Евреи в системе среднего государственного и частного и среднего профессионального образования разных ведомств

Евреи в системе среднего государственного и частного и среднего профессионального образования разных ведомств

Исключительность и единственность сравнительно малого народа евреев побуждает изучить вопрос еврейских учащихся в средних и средних профессиональных школах, училищах и гимназиях. Средние учебные заведения стали показательными в неудержимой тяги еврейской молодежи к образованию и проявление незаурядных интеллектуальных способностей в обучении. Так как эти качества вызывали крайнюю неприязнь у чиновников в сфере образования, правительством и министерством народного просвещения было принято решение сдерживать жажду к образованию евреев ограничением в правительственную школу. В связи с этим в средней школе создавались условия, которые определелили особое положение для этой категории лиц. На условия максимально влияли педагогические и учебные советы, противоборствуя с министерством, внешний и внутреннний надзор, отдельные попечители, директоры гимназий и училищ. С чего все начиналось?

По мнению Н.И. Пирогова - профессора, деятеля просвещения, науки и гражданственности, особое впечатление производит еврейский народ своей любовью и стремлением к образованию. История России еще не знала народа, который своей просвещенностью, эрудицией и массовостью в государственной школе пугал государственных чиновников настолько, что вопрос евреев в образовании стал государственным делом. Первое что предпринималось самодержавной властью против стремления евреев в среднюю школу – «не пущать» туда, куда очень желали, так возникла процентная норма для еврейской учащейся молодежи, породившая еврейскую вакансию. Однако, заслуга евреев перед отечеством на гражданской и военной службе, особенно проявившаяся в годы Первой мировой войны, пошатнула упорство власти в отношении к еврейским детям.

Первая мировая война, разрушившая черту оседлости для еврейского населения и образовавшая свободную от нормы группу еврейских учеников в государственном образовании, исторически оказалась освободительной. А далее поэтапно монархом и министерством народного просвещения окончательно была упразднена процентная норма по заслуге евреев перед отечеством и с приходом новой власти[1]. На этом историческая эпоха ущемления отдельного народа в праве на государственное образование завершила свое существование.

От 5 сентября 1915 года в связи с заслугами родителей учащихся евреев перед отечеством волей императора были отменены ограничения в начальной повышенного типа, средней и высшей школе. Временным правительством от 4 марта 1917 года за №8202 были упразднены все ограничительные меры в образовании по вероисповедному и национальному признаку. От 10 мая 1917 года за №14633 циркуляром МНП отменены ограничительные меры в отношении евреев в связи с изменением условий государственной жизни[2].

Централизованная система управления образованием прекращала свое существование, контроль еврейского населения и учащихся завершался, Россия переходила на новый исторический этап развития с новой идеологией.

В рассматриваемый период правительственные мужские гимназии, реальные и технические училища для еврейских учащихся при поступлении являлись испытательным полигоном, где происходили интеллектуальные баталии на проверку уровня знаний в замещении еврейской вакансии. Наибольшее количество еврейских учащихся было в гимназиях, открывающих путь в университеты, технических и реальных училищах для поступления в политехнические институты.

Еврейские ученики по мере упразднения ограничительных мер утрачивали свои позиции конкурсантов интеллектуалов в образовании и в итоге смешались с общей массой. Первый удар пришелся по лингвистическим способностям евреев, они приспособили немецкий язык к общему употреблению, за что и были массово высланы из зоны боевых действий Гродненской, Ковенской и Курляндской губерний в 1915 году, как говорящие на языке врага. Это событие образовало еще одну группу еврейских учеников, поступивших и обучающихся вне процентной нормы как дети беженцев. В результате, выселение оказалось наказанием и поощрением одновременно. Заметим, что в настоящем исследовании доказано, что причиной ограничений в образовании для еврейской учащейся молодежи – это развитость и способность зарабатывать капитал умственным трудом, которые стали сильнейшими раздражителями для государственных чиновников разного уровня, побудившие установить лимит на евреев в образовании. Для этого использовались ничем не обоснованные и надуманные причины. Например, один из циркуляров МНП (21 сентября 1909 года за №27309) констатирует, что ограничения на определенном историческом этапе объясняются затратами из казны на содержание еврейских учеников в правительственных средних учебных заведениях всех ведомств. Однако, казенное содержание не могло покрыть даже минимальные расходы в силу платного обучения в средней школе. Общий взнос за обучение составлял – 100 руб. в год[3], отдельная плата за обучение одному иностранному языку  - 45руб., плата классному надзирателю в практике языков вне класса – 20руб. с каждого ученика, за проведение испытаний при переходе в следующий класс и выпускные экзамены, покупка школьной формы по сезонам, учебников и школьных принадлежностей, вложение средств родителей на изготовление золотых и серебряных медалей. Отсюда главная причина неполучения учениками медалей при высоких баллах – это отсутствие определенного взноса родителей на их изготовление и пересылку. Дальнейшее исследование высветит еще причины: 1. Распоряжения МВД об ограничении еврейских учащихся на основании донесений губернаторов о демократических взглядах еврейских учащихся в средней школе, хотя представляемые учебным начальством отчеты о неблагонадежности учащихся попечителю, а далее в МНП и МВД это не подтверждают. Еврейская молодежь в этих списках отличалась минимальным количеством, отдельных донесений в отношении евреев не производилось, специального документооборота по ним не формировалось. 2. Личное отношение отдельных попечителей и директоров учебных заведений к еврейским детям. У попечителей вызывала зависть, переходящая в ненависть умственная одаренность еврейских детей в сравнение с православными, их стремление к образованию и прогрессивные взгляды в изменение системы образования. Но как стало известно по документам, в протестах против системы оценивания, аттестации, системы наказания, административно-полицейского надзора, в праве на свободу слова, ученических литературных кружков, свободу творческой деятельности, журналистики выделилась самая большая группа учащихся - православные. А далее единичными случаями учащиеся евреи, поляки, немцы, латыши, армяно-григорианского исповедания, грузины и иностранные подданные. Если предположить, что даже та минимальная часть еврейских юношей могла вести за собой молодежь за демократические преобразования, то многочисленные документы, оказавшиеся в нашем распоряжении, доказывают, что еврейские юноши стремились к наукам, а не революционной деятельности.

Именно это и побудило попечителя Виленского учебного округа И.П. Корнилова заняться безрассудной идеей возрождения русской народности на фоне массовости еврейских учащихся в правительственной школе. С 1864 года он стал одним из яростных воевателей против еврейских и польских детей, считая своим «патриотическим» долгом заняться возрождением русской народности в юго-западном крае. Однако, патриотизм в царской России предусматривал преданность монарху неуклонным выполнением монарших законов, а не борьбу с не русскими детьми.

Как далекого от образования и не обладающего здравым смыслом, стратегия возрождения русской народности по замыслу Корнилова предполагала количественное превосходство русских учащихся в правительственных учебных заведениях. По мнению стратега,  количественные показатели помогут «нравственно и умственно поднимать русских людей», которые находятся «в глубоком мраке невежества». А чтобы добиться количественного превосходства, по убеждению реформатора, надо обновить педагогический состав гимназий и прогимназий православными учителями, что могло вызвать поток православных детей [4]. В результате, под разным предлогом нерусские лица из числа учителей, особенно поляки в отмщение за польское восстание, были уволены.  Число православных детей на какое-то время увеличилось, но только по другим причинам: некоторое улучшение социально-экономических условий, которые позволили родителям оплатить обучение своих детей.

Однако, невежество никуда не исчезло, грамотность на российском языке русских детей оставалась настолько низкой, что отметка 2 и 3 считались удовлетворительной и хорошей оценкой. Для лучшего усвоения государственного российского языка, который не являлся общеупотребительным, следовало бы по примеру других учебных округов назначить классных надзирателей для практического разговора и письма вне класса. Установить график употребления росийского языка в определенные дни недели в ученической среде, взамен наречиям. Пообнимавшись со своей идеей 4 года и нанеся ущерб качеству образования, Корнилов оставил должность попечителя, на этом возрождение русской народности корниловскими методами закончилось. Продолжая тему ограничений, обратимся к вопросу, как рождались циркуляры МВД об ограничении еврейского населения, негативно влиявшие на образование детей. Их природа в плане достоверности и объективности весьма сомнительная. Отношение к евреям выстраивалось на основании отчетов окружных инспекторов, донесений становых приставов, рапортов городских и уездных исправников губернатору о состоянии городов, уездов, селений и местечек. Они включали полный комплект сведений, собранных по слухам и рассказам. В донесениях чиновников фигурируют слова: «По всему городу распространился слух ...», «получено анонимное письмо…», «носились слухи, что …». Дознания строились на свидетельских показаниях, о том, как собирались показания, наглядно показывает следующий документ. В одном из заявлений Витебскому губернатору Гродненских, Полоцких и Режицких евреев указывается, что «в качестве свидетелей приглашаются люди, которые за денежное вознаграждение дают, какие угодно показания». В ответ на это заявление губернатор от 13 апреля 1874 года за №872 уведомил старшего чиновника особых поручений о том, что результатом свидетельских показаний в отдельном случае оказалось завышение возраста еврейских юношей для призыва на службу. В результате 18, 19 и 20-летние признавались 23 и 24 - летними, на основании этого губернатор заявил: «Я поручаю Вам вытребовать подлинные производства об исправлении или новом показании лет по ревизии»[5]. Насколько были обоснованы донесения разных лиц в отношении евреев, покажет следующий документ. Один из земледельцев Городокского уезда Витебской губернии донёс губернатору о том, что племянники гласного Городской думы Ноя Шульмана посредством подставных лиц освобождены от отбывания воинской повинности. По этому вопросу статский советник по воинской повинности Присутствия Егоров по указанию губернатора провел дознание и выяснил, что один из племянников - Гирша Шульман был признан уездным, а затем и губернским Присутствием к военной службе совершенно негодным. Другой племянник - Литман Шульман освобожден от воинской повинности в 1875 году за определением ему по наружному виду 24 года, так как, был пропущен по ревизии[6]. Не обращая внимание на указание губернатора вытребовать подлинные производства об исправлении или новом показании лет по ревизии, Литман Шульман был заключен в военную тюрьму по представлению Губернского по отбыванию воинской повинности Присутствия, якобы за уклонение от воинской повинности. Жалобу Шульмана рассматривал Правительствующий сенат, который постановил, что на основании «ст.21 Устава о воинской повинности подвержение заключению в одиночной военной тюрьме и зачисление на военную службу лишь употребивших обманутые действия с целью уклониться от исполнения воинской повинности, которые могут быть признаны только по приговору судебного листа». Вследствие этого, Правительствующий сенат отменил решение Витебского губернского по воинской повинности Присутствия, предписав распорядиться к исполнению и в дальнейшем поступать по закону[7]. В таких условиях мысль о поручительстве  русских чиновников за своих детей при поступлении в правительственную школу вынуждала искать другие пути. Контроль еврейских выпускников гимназий начинался еще в 1860 году управлением Московского военного генерал-губернатора в обращении к попечителю МУО о том, принимаются ли евреи в качестве вольных слушателей в университеты не окончившие гимназии. Ректор в ответе попечителю доложил, что согласно ст.1389, т. IX. Св. Зак. о состоянии изданного в 1857 году, аттестат об окончании гимназии был поставлен неотъемлемым условием исключительно для всех поступающих в университеты. Касаясь сторонних слушателей, то в их число на основании Высшего утвержденного от 16 июня 1847 года мнения Государственного Совета п.2 допускаются лица всех свободных состояний, имеющие желание приобрести специальные сведения в некоторых науках, преподаваемых в университете[8]. Таким образом, ректор напомнил генерал-губернатору, что высшая школа открыта для всех желающих.

В профессиональных городских училищах и школах других ведомств ситуация складывалась не менее напряженная. С одной стороны принятие детей всех сословий и без различия вероисповедания,  с другой – установление нормы и стипендий для определенной категории учащихся. В одном случае предпочтение отдавалось сословию учеников, в другом - происхождению,  в третьем - вероисповеданию. Вот некоторые примеры. На основании Устава Комиссаровского технического училища по Департаменту Торговли и Мануфактур под покровительством императора при согласовании с МНП и с одобрения Правительствующего сената в это училище принимались молодые люди без различия вероисповедания и званий [9]. По Военному ведомству по Положению Военного Совета в Новочеркасское атаманское техническое училище принимались дети всех сословий и вероисповеданий от 13 до 15 лет (Собр. Узак. 1886г. Марта 7. ст.188). В Николаевское кавалерийское училище, так же, принимались дети всех сословий без различия вероисповедания. Однако, в этом училище согласно п.3 Устава училища устанавливалась норма для пажей кандидатов не более – 10 вакансий, бесплатные вакансии для своекоштных воспитанников не более - 10, вакансии для казеннокоштных, стипендиатские вакансии [10]. Именные стипендии, назначаемые для определенной категории учащихся и прием в сословные учебные заведения отдельных детей, показывают расслоение в образовании по происхождению.

Например, стипендия имени коллежского советника С. Кресловского при Тифлисской гимназии, по желанию советника назначалась в пользу учеников европейского происхождения[11]. В Оренбургское и Уральское казачьи войска Военного ведомства набирались в число фельдшерских и ветеринарных учеников только из сословия казаков. В Ставропольское юнкерское училище принимались юнкеры Кубанского и Терского казачьих войск (Выс. утв. от 28 октября 1878г.). В училища ведомства Министерства путей сообщения зачислялись дети железнодорожных служащих и допускались лишь дети русских подданных от 14 до 17 лет (Собр. Узак. 1886г. Мая 2. ст.375. п.7.). Очевидно, что сословное различие, отразившееся на приеме учеников, имело место в разных образовательных системах. В документах профессиональных учебных заведений ведомства МВД, Министерства Финансов, Министерства Торговли и Промышленности, Военного ведомства по Положению Военного Совета и находящиеся в ведении земских и городских управлений вопроса о еврейской вакансии не выявлено.

