ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ – МУЗЫКА МИРОЗДАНИЯ

ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ – МУЗЫКА МИРОЗДАНИЯ

Давид и Шломо - Основатель и Строитель

Золотой век еврейской истории начался, когда царь Шломо взошел на трон своего прославленного отца. Страна жила в мире, народ трепетал перед мудростью царя и воздавал должное его величию. Но еще большее великолепие его царствованию должен был придать Бейт Амикдаш — Святой Храм, который Шломо начал строить на холме в Иерусалиме. И Шломо его построил. Но то был не его Храм, то был Храм царя Давида, поскольку он явился результатом усилий предшественника Шломо. Можно сказать, что Храм стал отражением величия и праведности Давида.

В 2892 году (868 г. до н. э.) царь Давид перевел свою столицу из Хеврона в Иерусалим. Нового царя признали все двенадцать колен Израиля, и власть его укрепилась. Но Давид посмотрел вокруг себя и увидел, что сделано еще не все.

«И сказал царь пророку Натану: «Посмотри, я живу в доме из кедрового дерева, а Ковчег Б-жий находится под шатром». И сказал Натан царю: «Иди и исполни то, что в твоем сердце, ибо Г-сподь с тобою» (Шмуэль 2, 7:2-3).

Давид был обеспокоен. Царство его становилось прочнее и прочнее, а Ковчег завета все еще не имел постоянного места.

Евреи вышли из Египта в 2448 году. Годом позже в пустыне была построена и освящена Скиния, передвижной Храм. По плану она, не будучи постоянным обиталищем Б-га, должна была сопровождать сыновей Израиля во всех их странствиях по пустыне. Ее разбирали, отправляясь в путь, а затем собирали вновь на стоянке. После того как Иеошуа привел свой народ в землю Израиля, Скиния была поставлена в Гилгале.

В 2503 году начался нввый период: Скинию установили в Шило, за каменными стенами и под крышей из тканого холста. Она оставалась общенациональным центром до тех пор, пока 369 лет спустя Шило не был разрушен, а Ковчег захвачен филистимлянами. Затем его перевезли сначала в Нов, потом в Гиву. Наконец, воцарился Давид. Это произошло в 2884 году. Впрочем, сначала его власть была признана только коленом Иеуды, из которого происходил он сам. Лишь после семи лет борьбы Давида признали все колена, и во время празднеств

и веселья Ковчег был торжественно перевезен в Иерусалим. Вот тогда и посмотрел Давид вокруг себя. Из своего дворца он увидел шатер, в котором находился Ковчег. Святая Святых — сердце переносного Храма — было укрыто простым полотном.

Давид знал, сколь многое в еврейской истории, прошлой и будущей, связано с горой Мориа в Иерусалиме. Там возвел Адам свой алтарь, ибо с этого места был взят прах для его сотворения. Каин, Эвель и Ноах приносили на этой горе жертвы Б-гу. На ней же Авраам собирался принести в жертву Г-споду своего сына Ицхака. Давид был уверен, что на этом месте и должен стоять Храм, даже больше чем уверен, ибо знание о будущем Храме он получил из предания, которое брало начало со времен Моше.

Желание построить Храм

Итак, Давид рассказал Натану о своем желании построить Святой Храм. Ответ Натана опирался не на его собственный личный опыт. Он прекрасно знал, что Давид был именно тем человеком, которого избрал Б-г. В Мидраше Шохер Тов говорится так: «Если бы Б-г не желал, чтобы ты построил Храм, то эта мысль к тебе бы не пришла. Но Б-г распорядился, чтобы был о тебе написано: «Г-сподь нашел себе мужа по Своему сердцу» (Шмуэль 1, 13:14). (Здесь приведены слова, сказанные пророком Шмуэлем царю Шаулю о том, что Б-г нашел более достойного царя, то есть Давида.)

Однако той же ночью Б-г снова явился Натану с новым пророчеством для Давида: оказывается, надежде царя не суждено осуществиться, он не построит Храм Г-споду. Вот что сказано в пророчестве:

«Я восстановлю потомка после тебя... Он построит Храм для Меня» (Шмуэль, 2,3,12,13).

Но как же быть с первоначальным обещание Б-га Натану, что именно Давид возведет Храм? Как разрешить противоречия между этими двумя пророчествами? Мидраш Шохер Тов отвечает: «Хотя Шломо и выстроит Храм, называться он будет Храмом Давида». Давид, несомненно, был самым достойным человеком для строительства Храма, но Г-сподь сказал ему через пророка Натана: «Ты пролил много крови и вел большие войны. Не ты построишь Мой дом, потому что много крови ты пролил передо Мной» (Диврей аямим, 22:8).

Давид освящает Храм

Храм был освящен песнью, которая предваряется в Писании словами: «Псалом; песнь освящения Храма» (Теилим 30-й).

На первый взгляд псалом кажется странным. Он предназначен для освещения Храма, однако о Храме в нем ничего не сказано. Вот как объясняет эту странность рав Хирш в своем комментарии:

«Этот псалом — описание опыта человеческой жизни. В нем говорится об исцелении и спасении, испытаниях и блаженстве, которые Б-г посылает тем, кто посвящает себя Ему.

В чем состоит сущность и назначение Храма? Храм, обитель Б-га, должен воплощать в себе прежде всего идею близости Б-га, тесной связи Б-га с человеком, напоминать о Его присутствии в людских трудах и о стремлении человека к Нему. Святилище Б-га — лишь материализованный символ одной истины, которая звучит так: когда физическое и духовное существование человека, когда все его усилия направлены на то, чтобы снискать благоволение Г-спода, то есть на то, чтобы практически применять Его законы, тогда его жизнь, общественная и личная, становится местом обитания ангелов. Ведь и в заповеди построить Святилище говорится: «Пусть они построят Мне Святилище, чтобы Я мог жить среди них».

Легко понять, почему Давид пришел к решению построить Храм Б-гу. Давид был переполнен чувством непосредственной близости Б-га, он знал, что Г-сподь руководит его делами, направляет его. И это знание не оставляло его на протяжении всей его полной тревог жизни.

Храм должен был стать живым воплощением Синайского Откровения. Скиния и Храм мыслились как место Б-жествен-ного присутствия, подобно тому, чем когда-то была гора Синай. Из Ковчега Завета, содержащего Скрижали с Десятью заповедями, люди должны были слышать слово Г-спода, как когда-то они слышали его на горе Синай. Рамбам объясняет, что назначение Скинии — продолжать Дарование Торы, поэтому Храм, по объяснению Рамбама, — не только хранилище Скрижалей, но и неиссякаемый источник Б-жественного слова. Дом Санхедрина, еврейского суда, потому и находится рядом с Храмом, что Храм — вечное воплощение Дарования Торы. Благодаря тому, что Храм служит воплощением Синайского Откровения, в нем помещен алтарь, на котором совершаются жертвоприношения. Храм — дом Торы, а значит, именно в этом месте должны совершаться жертвы, предписанные Г-сподом, как способ приближения к Нему.

Но почему не Давид?

Комментаторы прошлых веков отмечали, что кажущиеся случайности в жизни наших праотцов — следствие некой высшей причины. Натан объяснял Давиду, что он не мог бы просить разрешения построить Храм, если бы Сам Б-г не выбрал его для этой задачи. Просьба Давида не была случайной, она отражала его глубокое внутреннее стремление, совпадающее с Б-жественной волей. Поистине, Давид был арфой в руках Г-спода: не только в его искренний песнях, но и во всей его жизни слышалось звучание Б-жественной музыки.

Вот что сказано в Мидраше Шохер Тов: «Увидев, что Давид опечалился, когда узнал, что ему, как виновнику кровопролитий, нельзя строить Священный Храм, Г-сподь утешил его, открыв более глубокое значение пророчества Натана: «Будь спокоен, Давид, вся кровь, которую ты пролил, будет считаться как бы подношением Мне. Еслы бы ты построил Храм, он стоял бы вечно и никогда бы не был разрушен, как бы Израиль ни грешил. Я знаю, что народ Израиля будет грешить. Поэтому, если Храм будет построен не тобой, Я смогу наказать народ, уничтожив Храм, но не людей».

Итак, мы должны по-новому посмотреть на жизнь Давида. Войны, которые он вел, были необходимой прелюдией к построению Храма, а его усилия подготовить все необходимое для будущей постройки явились выражением его собственной глубокой и необходимой связи с делом возведения Святилища, которому уготовано было имя — Дом Давида.

Борьба с человеком, борьба со злом

Мудрецы говорят, что Храм был назван Домом Давида, потому что Давид посвятил ему всю свою жизнь. Войны, которые он вел, и страдания, испытанные им, были лишь материальной оболочкой его духовной борьбы.

Враг приходит в людском обличье и объявляет войну еврейскому народу. Но война, которая ведется с помощью видимого оружия, — лишь поверхностное проявление истинной войны, которая происходит в сфере духовной. Вот почему наши мудрецы всегда употребляли такие выражения: ангел Эсава, ангел Египта, ангел моря. Они имели в виду духовные силы зла, которые стремятся одолеть духовное стремление человека к добру. Если дух Израиля ослабевает, армия его терпит поражение. Если же его дух остается сильным, терпят поражение его смертельные враги.

Когда Амалек напал на израильтян вскоре после Исхода из Египта, Иеошуа повел народ в битву, а Моше взошел на вершину горы, чтобы молиться.

«И было так, что, когда Моше поднимал руки, побеждал Израиль, а когда он опускал руки, побеждал Амалек» (Шмот, 17:11).

Не от руки Моше зависел исход битвы. Моше поднимал руки в молитве, чтобы заставить сынов Израиля поднять взоры к небу и посвятить свои сердца их Небесному Отцу. Стоило ему опустить руки, взгляд сынов Израиля возвращался к их земному врагу. И тогда, вместо того, чтобы бороться с собственными пороками, они терпели поражение от Амалека.

