Из сборника «Тысяча и один козлёнок» (Тель-Авив: Ктавим, 1954)
Из сборника «Тысяча и один козлёнок» (Тель-Авив: Ктавим, 1954)
Народ книги
На днях произошла со мной весьма поучительная история. Я шел мимо книжного магазина «Читай на иврите!» и вдруг чувствую, что земля уходит у меня из-под ног и я проваливаюсь куда-то в тартарары. Падая, я здорово стукнулся головой и потерял сознание...
Очнулся я уже в книжном, на заботливо поставленном стуле, голова перебинтована. Передо мной стоял хозяин магазина, говоривший примирительным тоном:
- Мы сожалеем, уважаемый господин, что должны прибегать к подобным методам, чтобы заполучить серьезных покупателей, но в последнее время число читающих на иврите катастрофически уменьшилось. Поэтому приходится заманивать клиентов, применяя, так сказать, технические средства. Одновременно мы проводим своего рода распродажу: каждый, кто покупает книгу за одну лиру, получает бесплатно полкило свежайшего мяса. И вот мы обращаемся к вам, достопочтенный господин: не угодно ли приобрести какую-нибудь книгу?
- Разумеется! - воскликнул я и вытащил из-за пазухи список, который всегда со мной. - Я хочу купить «Мулен Руж», атлас Мак-Нили за лиру и еще одну книжку карманного формата, названия не знаю, но на обложке изображена рыженькая танцовщица на эшафоте...
- Но, господин мой, - взмолился книготорговец, -ведь это американская дешевка, что она вашему уму, что сердцу?..
- Не важно, - прервал я его, - я все равно не знаю английского. Такие книги я держу дома только для интерьера.
- Если вы купите книгу на иврите всего за восемьдесят грошей, - продолжал неутомимый последователь Бен-Ехуды*, - мы за свой счет отправим вас на две недели отдыхать в Тверию, разве плохо?..
- Там я уже был, - отмахнулся я, - а вот если бы вы предложили мне в нагрузку журнал американских комиксов...
- Никогда! - вскричал ревнитель иврита и выхватил пистолет. - Или вы немедленно купите книгу на иврите в рассрочку на целых два месяца, или здесь будет ваша могила, это я вам обещаю!
Я рухнул на колени и приготовился к спасительной смерти, но в этот момент раздался звонок - кто-то еще попал в ловушку, я же, как видите, уцелел.
Вернувшись домой, я обнаружил, что эти поганцы из магазина таки засунули мне в карман три книги на иврите. И что прикажете с ними делать?!
* Элиэзер Бен-Ехуда (Перельман, 1858-1922) - журналист, педагог и лексиколог, один из самых активных возродителей иврита как разговорного языка еврейского народа.
Под давлением общественности
Жил да был некогда один министр, который как-то раз совершил глупость, что неудивительно. Его поступок особо не отличался от прочих деяний, но общественность почему-то обиделась и потребовала отставки министра. Тот сразу смекнул, в чем дело, и тотчас попросил премьер-министра направить его в служебную командировку в США «по состоянию зоровья».
Через пару месяцев министр вернулся, но общественность его почему-то не забыла. Газеты в один голос кричали, мол, давно пора освободить пост. Упоминание о его персоне в прессе немало льстило министру, он даже велел секретарям каждое утро вырезать все статьи, где склонялось его имя. Общественность устраивала демонстрации у министерства, громко скандируя:
Эй, в отставку уходи!
До греха не доводи!
Министр уступил общественности и, заботясь о своем здоровье, заткнул уши ватой и перестал что-либо слышать.
Тогда молодежь устроила факельное шествие возле его дома, а на стене кто-то написал огромными буквами: «Может, ты наконец уберешься к чертям собачьим?» Тогда министр перебрался жить в гостиницу.
Затем профсоюзы страны созвали съезд, где было постановлено: объявить всеобщую забастовку с требованием отставки министра. Тут же встал общественный транспорт, прекратили функционировать службы электро- и водоснабжения, остановилось производство льда и выпуск мороженого. В течение семи дней жизнь в стране была полностью парализована, и положение стало просто невыносимым. Все почувствовали, что наступил решающий момент противостояния между министром и общественностью...
Так и случилось. На восьмой день общественность подала в отставку.
В бедной стране
Постучав, в кабинет министра вошел Гольдфиш из отдела финансового контроля.
- Извините, - проговорил он, - мне надо вам кое-что сказать.
- Пожалуйста. Присаживайтесь, Гольдфиш.
Гольдфиш опустился в кресло:
- Господин министр, у меня проблема, сугубо личная. Дело в том, что мне опостылело воровать. Поначалу я был на седьмом небе от самой возможности поживиться, но теперь, прошу прощения, меня от этого тошнит...
- Но почему, Гольдфиш?
- Да сам не пойму. Чувствую себя совершенно опустошенным. Я твердо знаю - мне нечего стесняться, поскольку любой разумный человек в этой стране прекрасно понимает, что семье, в которой трое детей, невозможно прожить на одну зарплату в сто тридцать четыре лиры в месяц. Но меня угнетает, что я должен обкрадывать государство! Может, я говорю глупость, но есть в этом что-то унизительное...
- Гольдфиш, вы что, один такой?
- Разумеется, я понимаю. И все же мне противно. Вот, я записал, - Гольдфиш достав из кармана блокнот, - по моим подсчетам, в августе я украл десять тысяч семьсот двенадцать лир, в сентябре - более двадцати тысяч, а в октябре - шесть тысяч четыреста шестьдесят пять лир, да еще одна фирма дала взятку в полторы тысячи лир.
- А почему такой неурожайный октябрь?
- Да потому, что мне надоело воровать, господин министр. Из-за того-то я к вам и пришел. У меня есть предложение: может, вы повысите мне зарплату до двухсот тридцати лир в месяц, а я перестану красть?
- Сожалею, любезнейший Гольдфиш. В бюджете нет денег, да и не было еще прецедентов столь фантас-
тического увеличения зарплаты - почти вдвое! Я понимаю ваши личные проблемы, Гольдфиш, но пока вам придется довольствоваться тем, что вы имеете. Может быть, спустя много-много лет наша бедная страна и разбогатеет настолько, что сможет позволить себе подобные излишества, но не сейчас, не сейчас...
- Так мне продолжать в том же духе?
- Похоже, у вас нет выбора. Счастливо, Гольдфиш!
- До свиданья, господин министр.
Недостачечность
Возможно, вы не поверите, но горькая правда должна прозвучать: я все еще не участвовал ни в одной забастовке, даже в самой маленькой. Не спрашивайте -почему. Я и сам в недоумении. Человек я здоровый и без комплексов, в Израиль приехал не вчера, работа есть, квартира приличная, иврит вроде бы знаю - и тем не менее все еще не бастовал. Люди смотрят на меня с жалостью, уже пальцем показывают - вот человек, прозябающий на задворках. Неудивительно, что я сгораю от стыда и чувствую себя неполноценным, которого и в тридцать лет возят в детской коляске.
