближнего, в конце концов отрицает, не признает добро, идущее от Святого, благословен Он".

Это изречение прекрасно объяснил один из великих мудрецов мусара, рабену Нахум Зеев Зив из Хелма:

Человек во всех случаях ведет себя согласно силам его души. Если он гневлив — будет гневаться по любому поводу; если горделив — в любом месте проявит свое высокомерие. Если он добр

— всегда поступает по-хорошему, а если злой

— по-злому. Человек не может попросить или занять у ближнего какую-то силу из тех сил души, что недостает ему. Поэтому ой неблагодарен не только по отношению к людям, но точно так же, как он отрицает, не признает добро, идущее от ближнего, он не признает и добро, идущее от Святого, благословен Он. И не будет в этом никакой разницы, никакого различия, потому что сила неблагодарности — одна из сил его души, и даже когда он обращается к Б-гу, благословен Он, то ведет себя соответственно этой его силе. Но когда человек захочет исповедаться Б-гу, излить перед Ним свою душу и когда всем сердцем и всей душою почувствует, что должен благодарить за все множество добра, которое получил от Бга, тогда он выразит свою благодарность — то ли пожертвованием, то ли молитвой, с которыми предстанет перед Благословенным. Поступив так, человек становится дающим, а Б-г как бы получающим, и за это человек будет удостоен наивысшей ступени слияния с Благословенным, когда прильнет дающий к получающему — и это абсолютная, совершенная любовь, как сказано: любовь к Имени благословенному. Такая высокая ступень, что трудно обрести ее, и мало кто исполняет первую мицву из "Шма, Исраэль..." — "... и полюбишь Г-спода, Б-га Твоего...", потому что пока не обретет человек "силу даяния" и благодарность, вытекающую из нее, он вообще не достигнет этого чувства любви.

Так мы выявили корень любви к Б-гу, благоcловен Он, — силу даяния.

Добавление автора

Когда было сказано: "...в конце концов отрицает добро, идущее от Святого, благословен Он", что означало "в конце концов"? В этом кроется очень глубокий смысл, мы объясним его здесь вкратце и немного углубимся, чтобы понять его.

Когда человек умрет, оставит этот мир и придет в мир истины, перед ним откроются все пройденные им в жизни пути во всей их истине, и узнает он все множество совершенных им ошибок и величину грехов, которые он совершил за все дни жизни своей. В этом нет сомнения: ведь в мире истины нет ецер га-ра, и как могут остаться у человека его ошибки, если он уже в мире истины? Однако сказали наши мудрецы / Ирувин, 19/: "Грешники, даже у входа в гейгином, не делают тшувы. Поразительно: разве они не понимают зла своих прегрешений даже "будучи уже в том мире?"

Таково объяснение: знание и стремление — различные вещи. Ведь увидев то, что он хочет и страстно желает, человек, даже зная, что погубит свое здоровье, не сможет избавиться от этой своей страсти, несмотря на это знание.

Известно, что тшува возможна лишь при условии, что человек покинет свои прегрешения и плохие поступки. Но, однако, это отречение от плохих поступков с тем, чтобы более не совершать их, зависит не только от знания, но и от стремления. А когда вернется (на пути Творца) и изменит стремления своего сердца, и не будет более грешить, как прежде, тогда тшува его будет полной.

Наши мудрецы раскрыли нам еще одну чудесную вещь.

Когда умрет человек и душа его вернется в мир истины, тогда душа поймет истинную суть вещей и все ошибки станут ей ясны. Но те злые стремления, что были у нее при жизни в нашем мире, уже укрепились, утвердились в ней и стали ее "приобретением"; поэтому, хоть знания души и станут истинными, все же стремления ее останутся теми же. Потому сказано:

"...даже у входа в гейгином..." — когда ясно горе, причиненное злом, — "не делают тшувы": стремление к злу стало "приобретением" грешников и не может отделиться от них.

Так же и с проблемой необходимости. У кого стремления материальны — тот из "берущих" и не может познать добра (как это объяснено в предыдущей главе) даже "в конце концов" — когда приходит в мир истины; он и здесь отрицает добро, идущее от Святого, благословен Он. Он поймет тогда и узнает необходимость признания добра и то, как велик и невыносим грех его, но его не охватит чувство благодарности, ибо он "приобрел" "силу взятия", и силу эту он унес с собой в могилу.

Однако благодарность — это путь преданности, привязанности к Благословенному, и это основа песни ангелов и цадиков. Как же может удостоиться человек духовного мира, если у него нет этой привязанности, "прилепления"?

Это мусар, который преподали наши мудрецы неблагодарному, сказав ему, что может потерять (не приведи Б-г) свою долю, свое место в грядущем мире.