Яаков тоже был великих воином, он прекрасно владел мечом и луком. Но существует и иное оружие, кроме меча и лука. Незадолго до своей смерти Яаков завещал Иосефу Шхем, «который завоевал я у амореев своим мечом и луком» (Берешит, 48:22). После того, как Шимон и Леви убили всех мужчин в Шхеме, соседние амореи объединились, чтобы отомстить за опустошенный город. Вот тогда Яаков взял свой меч и лук, чтобы отразить их. Но Таргум трактует слова «моим мечом и луком» как «моими молитвами и просьбами». Да, некоторые видели в Яакове сильного воина, мощного человека, который одной рукой сдвигает огромные камни. Очевидцы могли рассказывать и о том, как он защищал Шхем, беспощадно разя врагов мечом и стрелами. Но сам Яаков знал, что его меч и стрелы только потому и смертоносны, что за ними стоит молитва. И еще он знал, что подобно тому, как лук стреляет тем лучше, чем сильнее натянута тетива, — человеческая молитва тем действенней, чем более она вдохновенна.

Шломо — наследник Давида

Праведная война, которую вел Давид, была направлена против сил зла. Прежде всего он должен был одержать победу в этой войне и только после этого приступить к строительству Храма. Так и произошло. Одержав победу над силами зла, Давид подготовил почву для более мирной жизни. Но царствование в этой мирной жизни уже принадлежало Шломо.

«Внимай Мне: сын родится у тебя, будет он жить в мире. Дам Я ему отдых от его врагов, ибо имя его будет Шломо (мир ему). Дам Я Израилю мир и спокойствие в дни его (царствования)» (Диврей аямим, 22:9).

Шломо суждено было родиться в мире и жить в мире. Давид оставил ему в наследство благочестие/ за которое сражался с внутренними врагами. И еще он оставил ему безопасность страны, за которую он сражался с врагами внешними. К слову сказать, Шломо родился, когда Давид был уже не молод. В 2924 году в возрасти 12 лет Шломо взошел на трон. Сначала, приняв на себя управление страной, новый царь постарался укрепить свою власть. И лишь затем, на четвертом году царствования, 480 лет спустя после Исхода из Египта, он приступил к самому великому делу своей жизни — возведению Храма. Спустя семь с половиной лет Храм был построен.

Давид и Шломо

Давид и Шломо, отец и сын, — оба были величайшими из царей, когда-либо правивших Израилем. И все же они сильно отличались один от другого — как своими личными качествами, так и миссией, которая была на них возложена.

Царь Давид жил не для себя. Он не принадлежал себе, и все его величие заключалось в служении народу. Это качество — быть одновременно и смиренным и великим — он получил в наследство от основателя своей династии — Иеуды. Иеуда был для своих потомков примером полного подчинения одной идее, одной миссии. Имя Иеуда, написанное на иврите, заключает в себе четырехбуквенное Имя Б-га. Но оно содержит также букву «далет», обозначающую «бедность». Иеуда нес в себе величие Создателя, но для себя он оставался нищим, у которого нет ничего своего. Поэтому он и был царем.

Таким же были и Давид, потомок Иеуды. Величие Давида заключалось не в каких-то особых личных качествах, а в том, что он служил только Б-гу и только народу. Его имя начинается с буквы «далет», которая указывает на низкое происхождение. Затем идет буква «вав» — самая простая буква алфавита, прямая линия, символизирующая постоянный духовный рост. Завершается же это имя тоже буквой «далет»: хотя Давид и вышел победителем во всех битвах, так, что даже злейшие враги признали величие царя, все же он остался нищим, то есть ничего из того, чего он достиг, не принадлежало ему, и все, что он имел, было даром Б-га. Этот дар он обязан был хранить для своего народа, потому что царь принадлежит только своему народу.

Мы знаем, что лишь однажды Давид попросил кое-что для себя. Это случилось, когда, несмотря на его пост и молитвы, умер первый сын Давида от брака с Батшевой. Тогда царь, поднявшись с пола, где просил милости у Б-га, приказал слугам принести ему еду. Таким образом Давид по-своему показал, что принимает наказание Б-га. «Так же, как благословляет Б-га за добро, следует благословлять Его и за зло». Надо признать, что независимо от того, справедливым или несправедливым кажется нашему ограниченному разуму суд Г-спода, мы обязаны принять его. И не только принять, но и понять, что все, что Он делает, — это добро. За исключением этого случая, когда Давид показал, что принимает суд Г-спода, вся его остальная жизнь была постоянным постом и самоотречением. Поэтому в конце своих дней он смог сказать, что убил в себе зло с помощью поста.

Миссия Шломо была диаметрально противоположной. Он также полностью подчинялся воле Б-га и подавлял в себе наклонность ко злу. Но его способом установить царство Б-жье внутри себя и среди Израиля было привнесение святости в каждый аспект роскошной жизни. Изобильные пиры ежедневно устраивались в его дворце. Красота и богатство окружали Шломо. В его гареме было более тысячи жен и наложниц. И все же пиры, роскошь и красота жен не трогали Шломо. Он доказал, что с помощью святости можно одержать победу над тягой к наслаждениям, и, пройдя через все наслаждения, смог сказать: «Суета сует, все суета...» (Коэлет, 1:2).

Давид был воином, он боролся против зла внутри себя точно так же, как против своих врагов. Потому что они, и зло, и его враги, в сущности, составляли единую силу. Сатана появляется в разных обличьях: он не только в иноземных врагах народа Израиля, которые стремятся покорить или, по крайней мере, ослабить его дух, но и в стремлении самих евреев к греху и пороку. Поэтому, когда Давид покорял врага внутри себя, тогда терпел поражение и его внешний враг.

У Шломо не было иноземных врагов. Не было у него и врага внутреннего. Он поборол в себе зло, потому его иноземные враги покорились ему. Он окружил свою жизнь роскошью только с одной целью: чтобы показать, что она, роскошь, не имеет никакого значения. Со стороны казалось, что он полностью отдался любви, но на самом деле им владело желание продемонстрировать, что вся любовь принадлежит Б-гу. В Мидраше сказано: «Именно пиры Шломо научили мудрецов устраивать пир в честь завершения изучения Торы». Пиры Шломо были праздником в честь изучения Торы, праздником в честь исполнения ее заповедей, в честь жизни, которая прожита ради нее. Они вовсе не были оргиями, как любят считать те, кто не хочет понять Писания.

Истоки величия

Величие не рождается из довольства собой. Оно выковывается из напряженной борьбы, из усилия вырваться из-под власти тьмы к свету. Уделом жизни Шломо была тьма, которая представлялась постороннему взору ярким светом. Он должен был жить в удовольствиях и роскоши, править в мире и безопасности и ни на минуту при том не забывать, что истинный свет заключен внутри человека, что истинное достоинство заключается в его уме, сердце и душе, а не в его дворцах, конюшнях и сокровищах. Шломо говорит в книге Коэлет, что ни в чем не отказывал себе. Несмотря на то что роскошь его жизни и его многочисленные жены составили образ, в котором многие видят типичного восточного властителя, Шломо не меньше отличался от этого известного стереотипа, чем свет отличается от тьмы.

Из трех священных книг Шломо — Песни Песней, Мишлей (книги Притчей) и книги Коэлет — содержание Песни Песней кажется наименее священным. Тем не менее в Мидраше сказано, что хотя все книги, входящие в Писание, священны, все же Песнь Песней — из священных священнейшая. У мудрецов есть такое определение святости: «Повсюду, где найдешь помеху безнравственности и пороку, там найдешь святость» (Мидраш).

Подлинная святость не в церемониальных одеяниях, не в глазах, возведенных к небу, и не в молитвенном бормотании, а в чистоте и сдержанности. Песнь Песней — аллегорическое изображение любви между Б-гом и Израилем. В этой книге Шломо предстает перед нами страстным юношей, в котором случайный читатель легко может увидеть того самого Шломо, что имел тысячу жен и изведал вкус всех смертных грехов. Насколько это представление ложно! Песнь Песней — священнейшая из священных, потому что тот, кто ее написал, сумел спуститься в самые мрачные глубины порока — и остаться целым, чистым и невредимым. В еврейском представлении невозможно, чтобы нечестивый человек совершал святые дела. Книга, которую называют священнейшей из священных, могла быть написана лишь тем, кто сам был святым из святых. В том, что Шломо достиг святости, живя той жизнью, которой жил, есть самое красноречивое доказательство того, что он и был святым из святых. Его любовь была не порождением земного мира, а его отрицанием. Она полностью принадлежала Б-гу. Своей любовью Шломо доказал, что из тьмы может родиться свет.

Только душа, познавшая всю меру земного зла и из тьмы взывавшая к Б-гу, отринувшая все ложные удовольствия, которые приносит животная чувственность, только такая душа может испытать огромную радость от сознания того, что все материальные блага, богатства и радости на самом деле мираж, и нет в них никакого смысла.

Песнь - её сущность

Рабби Иоси сказал: «Когда строительство Святого Храма было завершено, и небесные и земные сферы, наконец, объединились в одно целое, тогда вдохновение пришло к царю Шломо и он создал Песнь Песней. Священный Храм был повторением небесного Святого Храма. С самого дня Сотворения мира не было веселья большего на земле перед лицом Всевышнего, да святится Его Имя, чем в тот день, когда был построен Святой Храм на Земле» (Зоар).

Можно понять, почему завершение строительства Храма вдохновило Шломо на создание песни. Действительно, кто не запоет, когда глазам его предстает творение человеческих рук, ставшее обителью Б-га? Однако Зоар считает причиной создания песни не только счастливое завершение многих лет мечтаний, планов, подготовки и самого строительства. «Сферы небесные и земные были, наконец, объединены в одно целое», — говорит Зоар. Так что одно строительство Храма, как ни великолепен он был, не вдохновило бы Шломо на создание Песни Песней, о которой рабби Акива, назвав ее священнейшей из священных, сказал: «Мир не достоин дня, в который была создана Песнь Песней». Само по себе здание Храма было не более, чем прекрасным образцом восточного великолепия и пышности. Шломо был не единственный властитель, построивший роскошный храм, но он был единственным, кто возвел Храм, достойный Б-жественного Присутствия. И он был единственным, кто создал Песнь Песней, полную Б-жественного духа и страстной любви к Б-гу. Песнь Песней превзошла все песни Священного Писания как по своей святости, так и по той радости, которую принесла Б-гу.