Наибольшее число еврейских учащихся поступало в Императорское Московское низшее техническое училище по промышленному отделу МНП. Это обстоятельство побудило учебный комитет училища создать документооборот по защите еврейских учеников, как показательный пример борьбы учебного начальства против нормы, установленной для еврейских детей. Важно отметить, что лично евреи против нормы в образовании не боролись, они вели конструктивный диалог с теми чиновниками, от которых зависела эта норма, противопоставляя ей другие законы. Поэтому когда тот или иной начальник жаловался, что евреи ловко обходят законы, то это применение других, такова была реальность законодательной системы царской России. Например, если еврейская вакансия заполнена, то по ходатайствам высокостоящих чиновников или заслуге родителей учебное начальство обязано было зачислить ученика, включая медалистов и переходящих из одного учебного заведения в другое для продолжения образования. 

Царское правительство ставило еврейское население в условия, при которых знание гражданского, в области экономики и образования законодательства являлось основой жизни этого народа. Поэтому уже в средней школе еврейские мальчики могли защитить свои права, пользуясь нормативно-правовыми инструментами, которые предоставляло законодательство в обход ограничительных мер. Умелое руководство Уставом и правилами того или иного учебного заведения еврейскими учениками, так же, приносило немалую пользу для спокойного течения школьной жизни.

В документообороте учебного совета технического училища мы увидели списки еврейских учеников, результаты экзаменов, принятие по норме, сверх нормы, по общему конкурсу, по конкурсу аттестатов, жеребъевке и ходатайствам. Сюда входит переписка между учебным комитетом, директором училища, попечителем и МНП, включая циркуляры и распоряжения Совета министров. По содержанию это документооборот-контроль, сформированный учебным комитетом училища для выполнения основной функции – зачисление сверх нормы, получивших высокие баллы на вступительных экзаменах и обладателей золотых и серебряных медалей. В документах показаны трения и споры по вопросу принятия евреев сверх нормы. Например, 5 сентября 1909 года министр наложил резолюцию на прошение Исаака Беляйкина, окончившего гимназию с золотой медалью о зачислении его сверх процентной нормы. На основании этого члены комитета потребовали от попечителя зачислить сверх 3% нормы еще – 28 лиц иудейского вероисповедания, сдавших вступительные экзамены с высокими баллами, мотивируя достаточностью учебных ресурсов. В результате переписки комитет добился зачисления - 21 ученика еврея сверх нормы. Учебный комитет буквально забрасывал министерство жалобами о том, что зачисление глубоко несправедливое, имеет случайный характер и что так обращаться с русскими подданными евреями опасно для власти. Их возмутило то, что из - 26 евреев, получивших высшую сумму баллов – 25, по норме было возможно принять на техническое отделение только - 10 из них, но так как при общем комплекте в - 90 человек процентная норма определилась - 3 лицами (3%), пришлось применить жеребъевку. В результате, из 26 были зачислены только - 3 ученика, это серьезный удар по качеству образования и педагогическому авторитету. В то же время, на этом же отделении среди православных и других христиан было принято - 38 лиц с баллом от 19 до 25, а для полного комплектования по жеребъевке принято еще - 17 человек с более низкими баллами, в итоге – 39,9% учеников христиан не были способны к учебе. При этом, среди евреев наибольшее число баллов на всех отделениях в общем зачете определилось цифрами 23 - 25. Как следствие, педагогический труд и в целом образование ущемлялись нормой не меньше, чем еврейские ученики, поэтому за каждого юношу шла неустанная борьба между учебным комитетом и министерством. В оценке контроля за учениками при поступлении в учебное заведение другого города, рассмотрим компетенцию служб и требования к документам. Это покажет, осуществлялся ли отдельный контроль МВД за еврейскими учениками.

Согласно своей компетенции, МВД проводило общий территориально-демографический контроль за передвижением населения, включая учеников, соотношение русского населения к лицам западных и южных губерний, руководствуясь главной задачей: обеспечение политической и демографической стабильности. Почему в этом вопросе обращалось внимание, прежде всего, на нерусское население? Причина в следующем: принятие русского подданства предусматривало служение и подчинение монарху, как следствие, народы принимали обязательство перед государством, а государство, при этом, не несло никакой ответственности перед народами. Но так как грамотность и образованность лиц нерусского происхождения были намного выше, чем у русских православных, то это выделило их в прогрессивную часть населения империи. А прогресс, как известно, это движение вперед, значит, народы будут бороться за свои гражданские права и право на государственное образование как русских подданных. Поэтому главная задача МВД не допустить их количественного превосходства во внутренних губерниях, которое могло вылиться в массовые беспорядки. В результате, царское правительство узкими рамками подданства, создавало проблему, а государственные структуры вынуждены были с ней бороться. В связи с этим, для всех прибывающих на обучение в другие города были выработаны требования к документам: право на жительство, свидетельство о политической благонадежности и увольнительное свидетельство. Документы выдавались службой губернатора, генерал-губернатора, градоначальником, губернской, уездной и Мещанской управой[12]. Увольнительное свидетельство предоставлялось на основании приговора мещанского общества Мещанской городской управой, с удостоверением, что общество не препятствует тому или иному молодому человеку продолжить образование в другом городе. Поручительство за того или иного ученика в лице государственных чиновников являлось весомым аргументом для зачисления в учебное заведение. Губернаторы, председатели губернской, уездной и врачебной управы, общество врачей, военные и государственные деятели удостоверяли, что не препятствуют поступлению в учебное заведение в другом городе сыну своего служащего, ручаясь за его политическую благонадежность[13]. Не смотря на предупреждение МНП о том, что ходатайства от разных лиц и ведомств рассматриваться в министерстве не будут, учебное начальство продолжало руководствоваться при приеме многочисленными поручителями, согласовывая их с тем же министерством. Поручительство разных лиц в отношении того или иного ученика давало надежду, что подобная система приема обеспечит политическую стабильность в учебном заведении. С другой стороны поручительство русских чиновников за еврейских юношей показало попечение о русских подданных, несправедливо ущемляемых министерством и правительством.

Городские профессиональные школы и училища находились в ведомстве МВД, этот орган контролировал и учебную часть, составлением учебных планов, программ, с предоставлением права педагогическим советам изменять их и дополнять, образуя образовательную систему с иной структурой управления, контроля и учебно-воспитательных задач. Местные учреждения и самоуправления в открытии того или иного профессионального училища руководствовались не национальными задачами, а подготовкой специалистов в разных областях на службу в своем уезде и губернии. Если приоритет отдавался определенной категории детей, то с целью, что выпускники вернутся домой и применят свои знания в родном городе, уезде и селении. Например, Камышинская управа Саратовской губернии поддерживала немецких учащихся в средней правительственной школе стипендиями и льготами в обучении, так как, ученики были привязаны к родному краю и после окончания учебного заведения возвращались в родное селение и уезд. Это решало кадровые вопросы, а работники и служащие из них были добросовестные, продуктивные, ответственные и законопослушные.

Рассуждая об ограничениях, важно отметить, что их устанавливало одно лицо - министр народного просвещения на основании донесений отдельных попечителей. Комитет министров предоставлял МНП право вводить «признаваемые им необходимые к ограничению меры в средних учебных заведениях детей евреев» и регулировать соотношение христан и не христиан. Норма устанавливалась властью министра и отмена зависила только от самого министра. Такое полновластие министра-самодержца спровоцировало неудержимый разгул в издании ограничительных циркуляров в ущерб образованию и образованию православных в частности. Русские ученики многому учились у еврейских, черпая знания из письменных работ евреев и их сочинений, которые зачитывались в классе, устных ответов, рассуждений и их знаний в разных областях. Из высказываний преподавателей, еврейские ученики тщательно растолковывали ученикам христианам учебный материал, когда те просили о такой помощи и положительно влияли на их успеваемость. Поэтому ограничения для одной группы учащихся создавали дестабилизацию учебного дела. Совет министров тоже устанавливал ограничения для евреев в приеме, однако, учебные советы оспаривали эти распоряжения жалобами к министру народного просвещения при поддержке попечителя. Не смотря на бунт за норму, стоящих около образования в определенный исторический период попечителей Киевского, Виленского, Одесского, Харьковского и Дерптского учебного округа, конец мракобесию в ущемлении еврейской молодежи в праве на государственное образование положил лично император в 1915 году.

Основные раздражители для попечителей южных, юго-западных и северо-западных учебных округов – это репетиторство и большое количество евреев в средней школе, которое по их сведениям достигало от 70 до 90%. Однако, массовость евреев в правительственной школе создавалась с разрешения министерства и согласия тех же попечителей. Так же, интеллектуальная деятельность еврейских учеников в качестве репетитора была обусловлена статусом своекоштный ученик, законодательно установленного министерством, такие ученики обязывались обеспечивать свое обучение самостоятельно. Количество своекоштных и казеннокоштных учеников, так же, устанавливалось министерством с утверждения попечителя. Здесь мы сталкиваемся с закулисной игрой, по мнению правоведа Б.Н. Чичерина, характерной для русского законодательства, в которой участвовали чиновники разного ранга в борьбе за власть.

Нередко одержимость в ущемлении еврейских учащихся перерастала в закон. Например, попечители Киевского и Одесского учебного округа, заручившись поддержкой Виленского и Дерптского учебных округов, добились от Комитета министров издания закона о прекращении назначения стипендий еврейским мальчикам и девочкам из казенных сумм на образование евреев в общих учебных заведениях ведомства МНП (Выс. Утв. от 25 июля, 1875г.). По мнению попечителей, стипендии спровоцировали поток евреев в правительственную школу, которая, между прочим, предоставляла льготы по отбыванию воинской повинности. Попечители предлагали направить стипендии на начальные еврейские школы, чтобы еврейские дети останавливались на этом этапе обучения и не продолжали свое образование. Но предложение столкнулось с очередной неразумностью: во-первых - начальные школы, включая еврейские, так же, предоставляли льготы по отбыванию воинской повинности, во-вторых – начальная школа для евреев это только первый этап обучения. Потребность в образовании евреев была настолько высокой, что никакие манипуляции со стипендиями не могли прервать образовательный процесс еврейских детей. Рассссмотрим вопрос по порядку. Так, по отчету дирекции народных училищ Нижегородской губернии в 1902 году по учебному округу получили льготы по отбыванию воинской повинности из всех городских низших училищ разных разрядов  - 4.135 учеников, за 1913-1914 год в городских училищах из - 1.604 учеников получили льготы по воинской повинности по 4 разряду – 321, в это число входили: русские православные, черемисы, мордва, иудеи, татары, немцы, армяне и др. [14].

В мужском хедере по учебному округу Тульской губернии в 1902 году льготы по отбыванию воинской повинности получили – 6 мальчиков иудеев, окончившие Талмуд-Тору заслужили льготу – 2 ученика, в 1903 году правом на льготу 4-го разряда удостоилось – 6 выпускников Талмуд-Торы, из числа учеников субботних классов  – 2[15]. Далее документы покажут, что стипендии не могли вызвать поток еврейских детей в общую и среднюю школу. Главное: число учеников евреев выходило далеко за пределы - 3% нормы, чем больше учащихся, тем меньше стипендия на одного ученика, которая не могла покрыть даже минимальные расходы на обучение. Например, в Виленской прогимназии от общего числа учащихся – 321, евреев – 166, то есть - 51,7%, в Ковенской гимназии – 448, евреев  - 142, то есть – 31, 7%, в Минской гимназии – 418 против – 106, то есть - 25%, в Келецкой мужской гимназии - 40% еврейских гимназистов (см.приложение №35), Рижскую Александровскую мужскую гимназию окончили - 33% еврейских учащихся (см. приложение №24).

В Московской первой мужской гимназии в 1900 году окончили 8 классов – 33% еврейских юношей (см.приложение №29), Казанской Императорской первой мужской гимназии в 1915 году – 17% евреев против установленной 3% нормы (см. приложение №19) и т.д. Всего на 4 южного, юго-западного и северо-западного учебного округа приходилось - 24.000 руб., на каждый – 6.000руб. Вопрос, какую сумму составляла одна казенная стипендия?

Обратимся к документу. В Виленском учебном округе в 1882 году обучалось евреев – 1073, в среднем - 25% от общего состава, сумму – 6.000руб. разделим на количество еврейских учеников, получим – 5,5руб. на одного ученика в год. Но так как, в других учебных округах число евреев в гимназиях и прогимназиях достигало до 50 и более процентов, то и сумма одной казенной стипендии соответственно уменьшалась до 1 – 2 рублей на одного ученика. Риторический вопрос, могла ли такая стипендия вызвать поток еврейских детей в среднюю школу. В сравнение, казенным стипендиатам из числа немцев Казанского среднего технического училища выплачивалось – 100руб. в год каждому[16], немцам стипендиатам Екатеринославского высшего горного училища каждому - 100руб.  в год[17].