Вот, например, на днях объявили забастовку резники и учителя, моэли* и книгоиздатели, заключенные и полицейские, судьи и гардеробщики, медсестры и медбратья, машинисты и шоферы, чахоточные и бездомные, домашние хозяйки и дикие хозяйки, пекари, врачи, торговцы, птичницы, инвалиды, шабатные контролеры* и молочники - лишь я один страдаю недостачечностью.
Я осознаю, что пренебрегаю правами гражданина, что ни в грош не ставлю достоинство личности, а поэтому решил взяться за дело серьезно.
Завтра утром пойду в главное министерство и объявлю забастовку. А из-за того, что наши чинуши никакого внимания не обращают на всякие формы протеста - сидячие и лежачие, голодовки-шмолодов-ки, с ломанием мебели и всякой прочей радостью, я устрою никем не виданную забастовку-обжираловку. То есть усядусь там и на глазах у почтенной публики буду смаковать колбаску, закусывать нежнейшим телячим языком, вкушая янтарный гусиный жирок и экспортный шоколад... И так до тех пор, пока чиновники не изойдут слюной, глядя, как я объедаюсь деликатесами, и не объявят, что сдаются и принимают все мои условия, лишь бы я прекратил свою чревоугодную забастовку.
И тогда я отвечу властям, что не могу остановиться, поскольку моя забастовка - это самоцель, в отличие от прочих, проводимых в стране. Вот как я отомщу этому жестокому обществу. А те, кто, как и я, чувствуют себя ущемленными в правах, пусть составят мне замечательную компанию.
* В 50-70-е годы прошлого века - инспектор мэрии, надзиравший за соблюдением шабата, в частности, своевременным, т. е. до наступления шабата, закрытием магазинов и других учреждений.
Из грязи да в князи
Жил-был еврей, который однажды купил быка. Бык был такой тощий и жалкий, что едва мог самостоятельно передвигаться. Коня у еврея не было - и что ему оставалось? Впряг он быка в молотилку. «И тут случилось большое чудо» - бык пошел по кругу. Однако вскоре явились к еврею соседи и говорят, что бык во время работы с чавканьем поедает зерно, которое должен обмолачивать,
- Ничего страшного, - отвечал им еврей, - ибо сказано: «Да отведает бык от зерна».
Ну бык и продолжал нести свое тяжкое бремя, однако тем временем на удивление окреп, налился туком, залоснился, приобрел холодильник, электрический бойлер на крыше дома - словом, потихоньку обзавелся хозяйством.
Соседи опять остерегают того еврея: бык-то вообще перестал ходить по кругу, топчется на месте, лопает зерно, а что остается - продает на рынке. Люди предложили свести быка на бойню, чтобы прекратить безобразие. Но не таков наш еврей.
- Немного понимания, господа, - говорит он, - ибо сказано: «Не препятствуй быку в труде его».
И разжирел тот бык, и сделался, как огромная бочка, и стало трудно ему передвигаться, а в амбаре не осталось и зернышка, ибо сожрал бычара весь урожай. Тут уж и еврей начал сомневаться: истинно ли чисты копыта у этой скотины. И пригласил еврей знатоков, и засвидетельствовала комиссия, что злоупотребил бык доверием еврея и использовал его в корыстных целях.
И спросили быка:
- Да как же не пожалел ты сородичей своих, буренок да телят малых, которых обрек на гибель обжорством своим безмерным?
- А какой мне в них интерес? - отвечал бык. - Я ведь холостой. И все быки моей породы, как известно, выхолощены.
И приговорили быка забить. Тот расстроился поначалу, даже разрыдался, однако потом взял, да и выкупил всю усадьбу у обедневшего еврея на публичных торгах. Тот еврей и поныне ходит среди батраков, у быка в услужении.
Как вычислить психа
Тяжеловато приходится нынче израильскому правосудию: оказывается, каждый второй злоумышленник - попросту псих, стало быть, с него и взятки гладки, ибо ненормальному все спишется.
Общественность негодует, общественность вопрошает: как это, черт побери, вышло, что эти полоумные живут себе рядом, а мы и в ус не дуем! Увы, у нас в Израиле завихрение мозгов сразу и не распознаешь, не то что за границей.
К примеру, если где-то человек катается по земле и рычит, и роняет пену с губ, он, ясное дело, псих, а здесь так ведет себя гражданин, которому немедленно вынь да положь что-то в госучреждении.
Другой представляется: «Я - Альберт Эйнштейн!״» Так и что с того? - спросите вы. Да все очень просто: этому типу сию секунду надо пройти без очереди.
Третий посерёд фильма вдруг начинает во весь голос кукарекать. Да кто же в нашей стране не знает, что у олим из Афганистана это высший возглас восхищения?!.
Еще один вытаскивает нож и угрожает прирезать водителя автобуса. А разве у вас никогда не возникало такого желания?
Или, например, официант в ресторане вываливает вам на голову блюдо горячего шпината. Ну и что тут особенного, это обычное дело у жителей Скандинавских стран - должны же они хоть как-то согреваться зимой!
Кто-то жует край ковра? Подумаешь, большое дело.
Разгуливает голым по улице? Так ведь хамсин...
Это все чепуха, разве за такое в сумасшедший дом упрячут?
И вот назревает вопрос: а можно ли вообще определить, кто же у нас и впрямь шизанутый?
Можно, господа, все можно, только слушайте сюда и глядите во все глаза. А я покажу вам, как распознать настоящего психа.
Итак...
Сцена первая
Место действия: разумеется, переполненный автобус.
Шавуа-Тов, один из пассажиров, нечаянно наступает на ногу соседу.
Рхав-Гэрэм* (Высокий, здоровый): Ой-ой-ой!
Шавуа-Тов (обреченно снимает очки, закрывает глаза и сжимается, готовясь получить удар в лицо, лепечет): Из... Извините...
Рхав-Грам: Да ничего страшного, уважаемый. Со всяким бывает.
Шавуа-Тов: Ой, держите его! Он сумасшедший!..
Сцена вторая
Место действия: ресторан, в котором я обычно обедаю.
Посетитель (съев пудинг, дочиста вылизывает тарелку): Официант!
Официант: Ну?
Посетитель: Пожалуйста, еще одну порцию.
Официант (отшатнувшись, как от удара в лицо): Этого?! Целую порцию?! Чтобы кушать?!!
Посетитель: Именно так, голубчик. Чтобы кушать.
Официант: Пожалуйста, господин... Минутку... (Спотыкаясь, бредет к телефону и, истерически всхлипывая, вызывает полицию.)
Сцена третья
Место действия: подъезд нашего дома.
Продавец-разносчик (с мешком в руке, звонит в дверь): Госпожа не желает купить бананов?
Хозяйка: А сколько стоит килограмм?
Продавец: Что значит «Сколько стоит?». Государственная цена - полтора шекеля. Сколько же килограммов желает госпожа?
Хозяйка: Господин, вы инспектор?