Строительство Храма было завершено ровно в тот день, в который была создана Песнь Песней. Тем не менее рабби Акива приписывает величие того дня не построению Храма, а именно Песне!

Зоар говорит о Песни Песней как о наивысшем выражении «цельности», никогда не существовавшей доныне, той цельности, которая может принести наивысшую радость Г-споду. Тора говорит, что Песнь так же отличается от простой поэзии, как сияние солнца от мерцания свечи. Таргум при этом отмечает: лишь десять песней было создано во славу Г-спода. То есть, из всех видений пророков, псалмов, Давида, множества не записанных нигде славословий Г-споду, созданных миллионами вдохновенных евреев, — только десять песней имеют величественное название «Песнь». И лишь Песнь Песней Шломо возвышается над всеми.

Десять песней было создано в этом мире. Первая песня была пропета Адамом, когда был прощен его грех и Шабат пришла защитить его. Он отверз свои уста и сказать: «Псалом. Песнь Шабата». Вторая песнь была создана Моше и детьми Израиля, когда Властитель вселенной разделил воды морские. «Тогда Моше и дети Израиля сложили песнь» (Шмот). Третья песня была создана детьми Израиля, когда им был дан колодец в пустыне, как сказано: «Тогда Израиль запел» (Дварим). Четвертую песнь сложил перед смертью Моше: «Внимай, небо...» (Ваикра). Пятук? песнь сложил Иошуа, когда по его просьбе остановилось солнце. Шестая песнь была сложена Деворой и Бараком, когда Б-г поверг Сисеру. Седьмая песня была сложена Ханой, когда Б-г дал ей сына. Восьмую песнь сложил Давид в благодарность за чудеса, девятую — Шломо, это и есть Песнь Песней. Десятая будет сложена детьми Изгнания, когда они вернутся из рассеяния, вернее, она уже сложена, но еще не дана евреям.

Осталось только разобрать, что такое «Песнь»? Что такое цельность»? В чем уникальное величие Песни Песней?

Кто исполняет песнь?

Кто поет славу Создателю? Даже величайшие из людей делают это нечасто. Но песнь во славу Г-спода звучит постоянно:

«Небеса поют славу Г-споду, и небесный свод рассказывает о делах Его рук» (Теилим, 19:2).

В псалме говорится, что все сущее поет славу Г-споду. В небольшой,, понятной лишь посвященным, но прекрасной книге «Глава Песни» мудрецы дают еще более глубокое объяснение. Все части и частицы мироздания — от могучего солнца до ничтожного муравья, от веселой певчей птицы до квакающей лягушки — поют свою особую песнь во славу Г-спода, песнь, составленную из одного или нескольких стихов Священного Писания. Звезды говорят, что Б-г создал небесные светила. Земля говорит, что вся она принадлежит Б-гу. Птица пустыни благославляет тех, кто на ее примере постигает, что Б-г заботится о пропитании всего сущего. Даже домашняя скотина говорит, что подобно тому, как она смотрит на своего хозяина, так человек должен смотреть на Б-га. Муравей говорит, что он учит ленивого, сколь многого можно достичь, если употребить в дело таланты, данные Г-сподом.

Это лишь некоторые примеры славословия Г-споду, приведенные в книги «Глава Песни». О чем они говорят? Они говорят, что песня благодарности Г-споду звучит тогда, когда каждая частица мироздания выполняет свое предназначение. Симфонический оркестр, состоящий из сотни музыкантов, каждый из которых точно играет предназначенную ему часть симфонии, создает песню, льющуюся одним, нерасчлененным, красивым потоком. Однако, если нет гармонии, если голоса инструментов не образуют одно гармоническое целое, если каждый музыкант импровизирует как хочет, не думая об общем результате, то результатом будет не музыка, а шум — оглушительный и ужасающий. Так же и в мироздании: каждый участник мировой симфонии имеет свою роль — большую или малую, могущественную или слабую. Каждое существо создано Б-гом и каждому дано место во вселенной в соответствии с Б-жественной целью. Б-г просит лишь одного: чтобы каждый выполнял данную ему задачу — и не более того.

Предназначение человека

Однако смысл, заключенный в каждой песне нашего мира, не раскрывается сам по себе, пока его не воспримет человек. Цель творения — человек: его добродетели эту цель облагораживают, его грехи ее оскверняют. Когда он осознает, для чего созданы и солнце в небе, и муравей на земле, и все то, что находится между небом и землей, тогда мироздание становится для него симфонией, созданной Б-гом для его слуха.

Когда же человек, видя все, ничего не постигает, когда, наблюдая в телескоп звезды, находящиеся в нескольких тысячах световых лет от нас, он способен воспринимать лишь мертвые статистические данные о солнечных системах или, например, привести соображения относительно существования жизни на далеких планетах, когда он не может сказать: «Небеса говорят нам о величии Б-га», — тогда для этого человека, лишенного слуха, симфония мироздания звучит впустую. Он слышит звуки, но не музыку, какофонию скрежетов, тресков, шипений, но не общую гармонию.

Все, созданное Б-гом, несет свою задачу, но песнь эта не всегда слышна. Рамбам говорит:

«Каков путь человека к Б-жественной любви, к благоговению перед Ним? Стоит человеку задуматься о великих, чудесных делах и свершениях Его, чтобы постичь с их помощью Его несравненную, бесконечную мудрость, как сразу же у него возникает любовь к Б-гу, при которой он превозносит и восхваляет Его и чувствует страстное желание узнать Его Великое Имя. Как сказал Давид: «Душа моя жаждет постичь Б-га, Б-га живого». В тот момент, когда человек задумывается обо всем этом, он понимает, что является лишь крошечным, слабым, неразумным существом, которое стоит со всей своей пустяковой мудростью перед Тем, Чья мудрость совершенна. Как сказал Давид: «Когда я смотрю на небеса, на дело Твоих рук, то спрашиваю: «Что есть человек, чтобы Тебе думать о нем?»

Действительно, цель творения заключается в том, чтобы человек продвигался в постижении смысла свего, что его окружает. Цель эта видна во всем, но лишь один человек должен ее обнаружить и назвать.

Когда завершились Шесть Дней Творения, Г-сподь сказал: «Закончено создание неба и земли» (Берешит, 2:1). Мидраш толкует слово «закончено», «завершено» из более глубинных смыслов еврейского корня: «они (небо и земля) стали орудиями». Материальная часть мироздания — небо, земля и все, что находится в них, — стали орудиями, с помощью которых человек обязан достичь высот, предназначенных ему Б-гом. Предназначенных ему и никому другому. Главное в мироздании — борьба между добром и злом в человеке, его борьба за

совершенствование духа, против соблазна бездуховного существования, борьба между душой и телом, в которой душа стремится подчинить себе тело, а тело душу. Когда победа одерживается душой, чувства человека становятся возвышенными, он «слышит» музыку неба, земли и всего сущего, потому что в них узнает он руку Творца и понимает, что все зависит от Его воли, а не от слепых законов неразумной природы.

Если человек продвигается по этому трудному пути, он становится как бы свидетелем Творения. Эта роль — быть свидетелем Творения — святая обязанность каждого еврея. «Вы свидетели Моих дел».,— говорит Г-сподь (Ишайя, 43:10). Поэтому самыми великими в еврейской истории были те моменты, когда народ сознавал, что силы природы не слепы, что только Один Б-г возобновляет каждодневно процесс творения. Вселенная, созданная Б-гом в один момент, постоянно создается Им вновь, она продолжает существовать по Его велению и никогда не выходит из-под Его власти.

Сомнения народа

Сыны Израиля впервые постигли эту истину, когда преследуемые египтянами, остановились перед непроходимым морем. Не было у них тогда возможности ни сражаться, ни спастись. Те, кто были слабы духом, решили, что они обречены, что Б-г вывел их из безопасного Гошена только для того, чтобы они встретили свою смерть или попали в еще более ужасное рабство.

«(Моше сказал:) Г-сподь будет сражаться за вас, а вы оставайтесь спокойными. Тогда сказал Г-сподь Моше: «Почему взываешь ко Мне? Скажи детям Израиля, чтобы шли вперед» (Шмот, 14:14-15).

Мидраш, комментируя эти сроки, цитирует строки из Песни Песней (1:2): «Передай мне Твою сокровенную мудрость и любовь, потому что Твое расположение ко мне приятнее, чем все земные наслаждения».

Этот перевод следует аллегорической интерпретации Раши. В буквальном же смысле сказано, что народ Израиля просит Б-га даровать «поцелуй Его Уст». Рабби Авраам из Слонима объясняет значение слова «поцелуй» в таком контексте: ужас охватил детей Израиля, они были окружены со всех сторон, их жизнь была в опасности. Взывали они к милосердию Г-спода и не видели никаких средств к спасению. В Святом Писании сказано: «Искренни укоризны любящего и лживы поцелуи ненавидящего» (Мишлей, 27:6).

Поцелуй — знак любви и близости, он символизирует чувство одного человека к другому, возникающее в самых сокровенных глубинах его души. Поцелуй — материальное воплощение чувства, то есть чего-то эмоционального, духовного.

Что противоположно поцелую? Упрек. Упрек причиняет боль. Обычного человека оскорбляют острые упреки, так как они могут глубоко ранить и причинить боль большую, чем раны, нанесенные оружием. А потому все, как правило, предпочитают поцелуи упрекам. Обычно, целует друг, а враг упрекает, потому принято считать, что тот, кто целует, — друг, а кто упрекает, тот — враг. Да и как может быть иначе, спрашиваем мы, ведь если он меня любит, как он может причинить мне боль?

Однако не надо быть очень мудрым, чтобы заметить следующее: каждый из нас знает на своем опыте, что не все поцелуи чистосердечны, некоторые специально предназначены для того, чтобы скрыть враждебность и усыпить подозрения. С другой стороны, не в каждом упреке содержится враждебность. Искренний друг, то есть тот, кто искренне заботится о другом человеке, должен уметь искренне осудить его, если того требуют обстоятельства. И если тот, кому предназначен этот резкий дружеский укор, чувствует себя обиженным, если он почему-то глубоко оскорблен и начинает испытывать столь сильную неприязнь к другу, что готов в своем озлоблении пожертвовать дружбой, то даже это не должно остановить истинного друга. Он более обеспокоен тем, чтобы помочь предмету своей привязанности, чем тем, чтобы завоевать его расположение. Ибо ради сохранения любви нельзя приносить в жертву тех, кого любишь.

