Из сборника «25» (Тель-Авив: Из-во Министерства обороны, 1973)
Из сборника «25» (Тель-Авив: Из-во Министерства обороны, 1973)
Старожил
Лет двадцать назад я потратил одну лиру на два билета в кино. Премьера, в центральном кинотеатре. Едва я вышел из кассы, как ко мне обратился пожилой мужчина с морщинистым лицом.
- Куда это ты собрался, Йоскеле? - спросил он меня укоризненно, на что я ответил, что только что купил два билета в кино.
- В кино?! - воскликнул старик. - Когда я был твоего возраста, то был счастлив, если мог позволить себе купить соленый огурец на ужин. Но «кино»?! Кто из нас пятьдесят лет назад думал о том, чтобы пойти в кино? По улицам ходили верблюды, а с бульвара Ротшильда можно было увидеть море...
- Вы правы, - сказал я, - но теперь мне нужно идти домой.
- Домой?! - произнес старик пораженно. - Да мы в те годы и понятия не имели, что такое «дом». Мы составляли вместе несколько пустых бочек, накрывали их досками, заливали гудроном - и это был наш дом, молодой человек. У тебя есть мебель?
- Практически ничего, - ответил я осторожно. -Мы сидим на кирпичах...
- Кирпичи, - застонал старик. - Мы мечтали о кирпичах, но где нам было взять деньги на кирпичи?
- Не знаю, - ответил я. - Вообще־то мы стянули кирпичи с заброшенной стройки...
- Стянули... - проворчал морщинистый. - Я помню, что только после восемнадцати лет жизни в стране я осмелился утащить свой первый кирпич. У нас даже песка не было, простого песка, чтобы лежать на нем. Ты пьешь воду?
- Вообще-то нет... Ну, может быть, раз в неделю.
- Каждую неделю?! - Старик вышел из себя, схватил меня за плечи и начал трясти. - Да ты представляешь себе, милый мой, сколько в Иерусалиме нужно было платить за воду? Распухший язык прилипал к пересохшему нёбу, а у нас и гроша не было, Йоскеле, ни одного жалкого гроша...
- Я не Йоскеле, - сказал я, — и вообще-то я вас не знаю.
- Ты меня не знаешь? - прокудахтал старикан издевательски. - Да если бы мы в твоем возрасте имели наглость кого-то не знать, нас бы тут же прикончили. Но сегодня, очевидно, все разрешено...
Засим он развернулся на каблуках и отправился восвояси, кипя от негодования. А я улегся посреди дороги, уткнув лицо в землю. И лежал, пока не пронеслось такси и не переехало меня. А в те времена, говорят, люди здесь должны были ждать по 18-20 лет, чтобы попасть под автомобиль. Похоже, времена изменились.
* Этот популярный у читателей рассказ под иными названиями (например, «Тридцать лет спустя» и «Немного уважения») автор включал и в свои другие сборники.
В этом же нет никакой логики
- Возможно, - говорю я объективному гражданину, - но я в Израиле не переношу фильмов, в которых говорят по-немецки. Они вызывают во мне внутренний протест.
- Минуточку! И австрийские фильмы тоже?
- И эти тоже.
- Итак, вы призываете к национализму?
- Нет.
- Вы знаете, что Герцль произносил речи по-немецки?
- Я знаю.
- А Гете ответственен за деяния нацистов?
- Не ответственен.
- То есть вы признаете, что были порядочные немцы, которые подвергали себя смертельной опасности, чтобы спасти евреев?
- Я признаю.
- А известно вам, что вот уже два года как Германия точно и неукоснительно выплачивает репарации и персональные компенсации?
- Мне известно.
- Западная Германия - одна из немногих стран, кто поддерживает нас на международной арене.
- Верно.
- Мы ведь нуждаемся в их помощи, не так ли?
Несомненно нуждаемся.
Невозможно вечно ненавидеть целый народ?
- Невозможно.
- А если так, то какова теперь ваша позиция по отношению к фильмам, в которых говорят по-немецки?
- Я их не переношу.
- Но где же ваша логика?
- Ее сожгли в Освенциме.
Слишком выдержанное вино
- Доброе утро, джентльмены. Мы - делегация израильского телевидения по закупкам новой кинопродукции и прибыли сюда за границу с целью приобрести художественные ленты для проката в нашей стране.
- Добро пожаловать, господа. Мы готовы предложить вам широкий выбор боевиков, научных фильмов, лент о войне, любви и криминальные сериалы. Что предпочитает израильская публика?