Продавец: Боже упаси.
Хозяйка: Так вы просто ненормальный! (Зовет своего соседа, тот задерживает продавца и сдает его в полицию.)
Сцена четвертая
Место действия: Бюро по распределению жилплощади.
Служащий: Господину положена квартира, где бы вы хотели поселиться?
Господин: В Нэгеве.
Служащий: Почему именно в Нэгеве, если позволите спросить?
Господин: Ну, не всем же селиться в крупных городах, кто-то должен развивать и другие районы, а Нэге-ву нужны рабочие руки...
Служащий: Господин - псих?
Господин: Таки да. Уже много лет.
* Широкоплечий (иврит).
Волшебная сила слова
Где-то прочитав, что власти в полной растерянности перед стремительно растущим количеством дорожно-транспортных происшествий в Тель-Авиве - втором по величине городе Израиля, - я решил докопаться до сути этого безобразия.
Прежде всего, внимательному читателю следует знать, что у водителей в нашей стране существует неписаный закон, который именуется «Закон об обязательном выкрике «Осел!». То есть хоть умри, но без волшебного слова «Осел!» на наших дорогах вам не обойтись. Это, прошу прощения, традиция, вроде непременного «Мазл тов!» на свадьбах. Шофер, который манкирует «ослом», - это не профессионал, а опасный водила-дилетант, или же турист, или вообще псих - в любом случае за рулем такому не место.
Я, например, всегда играю по правилам. Вот, допустим, еду я на своем «докторе»*, а грузовик, скажем,
* Скопив деньги от нескольких гонораров, Кишон купил мотоцикл. За черный цвет и дурной характер (мотоцикл не хотел заводиться в дождливую погоду) сатирик с присущим ему юмором вскоре стал называть свое транспортное средство «Доктор Кальтенбруннер» или просто «доктор».
жарко дыша, едва ли не чиркает меня по локтю. Я немного привстаю на сиденье и ору непременное «Осел!». Как водится, в ответ дозносится «Осел!», и мы едем себе дальше, исполненные праведного гнева. Бывает, конечно, что шоферюга тормозит, выходит из машины и приближается ко мне:
- Ты чем руль держишь, псих ненормальный!
На это я с достоинством отвечаю:
- А сам ты чем?! Скажешь, руками? Скажешь, это — руки, а-идийот!* («А־идийот» здесь очень к месту, поскольку звучит почти как «идиот», однако не так оскорбительно, а?)
Так все и шло своим ходом. И вот недели две назад со мной произошел фантастический случай. Я подъезжал на своем «докторе» к перекрестку и сделал левый поворот, не дав, как положено, отмашки. Тут же раздался пронзительный скрежет тормозов, и огромный грузовик остановился буквально перед моим носом...
Сначала все было как всегда: «Осел!» - заорал на меня вылезший из кабины шофер. И тут я - черт знает, что со мной вдруг произошло?! - вопреки собственной воле обратился к нему с совершенно немыслимым:
- Вы совершенно правы: я забыл обозначить поворот рукой...
Водитель грузовика вздрогнул всем телом, словно от удара хлыстом, сделался белый как мел, вернулся в кабину и, не издав ни звука, тронулся. А поскольку он взялся за руль, не проронив ни слова, то - ясное дело -через несколько метров выехал на тротуар и задавил собаку.
С тех пор я пользуюсь этим чудесным оружием. Теперь, когда из соседней машины мне кричат: «Осел! У тебя что, глаз нет?», я немедленно отвечаю: «Извините, вы совершенно правы», чем привожу всех в полную растерянность... Так что вот она - причина роста дорожно-транспортных происшествий в нашем городе. А что, не так?
• Профан, невежа, дилетант (идиш).
Что наша жизнь? - Кино
Один из моих приятелей, не важно, кто именно, вручил мне билет на нашумевший фильм «Все хотят убивать». Я обрадовался, поскольку и сам порой хочу кого-нибудь прибить. Однако за несколько минут до начала сеанса, взглянув на афиши, я вспомнил, что уже видел сей шедевр лет девятнадцать назад, еще в галуте*, но тогда фильм назывался «Песнь любви». Неисповедимы пути твои, Господи...
Возле кассы стояла очередь.
- Есть лишний билетик, — сообщил я. - Может, кому-нибудь из вас...
Толпа ринулась и сбила меня с ног. Через несколько минут, придя в сознание, я обнаружил, что лежу ничком на асфальте, а несколько жаждущих, сидя на мне верхом, обшаривют карманы.
- Девять билетов в середину - быстро! - прорычал один из них. - Сколько платить?
- Да у меня только один...
Какой-то здоровяк за ноги отволок меня в сторону.
- Не дрейфь, - сказал он, не ослабляя хватки. -Мне нужно три билета поближе, цена не имеет значения.
...Со всех концов города начали стекаться толпы народа, прослышавшего, что у меня-де есть билеты. Уличное движение остановилось.
- Чего ты тянешь? - накинулся другой верзила. -Ты, дорогуша, думаешь, что сумеешь еще взвинтить цену? А ну-ка выкладывай семнадцать билетиков на балкон!
- Но у меня только один...
- Что?! - Толпа совсем озверела. - Сеанс еще не начался, а этот уже все толкнул? Да его прибить мало...
Тут уже я закричал: «Полиция! Полиция!» И пришел полицейский по мою душу, и навесили мне три года. Говорят, что за много лет я первый спекулянт, попавший в руки правосудия.
* Кишон здесь напоминает читателю, что в середине 30-х годов в Венгрии активизировались правые круги и профашистские организации, проводившие антисемитские акции. Еще в 1920 г. была введена процентная норма (5 %) приема евреев в высшие учебные заведения. В конце 30-х годов были приняты построенные в основном на расовом принципе так называемые «1-й и 2-й еврейские законы», ограничившие политические и экономические права евреев, в том числе и крещеных. В результате этого около 250 тысяч евреев Венгрии лишились средств к существованию.
Я тоже псих
Я сидел себе на набережной и наслаждался свежим ветром, прилетевшим к нам из дальних краев, - наверное, из США. Вдруг со стороны моря ко мне подошел мужчина в годах и обратился с такими словами:
- Приношу извинение за беспокойство, господин мой, но я вынужден попросить у вас десять лир наличными. Мне крайне неловко вас тревожить, но другого выхода я не вижу.
Я поинтересовался, с какой это стати я должен его субсидировать, в ответ на что получил разъяснение.
- Я - сумасшедший, - поведал незнакомец, - а это значит, что согласно закону нашей страны, я вправе перерезать господину горло, задушить его или раскромсать на мелкие кусочки, - то есть сделать все, что мне вздумается. Максимальное же наказание за содеянное -снова оказаться в больнице для умалишенных, откуда я сбежал несколько дней назад. Пожалуйста, вот мои справки...
Я немного занервничал. Бумаги были в порядке, да и мой собеседник казался человеком серьезным, несклонным бросать слов на ветер.