Попечители предлагали передать стипендии на начальные еврейские школы. Однако, сумма - 24.000руб, так же, не могла покрыть даже минимальные расходы на образование еврейских детей. В сравнение, на немецкие начальные школы ведомства МНП только одного Камышинского уезда и города Камышина Саратовской губернии с 1909 года казной ежегодно выплачивалось – 51.840руб., Камышинское земство расходовало на немецкие школы ежегодно не менее – 61.305руб., содержание одного немецкого ученика в год обходилось управе  - 200 руб., русского – 20руб.[18]. Не смотря на войну с Германией в 1914 - 1916 годы, земским собранием было поручено управе, оказать помощь немецким школам и немецким учителям на период войны ежегодной суммой - 30.483руб., при этом казна выделила немецким семьям Поволжья на воспитание детей – 30.000руб. [13, с.48]. Изученный материал показал, что стремление в среднюю школу еврейской молодежи спровоцировало то, что она закладывала основу для поступления в высшую школу.

Проблема лишения казенных средств не обошла стороной и азиатских детей. Так, по предложению МНП была закрыта ученическая квартира для киргизов и саргов при Ташкентской гимназии, не смотря на то, что она содержалась не только за счет казны, но и общественные средства[19]. В вопросе отбывания воинской повинности те же попечители запугивали министерство, что число еврейских детей в учебных заведениях МНП, если не отменить стипендии, будет возрастать [20]. Мы детально разобрались в этом вопросе и выяснили, что получение общего и среднего образования наоборот увеличивало срок службы.

По предложению Военного министра, утвержденного Государственным советом в 1886 году, для окончивших курс в общей и средней школе и имеющих право на льготы по отбыванию воинской повинности, увеличивался срок действительной службы до 2 лет и в запасе - 13 лет (Собр. Узак. 1885г. Марта 11, ст.203). По новому Уставу воинской повинности от 31 мая 1915 года на основании общего Положения для всех родов войск срок действительной службы составил – 4 года и 3 месяца. Окончившие полный курс в учебных заведениях первого и второго разряда имели право быть офицерами, прапорщиками и корнетами, если выдержат испытания на производство в военный чин, но только после отслуживания строевой подготовки – 2 года и 3 месяца (п.86 Устава Воин. пов). Как видно, особых льгот по сроку службы и службе здесь не видится, а получение воинского чина опиралось на знание русской грамоты, успешное прохождение курса в общеобразовательных учреждениях и сдача экзамена.

Право на сокращение срока отбывания воинской повинности призывников нерусского происхождения (ст.86), так же, требовало больших усилий в знании училищных курсов, умение читать и четко писать по-русски[21]. Только в результате большой работы ума и траты средств на обучение учащиеся получали заслуженные, а недаром полученные льготы, привилегии и звания. После 4-го и 5-го класса гимназии ученики имели право отбыть воинскую повинность гражданской службой, выпускники полного курса с золотой и серебряной медалью зачислялись на гражданскую службу по первому разряду, окончившие реальное училище по - 14 разряду. И снова мы видим, что льготы требовали большого труда в учении.

У еврейских детей была особая жажда к знаниям и их основная тяга - это университеты и институты, льготы по отбыванию воинской повинности невозможно сравнить с высокими устремлениями. Здесь попечители изрядно лукавили, чтобы скрыть безграмотность русских учеников, призванных на службу и не сделать достоянием гласности беспомощность учебных заведений в обучении детей русской грамоте.

Государственная казна выделяла немалые средства для обучения в армии грамоте солдат из числа крестьянских детей, которых невозможно было обучить военному ремеслу, как незнающих русского языка и говорящих на наречиях. Безграмотность русских солдат подтверждается и другими сведениями, так, в 1915 году русские военнопленные просили Русский комитет в Берне о снабжении их букварями[22].

Убедительным документом в вопросе тяги к образованию и незначительность события службы в армии, является «Жизнеописание» студента Варшавского политехнического института Давида Гофмана, датируемого 1909 годом. Студент описывает весь период получения домашнего и среднего образования, в частности он сообщает: «Я поступил в Петербургское механико-техническое училище, но все внимание там обращается на практические работы, я же искал наук. В 1906 году я мог самостоятельно готовиться в гимназию без репетитора. В мае 1906 года я получил свидетельство об окончании 6 классов гимназии, в следующем году свидетельство за 7 класс. Если не удастся выдержать экзамен в Петербургский технологический или Варшавский политехнический институт, то буду служить солдатом 2 года, а потом опять к конкурсу»[23]. Трудно представить, чтобы такое упорство в получении образования соперничало с погоней за льготами. Следующие документы, так же, являются убедительным доказательством в данном вопросе. В личном деле абитуриента в Московский археологический институт Гуткина Михель-Меера Мовша-Мордуховича сообщается, что юноша окончил Екатеринославскую гимназию с золотой медалью и имел право на льготу первого разряда по отбыванию воинской повинности, как на военной, так и гражданской службе. Однако, он не воспользовался ею с целью продолжить свое образование[24]. В 1909-1911 годах при поступлении еврейских абитуриентов в Императорский Московский университет, окончивших с золотой медалью и высокими баллами курс гимназии из - 262 оказался – 101 юноша, но ни один из них не воспользовался льготой первого разряда по отбыванию воинской повинности[25]. Для объективного изучения вопроса, обратимся к историческому периоду от 1874 по 1915 годы, чтобы выяснить, как складывалась ситуация по призыву евреев в других местностях. Так, в Петербург Флигель-Адъютанту фон Валю В.В. бароном Аш из Витебска в 1874 году от декабря месяца была направлена телеграмма следующего содержания: «Подвергнуто медицинскому осмотру по Городскому участку по отбыванию воинской повинности – 173 евреев и христиан – 264, принято к отбыванию повинности - 67 евреев». В рапорте по тому же вопросу старшим чиновником сообщается, что годность еврейских юношей к службе такая низкая, что следует почти отказаться от их призыва. По Динабургскому и Городскому участку Витебска признаны непригодными из христиан (православные, католики, лютеране) - 37%, евреев  - 60,3%, по Режицкому уезду и Городскому участку из христиан – 22%, евреев – 66,6%, принято на службу христиан – 84 человека, евреев – 9 [26]. Ситуация с призывом еврейских юношей на 1903 год в других регионах была аналогичной. Например, по статистике освобожденных евреев от военной службы по болезни в Литве  оказалось - 40%, в Баварии - 13%, в целом - 50% были признаны совершенно негодными, остальные условно годными [14].

В сравнение, для лиц мусульманского исповедания поставка новобранцев была заменена взиманием денежного сбора в доход государственного казначейства, начиная с 1887 и по 1915 год, как налога взамен исполнения воинской повинности натурою. Сюда вошли Батумский, Артвинский, Сухумский и Черноморский округ, Кутаисская губерния и Карская область. В новом Уставе о воинской повинности 1915 года дети инородцев и кавказцев, по-прежнему имели право возмещать службу натурой, то есть налогом. Так же, взамен воинской повинности финляндских граждан взимался налог из финляндской казны в государственное казначейство – 12 млн. финских марок на период 1911 года [27]. Те же попечители высказывались, что еврейская молодежь массово заполняет губернские фельдшерские школы, что позволяло служить в качестве специалиста, а не простым солдатом. Но как показали документы, окончившие фельдшерские школы привязывали себя к служению в русской армии пожизненно. Разберемся подробно. Любая военная часть имела два штата: военного и мирного времени, поэтому служба врача, фельдшера, санитара и ветеринара требовала постоянного служения в армии по Военно-Медицинскому ведомству, вплоть до выслуги - 25 лет.

Еврейские девушки и юноши обучались в уездных, губернских и городских ветеринарных, фельдшерских и зубоврачебных школах и училищах с присвоением звания и выдачей свидетельства во Врачебных Отделениях Губернских Управлений, Главном Военно-Санитарном или Окружном Военно-Санитарном Управлении. Все управления, приготовляющие медицинских специалистов, входили в структурное подразделение Медицинского Департамента МВД и Военное ведомство. Например, по Положению Военного Совета от 28 октября 1878 года определялось число фельдшерских и ветеринарных учеников, каковых следовало иметь в строевых частях Оренбургского и Уральского Казачьих войск, состоящих на полевой службе[28].

Девушки, окончившие фельдшерские школы, командировались в военно-врачебные и санитарные части, полевые и передвижные госпитали. Чем привлекала служба в армии? Служба в качестве специалиста обеспечивала неплохое жалование и в будущем пенсией, продолжение образования в медицинских институтах и на медицинских факультетах университета вне нормы, а получившие высшее образование, открывали путь в среднюю и высшую школу своим детям, братьям, сестрам и племянникам, которых они могли и содержать.

Материальная сторона для простого солдата, так же, играла немаловажную роль. Если у призывника оставались нетрудоспособные родители и другие родственники, находившиеся на иждивении призывника, то военное ведомство назначало оклад содержания всем родственникам на весь период службы солдата (Св.Зак. т.1. ч.1. изд.1906г. ст.11)[29]. Тем не менее, земские и губернские школы не отличались массовостью  в них евреев. Например, Самарские земские фельдшерские курсы в 1917 году окончило всего – 2% еврейских девушек, тогда как число еврейских юношей и девушек в гимназиях Самарской губернии к 1917 году возросло до - 55% от общего состава. В фельдшерско-акушерском училище Я.Б. Левинсона в Москве свидетельство на звание фельдшера в 1916 году получила одна еврейка от общего состава – 36 учениц.

В 1910-1919 годы число еврейских девушек и юношей, окончивших зубоврачебную школу доктора медиицины Г.И. Вильга в Москве – 283, преимущественно из южных и северо-западных учебных округов. От общего числа выпускников – 2.216, евреев – 12,7%, то есть в каждом из трех выпусков по – 4,7% (см.приложение №40). Заметим, что основной состав этих курсов, школ и училищ представлялся девушками, юноши поступали на медицинские факультеты. Например, число юношей, окончивших ту же зубоврачебную школу и за тот же период, оказалось всего – 11 человек.

Таким образом, подготовка специалистов в уездных и губернских курсах, равно как и в профессиональных училищах и школах не отличалась массовостью еврейских учащихся. Изученный материал дает основания заключить, что возня вокруг еврейской молодежи отдельных попечителей, не что иное, как возня с собственной персоной. Но именно попечители-еврееды дали ценный материал об уникальности еврейских учащихся, не осознавая, что трубя тревогу, давали высокую оценку умственному развитию еврейских детей, их способности к обучению и достижений в образовании.

Норма представлялась эпизодом в жизни евреев, а вот эрудиция выступала громогласно на всех уровнях. Циркуляры МНП не разъясняли, как принималось то или иное распоряжение в ограничении еврейских детей. Опираясь на Высше Утвержденные Правительствующим сенатом узаконения, мы выяснили, что они основывались на донесениях попечителей в МНП, которое выходило с предложением в Комитет министров. Далее вопрос рассматривался в Соединенных Департаментах Законов и Государственной Экономии и в общем Собрании. Совет министров для установления ограничений опирался на донесения МВД через губернаторов, что за беспорядками в средних и высших учебных заведениях в значительной мере стояли лица не русского происхождения: евреи, поляки, немцы, латыши, учащиеся армяно-григорианского вероисповедания. Однако, документы МВД о политическом состоянии в средних школах, разосланных по всем учебным округам, противоречат тому, что за беспорядками стояли в большинстве случаев лица не русского происхождения. Как показали источники, лица этой категории в разосланных документах отметились редкими случаями.

Ущемление в праве на образование для евреев производилось в правительственных или с правами правительственных и только в приёме, но и здесь все зависело от учебного начальства, педагогических советов и родительских комитетов. В целом в системе среднего образования с начала 188-ых и на начало 1917 года определилось 6 групп еврейских гимназистов и реалистов: поступившие и обучающиеся согласно % нормы, вне нормы как беженцы, принятые в учебные заведения по заслуге родителей, дети родителей, имеющих высшее образование или ученую степень, принявшие христианство и по ходатайствам. Поэтому как бы норму не порицали, она образовала лишь одну группу учащихся, но и здесь не было жесткого контроля, каждое ведомство и учебное начальство могло руководствоваться не предписанием министерства, а своими правами и местными законами на благо губерний, городов и образования. Большую роль в этом сыграла способность еврейских детей к учёбе в сравнение с остальными, это давало возможность рассчитывать на еврейских специалистов, при этом русское подданство и поручительство авторитетных чиновников являлись весомым аргументом. Важное место в настоящем исследовании мы отдаем позиции педагогических советов и учебного начальства того или иного учебного заведения в отношении к еврейским учащимся. Она показывает, как работала норма в действительности и какие структуры в сфере образования в большей степени влияли на нее.

Рассмотрим данный вопрос на примере правительственных и частных гимназий и реальных училищ ведомства МНП, средних профессиональных учебных заведений ведомства МВД, Министерства финансов, Министерства торговли и промышленности. Сложность работы системы среднего образования ведомства МНП определялась двумя основными задачами, стоящими перед школами: государственными и образовательными, в остальных ведомствах – подготовка специалистов. Образовательные опирались на воспитательный и учебно-педагогический процесс, который был направлен на нравственное и патриотическое воспитание учащейся молодежи и подготовка к гражданской и общественной службе, поступление в профессиональные училища, университеты и институты. Государственная национальная задача заключалась в соблюдении русской государственности и воспитание евреев и других в законопослушных граждан, которая накладывалась на воспитательную и педагогическую часть, вызывая противоборство. Законопослушность в стенах школы – это неукоснительное выполнение училищного устава, примерное поведение, не допущение протестов против действий учебного начальства и педагогов. В противном случае снижение оценки по поведению ставило под вопрос допуск к выпускным испытаниям и получение аттестата зрелости, в этом заключалось противоборство между воспитательной и учебно-педагогической частью.