- Социологические исследования показывают, что израильтяне любят фильмы, начинающиеся между восемью и девятью часами вечера.
- Такие у нас есть!
- Минуточку, джентльмены. Мы должны сразу добавить, что Израиль - маленькая страна, окруженная врагами, поэтому бюджет нашего телевидения весьма ограничен.
- А разве израильтяне не платят телевизионный налог?*
- Разумеется, платят, но он идет на развитие машиностроения. Какова цена ваших фильмов, если позволите спросить?
- Наши цены разнятся в зависимости от года выпуска ленты. Фильмы, снятые после тысяча девятьсот шестидесятого года, стоят двести пятьдесят долларов, выпущенные между пятьдесят пятым и шестидесятым -всего лишь сто восемьдесят долларов. Каковы ваши финансовые возможности?
- А есть у вас что-нибудь выпуска тысяча девятьсот тридцатого?
- Разумеется: отличные фильмы с Рамоном Нубаро, Глорией Свенсон и незабываемой Долорес Дель-Рио. Это как старое красное вино, вкус которого не ослабевает даже через много лет. Вот, например, один из самых популярных фильмов начала века - «Пьяный дьявол». Рассказывает о войне властей США против бутлеггеров - контрабандистов спиртного. В главной роли циничного уничтожителя бренди - Бела Лугуши...
- Почем?
- Восемьдесят два доллара.
- Есть что-нибудь не столь актуальное?
- Есть. Лионель Бэримор в фильме «Пьяный ангел», всего шестьдесят пять долларов.
- Вы делаете скидки отсталым странам?
- Нет, к сожалению. Однако предшествующая версия этого фильма от тысяча девятьсот двадцать седьмого года с Эмилем Янингсом в роли профессора идет всего по пятьдесят одному доллару.
- Может, сговоримся за пятнадцать?
- Я сожалею, но этот фильм очень ценится у коллекционеров. Спросите своих бабушек, господа, самые пожилые еще хорошо помнят его. Я уверен, что израильские зрители, обладающие тонким вкусом, всем сердцем воспримут это классическое кинопроизведение...
- Это вопрос бюджета, джентльмены. Нельзя ли нам позвонить домой в Иерусалим и побеседовать с руководством бухгалтерии?
- Само собой...
- Алло, Званцигер? Мы обнаружили кое-что весьма подходящее. Исторический фильм, почти новый, стоит пятьдесят три доллара. Да, пятьдесят три. Может, удастся снизить до пятидесяти двух. Они тут иврит не понимают. Такова цена - пятьдесят два-пятьдесят три доллара. Все-таки целый фильм, со всем, что положено, режиссером...
- Извините нас, господа, господин Званцигер интересуется, нет ли более ранней версии «Пьяного ангела»?
- Похоже, что есть - от тысяча девятьсот семнадцатого года. С участием Мэри Пикфорд и Дугласа Фэрбэнкса, прекрасный фильм. Много чувства, динамика, длинные платья...
- Вы могли бы предоставить его немедленно?
- Нет проблем. Пошлем кого-нибудь в музей и через час лента будет здесь.
- Сколько это будет нам стоить?
- Полтора доллара за килограмм.
- Алло, Званцигер? У них есть и уцененный «Ангел», фильм с девчонками.
Супер... Что... Нет, об этом мы не спрашивали... Извините, джентльмены, господин Званцигер хочет знать: фильм немой?
- Похоже на то, однако с четкими субтитрами. На телеэкране будет смотреться великолепно, разумеется, в сопровождении пианино...
- Господин Званцигер интересуется, нельзя ли в сопровождении губной гармошки?
- Без всякого сомнения. Афганское государственное телевидение, например, сопровождает демонстрацию фильма боем барабанов.
- А есть у вас что-нибудь более классическое, ранний Рудольф Валентино или что-нибудь в этом роде?
- «Большое ограбление поезда» от девятьсот третьего года, снято по системе братьев Люмьер. Сорок пять минут - всего лишь двадцать долларов.
- Скажите, джентльмены, а существовал ли кинематограф в девятнадцатом веке?
- К сожалению, только стробоскоп. Такой вращающийся диск с прорезями, который создает изображение скачущей лошади или танцующей балерины...
- Все в комплекте?
- Да, плюс керосиновая лампа. За все четыре с половиной доллара, включая рукоятку.
- Господин Званцигер спрашивает, нельзя ли в рассрочку?
- Можно.
- Тогда заверните, пожалуйста.
* В конце 90-х гг. XX в. телевизионный налог в Израиле составлял 500 шекелей в год с каждой семьи.