Вот, что хочет сказать Шломо, когда говорит, что раны, наносимые другом, более свидетельствуют о преданности, чем многочисленные «поцелуи» врагов. Жаль, что встречаются люди настолько поверхностные, что предпочитают «целующих» врагов укоряющим друзьям.

Назначение человека

Когда у берега моря дети Израиля поняли, что оказались в ловушке, они увидели в этом «упрек» Б-га, и упрек отнюдь не дружеский. Неужели все чудеса, совершенные Моше, были лишь уловкой, чтобы выманить их из уютного безопасного рабства и сделать их беспомощной жервой мстительного фараона? Неужели сам Б-г ополчился против них?

«... Страх овладел ими... Разве нет гробов в Египте, что ты взял нас умирать в пустыне? ... Лучше нам оставаться рабами в Египте, чем умереть в пустыне» (Шмот, 14:11-12).

Они не поняли сначала, что тяжкое испытание, которое они переживают, — это раны, наносимые истинным другом. Б-г поместил их в безвыходное положение, чтобы они осознали: спасение может прийти только от Него. Лишь оказавшись в тяжелом положении, евреи воззвали к Б-гу в отчаянной молитве, то есть сделали то, к чему не могли их принудить даже бичи египетских угнетателей. Этого и хотел Б-г. Итак, дети Израиля вознесли молитву, другими словами, они, осознав тщетность человеческих усилий, поняли, что нужно вести борьбу лишь с той силой, которая находится в них самих и которая стремится отдалить их от веры в Б-га. Сражаться же с фараонами тщетно и бесполезно. Сила любого фараона лишь в их собственной душевной слабости. Вот почему, как говорит Мидраш, Б-г явился им вблизи моря в образе молодого воина. Он дал им понять, что настало время для духовной борьбы для раскаяния, очищения и молитвы. №как только они последовали Его указанию, сразу же Б-г сказал Моше: «Почему ты взываешь ко Мне? — Я уже слышал их призыв».

Отсюда следует, что среди евреев были такие, которым открылась истина и которые одержали победу в битве с собой. Поэтому Б-г объявил, что готов сразиться за них с египтянами.

Г-сподь показал вчерашним рабам, что все из страдания были не бесцельны, что ночь, в которую они были погружены, являлась лишь прелюдией к рассвету. А для того чтобы лучше воспринять свет, надо научиться отличать свет от тьмы. Только тогда приходит осознание, что упреки Б-га — на самом деле Его любовь, Его поцелуи.

Грех становится песней

Бейт Алеви развивает эту тему дальше. Когда волны морские расступились, евреи спаслись, а египтяне погибли, тогда Моше и дети Израиля сложили Песнь на Море. Моше начал эту песнь со слова «тогда». В Мидраше говорится: «Моше сказал: «Однажды я согрешил словом «тогда», потому что сказал: «Тогда, когда пришел я говорить с фараоном, сделал Он (Б-г) зло Своему народу». Поэтому со слова «тогда» начинаю я эту песнь».

Действительно, однажды Моше пришел к фараону просить разрешения для евреев принести жертвы Б-гу. Но фараон отказал и, впав в ярость, увеличил тяготы подневольных работ. Подавленный и расстроенный, Моше стал жаловаться Б-гу, что его просьба не только не помогла евреям, а наоборот, сделала их бремя еще более тяжелым. Начал он свою жалобу такими словами: «Тогда, когда пришел я говорить с фараоном ...»

Несмотря на то что, как правило, человек, получая помощь в несчастье, радуется спасению, все же он предпочитает вообще не проходить через подобные испытания. Если же человек понимает, что и испытание дано для его блага, он радуется не только спасению, но и обретенному им новому пониманию «испытания», ибо он начинает понимать, что и испытание, и спасение — все это благословение Б-жье.

Жестокое рабство в Египте, несомненно, было тяжелой карой для всех евреев, оно привело почти к полному уничтожению еврейского народа. В рабстве евреи опустились до 49-й ступени грехопадения, то есть пали так низко, что Ангел Моря усомнился в справедливости уничтожения египтян после спасения евреев: «И эти поклоняются идолам, и те поклонялись идолам». Избавление от египетского рабства сначала было воспринято евреями как избавление от бедствия, которое вовсе не должно было на них обрушиться. Позднее народ Израиля увидел более глубокую причину. Он понял, что и порабощение их египтянами, и ловушка, в которой они оказались у Моря, служили высшей цели. Они стали орудием Откровения в руках Г-спода. Что это означает? А то, что, благодаря страданиям евреев, люди на земле познали славу Б-га через великолепие чудес, совершенных Им. Сама глубина падения евреев, как и мера опасности, которой они подвергались, показали, насколько велико милосердие Б-га.

Таким образом, и Моше, и народ Израиля вознесли хвалу Г-споду не только за чудо, но и за испытания, не только за спасение, но и за страдания. Вот почему Моше начал Песнь словом, напоминавшим о его грехе, — он благодарил Б-га в том числе и за то испытание, которое ввергло его однажды в глубочайшую скорбь: ведь он осмелился усомниться в своем назначении.

Теперь он понял: насколько глубока была его скорбь, настолько выше теперь Слава Б-га и настолько ярче воспринимает ее народ Израиля.

Вера и песнь

В мироздании существует глубоко скрытая гармония, при которой все сотворенное Б-гом имеет свое назначение. И лишь одной детали не хватает для полноты гармонии: зрителя, слушателя, чтобы постичь эту гармонию. Вернее, слушатель есть, это человек, но ему не всегда удается увидеть истину и взаимосвязь вещей. Когда он их не замечает, песнь мироздания остается неуслышанной, она нема, потому что именно человеку предназначено дать ей звучание.

Но вот расступились морские волны — и народ Израиля увидел истину. Он понял цель своих страданий, он увидел, что каждая частица веленной—«элемент в большом и сложном механизме, созданном высшей силой. Благодаря тому, что испытал народ Израиля, он смог поверить в вещи, которые еще вчера были выше его понимания. Когда пришло спасение, говорит Тора: «Они поверили Г-споду и Моше, Его рабу» (Шмот, 14:31).

Обретя веру, они смогли сложить песнь. Само обретение веры возможно лишь тогда, когда разум приходит в согласие с подсознательным стремлением души к добру. Лишь тогда человек может услышать призыв, исходящий из самой глубины его существа — призыв к песне. Это ни что иное как призыв собственного «я», то, что отличает человека от животного. В этот момент ему открывается новый мир. В нашем материальном мире он вдруг обнаруживает мир духовный, мир вечный, и тогда человек поет песнь вечности, славу вечности Б-гу.

Впрочем, эта песнь всегда находится в человеческой душе, и иногда он вдруг слышит ее звуки, песнь как бы вырывается из-души человека, но он еще не умеет полностью отдаться ей. Если же ему удастся достичь такой высоты, что вера никогда уже не оставит его, то ее свет будет постоянно его направлять, а песнь будет постоянно звучать в сердце. Вот почему все возвышенные песни Торы приведены в будущем времени. И вот почему мудрецы заключают из этого будущего времени, что мертвые восстанут к новой жизни. У них будет такая возможность, так же как была возможность возвыситья в своей земной жизни. Будущее время предполагает бесконечность, победу над ограниченными земными законами животного существования, вечность.

Истина и вера

Существует разница между верой и познанием истины. Истина — это то, что можно видеть и осязать. Вера — это то, во что верит человек. В определенном смысле истина более материальна, чем вера, потому что она основана на знании, которое подтверждено опытом, а опыт — нечто существующее. Но по этой же причине истина более ограничена.

У Моря народу Израиля мгновенно открылось милосердие Б-га. Евреи узнали, с какой целью Б-г послал им страдания в годы рабства. Это знание для них стало «истиной».

Но как же будущие испытания? Как евреи и их потомки будут воспринимать испытания в других обстоятельствах, когда присутствие Б-га скроется от них и Его милосердие будет не столь очевидным? Смогут ли они «верить» и тогда, когда «истина» будет от них скрыта? То, что произошло у Моря, было на самом деле величественным явлением. Любой раб мог увидеть в происходящем пророчество, которое по ясности видения далеко превосходило все виденья Иехезкеля. Даже дети настолько ясно видели присутствие Б-га, что могли показать пальцем и сказать: «Вот мой Б-г». То есть они верили! Перед ними открылась столь ясная картина, что они навсегда твердо поверили: отныне любое грядущее испытание всегда будет всего лишь новым проявлением воли и милосердия Б-га.

В чем заключается необходимое условие создания песни? В постижении человеком того, что все имеет свое назначение.

При этом человек достигает состояния святости. Все десять священных песен, перечисленных в Мидраше, были спеты, когда люди постигали состояния наивысшей святости. Без святости нет песни. Даже чудо Пурима, которое показало, что всякий естественный ход событий — лишь перчатка, скрывающая руку Г-спода, даже это чудо не могло вызвать к жизни Б-жественную песнь. Именно по этой причине в праздник Пурим не читают молитву Аллель. Чудо Пурима произошло за пределами Священной Земли, которая сама — источник святости. Поэтому чудо, происшедшее с евреями в Персидской империи, не могло вызвать потока чувств, который Тора называет словом «песнь». Молитва Аллель — прославление Г-спода не что иное как осознание назначения всего сущего.

Талмуд так объясняет, почему Аллель не читается в праздник Пурим. Рука Г-спода лежит на всем сущем. Каждая частичка мироздания поет гимн Б-гу, все послушно Ему. Однако таинственность чуда Пурима — лишь иллюзия. Никакой таинственности в нем нет: под видимым совпадением событий скрывалась рука Г-спода. Но ведь это абсолютно то же самое, о чем говорится в молитве Аллель. Потому читать Аллель в Пурим нет необходимости — все есть в Мегилле.