В той или иной степени равновесие между этими составляющими регулировалось педагогическими советами, перевес, то в одну, то в другую сторону имел место и был вызван разными причинами. Например, все циркуляры МНП проходили через попечителя и могли исполняться педагогическими советами только с его утверждения. Однако, исполнение соотносилось с состоянием учебного дела, педагогическими ресурсами и педагогическими соображениями, поэтому на решение педагогических советов, ни министерство, ни попечитель не могли серьезно повлиять. На практике советы представлялись основным органом управления учебно – воспитательной и педагогической частью и контролем в соотношении государственных и педагогических задач.

От них зависели основные ступени обучения: прием, вступительные, переводные и выпускные испытания, оценка по поведению и кондуитный список, успеваемость, получение аттестата и свидетельства зрелости, удостоверений на знание дополнительных предметов и языков. Негативные стороны в выполнении педагогических задач заключались во всевозможных приписках в отчетах по успеваемости и школьной статистике, сокрытие большого числа пропусков занятий учениками, которое могло повлиять на авторитет учебного заведения, завышение и занижение оценок, оставление на второй год для выполнения качества обучения и т.д.

Игнорирование процентной нормы в образовании и формальность отчетов по количеству евреев в частных и правительственных учебных заведениях, то же, было направлено на решение педагогических задач. Манипуляция ситуациями и судьбами учеников педагогическими советами и педагогами, как в пользу воспитанникам, так и во вред была огромной.

Учитывая их полновластие и как самых осведомленных во всех школьных вопросах, попечители зачастую вопрос приема еврейского ученика в правительственную гимназию отдавали на решение педагогического совета и директора, но директор не мог самостоятельно принимать решение [30]. Например, педагогические советы отказывали в приеме еврейского ученика, равно как и другим, если классы были переполнены, а учебные ресурсы ограничены. В других случаях директор не мог принять решение, не заручившись поддержкой педагогического совета.

Например, директор Московского частного реального училища И.М. Хайновского в 1892 году обратился к педагогическому совету с просьбой, «не будет ли возможно тем ученикам 6 класса, которые не имеют 5 баллов по поведению прибавить баллы в виду приближающихся выпускных испытаний»[31]. Совет согласился с предложением директора и баллы были повышены. Здесь мы видим прямую фальсификацию и передергивание ситуации с баллами в пользу авторитета учебного заведения и лично директора.

Однако, по предложению преподавателей предметников к выпускным испытаниям этих учеников не допустили. Учителя руководствовались предположением, что ученики могут не выдержать экзамен, но после отсиживания в одном классе два года их можно лучше подготовить к выпускным испытаниям и использовать как показатель качества обучения. Между педагогическим советом и директором не всегда было согласие, директор, как показали документы, имел наименьшее влияние на учебно-воспитательную и учебно-педагогическую сторону. Когда тот же директор предложил педагогическому совету снизить одному из учеников поведение на один балл, как протестующего против системы аттестации, то педагогический совет посчитал это слишком строгим наказанием на фоне повышения баллов по поведению другим ученикам и отклонил просьбу директора. Совет директора педагогам о том, что «единицами не следует заполнять классный журнал» был, так же, отклонен, по мнению учителей, единица могла заставить ленивых учеников заниматься. Так же, директором было предложено считать - 3 балла хорошей оценкой и не прилагать лишнее усердие в выставлении - 5 баллов, но такое предложение было, так же, отклонено, высокие баллы не только показатель качества, но и заслуга педагогов [32]. Действия педагогических советов и педагогов в отношении директора могли быть направлены не только к отклонению его предложений, но и против действий самого директора, не смотря на то, что от этого могли пострадать ученики. Например, в кондуитный журнал двум ученикам того же реального училища была сделана запись о том, что они были увезены директором с ученической квартиры для пения в один из домов на Мясницкой улице и поэтому пропустили занятия. Об этом классным наставником было объявлено публично перед классом и на педагогическом совете, на котором присутствовало лицо от учебного округа и инспектор. Кроме того, кондуитная тетрадь изучалась аттестационной комиссией при выставлении оценок в аттестат и при переходе в другую гимназию тем начальством. Таким образом, осведомленность большого количества государственных лиц о неправомерных действиях директора с указанием его имени в кондуитной тетради и протоколе заседания педагогического совета могли серьезно пошатнуть директорское кресло.

Возмущение директора: «Это незаконно, нужно обсуждать поведение учеников, а не директора, я полновластный хозяин училища и могу не только распоряжаться, но и приказывать» ничего не изменило, эти слова были записаны в протокол, а ученикам снижена оценка по поведению[33].

Следует отметить, что попечители разных учебных округов каждый имел свою точку зрения в отношении еврейских учащихся, одни давали добро на прием евреев сверх нормы, в тоже время попечители-националисты устраивали истерии и забрасывали министерство требованиями об ограничении евреев. Основная мотивация - евреев в учебных заведениях больше, чем православных, стало быть, образование служит евреям, тогда как быть с русской государственностью и воспитанием из евреев русских патриотов в преданности монарху. Однако, русская интеллигенция не один раз высказывалась, что принявшие русское подданство евреи и немцы, законопослушные и преданы отечеству. Яркий тому пример в следующем документе. Так, студент Гейдельбергского университета медицинского факультета русский подданный Нехемий Блюменталь мещанин города Поневежа Ковенской губернии после объявления войны России в 1914 году принял решение вернуться на родину, не успев получить звание доктора, но одержим желанием послужить отечеству. С этой целью он обратился в Главное управление Российского общества Красного Креста с просьбой принять его на службу, но получил отказ как неимеющий звания доктора. Далее он обращается в Императорский Московский университет с просьбой подвергнуть его испытаниям на звание лекаря. Вот что он пишет в своем прошении: «Горя желанием вступить в качестве врача - добровольца в действующую армию, честь имею покорнейше просить, Ваше Превосходительство, допустить меня к испытаниям в Исполнительном комитете на звание лекаря в ближайшую сессию»[34].  С такими показателями в образовании учебное начальство и педагогические советы с осторожностью подходили к ограничениям еврейских учеников, боясь навлечь на себя гнев общественности, как гонителей этого народа. Лимит на еврейских учащихся как побочный сопутствующий элемент по мере возникновения проблемы, имелся в виду, но отобразился, главным образом, в законодательстве и отчетах. Здесь сыграло роль и то обстоятельство, что циркуляры об ограничении рассылались в учебные округа под грифом «секретно», дабы не навлечь смуту в ученическую среду, так как, это негативно влияло на всех учащихся без исключения и нерусских детей особенно. Тем не менее, учащиеся других исповеданий о норме знали и это вызывало напряжение в школьной среде. Министерство давало повод учащимся думать, что ущемление одной категории лиц повлечет ущемление других, поэтому в протестах против нормы евреи не участвовали, это делали за них другие. Была еще причина протестов против нормы: присутствие еврейских учеников в классе повышало успеваемость всего класса.

С началом революций всеохватывающий административно-школьный надзор и вмешательство силовых структур в школьную жизнь нарушал и без того усеченные правовые нормы учащихся. Помимо надзора со стороны учителей с середины XIX века средняя школа оказалась под диктатурой МВД. Революционно настроенные гимназисты и реалисты требовали радикальных перемен в системе среднего образования и государственного строя. Гимназии и реальные училища стали местом тирании учащихся со стороны силовых структур. Надзор и силовые действия против учителей и учащихся производились общие без разделения на происхождение и вероисповедание. На основании документов, МВД директорам гимназий и реальных училищ через губернатора и попечителя препровождало списки об уволенных гимназистах и реалистах без права поступления в правительственные учебные заведения, которые рассылались во все учебные округа империи. В этих донесениях ученики разного вероисповедания и происхождения вносились в общий список, кроме детей иностранноподданных, контролируемых Министерством иностранных дел (МИД). Вот некоторые документы, препровожденные МВД директорам учебных заведений через МНП и попечителя КУО. Директору Камышинского реального училища Саратовской губернии на основании Положения Комитета министров от 26 мая 1867 года некоторые ученики Кременчугского реального училища обвиняются в преступной пропаганде среди городской молодежи. На основании этого: Петр Васин старообрядческого поморского толка, Мендель Низлин и Лев Венгеров иудейского исповедания и Евгений Савенко православный, исключены без права поступления в какие-либо правительственные учебные заведения. В другом донесении упоминаются ученики Уфимской мужской гимназии – это Петр Саломасов православный и Вильгельм Шефер лютеранского исповедания, которые были исключены без права поступления во все правительственные учебные заведения. Ученик Квирильского городского училища - Александр Курцикидзе православный, так же, уволен без права поступления в правительственную школу. Гимназисты Киевской мужской гимназии православного и иудейского исповедания в 1879 году по распоряжению Киевского генерал-губернатора, так же, были уволены из гимназии и подчинены надзору полиции. Это ученик 6 класса И.С. Мазченко сын купца, ученики 5 класса Ф. Перельман и Родионов за распространение запрещенных изданий. В этом же 1879 году по распоряжению Харьковского генерал-губернатора за сочувствие к революционной пропаганде (предоставление квартиры для сходок) была выслана в Павлоград Екатеринославской губернии семья Майоровых: Авраам Аронович, Исаак Аронович, сестра Евгения Ароновна и мать Раиса Ивановна, но уже в марте 1880 года Авраам получил разрешение поступить в Дерптский или Казанский университет[35].

Самыми безопасными на данный период являлись гимназические и реальные отделения при церковных училищах. Эти училища находились в ведомстве Священного Синода иностранных исповеданий и в них обучались не только католики и лютеране, но и православные и иудеи. Например, в реальном училище при евангелическо-лютеранской церкви Святого Михаила в Москве, кроме прочих, обучались русские ученики: Смирнов, Кузьмин, Ситников, братья Лесниковы, Никитин, Левашов и др. [36]. В реальном отделении при евангелическо-лютеранской церкви Святых апостолов Петра и Павла на 1904-1905 учебный год в списках учеников с 1 по 6 класс, переведенных и оставленных на осень русских учеников насчитывалось более - 30 [37]. Самые большие группы учащихся в этом училище – это иностранноподданные и русские ученики, далее – иудеи.

Родительские комитеты при этих учебных заведениях и родительские собрания имели большую общественную силу влияния по защите учеников от увольнения без права поступления в другие учебные заведения. Педагогические советы принимали решение в отношении того или иного ученика, на основании устава и обязательно с учетом решения родительских сходок. Вопрос по тому или иному заподозренному в политической неблагонадежности обсуждался между директором, педагогическим советом и родителями. Большую роль играла сила убеждения ученика в неправдоподобности доносов и поручительство родителей, что сын не будет нарушать устав, поэтому советы ограничивались наказанием непосещения учебных занятий, театра, вечеринок и т.д. В целом учебное начальство и родительские комитеты согласовывали свои решения и не торопились увольнять учеников[38]. Так, в реальном отделении и гимназии при Петропавловской евангелическо-лютеранской церкви в Москве решение об увольнении учеников принималось исключительно с согласия родительского собрания, на которое учебное начальство и служба МВД повлиять не могли. Главная причина в том, что в данный период социальные институты в лице родительских сообществ и учеников обладали большим общественным влиянием, способным противостоять действиям власти. Власти вынуждены были идти на многие уступки, дабы избежать очередной волны протестов. Важно отметить, что выпускникам гимназий и реальных отделений при лютеранской, реформатской и католической церкви в Москве позволялось поступать в Императорский Московский университет, это еще одна причина, почему евреи обучались в этих учебных заведениях, хотя училище не предусматривало награждение медалями. Например, в Московский университетет на 1910 – 1911 академический год были зачислены на юридический факультет братья Гинедман Мордух и Самуил, окончившие реальное училище при евангелическо-лютеранской церкви Святого Михаила в Москве, Кит Маркус Иосифович, окончивший реальное училище при реформатской церкви в Москве и др.[39].

Представляем список еврейских юношей, обучавшихся в училище при Петропавловской евангелическо-лютеранской церкви в Москве: Михель, Гиттельсон Исидор, Шмахтенберг Борис, Едельберг Борис, Ейнкель Михаил и Борис, Шидловский, Кург Борис, Таубе Рудольф, Аронов Кирилл, Ринберг Евгений, Вольпин Марк Давидович и многие другие.

Воспитанниками Московской частной мужской гимназии Ф.И.Креймана, куда еврейских юношей принимали вне нормы, в разные годы являлись: Песель Майзель, Грохульский Роман, Гольденберг Виктор, Абрамов Борис, Осередько Моисей, Спербер Евгений, Финогенов Борис, братья Лесгар Борис и Глеб, братья Шестаковские Наум и Мечислав, далее Альперин Соломон, Белинович Марьян, Карцев и др.[40]. Наибольшее число еврейских гимназистов, получивших аттестаты, свидетельства и награжденных медалями, оказалось в Московской частной мужской гимназии А.Е. Флёрова. Например, в разные годы получили документы об окончании полного курса обучения на «хорошо» и «отлично»: братья Вольф Лев и Ефим, далее Берг Дмитрий, Кан Сергей, Эфрос Наум, Менделевич Давид, Натасон Григорий, Бурге Николай, Воффа Георг, Клендо Леонид, Миндер Лев, Эфрус Борис, Брик Павел Максович и др. Вольф Наум Григорьевич был удостоен аттестата и золотой медали, Таубкину Матиусу был вручен аттестат и золотая медаль, особые знания показал в русском языке и математике. Залкинд Виктор Борухович был награжден золотой медалью, отличился прекрасными знаниями в латинском языке, математике и физике. Куниц Иосиф Владимирович награжден серебряной медалью, далее получили аттестаты и свидетельства: Катык Илья Абрамович, Менделевич Давид Еврухимович, Теплицкий Давид Львович, Фрадкин Моисей Залманович и др.[41].