- Чего вы ждете, господин мой, - спросил он, - чтобы я накинулся на вас? Оно вам надо? Запропасть ни за что ни про что из-за каких-то несчастных лир... У вас, что - других забот нет? Идет, не хотите по-хорошему - воля ваша, считаю до трех, а там - пеняйте на себя. Раз, два...
- Минуточку, - прервал я его, - кое-что и вам не мешало бы знать. Дело в том, что я тоже слегка того. Честно говоря, психика у меня неустойчивая, реакции непредсказуемые, я состою на учете. Более всего склонен к расчлененке, ржавый тесак всегда при мне, вот он тут, под рубашкой...
Поняв, что я сумасшедший, да еще покруче него, мой собеседник сделался белым как известь и с хриплым криком исчез в надвигавшихся сумерках. А я отправился на автобусную остановку. Небрежно бросив стоявшим в очереди: «Извините, я - псих», вошел в автобус и вернулся домой. Вот и все дела.
Как распознать еврея
Я где-то прочитал, что наши юристы никак не определят - кто же может считаться евреем по закону. И тут я вспомнил, что гои всегда безошибочно распознают еврея, - кто их разберет, этих гоев, - знать, шестое чувство у них такое своеобычное.
Помню, как-то раз, еще до переезда в Израиль, сидел я в маленьком ресторанчике и ел капусту. Было мне тогда не очень уютно, поскольку жил я по фальшивым документам, выдавая себя за христианина. И вдруг подходит ко мне нацистский офицер* и говорит:
- А ведь ты, мерзавец, еврей!
Ситуация, прямо скажем, радости мне не доставила.
- Уважаемый господин ошибается, - отвечаю я, - да и вообще, как вам такое могло прийти в голову, ведь у меня курносый нос и светлые волосы?!
- А потому что ты, сволочь, капусту сахаром посыпаешь! - объяснил фашист.
Не сносить бы мне головы, не успей я рассказать ему, что в юности слишком часто общался с евреями (будь они неладны!) и под их пагубным влиянием набрался дурных привычек.
Пример весьма показательный, однако вряд ли в закон о гражданстве можно внести определение типа: «Евреем считается каждый, кто ест капусту с сахаром».
Но ведь этим все не исчерпывается! Например, если на вопрос: «На улице жарко?» человек отвечает: «Не холодно», я сразу понимаю, что наткнулся на еврея. Или если, допустим, войдя в лавочку, спрашиваю: «Есть ли сыр?», а хозяин в ответ: «Какой такой сыр, любезнейший?!», я уверенно говорю: «Завесьте полкило», и он, как вы понимаете, взвешивает... И в этом случае национальность лавочника не вызывает никаких сомнений (как, впрочем, и моя собственная).
Как-то я обратился по этому вопросу к господину Пашутману**:
- Послушайте, как я могу знать, что вы еврей?
- Послушайте, - отвечает он, - а зачем вам знать еврей ли я?..
Вот почему нет никаких сомнений, что Пашутман действительно еврей.
А вот и окончательное определение, которое я предлагаю для закона о гражданстве: «Еврей - это любой, кто не прочь быть евреем».
* Речь идет о периоде Второй мировой войны, когда Венгрия была оккупирована фашистами.
** Фамилию Пашутман можно перевести на русский как Простаков.
Операция «На дармовщинку»
На прошлой неделе я пригласил Арвинку* навестить нас в субботу. Он ответил, что сожалеет, но по субботам всегда очень занят, потому что у него бар-мицва.
- Извини, - не понял я, - у кого бар-мицва?
- Я еще не знаю, — отвечал Арвинка, — да это и не важно. Может, хочешь пойти со мной?
Оказывается, уже несколько лет кряду Арвинка каждую субботу в полдень ходит в тель-авивский Клуб торговли и промышленности (улица Нахмани, 17). Превратившись в завсегдатая любого торжества - будь то свадьба, юбилей, бар-мицва, он наедается до отвала, знакомится с девушками, занимает деньги - в общем, гуляет на полную катушку.
- Стоит сходить, - уговаривал меня Арвинка. - В клубе прекрасная кухня, притом все тридцать три удовольствия - задаром.
Короче, мы отправились. Народу в зале собралось -не продохнуть. У входа стояли смертельно уставшие мужчина, женщина и веснушчатый мальчик. Мы встали в очередь, поздравили, как полагается, родителей с возмужанием сына. Те пожали нам руки и проникновенно произнесли:
- Спасибо, большое спасибо, что пришли.
Арвинка дружески ткнул мальчишку кулаком в живот, что очень развеселило виновника торжества.
- Дядя такой шутник! - прокомментировал он.
Уже отходя от этой троицы, я услышал, как жена спросила мужа: «А вообще-то, кто эти двое?» На что глава семьи ответил, мы־де наверняка из посольства...
Первым делом, разумеется, мы бросились в буфет, ибо каждая минута в подобной ситуации - на вес золота, и принялись уплетать за обе щеки. Сандвичи были просто отменные, особенно те самые, ну, которые с бифштексами. Выпили пива, запили коньяком, потом налегли на колбасу, потом воздали должное торту. Я остановил проходившего официанта и приказал ему немедленно принести взбитых сливок, что было тотчас исполнено. На десерт Арвинка заказал венские шницели, а еще груши, я предпочел ананас. Еще мы побеседовали с двумя министрами и ректором университета, еще получили билеты в «А-Биму», какая-то дама раздавала гостям цветы, мы взяли немножко.
Часа через два мы стали собираться. У выхода стоял стол с подарками для мальчика. Арвинка отрыл полное собрание сочинений Ахад ха-Ама и новый словарь, я ограничился томиком Бялика и парой коньков.
В следующую субботу у нас свадьба.
* Один из постоянных персонажей в рассказах Кишона, олицетворение среднего израильтянина - открытый, сообразительный, не перегружающий себя работой мужчина 40-45 лет.
Ребенок или багаж?
Я не люблю ввязываться в автобусные перепалки, поскольку не владею идишем, а без него разве отведешь душу! Если кто-то уступает свое место старику или девушке или, наоборот, прилипает к сиденью и ему наплевать на окружающих - это его частное дело. Лично я всегда придерживаюсь золотой середины, то есть не уступаю места пожилым, но и не жду, что они предложат мне свое.
Существует все же одна проблема, которая может испортить спокойную поездку в автобусе, и это вопрос «ребенок или багаж».
Обычно сидящие уступают место пассажиру с ребенком, в котором всего-то не более пятнадцати килограммов, однако никто не освободит места человеку, держащему на плече мешок в полцентнера весом. Излишне говорить, что здесь нет ни капли логики. Ведь понятно, что ребенок может и на ногах постоять, в то время как у мешка таковых попросту нет.