Когда царь Шломо завершил строительство Святого Храма, он построил не просто здание. Им была выражена радость ощущения Г-спода, равной которой не был со дня Творения. Шломо построил земной Храм, который был повторением Храма небесного. В Мидраше сказано, что человек повторяет созданное Б-гом. Кстати, в этом и заключается источник радости человеческой души. Шломо сказал: «Я построил Тебе Дом, чтобы Ты в нем жил. Он будет Твоим вечным постоянным приютом» (Мелахим 1, 8:13). Готовое знание о гармонии мироздания дано лишь ангелам. Именно поэтому они исполняют хвалебную песнь Г-споду. Но это же знание составляет суть Святого Храма, а раз так, то оно явилось людям в Храме Шломо. Царь Шломо поднял народ Израиля до такого уровня, что стало понятно, что все происходящее на земле — дело Его рук и находится в Его власти. Это познание и есть Песнь.

Мир как позитивная идея

Та же идея выражена в имени Шломо. Слово шломо означает мир с ним, то есть мир принадлежит ему. Мы знаем, что мир возможен только тогда, когда каждая из составных частей мира, общества или даже отдельной личности выполняет предписанную ей роль. Возьмем к примеру такой случай: человек чувствует неудовлетворенность из-за того, что условия его жизни не позволяют ему заняться желанным делом и реализовать свой талант. Или применительно к нашей теме: ему не хватает

времени на изучение Торы или, скажем, душевного покоя для того, чтобы как следует понять то, что он изучает. Тогда мы говорим, что такой человек находится в разладе, то есть не в «мире», с самим собой. Конечно, взрослый человек рано или поздно приспосабливается к любой ситуации. Он не будет безрассудно набрасываться на всех, кто ему мешает. Научившись подчиняться неблагоприятным обстоятельствам, он тем самым преодолевает их. Однако такое приспосабливание — не мир, а лишь отсутствие войны.

В общественной жизни та же проблема проявляется с еще большей очевидностью. Преступность можно контролировать, если полиция будет действовать эффективно, а суды без задержки налагать наказание за уголовные преступления. Войны могут сдерживаться благодаря равновесию сил или страху враждебных стран друг перед другом. В конце концов, нации могут просто не захотеть расходовать свои усилия на массовые убийства и страдания. Но жадность, ненависть, подозрительность и лицемерие останутся. Как говорится в трактате Авот: уберите угрозу возмездия,— и человек поглотит человека. Когда действует угроза возмездия, мы видим лишь отсутствие войны, но отнюдь не мир. Так что же такое мир?

Мир, Шломо и Храм

С еврейской точки зрения мир — понятие позитивное. Оно означает, что все способности человека, все люди в обществе и все общества в мире должны иметь возможность найти себе подлинное применение. О настоящем мире можно говорить лишь тогда, когда каждый человек удовлетворен своим назначением и выполняет его, тем самым как бы присоединяясь к общей симфонии мироздания. В этом смысле век царя Шломо был одним из самых уникальных в истории. Давид закончил войны, он одержал победу над врагами внешними и внутренними, то есть вне себя и в себе. Время следующего царя, Шломо, было временем спокойствия и глубокого изучения Торы, когда душа обрела покой, а человек — достаток, дающий удовлетворение желаниям. Из далеких стран приезжали люди, чтобы отдать должное мудрости царя и привезти ему дань. На земле был мир. Когда строительство Храма завершилось, цари и правители всех стран послали в Иерусалим свои подношения Б-гу. То, действительно, было время мира в самом положительном смысле слова.

Взгляды всех обратились к царю и Храму, ибо они явились воплощением одной и той же идеи: Храм, осененный Б-жественным духом, и Шломо, несший в себе Б-жественный дух. Ведь Шалом (в переводе «мир») — имя Б-га, поскольку Он — Единственный Властитель мира. С другой стороны, о Шломо из Песни Песней тоже сказано: «Истинный Царь (Б-г) Тот, Кому принадлежит мир». Вот почему Б-г сказал Давиду: «Сын родится у тебя. Будет он человеком мирным. И дам Я ему покой от всех его врагов, поэтому Шломо будет ему имя. Мир и спокойствие дам Я Израилю в его дни» (Диврей аямим, 1, 22:9).

Г-сподь говорил не просто о человеке из плоти и крови по имени Шломо. Он пообещал Давиду, что Храм будет построен идеальной личностью, то есть тем, кто будет править идеальным миром. Этот правитель принесет земле мир, будет воплощать собой мир и, представляя на земле Того, Кому мир принадлежит, даст звучание общемировой симфонии.

Чего не смогли сделать люди

Как мы уже говорили, Давиду, несмотря на его величие, не было разрешено построить Храм. Тем не менее Храм мог быть построен и в его время.

С тех пор, как еврейский народ вошел в Землю Обетованную, на нем лежала одна вина. Заключалась она в том, что желание евреев построить Храм было недостаточно велико. Лишь когда Давид увидел, насколько его жилище отличается от обители Ковчега Завета, только тогда сердце каждого еврея наполнилось желанием воздвигнуть достойную обитель для Его Присутствия. Но где же был народ раньше? Почему евреи довольствовались тем обиталищем, которое имел Ковчег Завета. Если бы они с самого начала разделяли устремления своего царя, Храм был бы уже построен. Этому не могли помешать ни войны, ни кровопролития, совершенные Давидом. Однако в том-то и дело, что им было все равно. Поэтому великое дело его возведения было передано Шломо.

Объясним теперь слова Мидраша, приведенные раньше, о том, что если бы Храм возвел Давид, он стоял бы вечно.

Возможно, объяснение заключается в том, что во времена Давида евреи не понимали истинную сущность возвышенных песен своего царя. Псалмы Давида полны осознания гармонии мироздания, но народ, уступавший царю в величии, не слышал песни, которую пела земля под их ногами, и не видел мира, который открывался их глазам. Если бы Давид выстроил Храм, то он был бы слишком великим и непонятным для народа, подобно тому как сам Давид был слишком великим для своих подданых. Тончайшая гармония звуков в его песнях была недоступна их слуху. Они не слышали слова Небес, обращенного к ним. Да, в песнях Давида было все, в них воплотилось самое глубокое и возвышенное выражение смысла Торы, которое человек может выразить своими словами. Но его поколение, каким бы великим оно ни было, оказалось неспособным воспринять их смысл.

Поэтому в число десяти известных нам песен вошла лишь торжественная песнь Давида, и ни один из его псалмов, славо-вловящих Б-га. Противопоставляя Хизкию Давиду, Талмуд говорит: Давид пел песнь, а Хизкия — нет. Давид пел, но народ не слышал. Хизкия же мог возвысить свой народ до себя, но не пел. Заставив песнь звучать, пророк стал бы Машиахом, однако по ряду причин он этого не сделал.

Иногда тот, кто ведет народ, дает звучание песне, но народ его не слышит. Иногда наоборот — народ можно заставить услышать песнь, но молчат ведущие. То есть народ оказывается достаточно великим для того, чтобы исполнить песнь, однако его песнь не достаточно величественна, так как вожди не присоединяют к ней свой голос.

Когда нет вождей

«Тогда Израиль запел» (Дварим, 21:17). Почему здесь не упомянуто имя Моше? Потому что он был наказан из-за чуда с водою, а человек не может воздавать хвалу тому, кто наказывает его. Почему тогда здесь также не упомянуто Имя Всевышнего? Ответ дает притча. Однажды знатный человек пригласил царя на праздничный обед. Царь сказал: «Есть ли там мой друг?» Человек ответил: «Нет». Царь сказал: «Если там нет моего друга, то и я не могу прийти».

Когда в конце сорокалетнего странствия евреев по пустыне Б-г создал колодец, чтобы они могли пить, они сложили песнь во славу Г-спода. Но имя Моше не упомянуто в песне, хотя он был их вождем. Более того, колодец был создан благодаря добродетелям его и Аарона, но из-за того, что Моше согрешил во время чуда с водой, в результате чего, кстати, лишился права ступить на Обетованную Землю, он не мог вознести хвалу Г-споду за дарованную Им воду. И так как великий Моше не мог присоединить свой голос к песне, песнь получилась недостаточно возвышенной для того, чтобы содержать имя Б-га.

Страшно для народа лишиться своих вождей! Когда расступились воды Моря, Моше вел свой народ, славя Г-спода. Благодаря Моше народ еврейский познал Б-га во всем Его величии. Даже самым ничтожным служанкам открылось Его величие, и они присоединили к песне свои голоса. Но когда сорок лет спустя евреям снова открылась слава Г-спода и знание того, что все сущее подчиняется Б-гу, Моше уже с ними не было. Взор их потерял ясность, а дух — возвышенность, как было раньше. Поэтому их песнь состояла всего из нескольких строк, и даже имя Г-спода не было упомянуто в ней.

Верно учили мудрецы: слово праведного важнее, чем девяносто восемь проклятий или даже разрушение Святого Храма.

Даже в страшное время гнева Г-спода, когда разрушен Его Храм, праведные толкователи Торы продолжают нести свет людям и направлять их. Мы уже знаем, что Храм является земным воплощением Откровения, дарования Торы. Его главное назначение быть вместилищем Скрижалей Завета, а не просто местом, где совершаются жертвоприношения. Если Храма нет, то людей может направлять Тора, но если нет ни Храма, ни Торы, то мрак окутывает все. Без Торы и своих вождей люди не способны понять смысла тех бедствий, что обрушиваются на них. Без своих вождей народ не достигает предназначенных ему высот, даже если он возвышается до уровня, когда самостоятельно может создать священную песнь.

Истинная любовь

Одной из наиболее трудных для понимания и исполнения является заповедь: «Возлюби Г-спода, Б-га твоего». Эта заповедь вечна. Она не имеет границ, потому что любовь не имеет предела. Но человека нельзя заставить любить, так как известно, что любовь не может возникнуть по чьему-либо требованию. Поэтому на протяжении многих веков праведные люди пытались найти пути выявления в человеке любви к Б-гу, чтобы развивать, усиливать и обновлятьэто чувство. Тот, кто постоянно чувствует в себе присутствие Б-га, использует любую возможность, чтобы подчеркнуть свою связь с Ним. Каждое радостное событие или исполнение желания — это Его дар, благодаря которому любовь к Нему может только усилиться. Каждая минута горя и отчаяния — проявление Его гнева, в результате чего усиливается страх перед Ним.