Среди еврейских учениц была популярной Московская женская полноправная гимназия, учрежденная Б.В. Баумерт. В 1916 выпускном году здесь получили аттестаты: Белостоцкая Дора, удостоившаяся золотой медали, Гамбург Мириам, Генрович Анна, Гершенович Берта, Лурье Софья, Раппепорт Цитель награждена серебряной медалью, Розенталь Евгения, Зиликович Софья, Кизнер Соня, Лурье Бруха, Фотт Вера, Цемах Соня, Грозовская Елена, Гензель Ольга и др.[42]. Таким образом, система частного образования и общественность в лице родительских комитетов при острой политической ситуации помогали ученикам получить среднее образование, которое оправдывалось результатами обучения.

На фоне тотального контроля учеников, педагогические советы гимназий ведомства МНП с повышенной серьезностью относились к поведению учеников, как в школе, так и на улице. Но и здесь мы снова видим общий список без выделения какой-либо группы учащихся под особый контроль и формирование отдельного документооборота и надзора.

Так, в Камышинской первой мужской гимназии 4-ём православным была снижена оценка по поведению на один балл за уклон из под ареста и драку на улице. Ученикам лютеранского исповедания: Кизнер Артуру за нарушение классной дисциплины и невыполнение указаний педагогического персонала, Шмидт Иосифу за то, что вырвал страницу из дневника за сокрытие от родителей плохого балла, увольнение ученика 1 класса Нусс Александра по доносу одного из учеников и т.д.[43].

Наказания за неудовлетворительное поведение преследовали учеников средней школы со всех сторон. Например, одной из законодательно установленной мерой за плохое поведение внутри школы было оставление на 2-ой год в одном и том же классе. Другой мерой наказания являлось дисциплинарное взыскание, когда преподаватель оставлял ученика в закрытой комнате на несколько часов. Зачастую он забывал об ученике, которого мог обнаружить сторож или директор во время вечернего обхода школы. Ученикам, которые отказывались отбывать наказание, снижалась оценка по поведению, их могли не допустить к выпускным испытаниям и получение аттестата зрелости оказывалось под вопросом. Например, еврейские ученики частного реального училища И.М. Хайновского не явились для отбывания наказания за дерзкие ответы преподавателям - это Мансфельд Дмитрий, Мерро Станислав и Брина Константин, оценка по поведению им была снижена[44]. Дерзость в данном случае проявилась протестом против действия педагога, тогда как Устав гимназии требовал безоговорочного послушания.

Тем, кто отбывал наказание, отметка по поведению после заявления учителя на педагогическом совете повышалась, ситуацию с наказанием и прекращение взысканий решал только учитель.

Такое положение в учебных заведениях только обостряло протесты против дисциплинарной меры и снижения оценки по поведению, что увеличивало поток гимназистов, переходящих из одной гимназии в другую или поступление в училища и гимназии других ведомств.

Как было отмечено, основной упор в изучении вопроса евреев в средней школе мы делаем на учебно-педагогический материал и школьную документацию мужских и женских гимназий, реальных училищ и профессиональных средних учебных заведений извлеченный из архивных дел. Это протоколы педагогического совета, списки учащихся, перевод в другое учебное заведение, прошения о допуске к испытаниям, документы об окончании учебного заведения, увольнение и исключение, результаты испытаний и переписка между учебными заведениями. Самыми информативными и ценными для нашего исследования по состоянию образования и положения еврейских учеников оказались именно эти документы.

Списки учащихся позволили выявить реальное число евреев в средней школе в сравнение с официальной статистикой и опровергнуть точку зрения о том, что в средней школе еврейских учеников были единицы. Прошения о допуске к вступительным испытаниям и на получение аттестата показали территориальное распространение еврейского населения в получении образования, фактически разрушевшее черту оседлости. Получив среднее или средне профессиональное образование, еврейский выпускник получал право проживания в других городах и губерниях.

Количество экстернов и посторонних лиц из числа евреев не вошло в школьную статистику, отчетность велась отдельно общим списком без учета нерусских лиц. Сведения о выбывании еврейских учеников доказали с какими перекосами подходило учебное начальство и преподаватели к учебному делу в ущерб ученикам и образованию в целом. Увольнение и исключение свидетельствует о проблемах в системе образования и управления, а самой беззащитной перед этими системами оказалась учащаяся молодежь. Результаты испытаний показывают, насколько самомнение учителей и испытательной комиссии влияло на оценку выпускника. Ценность документов учебных заведений в том, что они освящают все проблемы учебного дела изнутри, являясь живым источником исторической реальности, касающейся еврейской учащейся молодежи и состояния образования в целом. Законодательство указывало на то, как должно было быть, историческая реальность как было на самом деле, на что мы и делаем основной упор в данной работе.

При тщательном изучении документов, обнаружились исторически важные детали, которые перевернули укоренившиеся взгляды и открыли новые стороны вопроса евреев в государственной школе. Первое, что опровергается документами – это беспрецедентность ограничений евреев в образовании, как уже упоминалось, разного рода ограничения всегда практиковались, а вот еврейскую вакансию породила именно система образования, которая не была готова к тому, что в русской школе появится группа учащихся носителей умственного обмена с высокими требованиями к обучению. Поэтому еврейские ученики повлияли на систему государственного образования больше, чем она повлияла на них.

Учитывая особенности культуры евреев, в правительственных учебных заведениях потребовался пересмотр норм, правил, стандартов, узаконений. Особенно это проявилось в черте оседлости с массовым еврейским населением южных губерний и всей западной полосы Гродненской губернии, прилегающей к Царству Польскому и Слонимскому уезду.

Учебное начальство устанавливало освобождение еврейских учеников в шаббатные и праздничные дни, евреи могли соблюдать кашрут, наряду с другими языками изучался иврит как предмет и раввин преподавал закон Моисеева в начальных и средних правительственных, уездных, русских общественных и частных учебных заведениях, в которых обучались еврейские дети. Основанием послужило определение МНП от 27 марта 1870 года за №353, утвержденное Советом министров. Согласно документам учебных заведений этот закон действовал до 1917 года. По сбору сведений министром по этому вопросу попечители Виленского, Киевского, Одесского, Дерптского учебных округов заверили, что они не упускают из виду требований еврейской веры и посему не принуждают их писать, рисовать и чертить в субботу и праздничные еврейские дни. Еврейские дети по заявлению родителей беспрепятственно освобождаются от письменных занятий в субботу и посещения классов. Но это бывает только в первые годы обучения, в 3 и 4 классе гимназий они без всякого принуждения пишут в классе, ни раввины, ни ученики не видят в этом ничего противного духу и догматам их веры [16]. Еврейское вероучение преподавалось в средних учебных заведениях, в которых обучались еврейские дети. Например, в Могилевской мужской гимназии ведомства МНП по отчету за 1905 год, кроме законоучителя православного, католического и лютеранского исповедания, по штатной единице закон еврейской веры преподавал - Маврикий Наумович Якрин, в Гомельской мужской гимназии учитель - Меер Соломонович Скутельский, в Гродненской классической гимназии законоучитель иудейского вероисповедания - Арон Авраамович Рефес и др.[45]. В тоже время, иврит распространялся на православные учебные заведения. В архиве обнаружен аттестат за 1820 год №150 выпускника Владимирской духовной семинарии ведомства православного исповедания Малаховского, в котором указывается, что в семинарии  изучались латинский, греческий, немецкий и еврейский язык[46].

В вопросе ограничения евреев некоторые попечители утверждали, что евреи своими взглядами сеяли в умы учеников принцип социальной справедливости, ликвидацию административно-школьного надзора и дисциплинарных взысканий, справедливое оценивание своего интеллектуального труда, дозволение читать разнообразную литературу и свободно заниматься интеллектуальной деятельностью. Эти свидетельства показывают не только политическое, гражданское и интеллектуальное влияние на систему государственного образования учениками евреями, но и высвечивают проблему в самой государственной системе образования, которая больше не отвечала требованиям жизни.

Вопрос соблюдения религиозно-культурных догматов евреев в учебных заведениях решался по-разному, но всегда решался. Например, уездные земские начальные и средние профессиональные губернские школы внутренних губерний принимали детей всех сословий и вероисповедания. В таких училищах закон Божий преподавался только для православных, остальные к его изучению не понуждались, но требовалось к вступительным и переводным экзаменам предоставить свидетельство о том, что ученик прошел курс учения со своим духовным наставником. В средних профессиональных училищах ведомства МВД достаточно было предоставить метрическое свидетельство от раввина или городского Магистрата о принадлежности ученика к иудейской вере. Так, директор частного реального училища И.М. Хайновского в Москве в 1882 году на педагогическом совете заявил, что в училище приняты два ученика, один из них не держал экзамен по закону Божию, так как он лицо не православного вероисповедания[47]. В аттестатах и свидетельствах зрелости выпускников гимназий и реальных училищ разных учебных округов у евреев, старообрядцев, субботников, баптистов, протестантов и католиков в графе «Закон Божий» православного толка ставился прочерк. Если еврейский ученик добровольно изучал закон Божий православного исповедания и сдавал экзамен по этому предмету, то это дополнительная защита перед системой ограничений.

Влияние еврейских учеников на систему государственного образования отразилось и на пропусках учебных занятий, изменивших форму обучения, то есть в домашних условиях, параллельно являясь учеником гимназии.

В документах не отложились материалы, как конкретно решался вопрос освобождения евреев в учебных заведениях в особые религиозные дни вне черты оседлости, но исторические эпизоды показали множество вариантов. Самыми распространенными из них оказались заявления от родителей в связи с семейными обстоятельствами и справка по болезни. В то же время, педагоги выстраивали свое отношение к пропускам еврейских учеников.

Например, преподаватели предметники отмечали в классном журнале пропуски занятий по уважительной причине на основании справки по болезни или заявление от родителей и пропуски без уважительной причины. Пропуски занятий по болезни и уважительным причинам не влияли на оценку в аттестате, а пропуски без причины, которых было больше всего, не принимались во внимание. Здесь мы видим главное: большое число пропусков учебных занятий негативно влияло на качество образования, что ставило под сомнение авторитет учебного заведения и педагогов, поэтому проблема замалчивалась.

К пропуску занятий выпускниками педагогические советы подходили с особой осторожностью, например, для протокола испытательной комиссии по выпускным экзаменам информацию о пропусках скрывали. Обратимся к документам Московской первой мужской гимназии за 1899-1900 учебный год. Например, Рубин Моисей, окончивший эту гимназию с серебряной медалью, посетил за учебный год - 393 урока, пропустил – 23 по уважительной причине и – 1.047 без уважительных причин, не отмеченных в протоколе. Как мы произвели расчет? В основу брали число уроков за 7 учебных месяцев в году, с учетом 240 минимальных по закону учебных дней по 6 уроков в день получаем - 1.440 уроков, которые ученик должен был посетить, но он присутствовал на уроках только – 393 раза. Однако, педагоги пользовались другим расчетом, они суммировали число пропусков и делили на количество учеников в классе, в итоге получалось небольшое число пропусков. Например, 4 еврейских ученика той же гимназии пропустили за учебный год – 4.067 уроков, разбрасывая эту сумму на 30 человек в классе, получим – 135 пропусков на весь класс, который ложился в основу отчета.

Не смотря на большое количество пропусков, в протоколе испытаний записано, что Рубин Моисей «уроки посещал исправно». То же, в отношении Эйтвид Александра, который  в учебном году  присутствовал на - 437 уроках, пропустил – 31 по уважительной и - 1.003 без особых причин, Наумов Валентин посетил – 470 уроков, не был на занятии – 39 раз по уважительной и – 970 без уважительной причины, Зельдович Давид присутствовал на - 393 уроках, пропустил по болезни и уважительным причинам – 37 и без уважительной – 1.047 уроков. Эти гимназисты закончили гимназию успешно, а в протоколе испытаний отмечены, как исправно посещавшие занятия[48]. В итоге, Рубин Моисей поступил в Московский университет на юридический факультет, Эйтвид Александр - в Московский университет на медицинский факультет, Зельдович Давид - Московский университет факультет естествоведения, Наумов Валентин - Московское инженерное училище [49]. Очевидно, что расчет педагогов был правильным, пропуски занятий оказались не прогулами, а одной из форм обучения для приходящих гимназистов – домашнее обучение наравне со школьным. В тоже время, Менцель Павел пансионарий этой гимназии за учебный год посетил всего уроков – 479, по болезни пропустил – 15, без уважительной причины - 961. Не смотря на то, что пропуски занятий без уважительных причин грозили исключением из пансиона, тем не менее, ученик окончил гимназию и поступил в Московский университет на медицинский факультет (см. приложение №29).