С другой стороны, пассажиры с детьми заявляют, что багаж можно засунуть под сиденье, а с ребенком,
дескать, этот номер не пройдет. Эта отговорка выглядит смехотворно в глазах просвещенного человека. Еще как можно запихать ребенка под скамью, если, конечно, родитель полон решимости, а ребенок не слишком крупный. Нужно только проявить немного усердия. Однако никто не стремится заставить свое чадо постоять, ибо пятнадцать килограммов ребенка с гарантией обеспечивают сидячее место. По той же причине родители никогда не засовывают дитё в мешок, ибо знают, что стоять им с этим мешком всю дорогу.
Иногда незначительные события приводят к падению великих империй. Пока не поздно, следует всерьез заняться решением этой животрепещущей проблемы. В душах пассажиров автобуса, едущих с багажом, нарастает глухое недовольство, а сие чревато социальным взрывом. Я предлагаю министру транспорта вынести постановление: любой багаж весом более 15 килограммов считать отныне подлинным ребенком.
Вот пуля пролетела
Летят две пули из Иордании в сторону израильской границы. Одна из них, одетая в форму цвета хаки, выпущена из армейской винтовки, на второй же элегантный костюм, то есть она определенно послана штатским.
- Здравия желаю, - обращается военная пуля к своей попутчице, - тоже в Израиль?
- Разумеется, - отвечает та. - Может, полетим вместе?
- С нашим удовольствием, только... постарайтесь не очень свистеть, поскольку мы подлетаем к границе.
Пули сжались, насколько это было возможно, и максимально снизили скорость, но им все равно не повезло. В нескольких сотнях метров за линией прекращения огня их останавливает генерал:
- Papers, please! Па-а-прашу документики...
Пули представились.
- Так, значит, вы по военной части, - говорит международный посредник одетой в армейскую форму. - Именем комиссии по прекращению огня я вынужден вас задержать. А вот у вас совсем другие намерения, - обращается миротворец к пуле, одетой в цивильное платье, - вас выпустили из гражданского оружия, поэтому можете продолжать свой путь...
Вольная пуля благодарит генерала за его объективность и беспристрастность, со слезами на глазах прощается со своей военной подругой и летит дальше аккурат в израильский поселок. Там она сразу попадает в живот кибуцнику, и последний испускает дух на месте.
- Жаль, очень жаль, - говорит генерал на похоронах, - что соглашение о прекращении перестрелок через границу не распространяется на гражданских снайперов...
Тут покойный приподнимается в гробу.
- Да никаких проблем, генерал, - говорит он. - Хорошо умереть за справедливое международное урегулирование*.
* Парафраз последних слов Йосэфа Трумпельдора «Хорошо умереть за свою страну!», погибшего в бою с арабским отрядом в поселке Тель-Хай в 1920 г.
Кончина вождя
На этой необъятной земле есть немало стран, а в них - много городов, в которых масса больших зданий. В зданиях расположены магазины. В одном из них, а точнее, в маленькой бакалейной лавке было полно мух. Они жужжали, роились, летали повсюду, однако хозяин заведения не обращал на них никакого внимания, эка невидаль - мухи!
Однако завелся среди них огромных размеров мухарь-счастливчик. Всякая мелочь, ясное дело, попадала в паутину, этот же всегда выпутывался из любых переделок. Он был самым сильным среди мух, потому, естественно, тут же снискал их почтение.
- Ты удивителен, - говорили мухарю остальные мухи в той бакалейной лавочке, - ты не муха. Ты просто орел!
Большой мухарь с наслаждением внимал этой лести, поскольку любая муха любит, когда ей говорят, что она нечто большее, чем муха. Немудрено, что мухарь очень быстро и сам поверил в свою исключительность и взял бразды правления в шесть своих лап. Он разрабатывал стратегию и тактику, уничтожал внутренних врагов - неугодных мух, он победоносно воевал против внешних врагов - империи комаров. Большой мухарь провозгласил себя Солнцем и заявил, что не боится самого лавочника - главного своего противника.
И действительно: хозяину магазинчика не удалось его прихлопнуть, сгоняя с лица, тогда уж мушиный вождь и впрямь подумал, что он сильнее человека, и заявил, что того как бы и не существует вообще...
Но вскоре наступила зима, большой мухарь замерз и свалился на пол. Заметьте, лавочник его не убивал, но так ведется испокон веков: мухи мрут зимой. И что самое печальное, хозяин лавочки даже не заметил, что мушиного вождя не стало, муха - она муха и есть.
Таков был конец самой большой мухи-мухаря в маленьком магазинчике, что в одном из зданий в неком городе какой-то страны этого большого мира.
Поколение свободных
Несколько дней назад весь квартал содрогнулся от двух взрывов в районе рынка. Вскоре выяснилось, что Арье из семьи Шавуа-Тов бросил ручную гранату в Мойшеле из семьи Каланиёт, когда тот отказался дать ему жвачку.
- Мойшеле начал, - рыдал перепуганный насмерть Арье, - он первый вытащил гранату!
Разумеется, это объяснение не успокоило отца Шавуа-Тов.
- Что за безобразник! - кричал он на сына. - Тебе места мало? Нашел куда швырять - в Мойшеле! Он ведь такой худенький! По взбучке соскучился?
На следующий вечер прогремел сильный взрыв в доме №7, и дверь квартиры Шавуа-Тов разлетелась вдребезги. Злоумышленника Мойшеле схватили быстро, поскольку господин Пидьон-Хаав находился поблизости и видел, как малыш поджигает какой-то шнур, ведущий к двери. Пидьон-Хаав подумал, что мальчик просто хочет поджечь дом, потому не стал вмешиваться.
Госпожа Каланиёт заперла Мойшеле в ванной, а в наказание всю найденную в холодильнике взрывчатку раздала хорошим детям. Через несколько минут те взорвали стену ванной и освободили узника. Затем взрывы прогремели в начальной школе, в квартире стоматолога и в лавке продавца шпината...
Клубящиеся над кварталом облака дыма несколько дней нервировали родителей, и только холостяк Пашутман не скрывал своей солидарности с молодежью. Он прижал ликующих краснощеких ребят к груди и растроганно произнес:
- Наконец-то появилось поколение свободных еврейских детей, которым не знакомы страхи детей галута. Так играйте же, забавляйтесь сколько душе угодно... А-а-а! Спасите!..
Тут снова раздался оглушительный взрыв, однако почти никто не пострадал. Уже через несколько недель Пашутман сможет выйти из больницы.
Нуология
Вчера довелось мне поговорить с Ювалем-саброй, и я его спросил, какой город, по его мнению, является столицей Испании.
- Куба, - ответил Юваль-сабра, на что я заметил, что не Куба, а Мадрид.
- Ну, - сказал Юваль, - пусть будет Мадрид.
После этого содержательного диалога я погрузился
в размышления и спросил себя: что хотел сказать Юваль этим «ну». Не найдя ответа, позвонил Ахлиаву, сыну Ахисмаха.
Первое, что я услышал, когда филолог поднял трубку, было: «Ну?»
Я спросил, что значит «Ну?» в его устах, и он объяснил, что слово используется в иврите вместо иностранного «алло». Поразмыслив над «алло», я понял, что смысла здесь искать не приходится.