Впрочем, в глазах праведников то, что кажется гневом, — лишь обратная сторона Его милости, которую обычный человек не в силах постичь. Праведники используют все свои человеческие чувства, такие как радость, любовь, власть, мудрость, для того, чтобы лучше понимать Б-га. Любовь — чтобы любить Его. Страх — чтобы служить Ему. Радость — чтобы радоваться Ему. И так далее.

Любовь, посвященная Ему

В истории нашего народа не много было таких волнующих событий, как встреча Яакова и Йосефа в Египте после двадцатидвухлетней разлуки. Все эти годы Яаков считал, что лучшего из его детей уже нет в живых. «Теперь я могу умереть, потому что видел твое лицо, и ты еще жив» (Берешит, 46:30).

Так сказал Яаков во время их встречи. Чем ясней мы понимаем, что значил Йосеф в жизни Яакова, и чем более проясняется та роль, которую суждено было сыграть потомкам Йосефа в будущей истории нашего народа, тем понятнее нам та радость, с которой Яаков встретил Йосефа. Однако в строках, повествующих об этой встрече, есть нечто необычное. Смотрите: «Запряг Йосеф свою колесницу и поднялся навстречу Израилю, своему отцу, в Гошен. И явился к нему, и пал на его шею, и долго плакал» (Берешит, 46:29).

Известно, что Яаков любил сына по крайней мере не меньше, чем тот его. Почему же только Йосеф обнимал его и плакал? Почему Яаков не припал к груди Йосефа, не заплакал от радости? Мудрецы объясняют, что в это время он читал Шма!

На первый взгляд такое поведение кажется странным. Неужели Яаков не нашел в тот день другого времени, чтобы прочесть молитву? Как могло случиться, что он читал молитву в момент наивысшего волнения? Случайно? Нет, решение Яакова прочесть молитву было не случайным. Оно было вызвано именно важностью встречи, а отнюдь не равнодушием к этому радостному событию.

Вряд ли мы можем полностью представить себе, что чувствовал и вспоминал Яаков перед встречей с Йосефом. Тора, подчеркивая напряженность момента, называет Яакова Израилем. Имя Израиль было дано ему в память о том, что «с ангелами и людьми состязался ты и превозмог» (Берешит, 32:29). Яаков называется Израилем только в моменты наивысшего духовного подъема. В строках, предшествующих описанию встречи с Йосефом, он назван Яаковым, так как боялся последствий своего переезда в Египет. Но ожидая Йосефа, он был Израилем — радостным, уверенным, полным благочестия.

И вот, наконец, Йосеф приезжает. Яаков переживает такой подъем чувств, какого, возможно, не испытывал никогда ранее. Любой отец излил бы все эти чувства на вновь обретенного ребенка — обнимал бы его, целовал, задавал бы вопрос за вопросом, смотрел бы на него и плакал. Любой, но не Яаков. Испытав необычайно сильное чувство, он обратил его к Б-гу. Он решил, что если привелось испытать такую сильную любовь, он обязан прочесть Шма и направить эту любовь на выполнение заповеди, которая велит любить Б-га.

Самодовольство и величие несовместимы. Даже такой человек, как Яаков, названный Израилем, всегда может обрести новое звание. Обретя его, он его использует только для того, чтобы добавить новую грань к своей вере в Б-га.

Любовь принадлежит Тебе

Однажды Хафец Хаим, вспоминая своего умершего сына, рассказал короткую историю о том, как простые люди находили в себе силы в самых страшных испытаниях думать прежде всего о Б-ге. Вот эта история. Во времена резни и ужасных погромов, организованных Богданом Хмельницким и его казацкими ордами, был убит еврейский мальчик, единственный сын у одинокой вдовы. Склонилась она над телом своего сына, обливаясь слезами, затем подняла голову и сказала: «Властитель мира, до сих пор половина моей любви,принадлежала Тебе, а половина — моему сыну. Теперь, когда мой сын мертв, я отдаю Тебе всю свою любовь».

Свой печальный рассказ Хафец Хим заключил словами: «Конечно, по мере сил я стараюсь служить Г-споду. Но я всего лишь человек. Как ни люблю я Б-га, часть моей любви принадлежит детям. Теперь, когда моего сына нет в живых, я, как та еврейская мать, возьму свою любовь и отдам всю ее Б-гу».

В этих словах заключена такая безусловная преданность Б-гу, которую почти невозможно постичь. Такое величие, возможно, естественно для святого .Хафец Хаима, но откуда оно у неграмотной еврейской вдовы из Польши? Верно отметил рабби Иерухам Львовиц: «Мы смирились с тем, что не можем постичь духовное величие Авраама, Ицхака и Яакова. Но это не совсем верно. Нам недоступно даже духовное величие наших бабушек».

Слово любовь потеряло свою ценность в современном языке. Сегодня оно употребляется как синоним полного удовлетворения желаний, но это означает нечтф совсем иное. Один из корифеев Мусара сказал: «Если человек говорит: «Я люблю цыпленка», — это не значит, что он любит цыпленка, — он любит себя. Если бы он любил цыпленка, он не убивал бы его и не ел».

В Торе слово любовь употребляется в его первоначальном значении. Человек, который действительно любит Б-га и служит Ему, отрекается от жизни для самого себя. Он не потому служит Б-гу, что боится наказания за то, что осмелился противопоставить себя воле Г-спода. И тем более он служит Б-гу не потому, что ожидает Награды. Тот, кто действительно любит Б-га, служит Ему по одной единственной причине: потому что в этом заключается Его воля. Какая мать, не желающая для своего ребенка ни покоя, ни сна, мечтает лишь о том времени, когда она станет старой и ее ребенок в награду за ее бессонные ночи будет заботится о ней? Настоящая любовь бескорыстна. Нет более высокого чувства, чем любовь — если она, конечно, подлинная. Чем искренней любовь, тем более забывает любящий о своей выгоде.

Способность испытывать столь Б-жественное чувство — любовь — один из даров Б-га. Благодаря этой способности человек может посвятить всего себя Б-гу. Один из первых хасидских мудрецов сказал: «Если бы я мог поменяться местами с Авраамом, я бы на это не пошел. Потому что это не прибавило бы славы Г-споду — ведь существовать мог только один Авраам!» Из этих слов видно, что его не ослепляла гордость от того, что он мог быть на месте Авраама. Если Б-г пожелал иметь лишь одного Авраама, то не все ли равно, кто из людей им был?

Еврейское слово «любовь» означает в арамейском языке «отдавать». Любить — значит отдавать. Подлинная любовь бескорыстна, и, если в ней присутствует элемент эгоизма, — это не любовь.

Поле битвы

Стремление человека возвысить свои чувства и желания для того, чтобы достичь духовного совершенства, достойно похвалы. Более того, оно всегда желанно, ибо без этого человек не может выполнить своего назначения на Земле. Для того, чтобы человек мог выполнить назначение, данное ему Б-гом, необходимо взаимодействие между телом и душой. Именно поэтому душа и была заключена в тело. Иначе достаточно было бы существования ангелов. Однако не ангел, а человек призван быть судьей в сражении между душой и телом, в сражении, которое никогда и нигде не прекращается. Битва происходит и в самом неопытном и невежественному ученике, и в самом великом и святом мудреце. Школьнику приходится подавлять в себе различные соблазны, чтобы по вечерам или в субботу уделить лишних 15 минут изучению Торы. Мудрецу приходится заглушать в себе внутренний голос, который говорит ему, что 18-ти часов усердных занятий и молитв в день вполне достаточно. Сцены, на которых происходят эти сражения, удалены друг от друга, как наша гостиная от горы Синай, но битва продолжается.

Существует святые, для которых их тело — лишь вместилище души. Эти люди восторжествовали над своей слабой плотью. Со слов мудрецов известно, что для Яакова умереть было так же легко, как снять одежду или вытащить волосок, попавший в молоко. Он достиг полного совершенства, при котором его тело, а вместе с ним и желания с легкостью подчинялись велениям души.

На другом полюсе духовной шкалы находятся люди низкие и корыстные. Их душа, священная и данная Б-гом, не живет, а умирает в них. Существование таких людей настолько бездуховно и приземленно, что в конце концов их души прекращают стремиться к духовности и терпят окончательно поражение. В мире нет ничего печальнее их участи, поскольку они сами себя лишили будущей жизни.

Возвышенные наслаждения

Какова бы ни была цель борьбы между душой и телом, человек должен направлять свои желания к возвышенной цели. «Исправить» таким образом можно любое желание, каким бы «низким» оно ни было. Например, желание победы — а им одержимы многие люди — следует направить так, чтобы показать, что нельзя позволить восторжествовать врагам Торы. Желание славы и известности — уж, кажется, совсем из самых порочных — следует перевести в желание увеличить славу Б-га и добиваться признания Его величия. Желание успеха в личных делах должно уступить место радости от любого дела, которое увеличивает славу Торы.

Человек должен понимать, что даже способность к наслаждению дана ему Б-гом не случайно. Умение наслаждаться показывает, что если земные радости могут приносить столь глубокое удовлетворение, то что можно сказать о поисках радости духовной?

«В мире грядущем праведные не будут ни есть, ни пить, но сидеть с коронами на головах и наслаждаться Б-жественным Сиянием. Как сказано в Талмуде: «И узрели они Б-га, и ели, и пили». Они так наслаждались Б-жественным Присутствием, что не нуждались в питье и пище» (комментарий Раши).

Итак, в Устном Учении сравнивается наслаждение Б-жественным присутствием и удовольствие, получаемое от еды и питья. Нашему пониманию недоступно восприятие Б-жества. Люди из плоти и крови настолько же способны представить Б-жественное присутствие в Мире Грядущем, как слепой — краски заката. Однако Писание помогает нам, утверждая, что наслаждения будущего мира — это увеличенное во много раз удовольствие от пышного дружеского пира, на котором ради праздника не жалеют ни яств, ни чудесных вин.