Остается неизвестным, в какую категорию пропусков входили – 55 шаббатных и праздничных дней в учебном году: уважительной причине или неуважительной. Рассуждая на эту тему, мы предположили, если учесть, что религиозные праздники на законодательном уровне обязывали учебное начальство отпускать учащихся для празднования и обязательного посещения храма, то и пропуски, связанные с ними, относились к уважительным причинам. В таком случае, пропуски в связи с количеством шаббатных дней в учебном году – 28 в сравнение с пропущенными более тысячи уроками, не имели никакого значения. Так простая арифметика опровергла мнение, что государственная школа вынуждала евреев нарушать традиции, что привело к ассимиляции. Обнаружилась и другая сторона вопроса, еврейские ученики по договоренности с учебным начальством намеренно пропускали занятия, чтобы не попасть под дурное влияние и избежать доносов. Например, Оршанский мещанин и купец 2-ой гильдии Ура Лейбов Выгодский в прошении о зачислении сына Липы в Московский университет сообщил в своем прошении о том, что сын получил домашнее образование, чтобы сохранить нравственность и избежать влияния массы, аттестат в качестве экстерна ему был вручен на базе Харьковской третьей гимназии[50].

В вопросе утраты ортодоксальных норм евреями в период становления светского образования ревнители винят все ту же государственную школу и национальную политику. Однако, историческая реальность такова, что виной оказалась образованность молодого поколения евреев, заложенная домашней начальной и той же религиозной школой. С другой стороны, документы свидетельствуют, что еврейская учащаяся молодежь свято относилась к своему еврейству, а принявшие христианство для получения образования в реальности не переходили в другую веру и не посещали церквей.

Альтернативу в получении государственного образования, не нарушая еврейские традиции, предоставляла законодательная власть. Так, на основании циркулярного предложения МНП от 29 января 1897года за №2517, лицам домашнего воспитания                                 предоставлялось право держать экзамен вместе с учащимися среднего учебного заведения по всем предметам в объеме учебных программ тех классов, курс которых пройден при домашнем обучении. В случае удовлетворительности испытаний выдавалось свидетельство[51]. Поэтому многие еврейские ученики для подготовки к испытаниям на получение аттестата, свидетельства или удостоверения в знании отдельных предметов и языков обучались в качестве экстерна, хотя экстернат лишал возможности получить медаль за свои успехи. Например, абитуриенты евреи при зачислении в студенты Императорского Московского университета на 1909-1910 академический год из - 262 окончили гимназию экстерном – 81 (30,9%), из них с высокими баллами, но без золотой медали – 9, серебряной – 27 (см. приложение №42).

Так как большое число еврейских учеников обучалось в качестве экстерна, МНП установило норму и здесь, напоминая попечителям о ее соблюдении. Но проблема соотносилась с местными условиями, состоянием учебного дела, если не экстерном, то в качестве постороннего лица, имеющего другой статус. Так как, сумма оплаты за экзамен для экстерна была выше оплаты приходящего ученика, то для учителей в составе экзаменационной комиссии это лишняя прибавка к жалованию. Не случайно в протоколах педагогических советов после обсуждения того или иного предписания попечителя записывалось: «Принято к сведению», а исполнение насколько позволят условия. Условия, в свою очередь, соотносились с педагогическими соображениями, а педагогические соображения доминировали над всеми условиями и по большей части в пользу еврейских учеников, которые повышали качество образования и были платежеспособными.

Важно отметить, что процентная норма для евреев в средней русской школе не изменяла базовые установки, но увеличивала бумажную работу по отчетности и контролю еврейских учеников в учебных заведениях, которая ложилась на классного наставника и делопроизводителя, составляющего общий отчет попечителю. Делопроизводитель должен был производить исчисление процентной нормы ко вновь поступающим евреям, учитывать право замещения вакансий без применения нормы к переходящим из приготовительного класса в 1-ый основной, из 6 в 7 класс реального училища. Учитывать нераспространение  нормы на евреев, переходящих из одного учебного заведения в другое по отсутствию первых высших классов, как из города в город, так и из одного учебного заведения в другое на основании циркуляра МНП от 27 ноября 1894 года за №22.030. Нераспространение процентной нормы на евреев переходящих по окончании курса прогимназии в гимназию и реальное училище для продолжения образования на основании циркуляра МНП от 16 сентября 1887 года за №13.522 и т.д. Ограничительные меры, перегоняя друг друга, и накладываясь друг на друга, усложняли исчисление и невозможность их соблюдения, как они того требовали. Проблема была в том, что еврейские дети после выпуска из начальной школы, направлялись в среднюю в полном составе и их надо было как-то распределять. В противном случае родители забрасывали министерство и канцелярию императора жалобами о том, что их дети не могут попасть в правительственную школу по праву подданства.

Каждый год во время нового наплыва учеников, следовало учитывать кандидатов, ожидаюших своей очереди на зачисление и перешедших из других учебных заведений для продолжения образования. Так же, детей родителей с учеными степенями и детей государственных чиновников и служащих, прием по ходатайствам. Всех зачислить на еврейскую вакансию оказалось невозможным, прием сверх нормы был неизбежен, а это влекло нарушение лимита на еврейских детей. В итоге, в 1900 году выпускников евреев 8 нормального класса в Московской мужской гимназии оказалось - 31% против нормы – 3% (см.приложение №29), в Астраханской мужской гимназии в 1907 году выпускников евреев – 20% (см. приложение №14), в Московскую частную мужскую гимназию А.Е. Флерова в 1913 году из приготовительного переведено в 1 класс еврейских юношей – 26% от общего состава в классе (см приложение №27) и т.д.

Очевидно, что в законодательном наслоении по приему еврейских детей трудно представить, чтобы расчеты классных наставников и делопроизводителя производились правильно или вообще производились. Формальность и условность по статистике евреев в средней школе исторически оказаласть доминирующей.

Нашу версию о формальности отчетов доказывает один из документов Московской первой мужской гимназии по запросу канцелярии Московского градоначальника. В частности пристав канцелярии просил сообщить о числе евреев, принятых в гимназию за последние 4 года в процентном соотношении к общему составу учащихся. Подчеркивая случайность контроля еврейских учеников, приводим документ с условными сведениями полностью: «26 марта 1908г. за №229. Вследствие отношения от 26 марта за № 5284 в Московской первой гимназии в 1904г. числилось 710 учеников, в том числе 20 лиц иудейского вероисповедания, в 1905г. числилось 706 учеников, в том числе 20 лиц иудейского вероисповедания, в 1906г. числилось 702 ученика, в том числе 22 лиц иудейского вероисповедания, в 1907г. числилось 618 учеников, в том числе 19 лиц иудейского вероисповедания, в 1908г. до 20 марта 1908г. 619 учеников, в том числе 19 лиц иудейского вероисповедания[52]. Как видно, процентная норма в той или иной мере соблюдалась. Так же, понятно, что сведения подтасованы под норму, так как, к отчету не был приложен список учеников евреев, на действительность сведения не проверялись, какие-либо другие удостоверяющие и подтверждающие документы отсутствуют. Если советы этой гимназии предоставляли испытательной комиссии как ближайшему звену в образовательной структуре ложные сведения о количестве пропусков занятий еврейскими учениками, то отчет градоначальнику как отдаленному субъекту представлялся канцелярской фикцией, не требующей ответственности [53].

Учитывая, что градоначальник запросил информацию о евреях только через 4 года обучения, то для него эти сведения так же нужны были для формального контроля.

Во избежание надзора со стороны МВД и МНП в отношении еврейских учеников многие дирекции народных училищ включали еврейские начальные и повышенного типа училища в школьную сеть, а после их окончания еврейские мальчики и девочки имели право без ограничений поступать в городские низшие училища, средние и средние профессиональные школы для продолжения образования. В этом случае норма к еврейским детям не применялась, они подходили под закон о продолжении образования. Из всего изложенного материала, очевидно, что ограничения для евреев в системе образования являлись бюрократическим и канцелярским лицедейством. Большую роль сыграла в этом вопросе степень распространения ограничительных законов, которые рассылались попечителям учебных округов с массовым еврейским населением, остальным по мере надобности предлагалось руководствоваться ими. Однако, попечитель учебного округа внутренней губернии не мог утвердить циркуляр, который относился к южным и северо-западным учебным округам, нужна была дополнительная бумага из министерства или игнорирование таких постановлений. Циркуляры, позволяющие переходить из одного учебного заведения в другое, положили начало движению ученической массы при сложившихся неблагоприятных условиях исключительно среди всего состава. Изучив протоколы заседания педагогических советов, мы обнаружили, что этому способствовала одна из главных причин: необоснованное оставление на второй год, несправедливое оценивание интеллектуального труда и неприязненное отношение к ученику руководства. Разберемся в деталях. Одним из негативных примеров является личная инициатива попечителя Виленского учебного округа по установлению правила относительно евреев оставлением их в одном классе на два года, а через год они должны снова держать экзамен для поступления. Не смотря на то, что при этом нарушался закон о возрасте, попечитель, таким образом, собирался избавиться от народа Моисеева в государственной школе. Но евреи придумали ловкий ход, чтобы не оставаться на второй год. Так, в Виленской второй гимназии для обхода этих правил, евреи, оставленные на второй год и выбывшие до экзаменов в количестве – 50 человек сдавали экзамен в другую гимназию в следующий класс, выдержавшие испытания оставались в ней учиться. В случае непоступления, возвращались в прежнее учебное заведение с медицинским свидетельством о болезни [17, c.262], которое вынуждало педагогические советы перевести их в следующий класс по годовым отметкам. Директору ничего не оставалось, как согласиться с решением совета. Для еврейских учеников было обычным делом, например, после 5 класса перейти в статус экстерна, экстерном сдать экзамены в 6 и 7 класс и по программе 8 класса выдержать испытания на получение удостоверения по отдельным предметам для дальнейшего образования.

Практика оставления на повторный курс применялась и в средних профессиональных школах и училищах. В оценке проблемы обратимся к следующим документам. Так, на совещании Министерства финансов о состоянии Киевской торговой школы высказалось мнение, что «оставленные на повторный курс бросают школу и занимают те же места в учреждениях, что и окончившие полный курс». Выпускники и не окончившие полный курс евреи этой школы, поступали в торгово-промышленные предприятия купцов евреев 1-ой гильдии города Киева, которых на 1905 год насчитывалось – 364, христианских - 11[54]. В отчете попечителя Виленского учебного округа о состоянии еврейского училища по подготовке раввинов и учителей для еврейских начальных школ в городе Вильно сообщается, что «оставившие курс до основного выпуска поступали в аптекарские ученики или продолжали обучение в гимназиях и ветеринарных училищах, ремесленных и железнодорожных, некоторые трудятся за границей». Например: «Блюм даёт частные уроки русского языка в Берлине, Каменский состоит певчим в Берлинской синагоге, Шервинт служит в Берлинской банкирской конторе, Койранский занимается в Берлине медицинской практикой, Гершуни живет в Америке и занимается литературой» [55]. Таким образом, в ответ на манипуляции с оставлением на второй год учащиеся находили альтернативу.

Широко практиковалось оставление на второй год за разные проступки и этому способствовал циркуляр МНП, который давал право педагогическим советам «задерживать учеников с недоброжелательным поведением в одном классе на 2 года, помимо их успехов в науках»[56].

Еще одна причина оставления на 2 год заключалась в предположении педагогического совета, что тот или иной ученик не выдержит выпускные испытания, поэтому решением совета его оставляли на повторный курс, после этого ученик увольнялся и сдавал вступительные экзамены в другое училище или гимназию в следующий класс. Не менее важная, на наш взгляд, причина увольнения учеников и переход в другое учебное заведение - это деспотизм преподавателей в оценивании интеллектуального труда учеников. Директоры некоторых реальных училищ предупреждали преподавателей о том, что «не следует быть щедрым на баллы, особенно избегать ставить ученикам - 5 баллов»[57]. Таким образом, ученик, прекрасно или хорошо знающий учебные предметы, не удостаивался заслуженных оценок и медалей. Можно смело утверждать, что вынужденное увольнение и переход в другое учебное заведение заложено в самой системе образования и ненормального положения в правительственных и частных учебных заведениях. В этом случае поведенческая позиция педагогов и директора вынуждала воспитанников гимназий и реальных училищ увольняться из учебного заведения на основе предположений без должного уважения к воспитанникам, не заботясь о дальнейшей их судьбе.

Личная неприязнь к евреям в лице директора, так же, выталкивала учеников из учебного заведения. Например, директор Витебской мужской гимназии в 1883 году незаконно уволил троих учащихся евреев - Шмерлинга, Шуру и Генкина. По этому поводу полицмейстер Витебска доложил губернатору о том, что директор приказал ученикам внести деньги за право слушания лекций 11 октября. Однако, ученики были освобождены от занятий по заявлению родителей в связи с праздником Суккот и могли приступить к занятиям только 13 октября, тогда и обещали внести деньги. Ученики объяснили директору, что религия запрещает держать и носить деньги в праздничные дни. Однако, когда 13 октября ученики пришли на занятие и принесли деньги, директор объявил, что они уволены и что на их место приняты крестьянские дети. Очередное коварство, крестьянские дети в это время еще работали в поле, а обучение в гимназиях для них было непосильной роскошью, боле того, крестьянские дети не знали языка городского общества и языка обучения в городских училищах и гимназиях, как говорящие на наречиях. Полицмейстер сообщает губернатору, что «подобные действия директора общество приписывает антисемитическому направлению»[58].