Однако решил не отчаиваться и со всех сторон рассмотрел значение этого самого распространенного в
Израиле слова. В результате тщательного нуологического анализа я пришел к заключению, что у слова «ну» может быть до ста тысяч значений, которые варьируются в соответствии с интонацией и выражением лица. Привожу несколько характерных примеров:
«Ну» - Чего тебе вообще־то надо?
«Н-ну-у» - Поезжай уже, а?
«Ну־у» - Не будь занудой!
«Н-н-н־ну» - Вообще, о чем речь-то?
«Нуу?» - В чем дело? Давай, продолжай!
«Нууу» - А если и так, то что? Сразу нужно кричать, да?
«Ну?» - Это все?
«Ну!» - Это все!
А вот непринужденная беседа между двумя нуологистами:
- Ну.
- Н-ну-у.
- Н-н-ну.
- Нуу.
- Ну?
־ Ну-у־у.
Практическое воспитание
Недавно семья Шавуа-Тов пригласила меня зайти поболтать по-соседски. Я пришел, и мы приятно провели вечерок у них на балконе.
Арье, смышленый сынишка четы Шавуа-Тов, оседлал мое колено и время от времени разражался тем беспечным смехом, которым смеются дети нежного возраста, еще не вкусившие жизненных трудностей.
- Ну, Арье, - обратился я к маленькому всаднику, -будешь солдатом, когда вырастешь?
- Черта с два! - отвечал мне жизнерадостный малыш. - Да разве это занятие?!
- Тогда кем же ты хочешь быть?
- Чиновником. Они могут воровать, сколько душе угодно, и при этом ничего не делать.
Супруги Шавуа-Тов довольно засмеялись и бросили на меня взгляд, в котором светилась гордость за своего гениального отпрыска.
- А сейчас расскажи дяде, - обратился к малышу глава семьи, - что представляет из себя наше правительство.
- Несведущие болваны, которые только и могут, что красть деньги из казны. У каждого - огромный банковский счет в Швейцарии...
Мои колени непроизвольно задрожали, и Арье соскользнул с них.
- Ребенок действительно развит не по годам, - пробормотал я. — Но, все же... Есть ведь такие понятия, как Родина, страна...
- Что-о-о? - возвысил голос Арье с сознанием собственного достоинства. - Да разве это страна? Это ж дерьмо! Вот в Америке - полно мяса. Мы с папой едем в Штаты повеселиться...
Засим малыш разратился тирадой колоритных арабских ругательств...
Отец удовлетворенно погладил сына по голове.
- Я дал ребенку практическое воспитание, - пояснил мне родитель. - Теперь он готов и закален для борьбы и выживания в нашей стране. А школа только портит...
Я вызвал полицию
Как-то возращался я домой поздно вечером. Полная луна светила вовсю, и вдруг я вижу, что возле дома № 5 Пашутман молча борется с неким человеком, лицо которого закрыто платком, а в руке незнакомца сверкает нож. У меня в голове тут же пронеслась мысль, которая в такой ситуации должна посетить любого честного человека: позвонить в полицию! Поэтому я сразу вернулся на шоссе, чтобы поймать машину и добраться до ближайшего телефона-автомата - у нас-то в квартале нет ни одного.
Довольно быстро мне удалось поймать машину. Я добрался до ближайшего предприятия, где-то в двух километрах от нашего квартала, упросил сторожа разрешить мне позвонить и быстро набрал «999». Услышав: «Полиция», я взволнованно закричал в трубку, что Пашутман сражается за свою жизнь с каким-то неизвестным.
- Минуточку, - отозвался «999», - кто говорит?
- Я, — ответил я. Он поинтересовался моей фамилией.
- Кишон!
- Кто? - не разобрал 999.
Я начал диктовать:
- «К» - концерт, «и» - идиш, «ш» - шашлык, «о» -ого, «н» - Наполеон...
- Кто-кто?
- Наполеон, Н-а-п-о-л-е-о-н! Ну же, «н» в конце. На-по-ле-он! Наполеон. Да-да, правильно: Буонапарте Наполеон!
999 спросил мое имя. Я начал диктовать... (Это нужно на случай ложного вызова, чтобы потом могли найти и задержать шутника-злоумышленника.) Полицейский поинтересовался моей профессией - я продиктовал, затем дело дошло до адреса...
- Квартал Раско*, - кричал я в трубку, - дом три, квартира семь.
- Где это?
- Смотрите, - начал я объяснять, - нужно ехать на автобусе пятьдесят третьего маршрута до кладбища, там вы сходите и поворачиваете направо, потом еще раз направо и увидите белые дома - это и есть квартал Раско...
- Я понял, - сказал наконец дежурный. - Так что же вы, собственно, хотите, господин?
- Я? Э-э-э... да ничего. Вроде бы что-то мне было нужно, но я уже и не помню... Извините...
Я вернулся домой и лег спать. И приснился мне кошмарный сон, будто я с розыскной собакой преследую полицию и никак не могу ее настигнуть.
* Район массовой застройки однотипными домами с квартирами невысокого качества.
Ученье - свет
- Как это так, Эладар, - обратился я к своему двоюродному брату, новому репатрианту, - что ты уже два года в Израиле и до сих пор никак не можешь устроиться на работу? Ты что, тупой?
- Да нет, - отвечал он, - я как раз парень сообразительный, может, в этом-то все и дело. Сразу после приезда в страну меня направили в Иерусалим в интенсивный ульпан Сохнута для овладения ивритом. Потом мне удалось быстро поступить на ускоренные курсы подготовки служащих для Гистадрута, которые я успешно окончил.
- И получил работу в Гистадруте?
- Нет, там мне сказали, что у них чиновников хватает. Зато они помогли мне устроиться на курсы землемеров при Министерстве труда. Я закончил учебу в числе лучших выпускников, но как раз тогда в стране завершились все работы по обмерам земельных площадей, а известно, что проводят такую кампанию раз в сто лет... Тогда я начал учиться на краткосрочных курсах по кладке печей из глины при Ассоциации евреев -выходцев из Словении. Однако только к концу учебы стало известно, что в Израиле такие печи не нужны, а строят их только в Словении. Совсем отчаявшись, я записался на организованные мэрией Тель-Авива вечерние курсы по подготовке диетологов для работы во временных лагерях новых репатриантов...
- Это нужное дело!
- Да, но не было финансирования... Еще я прошел интенсивный курс «Как сочинять книги», организованный отделом культуры, и поучился в специализированном ульпане Министерства здравоохранения для недипломированных врачей. А потом - интенсивные курсы подготовки шабатных гоев при партии Агудат Исраэль и ускоренный курс по правилам огласовки слов под руководством Шмуэля Розена...
- И чем же ты занят сейчас, Эладар?
- Я преподаватель ускоренных курсов по принципам организации интенсивных курсов, так что полученный опыт не пропадает даром.