Отсюда отнюдь не следует, что Писание учит всего лишь тому, что духовную радость можно ощущать вполне реально. Оно учит нас, как правильно воспринимать мир, в котором мы живем.

Одному доставляет наслаждение роскошный пир — представьте себе, что же принесет ему Мир Грядущий! Другой благодарен начальнику, который ценит его преданность и труд, — какова же будет награда Б-га! Третий помогает нищему калеке или богатому дельцу, которому угрожает крах, — представьте, насколько более велика милость Б-га!

Нет человека более святого, чем тот, который может посвятить себя без остатка Б-гу. Тогда все чувства для него становятся лишь вехами на пути к благочестию. Яаков чувствовал любовь, и это чувство вылилось в признание того, что Б-г Един и присутствует во всем. Убитая горем вдова склонилась над мертвым сыном и посвятила все свое сердце Б-гу.

Высшая форма любви

Б-г возлюбил Израиля и с тех пор Он принадлежит ему.

Мудрецы спрашивают: «Что написано в тфиллин Властителя мира?» В них написано: «Кто подобен народу Твоему, Израилю, единственному народу на Земле?»

Тфиллин, повязанные на руке и голове, — сила и мудрость всех евреев, символ нашей вечной, неразрывной связи с Б-гом. Наши тфиллин содержат главы из Писания, утверждающие, что б-г Един, что Он награждает и наказывает, что Он спасает, а также освящает нас. Это написано в наших тфиллин. А что написано в Его тфиллин? — Что Израиль единственный на Земле и что Б-г и Израиль связаны между собой и бескорыстно преданы друг другу.

Это и есть высшая форма любви, о которой говорится в Песне Песней, священнейшей из священных книг.

Не случайно такое толкование Песни Песней идет именно от рабби Акивы. Его историю все хорошо знают. В сорок лет, будучи неграмотным пастухом, он настолько презирал знатоков Торы, что никогда не упускал возможности показать им свое презрение. Рахель — дочь одного из самых богатых людей Израиля — увидела искру Б-жью в простом пастухе. Она вышла за него замуж, лишившись и наследства, и семьи отца, которая отвернулась от нее. Супруги жили в крайней нищете. Бывший пастух начал изучать Тору, и жена послала его учиться в ешивах рабби Элиэзера и рабби Иошуа — великих мудрецов того времени. Через двенадцать лет Акива вернулся, было, домой, чтобы повидать свою жену, но случайно услышал, как соседи насмехаются над ней, говоря, что, ее бросил невежественный муж.

«Да, он изучает Тору, — ответил Рахель. — Ничего страшного, если он потратит еще двенадцать лет на ее изучение». Рабби Акива услышал это и вернулся в ешиву, так и не повидавшись с женой. Через двенадцать лет он вернулся с 24 тысячами учеников. Он стал рабби Акивой — учителем всего Израиля. Рахель, одетая в лохмоться, пробралась сквозь толпу, окружавшую его, и бросилась к его ногам. Ученики рабби Акивы были возмущены дерзким поступком незнакомой женщины. Они подошли, чтобы увести ее, но рабби Акивы остановил их движением руки: «Оставьте ее, ибо все, что я знаю из Торы, и все, что вы знаете из Торы, принадлежит ей».

Рабби Акива на примере своей жизни узнал, что значит бескорыстная преданность. Благодаря этой преданности озлобленный пастух стал самым великим человеком своего времени. Кто лучше него мог постичь священный смысл Песни Песней?

«Буквальный» смысл Священного Писания

Рав Маргулис в своей книге приводит толкование одного из отрывков трактата Шабат, где объястняется, как следует понимать и толковать Священное Писание. В Миигне приведен следующий диспут. 

Учителя считают, что в Шабат запрещается выходить из дому вооруженными, то есть носить мечи, копья и иное оружие. Рабби Элиэзер полагает, что это не запрещено. Талмуд объясняет, в чем причина столь странного мнения рабби Элиэзера.

«Опояшь мечом чресла свои, о великий воин, в нем твоя слава и твое величие» (Теилим, 44:4).

Поскольку в этих строках о мече говорится как о славе и величии воина, объясняет Талмуд мнение рабби Элиэзера, то, значит, оружие — украшение воина, а поэтому его можно носить в Шабат. Ибо запрет касается только орудий и инструментов, но не украшений.

Рабби Кахана возражает: «Эти строки аллегоричны — они относятся к словам Торы. Вот, в чем их истинный смысл: слава ученого — в его уме, который остр подобно мечу воина».

Оппонент отвечает рабби Кахане: «Эти строки нельзя рассматривать вне их прямого значения. Действительно, в них можно обнаружить и более глубокое, иносказательное значение, при котором символически прославляются мудрецы, изучающие Тору. Но если тот, кто создал этот псалом, пожелал облечь свое иносказание в облик воина, несущего оружие, то, значит, и прямое значение также не лишено смысла».

На это рабби Кахана отвечает: «К восемнадцати годам, я уже закончил изучение Талмуда, но в первый раз слышу, что стих нельзя отделить от его прямого значения».

Его слова поразительны и непонятны. Как может рабби, знаток Талмуда, не знать того, о чем известно каждому школьнику?

Неведение или знание?

Рав Маргулис объясняет, что бывают случаи, когда понять стих в его прямом смысле означает не понять его вообще. Как сказано в Талмуде: «Тот, кто толкует стих, не вникая в его истинный смысл, — невежда».

В одном из самых известных пророчеств Писания, в котором Ишайя описывает, как будет выглядеть мир после пришествия Машиаха, говорится: «Волк разделит логово с ягненком, а барс будет мирно лежать рядом с козленком» (Ишайя, 11:6). На первый взгляд эти строки говорят о том, что в Конце Дней все противоречия исчезнут, что даже самые беззащитные животные будут спокойно пастись рядом с хищниками. Это мнение разделяют многие комментаторы. Рамбам, однако, с ними не согласен. Объясняя пророчество Ишайи он пишет, что ошибочно было бы думать, будто изменится весь естественный ход вещей на земле: волки и барсы, как и раньше, будут пожирать ягнят. По мнению Рамбама, пророчество Ишайи следует отнести не к ходу естественной истории, а к будущему наций. Когда люди поймут до конца высшую истину, они, ища духовного совершенства и мудрости, соберутся вместе у вершины, на которой обитает Г-сподь. Противоречия между людьми в сегодняшней жизни — результат того, что они не хотят понять, в чем воля Б-га. На смену этому слепому упрямству придет время познания Г-спода, время мира.

В чем заключается прямой смысл стиха согласно Рамбаму? Конечно, не в том, будто овцы и козлята уживутся с волками и барсами. Рамбам утверждает, что такого никогда не будет, а следовательно, в этих строках не надо искать прямого смысла. Дело в том, что Тора часто говорит с помощью сравнений и иносказаний, однако истинное значение ее строк — как прямое, так и переносное — не всегда равноценно. Когда становится понятным, что слова Торы имеют лишь переносное значение, неважно, в какие поэтические образы это значение облечено.

В этом заключалась суть противоречий между рабби Каханой и его оппонентом. Оба они знали, что каждый стих Торы содержит множество значений, «ибо у Торы 70 -граней». Однако они разошлись во мнениях по поводу толкования стиха, бывшего предметом их диспута. Один считал, что поскольку тот, кто создал псалом, изобразил ученого и его мудрость в образе вооруженного воина, то этот образ имеет значение также и сам по себе. Подобно тому, как знание Торы составляет славу и величие ученого, так и меч составляет славу и величие воина, а значит, это украшение, разрешенное в Шабат. Другой мудрец возражает: «Не может быть, чтобы царь Давид прославлял в священном псалме воина и оружие, несущие смерть. Сорок четвертый псалом — возвышенное славословие Б-гу. В нем не говорится о воинах и войнах. Толковать его буквально — значить полностью разрушить его истинный смысл. Прямое значение стиха относится к словам Торы, образ же воина не имеет никакого самостоятельного значения».

Песнь Песней

Песнь Песней — это, конечно, песнь о любви. Но не о любви одного человека к другому, а о любви совсем другой. Мудрецы и комментаторы ни на минуту не сомневались в том, что единственное значение Песни — ее аллегорическое значение. Объясняя и толкуя значение таких слов как «ноги», «бедра», «стражник», «дочь», «овцы» и др., они пытались прояснить значение образов, несущих в себе аллегорию. Ведь для того, например, чтобы подробно описать человека, существует много приемов, один из которых — описание его внешнего вида, скажем, одежды. Зная цвет и стиль одежды человека, легче разобраться и в нем самом: внимательный слушатель, судя по описанию одежды, сможет сделать выводы относительно вкуса и общественного положения описываемого человека, а следовательно, составит представление о нем. Но одежда отнюдь не самое главное в человеке. Только сумасшедший может разговаривать с костюмом на вешалке, называя его по имени владельца. Таким же образом и Песнь Песней является лишь одеждой, скрывающей глубокое, возвышенное значение. Лишь несведущие могут придавать отдельное значение этой аллегорической оболочке. Сама необходимость аллегории для передачи значения Песни Песней говорит о том,что значение ее возвышенно (для того, чтобы рассказать, например, о яблоках и апельсинах, аллегория не нужна). Как правило, аллегорию используют, чтобы сделать доступными пониманию простого человека возвышенные понятия.

Необходимость иносказаний

Можно ли постичь Б-га? Конечно, нет. В комментариях к Торе Б-г аллегорически сравнивается с царем. Почему с царем? Да потому что это понятный нам образ. Монарх имеет абсолютную власть в своем царстве, ему принадлежит все, в том числе жизнь подданых. Он может даровать богатство и положение, а может и отнять их одним мановением руки. И тем не менее, разве царь — Б-г? Безусловно, нет. Мы используем это доступное для человеческого опыта понятие лишь для того, чтобы хоть как-то приблизиться к пониманию величия Б-га. Поэтому в комментариях к Торе приводится множество притчей, в которых царь воплощает идею Б-га. Как объяснить, например, крестьянину, никогда не слышавшему о царях, что такое царь? Чтобы дать ему представление о могуществе царя, ему надо сказать, что царь обладает большей властью, чем военачальник или, допустим, старейшина его деревни. А как объяснить ребенку, что такое военачальник или старейшина, когда он никогда не видел ни гневных военачальников, ни грозных старейшин? Ребенку надо объяснить, что военный начальник или старейшина обладают властью, большей, чем самый сильный человек, известный ребенку, то есть его отец. А как в наши дни объяснить ребенку, что такое монарх, если он, в лучшем случае, слышал лишь об английской королеве? Кстати, можно ли сравнивать с Б-гом человека, реально управляющего страной, например, президента или премьер-министра? Президент — это не абсолютный монарх, хотя некогда он был авторитетной фигурой — правителем, которого уважали и который внушал страх, так что его власть могла дать некоторое представление о величии Б-га. Но в последнее время, когда президент практически перестал отличаться от прочих людей, во время, когда даже диктаторы вынуждены считаться с мнением мировой общественности, на Земле больше не осталось символических образов для объяснения величия Создателя.