Немаловажная причина выхода из училища касалась отсутствия преемственности между учебными заведениями разных учебных округов набором учебных предметов и количество отведенных на них часов. В большей степени это касалось языков. Например, обязательность и преимущество литовско-латышского. эстонского и немецкого языка в учебных заведениях Рижского и Дерптского                                 учебного округа и отсутствие этих языков, кроме немецкого, в учебных заведениях внутренних губерний. Обязательность польского, немецкого и иврита в начальных, общеобразовательных и средних учебных заведениях Варшавского учебного округа и отсутствие польского и иврита в Кавказском, Казанском и Московском учебном округе. На основании утвержденного 24 мая 1870 года  Положения о гимназиях и прогимназиях в Ревельской 3-х классной женской прогимназии преподавание на русском, но обязательными для всех учениц являлись французский и немецкий языки[59]. В южных и северо-западных губерниях и территориях, приграничных к Царству Польскому и Слонимскому уезду в школах основными языками являлись – немецкий и польский, и, не смотря на то, что на русский язык часов отводилось наибольшее количество, он не имел широкой практики в коммуникации, поэтому его знание было ниже, чем других языков. В Рижском и Дерптском учебном округе была аналогичная ситуация: местные языки были приоритетными как широко коммуникативные и используемые в народной, религиозной и учебной литературе. В Рижской Александровской мужской гимназии, открытой для русских юношей по образцу классической главным предметом являлся – латинский язык[60]. В итоге, еврейские учащиеся, поступающие в учебные заведения внутренних губерний, прекрасно владеюшие немецким, польским и латинским языками могли не сдать экзамен по русскому языку. Ярким примером положения русского языка в учебных заведениях прибалтийских губерний, могут служить - 34 частных женских училища Дерптского учебного округа, в которых обучались девочки иностранцев, иностранцев евреев и русских подданных евреев. По свидетельству попечителя, воспитанницы этих училищ не обучались русскому языку и об этом министерство не знало - 20 лет, хотя стабильно выделяло пособия учителям русского языка этих училищ. И даже после этого, министерство не предпринимало радикальных мер, а лишь рекомендовало начать преподавание русского языка детям иностранных и русских подданных[61].

Так как обязательные и иностранные языки имели практику общения с классным надзирателем внутри школы на этих языках и установленные дни общения в стенах школы между учащимися, то их знание было намного выше русского языка. В итоге, переход учащихся из одного учебного округа в другой, в первую очередь опирался на возможность сдачи экзамена по русскому языку, равно как и обучение всех предметов на русском. По заявлению директора частного реального училища И.М. Хайновского слабое знание русского языка объясняется и включением в программу по русскому языку других предметов и языков[62]. Например, соединение в одном предмете книжного церковно-славянского и книжного русского языка, латинского и книжного русского языка, старо-русского и литературного русского языка, русского языка с церковно-славянской и русской литературой, церковно-славянского и немецкого, латинского - русского - польского языков в одном предмете.

Другая важная сторона вопроса – это выход большой массы учащихся после окончания 6 классов реальных училищ и 7 классов гимназии. Многие историки и исследователи, ссылаясь на статистику, число вышедших после 6-ти летнего и 7-ми летнего курса обучения приписывают к числу не имеющих среднего образования. В результате образование населения грубо искажается.

Разобравшись в этом вопросе, мы выяснили следующее. В реальном училище 6 класс – это выпускной класс с выдачей аттестата, как свидетельство прохождения полного основного курса. Для поступления в 7 класс того же училища на коммерческое, естественно-математическое, техническое и торгово-промышленное отделение необходимо было сдать вступительный экзамен и проучиться еще год с получением свидетельства об окончании дополнительного класса. Например, Шимон Лазаревич Аршанский в 1906 году получил аттестат за 6 классов полного основного курса Сумского реального училища, а в 1907 году свидетельство об окончании дополнительного 7 класса[63]. Так же, Лазарь Хаимов-Моисеев Айзен заслужил аттестат за прохождение основного курса в Одесском реальном училище и свидетельства об окончании дополнительного 7 класса[64].

Окончание 7 дополнительного класса в реальном училище было обязательным при поступлении в политехнический институт. В мужских гимназиях содержание учебного плана за 7 класс гимназии - это повторение пройденного материала за 6 класс для лучшей подготовки в университет.

В случае хороших баллов выпускник поступал в университет без экзамена и имел право на чин 14-го разряда при поступлении на государственную службу. В женских гимназиях полный курс – 7 классов, 8-ой педагогический класс как дополнительный на присвоение звания учителя начальных школ и первых 3-х классов гимназий. В раввинских училищах 8 класс – раввинский класс. Как показали документы, 7 и 8 классы в системе среднего образования были повторительными, закрепительными, специальными и подготовительными для получения специальности и продолжения образования в высших учебных заведениях. Как следствие, окончившие 6 классов реального училища и 7 классов гимназии должны обозначаться в статистике как получившие среднее образование. В некоторых мужских гимназиях 7 и 8 считались нормальными классами, но программа в этих классах, так же, подразумевала повторение и закрепление пройденного учебного материала. Важно отметить, что в университетах существовала обратная система. Согласно Устава Императорского Московского университета от 5 ноября 1804г. в гл. Х. § 120 указывается, что студенты «окончившие трехлетнее учение и выслушавшие нужные курсы» могут уйти из университета и поступить на государственную службу, а «пожелавшие остаться в университете, могут продолжить свое учение в качестве кандидата». При этом после 3-летнего обучения студенты в послужном списке и переписи населения указывались как имеющие высшее образование.

Самым дискриминирующим действием в отношении к ученикам, которое вынуждало переходить из одного в другое училище или гимназию, являлась обязанность преподавателей предметников определять уровень знаний ученика по тому или иному предмету своими представлениями о знаниях независимо от полученных четвертных отметок и с этим учетом выводить годовую оценку. Педагогическим советам и испытательной комиссии министерством, так же, рекомендовалось независимо от результатов испытаний навскидку определять уровень развитости ученика, учитывать посещаемость уроков, качество письменных работ, интерес к преподаваемым курсам и этим руководствоваться при выставлении оценок в аттестатах и свидетельствах[65]. МНП напоминает §74 «Правил об испытаниях», который дает право педагогическим советам при выставлении итоговой отметки руководствоваться не только оценкой ответов, но и общим впечатлением о достаточной зрелости ученика. Эти указания касались, как мужских, так и женских гимназий[66].

Как следствие, ученик, получивший хорошие годовые оценки и успешно сдав экзамены, мог показаться испытательной комиссии недостаточно зрелым, в итоге оценки снижались, как минимум на балл. Не случайно многие еврейские ученики выбывали из гимназии до экзамена и переходили в другую, где не практиковалась такая мера или в качестве экстерна сдавали экзамены на получение аттестата.

С другой стороны ученик мог иметь задатки успешного ученика, но быть уволенным. Например, один из православных учеников Московской мужской гимназии А.Е. Флёрова в 1912 году был уволен из гимназии, не смотря на то, что тот был «очень развитый, с серьезными задатками одаренности, способностями к учебе, но нарушал классную дисциплину неуместными остротами»[67]. Другой пример, ученик Нижегородской второй мужской гимназии Борис Абрамов не выдержал экзамен за 7 класс ввиду пропусков занятий по болезни хотя и был переведен в 8 класс по годовым отметкам, на занятие в сентябре не явился, поступив в другую гимназию[68]. Замечено, что еврейские ученики в таких случаях проявляли решительность и не рассчитывали на случайность и удачу. Условия в системе образования были таковы, что ученики вынуждены были максимально проявлять инициативу в получении образования.

Например, Александр Цандер обучался поэтапно в Варшавской третьей мужской гимназии, Пермской мужской гимназии, Варшавской мужской гимназии П.П. Кржановского и частной гимназии Ф.И. Креймана в Москве. Лев Гаркунов - гимназист Московской мужской гимназии А.Е. Флёрова в 1914 году поступил в 5 класс Петроградской 12-ой мужской гимназии[69]. Борис Вейцлер обучался в Московской мужской гимназии А.Е. Флерова, в 1911 году перешел в Московскую пятую мужскую гимназию. Гинтовт Юрий по свидетельству Рижской Алексеевской мужской гимназии был принят в Московскую гимназию А.Е. Флёрова, Шейнин Исаак принят в 3 класс в эту же гимназию, перешедший из Московского третьего реального училища. Борис Юлиевнич Бендт, получив домашнее образование, являлся гимназистом Рыбинской мужской гимназии, обучался в Московском первом реальном училище до поступления в Московскую частную мужскую гимназию А.Е. Флёрова и выбыл из этой гимназии в 1914 году по прошению. В 1912 году Айзенберг Евгений был зачислен в частную мужскую гимназию Ф.И. Креймана, перешедший из Московской седьмой гимназии, впоследствии окончил Императорский Московский университет[70].

Наблюдалось и предвзятое отношение к тому или иному ученику, которое вынуждало гимназиста покинуть учебное заведение. Так, педагогический совет Московской частной мужской гимназии А.Е. Флёрова отзывался об ученике 3 класса Леониде Левине как о неуспешном второгоднике, в связи с этим ученик уволился и поступил в другую гимназию, а после ее окончания с хорошими баллами и без экзаменов был зачислен студентом Лазаревского института восточных языков в Москве[71]. Переход из одного заведения в другое, требовало мужества и уверенности в своих знаниях, ни одна группа учащихся какой-либо национальности и вероисповедания не обладала таким упорством в достижении цели – получить образование, а тонкий и расчётливый ум помогал евреям обходить все законодательные и педагогические ловушки. Отсутствие беспрецедентности процентной нормы подчеркивается ее случайным характером. Не смотря на то, что министерство издавало законы и вырабатывало соответствующие требования в отношении еврейских учащихся, основной контроль передавался педагогическому совету. На основании циркулярного распоряжения от 26 июня 1903 года за №329, педагогическим советам отдавалось в компетенцию пересматривать процентную норму и право устанавливать правила по замещению учебных мест ко вновь поступающим ученикам евреям, но с соблюдением возраста. Разделение контроля между центральным органом и педагогическими советами указывает на отсутствие исключительности законов об ограничениях, а учет возраста при замещении еврейской вакансии носил взаимоисключающий характер. Например, кандидат на замещение вакансии мог ожидать зачисления 2-3 года, понятно, что он зачислялся с нарушением возраста.

МНП свидетельствовало, что «неоднократно наблюдались случаи, когда ученик еврей три раза подвергался вступительным испытаниям и показывал отличные успехи, но не был принят из-за отсутствия вакантных мест». В таких случаях директорам рекомендовалось, чтобы ученик был принят, поскольку он имеет преимущество перед теми, кто подвергается испытаниям первый раз [19, с. 16], но тогда испытуемый первый раз отодвигался назад в статус ожидающего, в итоге нарушение возраста было неизбежным. На фоне несовместимости требований педагогические советы в приеме еврейских учащихся в тот или иной класс руководствовались уровнем знаний ученика, но если в том или ином классе не было свободных мест, ученика зачисляли в тот, где была свободная вакансия, в итоге дети с большим возрастным перекосом оказывались в одном классе.

Например, с разрывом в возрасте от 14 до 17 лет педагогические советы принимали еврейских девочек в 5 класс Пензенской третьей правительственной женской гимназии в 1915-1917 учебные годы. Вот эти сведения. В 1915 году в Пензенскую третью правительственную женскую гимназию по результатам испытаний была зачислена в 5 класс Хайкина Ольга из города Вилькомира Вилькомирского уезда Ковенской губернии в возрасте - 14 лет, по окончании курса 8 классов ей исполнилось – 17 лет. Гельбарт Дора из города Митава Курляндской губернии была принята в эту же гимназию в 5 класс в том же году, но в возрасте – 15 лет, по окончании полного 8-классного курса ей исполнилось – 18 лет, Этинг Фрейда поступила в эту же гимназию в 1915 году в 5 класс в возрасте - 17 лет, по окончании полного курса ей исполнилось - 20 лет.[72]. С такими колебаниями в возрасте в 1917 году окончили гимназию - 5 еврейских гимназисток, в 1918г. - 7. В эту же гимназию в 1917 году поступила Кнорре Ирен лютеранского исповедания в возрасте - 21 года в 7 класс, по окончании ей исполнилось – 22 года[73].

Еврейские учащиеся, занявшие вакантные места, пользовались правами согласно устава учебного заведения, что и христианские: льготы на право обучения, воинской повинности, пользование общими образцами свидетельств и аттестатов, цифровой системой оценивания, награждение золотыми и серебряными медалями, освобождение от изучения закона Божия других исповеданий, Например, освобождение от платы за обучение в мужской гимназии как сына врача, учителя, законоучителя или льготная оплата – 10%. В ведомости об оплате за обучение во Владимирской (бывшей Седлецкой) мужской гимназии в 1916 году был освобожден от платы за обучение ученик приготовительного класса - Гунт Иван, как сын учителя Седлецкой мужской гимназии, Фридберг Евгений - сын врача Любавичского начального училища, в 1 классе этой же гимназии льготой в - 10% пользовался Шульц Кирилл сын учителя. В 5 классе  Абезгауз Гавриил (Габриэль) был освобожден от платы, как сын врача Чашникского высшего начального училища и Фридберг Максим сын врача высшего начального училища, Лернер Давид пользовался льготой - 10%. В 7 классе Абезгауз Александр был освобожден, как сын врача Чашникского высшего начального училища и Яков Айзенштат пользовался льготой – 10%. В 8 классе Мелвуер Аарон, Галин Илья и Абрагамсон Макс имели льготу в 10%[74]. В Петроковской мужской гимназии за 1917-1918 учебный год гимназистам евреям назначалось пособие за право учения и за учебники. Например, пособие за учение в размере – 60руб. и за учебники – 15руб. получили братья Ветцель Анатолий и Сергей. Пособие в том же размере получили: Зиман Яков, Зейтц Георгий, Русау Эрих, братья Мазур Георгий, Борис и Стефан, далее Гайлер Всеволод, Руд Сергей и др.[75].