Хороший человек
За границей отношения между боссом и рабочими чересчур официальные, ибо там живут разные гои, а они вам не евреи. Здесь же, в Израиле, напротив, евреи - все, потому неудивительно, что у нас всё по-другому: у нас босс в каждом подчиненном видит своего человека, да и к нему обращаются неформально: «Послушайте, шеф!»
Эталоном такого достойного руководителя является господин Штуке, владелец (так называют босса на литературном иврите) золотоносного рудника. Господин Штуке - хороший человек. Конечно, и у него случаются заскоки, но он неплохой еврей. С ним можно ужиться.
Например, зашел как-то раз к нему Кляйнбергер, который уже двадцать девять лет прослужил на фирме бухгалтером.
- Послушайте, босс, - сказал он, - я никогда прежде вас ни о чем не просил, но теперь мне нужна двадцать одна лира; у меня почки не в порядке, а это - цена лекарства...
Господин Штуке побледнел, потому что он очень любил Кляйнбергера.
- Поверьте мне, господин Кляйнбергер, - вздохнул босс, - я охотно дал бы вам даже двадцать пять лир. Ведь столь ничтожная сумма не играет роли для такой фирмы, как наша. Однако перед нами встанет проблема в масштабах всего коллектива. На нашей фирме работают двести тридцать шесть человек, и если я выдам вам пособие в двадцать одну лиру, следом потянутся и остальные, и каждый будет требовать того же. Наберется сумма (он взял лист бумаги и подсчитал) в пять тысяч девятьсот пятьдесят шесть лир! А это уже чересчур...
- Ну, тогда не давайте денег, Штуке, - предложил бухгалтер, - а купите мне лекарство для почек.
- Так это то же самое, - ответил босс, - тогда двести тридцать шесть человек придут просить, чтобы я каждому купил лекарство для почек.
- Ну, тогда дайте денег, и это останется между нами.
- Господин Кляйнбергер! Разве может быть тайна от двухсот тридцати шести человек?
Так они просидели всю ночь. Босс перебирал разные варианты, ломал голову над тем, что можно сделать, но все равно был вынужден отказать - ведь служащих у него очень уж много. А утром у Кляйнбергера случился приступ почечной колики, его увезли в больницу, где он и отдал Богу душу.
Штуке не пришел на похороны, так как опасался, что в этом случае ему придется побывать еще на 236 подобных церемониях.
Предусмотрительный дядюшка
В начале недели из Америки, что в Нью-Йорке, приехал в Израиль мой приемный дядя, чтобы привезти мне оттуда подарки.
Я встретил его радушно, не из-за подарков, конечно, а за его добрый нрав.
Дядя мой живет в Америке уже давно, ему сейчас пятьдесят пять лет, но благодаря сугубо спортивному стилю одежды и сияющей белозубой улыбке я бы не дал ему больше шестидесяти, ну шестидесяти пяти максимум.
После церемонии крепких объятий я спросил у дяди, как прошел полет.
- О, перелёт был очень тяжелым, - ответил он, -билеты подорожали аж на семь с половиной процентов. Я заплатил триста семьдесят пять долларов плюс восемьдесят шесть за перевес!..
- И тебе не было страшно во время долгого полета?
- А чего бояться-то? У меня страховка на пятьдесят тысяч долларов на случай смерти, самоубийства, тюрьмы или сумасшествия...
После этого дядя вручил мне подарок: двадцать носовых платков с вышитыми на них верблюдами. Платки были круглой формы - прекрасное изобретение, чтобы отучить от порочной привычки вытирать нос уголком платка. Дядя сообщил, что каждый из них стоил ему 1 доллар 30 центов, что в швейцарских франках еще дороже.
Еще он показал мне фотографию своего дома, который обошелся ему никак не меньше того, что стоил, я сейчас уже и не помню сколько, при этом дядя вовсю расхваливал картины, особенно подчеркивая их высокую художественную ценность.
- Вот эта, в углу, - показал он на фото, - стоила мне целое состояние. - А там на стене висит большое полотно в стиле голландской школы - три тысячи чистыми без таможенной пошлины. Этот маленький холст вообще был написан за баснословную цену...
Картины застрахованы на 15 тысяч долларов, если вдруг окажется, что они поддельные.
Еще у дядюшки есть библиотека в четыре метра длиной (500 долларов за метр!) из красного дерева (2600 долларов). Он заказал книги соответствующего формата, в тон полкам (1800 долларов), книги к тому же застрахованы от чтения.
Еще из дома открывается чудесный пейзаж, застрахованный на две тысячи на случай землетрясения. А в саду чирикают (300 долларов) птички (900 долларов). Они застрахованы от орнитоза и ястреба.
После этого дядя показал мне фотографии своей семьи.
- Вот моя женушка, - прошептал он, - она мне стоила тридцать тысяч долларов, именно в эту сумму обошелся мне ее развод с бывшим мужем...
Свидетели имеются?
Место действия: автобусная остановка где-то в Сионе.
Действующие лица :пассажиры автобуса.
Время действия: прошлое, настоящее,будущее.
Д-р Имярек (в последний момент втискиваясь в переполненный отъезжающий автобус; водителю): Трогай!
Водитель (останавливая автобус): Ты, там, а ну сойди!
Д-р Имярек: Почему?
Водитель: Я тебе не справочная. Обратись ко мне вежливо, как принято: «Осел!» И немедленно выходи.
Д-р Имярек: Я не сойду, в автобусе еще достаточно места. Пройдите внутрь, господа! (Со всей силы налегает на стоящих перед ним.)
Стенка автобуса: Ой... (Трескается.)
Нервный: Ну что там еще? Почему водитель не отъезжает? Пассажиром больше, пассажиром меньше - какая разница?! Трогай!
Старушка: Верно! Пусть этот тощий останется. Трогай!
Водитель: Я не поеду, пока этот тип в автобусе. Мне некуда спешить.
Д-р Имярек: Осел! (Хочетсойти.)
Цвика (удерживаяего): Подожди, куда торопишься! Не дрейфь, пока час не пробил! Послушай, водила, ты чего наезжаешь на этого еврея? Возьми его без базара и поехал!
Водитель: Люди, я с вами спорить не буду. Я не спешу.
Нервный: Свинство! И это их социализм! Парень-то небось простой работяга, ему на работу надо. Водитель, черт побери, дай ему доехать!
Простодушный: Ну вот! Из-за таких водителей у нас экономика и разваливается.
Старушка: Проклятые монополии! Проклятые монополии!
Выходец из Ирака: Бен-Гурион! Чего вы хотите, это все Бен-Гурион!
Цвика (д-ру Имярек): Да не рыпайся ты, братан. Я тебе все равно не дам сойти. Это уже не твоя личная проблема,
это - дело общее. Не будь тряпкой, врежь водиле по сусалам...
Д-р Имярек: Я хочу выйти...
Все: Не-е-е-т!!! А право ехать? Даром, что ль, налоги платишь? Пусть делают уважение! Не дайте ему сойти! А то сегодня он - завтра мы...