Если б люди могли постичь сущность Б-га, не надо было бы сравнивать Его с кем-то, о ком человек имеет готовое представление. Одно то, что в Песне Песней употреблена аллегория, свидетельстует, что ее истинный смысл находится много выше человеческого понимания.

Капля чернил

Рассказывают об одном случае, который произошел в России в середине прошлого века. Приехал в Петербуг некий раввин ходатайствовать за свою общину перед царскими министрами. Много канцелярий пришлось ему обойти, как вдруг в одной из них обратился к нему с вопросом любопытный русский чиновник. Почему многие притчи в Талмуде, спросил он, рассказаны так, что их нельзя понять без толкования?

Раввин ответил: «Расскажу и я притчу. Известно, что наш царь и его советники не раз собирались издать декрет об изгнании всех евреев. Если бы Б-г не смилостивился над нами, такой декрет давно был бы подготовлен и представлен на подпись царю. Царь, конечно же, обмакнул бы перо в чернильницу и подписал бы его. Его подпись стала бы причиной величайшей трагедии для евреев. Какой-нибудь поэт мог бы написать: «Капля чернил уничтожила три миллиона человек...» И все бы поняли, что он имел в виду. Но через сто лет кто-нибудь прочел бы эту фразу и пожал плечами: какая бессмыслица. В самом деле, сегодня это выражение отражает суть вещей. Лишь незнание ситуации приведет в будущем к тому, что читающий эту фразу не поймет ее. То же самое с притчами наших мудрецов. Они были написаны иносказательно, чтобы скрыть их значение от некомпетентных. Сегодня мы все — некомпетентные, поэтому смеемся над притчами вместо того, чтобы сожалеть о своей беспомощности».

В истории многие словесные образы понятны лишь тем, кто знает их значение, и непонятны людям несведущим. Возьмем, например, пресловутую фразу «окончательное решение еврейского вопроса». Мы все жаждем дождаться дня, когда будет решена проблема евреев, живущих в изгнании. И если бы слова «окончательное решение еврейского вопроса» не вызывали у нас горестных ассоциаций, то именно за это и следовало бы молиться всем евреям. Но вполне возможно, что когда-то эта фраза действительно утратит свой зловещий смысл.

Истинный смысл

В аллегорических образах Торы заключен, одако, еще более глубокий смысл, чем в нашем обыденном языке. Мы привыкли думать, что, упоминая о «глазах» или «руке» Б-га, Тора лишь заимствует термины из повседневного человеческого словаря. Б-г не имеет тела, рук или глаз, но Писание употребляет эти выражения в качестве сравнений для того, чтобы читателям было легче понять его смысл. Так, когда Писание говорит о том, будто Б-г «смотрит» на дела человеческие, имеется в виду, что Б-г каким-то образом постигает происходящее, подобно тому как человек это делает с помощью зрения. Но человек действительно имеет «глаза», поэтому это слово может быть употреблено только по отношению к человеку, но не к Б-гу.

Шела Акадош дает нам новое, более глубокое понимание сравнений и терминов, взятых из словаря человека. Такое понимание помогает понять многие места в Торе и особенно в Песни Песней.

Слово глаз означает силу Б-га и Его проницательность. Слово руна означает власть Б-га над тем, что совершается на Земле. Таким же образом трактуются и другие слова. Дождь означает не капли влаги, которые мы называем дождем, а власть Б-га над произрастанием растений на Земле. Таким образом мы получаем совершенно новое представление о многих стихах Писания. Б-г действительно имеет глаза, однако не те, что имеет человек — с роговой оболочкой, хрусталиком и сетчаткой. Слово глаз употребляется по отношению к Нему в своем абсолютном значении: способность воспринимать происходящее. Создавая человека и животных, Б-г пожелал наделить их способностью воспринимать происходящее. Но ни одно существо из плоти и крови не может «видеть» как видит Б-г. Поэтому Б-жественную духовную способность восприятия Г-сподь передал человеку в «земном», материальном виде, точно так же, как учитель, объясняя нечто обстрактное, возвышенное и сложное шестилетним ученикам, облекает свои абстракции в материальные, вполне понятные, образы. Таким образом, у нас тоже есть «глаза», но онц лишь слабое подобие тех глаз, которыми смотрит Б-г.

Слово любовь означает духовную связь между Б-гом и праведными людьми. Это чувство испытывал Яаков, когда, отведя глаза от Йосефа, читал молитву Шма. То же чувство испытывал Хафец Хаим, когда, потеряв своего сына, обрел любовь к Б-гу. В нашем языке это возвышенное слово используется для выражения самых близких отношений между двумя людьми, потому что бескорыстная преданность двух людей схожа со священной «любовью», существующей между Б-гом и Израилем. Неслучайно та часть книги Мишне-Тора Рамбама, где говорится о молитве, о законах Шма и т. п., то есть о тех заповедях, которые символизируют неразрывную связь между Б-гом и Его «первородным сыном», названа Книгой любви.

С помощью такого нового подхода к толкованию слов мы яснее можем понять истинный смысл Песни Песней. Слова «любовь», «любимая», «друг», описания человеческого тела, садов и гор, поиски потерянного возлюбленного, — все это буквально наполняет Песнь Песней, и все это следует понимать в буквальном смысле. Но не в нашем с вами «буквальном» смысле, а в том, в котором употребляются слова глаза, рука и уста по отношению к Г-споду. Когда комментаторы говорят, что слова «твоя грудь» в Песни Песней означают Моше и Аарона, они ничуть не отступают от буквального значения этих слов. В том-то и дело, что в Песни Песней слова употребляются в их абсолютном смысле. Так же, как дождь означает силу, способствующую росту растений, так и слово грудь означает то, что дает пищу. Самая необходимая пища — пища духовная, ибо какая польза человеку, если он хорошо ест, но страдает от духовного голода? Именно тогда, когда тело сыто, а душа голодна, человек страдает от недостатка пищи в самом прямом смысле слова. Вот почему комментаторы толкуют слова твоя грудь как «Моше и Аарон». Эти слова не аллегория. Истинное их назначение не выведено из них каким-то тайным способом. «Те, кто давали духовную пищу сынам Израиля», — вот их буквальное значение.

Истинный свет

Способность понимать истинный смысл слов обладают немногие люди. Но те, кто ею обладают, должны ее ценить, ибо цель Творца заключается именно в том, чтобы человек обладал такой способностью.

В книге Эстер сказано, что после того, как свершилось чудо Пурима, евреям открылся свет. Мудрецы комментируют: слово свет означает Тора. Обычно считают, что это лишь живописное сравнение: мы «знаем», что солнце — источник света и что Тора является «светом» лишь в переносном смысле. Но это ошибка. Единственно истинный свет — свет духовный. Нет ничего более реального, чем сияние Б-жественного Присутствия. Оно-то и составляет суть Торы.

А теперь ответьте, ошибается ли тот, кто заявляет, будт,о солнце светит ярче, чем Тора? Знающий, что такое духовный свет, вряд ли станет утверждать, что это заявление ошибка. Ведь не станет же специалист по вопросам питания утверждать, будто клубничный кекс лучше, чем рыба, только на основании того, что он более питателен. Да, «глаз» человека видит больше света от солнца, чем от Торы, но глазу Б-га открыто, что единственный истинный свет — свет Торы. А как же солнце? Лишь потому, что солнце, дающее свет материальному миру, можно уподобить Торе, которая дает свет миру духовному, мы удостаиваем солнце великой чести, применяя по отношению к нему то же слово «свет», что и по отношению к Торе.

Во время утренней молитвы Шахарит, перед тем как читать Шма, произносит два благословения: в первом благословляют Б-га за то, что Он создал небесные тела — источники света, во втором — за то, что Он избрал народ Израиля и даровал ему Тору. Второе благословение — ни что иное, как благодарность Б-гу за то, что Он дал людям свет, — в истинном смысле этого слова. После того как мы поблагодарили Его за необходимые, но менее важные источники света, мы обращаем взор к свету Торы и благодарим Г-спода за то, что Он осветил нашу жизнь светом мудрости и Своих заповедей.

Именно так мы должны читать и понимать Песнь Песней. Тот, кто видит в ней лишь любовный Диалог, достоин сожаления. Значение Песни Песней в высшей степени возвышенно, духовно и свято, ибо Б-г в Своей бесконечной мудрости выбрал для нее форму аллегории, зная, что только тогда она может быть понята людьми. Именно благодаря такой форме она вызывает в читающем безмерную любовь к Б-гу. А любовь эта и есть самое высокое призвание сынов Израиля.

Итак, можно ли сказать, что глупцы и недобросовестные толкователи искажали смысл Песни Песней? Конечно, можно. Но что из того? Ведь Б-г не отказался создать солнце лишь потому, что какие-то глупцы захотят ему поклоняться. Пророк Ошеа сказал: «Кто мудр и благоразумен — познает все, ибо пути Г-сподни истинны. Праведники пройдут по ним, а нечестивые падут».

Давайте прочтем Песнь Песней так, чтобы разделить ту высшую радость любви между Б-гом и Израилем, которая наполняет ее более, чем другие песни Торы. Ибо, лишь глубоко любя Б-га, мы можем приступить к делу превращения мира в оркестр, в котором всё громче и громче звучит музыка Б-жественной гармонии.