Как следствие, еврейские ученики в правительственной школе являлись частью нормативно-правовой системы.

Устанавливая лимит для евреев в образовании, правительство не осознавало, что ущемляя еврейских детей на право получения государственного образования, высветило их привилегированность, как хорошо и отлично знающих учебные предметы. В итоге, условия, которые создавались властью, выпестовали интеллигентную, научную и экономическую элиту из числа евреев.

И снова мы возвращаемся к лингвистическим знаниям евреев и роль МВД в этом вопросе. Парадоксальную ситуацию в отношении этого народа создавали ведомства и государственные чиновники под управлением МВД. С одной стороны ограничения евреев в праве перемещения, с другой – переселение их в города, делая их городскими жителями, а городские жители, как известно, были грамотнее и образованнее сельских [76]. В статистике не отмечается, что городские евреи в статусе мещан говорили на языке городского общества, то есть книжном русском языке, а не наречиях. Местечковые евреи использовали в коммуникации разговорный иврит, идиш и языки окружающих народов, но в переписи многоязычие местечковых евреев не упоминается. Можно предположить, что они отнесены в графу «другие языки», в которой евреи отличились больше, чем какой-либо народ. Важная деталь, упор на статистику как основной источник языковых знаний населения приводит к искажению исторической реальности. Отсутствие в таблицах характерных и важных сведений, легко направляет суждения в совершенно противоположенную сторону, на которых строится личная точка зрения и определяется языковая политика.

Например, в статистике по переписи населения в графе евреев указывается «еврейский язык», «иврит» и «родной язык», внося путаницу. Разберемся подробнее. Исторически в еврейский народный язык вошли два языка: разговорный иврит и идиш (немецкий жаргон или язык галута). Сложнее с «родным языком», это какой язык для еврея и при каких обстоятельствах он стал родным?

В переписи населения Саратовской губернии в 1897 году отмечено, что в городе Балашове родным языком назвали русский – 20 из 116 иудеев. По каким причинам он стал родным, принятие православия или приспособленный к употреблению? В городе Вольске из - 76 евреев только одна еврейка указала на иврит как родной язык, а какой родной язык у остальных - 75 евреев? Вот здесь им можно приписать русский язык и констатировать факт ассимиляции [77]. В отличие от других языковые знания евреев имели несколько качественных характеристик - это умение читать, писать и говорить на том или ином языке, причем не разговорном, а книжном, так как, еврейские дети обучались на книжном русском, немецком и польском языке, а не наречиях. Однако, ни один статистический комитет это не отмечал, дабы в очередной раз не вознести евреев над крестьянским населением, говорящим исключительно на наречиях.

Следующая важная особенность евреев в образовании - это временное принятие другого исповедания. На основании п.3. Именного Высочайшего Указа от 17 апреля 1905 года лица, перешедшие из еврейской религии в христианство, имели право возвратиться в прежнюю религию. Прошение и метрическое свидетельство подается губернатору по месту жительства просителя [78]. Запретами и дозволениями правительство невольно создавало ситуацию, которая позволяла обмануть закон, превращаясь в игру на расчетливость. В одном из документов показано, что при поступлении в приготовительный класс Саратовской первой мужской гимназии Давид Гольдвер в книге вступительных экзаменов обозначен как лютеранин, что позволило быть зачисленным вне нормы, при переходе в другие классы указывается уже иудейское исповедание. Так как при переходе из класса в класс евреи не подвергались ограничениям, то это позволило вернуться в свою веру и закончить учебное заведение в статусе еврея. Вместе с ним в гимназию поступил Глеб Исаакович Стельмахович православного исповедания, прошедший тот же путь. Пригожин Яков иудейского вероисповедания из Тамбовской гимназии по окончании 4 классов был принят в эту же гимназию без учета нормы, как перешедший из одного учебного заведения в другое для продолжения образования[79]. Сёстры Нейтадт Ревека и Юдит обучались в Камышинской Алексеевской женской гимназии как православные[80]. Ученик Варшавской второй мужской гимназии Моисей Аронович Шатенштейн отличник по всем предметам обучался в Варшавской второй мужской гимназии[81], тоже как православный. Важно отметить, что многие ученики были детьми купцов евреев, а при переходе в 1 гильдию необходимо было принять православную веру, дети автоматически записывались православными по отцу. Законодатели не учитывали, что еврейство считается по матери, поэтому принятие отцом другого исповедания ничего не изменяло, дети вместе с отцом оставались евреями по галахе. Принятие другой веры главой семьи открывало все дороги в образовании, но, по сути, и отец и дети оставались евреями по рождению от матери еврейки. Такая же ситуация складывалась и с теми учениками евреями, которые самостоятельно принимали христанство. Пройдя обряд Бар – мицва в 13 лет с присвоением статуса «сын заповеди», мальчик мог при совершеннолетии по государственным законам принять христианство, как дополнительный вероисповедный статус, при этом, оставаясь евреем.

Не случайно, на разных уровнях высказывалось, что принятие евреями другой веры фиктивное и что они продолжают исповедать свою веру, безусловно, ведь они оставались евреями по рождению и основному статусу. Тем не менее, учебное начальство записывало еврейских учащихся, числившихся православными к русской православной группе. Соответственно статистика по успеваемости и получение золотых и серебряных медалей переходила от евреев к православным. Потеря еврейских учеников в статистике отобразилась и в том, что после окончания частных учебных заведений, в которых евреев было больше всего, документы об окончании выдавались учебным округом и экзамены проводились испытательным комитетом округа. Эти ученики не попали в общую школьную статистику по учебному округу, ввиду разного статуса учебных заведений, отчетность велась отдельно.

Обращаем внимание еще на одно ошибочное утверждение. Историки отмечают, что после выхода «Устава Гимназий и Прогимназий ведомства Министерства народного просвещения» в 1864 году в соответствии со ст. 53 данного Устава в гимназиях и прогимназиях имели право обучаться дети всех сословий и состояний без различия звания и вероисповедания. Поэтому число еврейских детей в гимназиях стало стремительно расти, а после введения ограничений стремительно падать. Как показали документы, ограничения наоборот усилили поток евреев в среднюю школу, так как, после ограничений мог наступить запрет. В итоге, часть еврейских учащихся камуфлировалась через временное принятие другого исповедания, обучение экстерном и в качестве посторонних лиц, в национальных школах в обход правительственных, в гимназиях и реальных училищах других ведомств, в которых ограничения не устанавливались. И как уже было доказано, процентная норма для евреев столкнулась с мощным противодействием в самой законодательной структуре, образовав силу противостояния в лице педагогических советов, государственных чиновников и  самого императора.

Обращаем внимание еще на одну историческую ценность настоящего исследования. Списки учеников и учениц евреев и сведения о них, протоколы педагогических советов и другие документы, в настоящем исследовании и приложениях печатаются впервые и в таком объеме. Историческая справка. Дела гражданских ведомств, куда входили образовательные учреждения, стали поступать в государственные и региональные архивы в одних с 1950-ых, в других с 1975-ых годов. На печати учреждения хранения дел указано, в каком именно году то или иное дело поступило в архив на хранение и для общего доступа. Соответственно на листках использования документов отмечено, сколько раз дело было выдано в читальный зал для изучения историками и исследователями за весь период его хранения в архиве. Согласно этим данным, дела учебных заведений остаются неизученными, в лучшем случае делаются отдельные выписки, которые не приводят к объективности изучения вопроса, в худшем - случайно просматриваются или остаются в полном забвении. Например, дело частного реального училища И.М. Хайновского в Москве, которое было передано в архив в 1955 году, случайно просмотрено только в 2006 году и впервые изучено и использовано автором настоящего исследования. Дело средней зубоврачебной Московской школы доктора медицины Г.И. Вильга за период от 3 апреля 1962 года поступления его в архив, никем не было просмотрено или изучено – 55 лет, кроме автора и использование в данном исследовании[82]. Отчеты классных наставников Московской первой мужской гимназии за 1916-1917 учебный год за весь период хранения с 1975 года было просмотрено первый раз случайным лицом без изучения и выписки материала в 1998 году и впервые изучено в 2017 году автором. Так как, еврейские выпускники гимназий и реальных училищ в подавляющем большинстве становились студентами, кроме прочих, Императорского Московского университета и Варшавского Императорского политехнического института, важно рассмотреть статус дел. Так, дело слушателей лекций аптекарских помощников на звание провизора в Императорском Московском университете за 1843 год за весь период хранения дело ни один раз не просматривалось и не изучалось[83].

Личные дела абитуриентов выпускников гимназий и реальных училищ при зачислении в студенты Московского университета и Варшавского политехнического института от 1898 по 1919 годы постоянно утрачиваются в архивах. На момент выписки дело в хранилище присутствовало, а к сроку выдачи на 3-ий день уже «выбыло».

Одна из причин выбывания дел обозначена в Ф.3. Оп.1. (ГБУ «ЦГА Москвы») Канцелярии по студенческим делам Императорского Московского университета. Это дела о выдаче абитуриентам увольнительного свидетельства для поступления на учебу в Москву. Как указано в документе, дела выбыли «на основании акта о не обнаружении дел, розыск которых исчерпан». В Ф.418. Оп.331. Канцелярии Московского университета того же архива выбыло – 44 дела «на основании акта о технических ошибках», при этом не поясняется куда выбыли и где их искать. Так же, в Ф. 418. Оп.328 по справке выбыло  - 34 дела. Очевидно, что утрата документов заложена в самой системе хранения. Так как, личные дела абитуриентов, зачисленных в Московский университет и Варшавский институт постоянно утрачиваются, то отображенные в настоящем исследовании по счастливой случайности получили право на жизнь и теперь являются единственным историческим источником.

А между тем дела, которые удалось изучить, дали следующую информацию. Первое – они позволили изучить вопрос детально и показать реальную историю развития образования и историю евреев в государственном образовании. Второе - настоящее исследование в тексте и приложениях возродило на начало XX века историческую эпоху в лицах, воспроизведя  более – 4.000 имён еврейских студентов. В этом числе абитуриенты в Императорский Московский университет на 1909-1910 и 1910-1911 учебные годы – 286, из них награждены золотой медалью за гимназический курс – 45 (17%), серебряной – 17 (6,49%), с баллами на золотую и серебряную медаль, но без награждения медалями – 57 (21,76%). В итоге с высокими баллами гимназию закончили – 119 выпускников евреев (45%).

Студентов того же университета только одного медицинского факультета на 1915-1916 академический год – 397, зачисленных на 1917-1918 академический год – 654 (18%) (см. приложение №57). Еврейских абитуриентов Варшавского Политехнического института имени императора Николая II за период 1900-1918 учебные годы выявлено – 417 (см. приложение №59), еврейских студенток Московского высшего женского института за 1918 год – 133 (см. приложение №60). Учащихся и выпускников гимназий и реальных училищ Варшавского, Казанского, Московского и Рижского учебного округа за период 1902-1917 годы из числа евреев в приложениях и тексте воспроизведено более – 980 имен, еврейских учителей начальных училищ – 17 имен и 3 учителя преподававших иврит в гимназиях. Зубоврачебную школу доктора медицины Г.И. Вильга за период 1910-1919 годы закончили - 283 еврейских учеников (см. приложение №40), из них 5 выпускниц получили свидетельство с отличием без награждения медалью, на 4 балла, 4 и 5 баллов школу закончили – 105 выпускников (36,71%), остальные имели в свидетельстве – 3, 4 и 5 баллов или 3 и 4 балла по всем предметам, у многих не проставлены оценки. Фельдшерское и акушерское училище доктора медицины Я.Б. Левинсона за период 1913-1918 годы окончили – 62 ученика (цы) (см.приложение №41). Несомненно, извлеченные из забвения еврейские учащиеся и студенты, оставили неизгладимый след в образовании, науке, отрасли экономики и промышленности, медицине. В эту статистику мы включили тех евреев, которые обозначены как исповедавшие иудаизм и тех, кто сохранил еврейское имя и фамилию, фамилию и отчество или одну фамилию. Полностью скрытые под русскими, немецкими и польскими именами и фамилиями учащиеся и студенты евреи в эти списки не вошли.

В настоящем исследовании представлены невостребованные дела в количестве – 202, в которых были изучены более - 12.000 страниц. Изученный материал показал, что менталитет и действия еврейского населения являются ярким примером того, как в условиях бесправия получить государственное образование. Документы констатировали, что официального признания образованности еврейских учащихся государственными органами не составлялось и не находилось в обороте государственных и местных органов управления образованием, как обнажавшее тотальную безграмотность русского населения. По этому поводу профессор Московского университета медицинского факультета Н.И. Пирогов отмечал, что он уважает глубокое убеждение евреев и раскольников, что грамотность необходима, «убеждение, которое не имеют многие из православных» [21, с.14]. Не смотря на то, что умственная одаренность и предприимчивость евреев серьезно раздражала МНП и правительство, и те, и другие широко использовали интеллектуальный потенциал отдельного народа евреев. Изученные документы привели к заключению, что безрассудная идея ограничений дала прекрасные результаты в выявлении интеллектуальных ценностей созданных предшествующими поколениями народа Моисеева. Евреи не только существенно пополнили собой русский генофонд, но историческая эпоха данного периода навечно записала их в историю имперской России как уникальный народ.