Нервный (высовывая голову в окно, несмотря на запрет): Полицейский! Полицейский!
Водитель: (с олимпийским спокойствием пересчитывает мелочь с видом человека, который знает секрет, неизвестный другим).
Полицейский (пытаясь подняться в автобус): Пройдите вперед, господа!
Трещина в стенке автобуса: Ой-йо-йой... (увеличивается).
Полицейский: Расступись! Вчемдело?
Нервный: Хам-водитель сказал господину «Осел» и хотел выкинуть его наружу, а тот не остался в долгу и выдал шоферу по полной программе...
Полицейский: Достаточно. Если водитель вел себя так грубо, это дело подсудное. (Доставая свою записную книжку.) Нужны два свидетеля, которые дадут показания...
(По салону проносится смятение. Опасность угробить утро в сумрачных коридорах суда сгущает атмосферу. В воздухе повисает реальная угроза: *Свидетелям необходимо явиться и на следующий день*. Гневные взоры начинают меркнуть...)
Полицейский: Па-а-прошу свидетелей записаться!
Нервный (весь дрожа): Моя турист. Не говорить на ив-ритский язык. Америка. Oh, yes, baby...
Полицейский: Тогда, может, госпожа соизволит сообщить свое имя?
Старушка: А кто будет варить обед для Гершеле? Может, ты? Кроме того, я ничего не видела...
Полицейский: А как твое имя?
Выходец из Ирака: Бен-Гурион!
Полицейский (заглядывая пассажирам в глаза): Черт побери! Вы и меня поймите, господа: что я могу сделать, если нет свидетелей?.. Эй, ты, там, да не ты, а вот ты...
(Пассажиров охватывает стремительно нарастающая паника, и они, словно обезумевшие, бросаются к выходу. Брат топчет брата, сын отпихивает отца. Некоторые выбрасываются из окон головой вперед.)
Полицейский (пытаясь своим телом перегородить проходу. Эй, ты, там! Как твое имя? Ты с-л-ы-ш-и-ш-ь?!
Простоду ш и ы й: Доктор Итамар Аргаман, стом-м-ма-толог, улица Пророков, дом двадцать два, звонить два раза... (Пока полицейский записывает его данные, Простодушный забивается под скамью.)
Полицейский: Так, нужен еще один свидетель против шофера...
(Воцаряется мертвая тишина, воздух звенит от напряжения. Слышно, как астматическая муха бьется о стекло.)
Нервный: Зачем свидетельствовать против водителя? Из-за того, что этот непонятливый никак не выйдет из автобуса?
Старушка: Верно! Наш еврейский водитель делает свое дело, а тут появляется какой-то гешефт-махер...
Простодушный (высовывая голову из-под скамьи)׳. Действительно, неужели уже позволено всякому бездельнику пинать трудящегося человека?
Д-р Имярек: Что это значит... Разве не... Вы.. Хр־р־р...
Цвика: Умеешь гладко базарить - умей и ответ держать! Следующий раз, фраерок, не выступай, если водитель вежливо просит тебя сойти...
Простодушный: Нужно всего лишь выставить этого типа и поедем дальше.
Все: Правильно! Господин водитель, выкиньте вы эту нахальную морду, и тронемся! Нечего тут до суда доводить, все и так ясно... Господин водитель прав, поехали!
Д-р Имярек: (скрипитзубами).
Полицейский: Так что вы туг скандалите, гражданин... Давайте уже выходите!.. (Выталкивает его из двери.) Поднимайтесь с земли, нечего лежать... Попрошу документики... Пройдемте...
Водитель (заводя двигатель): Ну, господа, надеюсь, вы кое-что поняли. Водитель всегд а прав. Эй, ты, а ну-ка спускайся!
Занавес: Хорошо, хорошо. (Опускается без возражений.)
Поработать грузчиком
Несколько дней назад мне достался белый платяной шкаф. Его подарила тетя Илка, поскольку ей он совсем не нравился, однако попросила меня самого позаботиться о перевозке. «Разумеется», - ответил я.
И тут же обратился к одному здоровяку, который стоял со своим грузовым мотоциклом возле центральной автостанции, словно только меня и ждал. Я изложил ему суть, он запросил пять лир, я же предложил тридцать грошей. Понемногу мы пришли к компромиссу, то есть в итоге сговорились на сумме в пять лир и тридцать грошей (эти тридцать - за время, потраченное на препирательство). В делах с грузчиками я человек опытный, потому еще раз четко повторил условия:
- Вы, господин грузчик, доставите шкаф из квартиры тети Илки ко мне домой за плату в пять израильских лир и тридцать израильских грошей, и не более того. Названная сумма не подлежит пересмотру и вычету из нее налогов, а также не привязана к обменному курсу американского доллара. Помимо вышеупомянутой платы у вас не может быть ко мне никаких требований, так?
Мужичина ответил «Что за вопрос?!» и снес шкаф из квартиры тети Илки вниз одной левой. Мы трое доехали до дома, но у подъезда грузчик сказал:
- А теперь обсудим условия, на которых я подниму этот шкаф к вам на второй этаж.
- Но разве... Но разве мы не договорились...
- Не будьте ребенком, - урезонил меня здоровила. - Мы договорились, что я доставлю шкаф к вашему дому, что я и выполнил. «К дому», согласно постановления Комитета языка иврит*, означает «до входа в здание». Таким образом, я смогу поднять шкаф к вам в квартиру не менее чем за три дополнительные лиры.
- Да это ни в какие ворота! - не выдержал я. -Уж как-нибудь и сам подниму этот шкаф.
Носильщик оглядел меня с ног до головы и изрек, что мое намерение, конечно, достойно всяческого уважения, однако не соответствует моим возможностям, поскольку в силу хлипкого телосложения мне не рекомендуется напрягаться. В ответ на это я одним махом взвалил шкаф себе на спину и понес на свой второй этаж. Грузчик мерным шагом шел за мной. В квартире я вылез из-под ноши и обрушился в кресло.
- Теперь я получу свои восемь лир и тридцать грошей, - как бы подвел итог грузчик. - Пять тридцать за доставку до дома и три - за подъем в квартиру.
- Вы что, свихнулись?
- Вовсе нет, а вот вы, господин мой, должны понять, что для меня этот шкаф - пушинка, и мне без разницы, что с ним подниматься на второй этаж, что без него. Так что извольте заплатить, не то я буду вынужден проделать весь путь сначала...
Увидев, что здоровяк действительно собирается забирать шкаф, я немедленно выдал требуемую сумму. Уж очень меня впечатлили его ручищи.
Вот что со мной приключилось. Теперь я понимаю, почему в иврите три слова - «грузчик», «страдать» и «терпение» - происходят от одного заковыристого корня. В иврите нет ничего случайного. Вот только ругательства отсутствуют.
* Основанное еще в начале XX века научно-просветительское общество (с 1953 г. - Академия языка иврит в Иерусалиме) -высшая инстанция в сфере возрождения, нормативизации и популяризации языка иврит.
