Точка истины

Точка истины

Глава первая

Вернитесъ ко Мне, и Я вернусь к вам. И спросите: «В чем нам вернуться?»... И возвратитесь, и увидите разницу между праведником и злодеем, между тем, кто служит Всевышнему, и тем, кто Ему не служит». (Малахи 3:18).

Пророк представляет нам путь возвышения к истинному совершенству. Прежде всего, человек, познавший зло и горечь человеческой жизни и желающий посвятить свою душу служению Творцу, должен задаться вопросом: «В чем нам вернуться?», после чего он уже будет подготовлен к пониманию пути «И возвратитесь, и увидите разницу между праведником и злодеем, между тем, кто служит Всевышнему, и тем, кто Ему не служит».

Если мы задумаемся, что именно обязывают человека задаться вопросом: «В чем нам вернуться?», мы найдем четыре причины: а) прояснение истины и ощущение противоречивости; б) борьба за существование; в) отрицание покоя и необходимость достижения истинного спокойствия; г) болезни души и ее излечение. Все это стимулирует человеческий разум искать ответ на вопрос «В чем нам вернуться?» Разберем все по порядку.

Необходимость прояснения истины и ощущения противоречивости. О чем идет речь? Мы находим подобное в истории с пророком Элияу на горе Кармель. «И подошел пророк Элияу ко всему народу и сказал: «Доколе вы будете колебаться между двумя идеями? Если Всевышний — Б-г, следуйте за Ним, а если бааль — следуйте за ним». И ничего не ответил ему народ. «Взовите к своим богам, а я взову к Имени Всевышнего, и да будет тот, кто ответит огнем с Небес, Б-гом». И ответил весь народ, и сказал: «Хорошо». «Ответь мне, Всевышний, ответь мне!». И увидел весь народ. и сказал: «Всевышний — Он Б-г!»

И нужно понять, зачем пророку потребовалось прибегнуть к двум последовательным этапам для разъяснения народу истины: «убеждению» и «однозначному знамению» — ведь, по идее, хватило бы и одного из них? Ибо достаточно вопроса: «Доколе вы будете колебаться между двумя идеями?», чтобы излечить их сердца, чтобы они более не сомневались, а твердо встали на позицию истины, раз и навсегда сделав свой выбор, и достаточно чуда, чтобы понять, где истина, и какой путь ведет к свету.

Однако, если мы рассмотрим причины, побуждающие человека «шататься между двумя идеями», колебаться между разными мнениями, мы неминуемо обнаружим одно из двух: либо человеку не до конца ясно, что выбрать, либо он неспособен уверенно следовать своему выбору. Известно, что одно из свойств человеческого разума, которым он постигает суть вещей, — ощущение противоречия, понимание, что невозможно сочетать две противоположности в одном вопросе. Это свойство — корень всех разделений и различий. Что касается наших обязанностей по отношению к высшей цели, то и в этом разум призван различать наличие малейшего противоречия, дабы поступки человека не противоречили его слову и его жизненной позиции. Но если человек понимает, что есть добро, то почему он ведет себя с точностью до наоборот? И если человек знает, что путь Торы приводит к полноценной жизни и успеху, почему же он соблазняется глупостями? Отчего он поступает несоответствующим образом, пытаясь сочетать в своей жизни ложь с истиной? Ни один человек в здравом уме не может одновременно сочетать две взаимоисключающие идеи и перебегать от одного к другому, поскольку ощущение противоречия — невыносимо и требует оставить нечто одно, отказавшись от другого, но не находиться в состоянии полного противоречия.

Но если человек в здравом уме, способен ощущать противоречия и все равно «хромает на обе ноги», он делает это не потому, что желает сразу двух противоположностей. Этого не происходит с тем, кто ощущает противоречие, а лишь с тем, кто еще не до конца прояснил себе ситуацию. Поэтому-то он и колеблется, перебегая с одного пути на другой. И только тот, кто нечувствителен к противоречиям, может идти одновременно во всех направлениях и совмещать противоположности. Такому человеку никто и ничто не помеха. Куда дует ветер, туда он и ринется первым. Или будет тянуться за другими. У него нет своего ясного мнения, и он не чувствует, противоречат ли его действия его сознанию; потому что все его ощущения и чувства — плоды воображения, а у воображения нет никаких противоречий и ограничений, и в своем воображении человек может представить себе даже то, как слон проходит сквозь игольное ушко.

Теперь становится ясно, почему пророк прибег к двум последовательным этапам разъяснения народу — к убеждению и чуду. Если человек не ощущает противоречия в своих действиях, никакое прояснение ему не поможет, ибо прежде всего человек сам должен осознать, что до этого вел жизнь полную колебаний и противоречий. А не ощутив, не заметив этого, что можно прояснять? Человек останется точно таким же, каким и был, — все с тем же недостатком: неспособностью увидеть противоречия. Он не будет испытывать ни малейших угрызений совести по поводу своего непостоянства. И даже если он будет осознавать насколько высока степень его непостоянства, он будет при этом спать спокойно. Что может прояснить ему ситуацию, если его сердце лишено чувствительности? Если он не ощущает, не чувствует — и, соответственно, не понимает, что следовать за двумя крайними противоположностями — неправильно и нереально, то только чудо поможет ему и докажет, что Всевышний — Б-г? Ведь человек-то желает сочетать сразу оба пути, и ему совсем не мешает, что иногда он служит Всевышнему, а порой — идолу. Так чем же помогут ему чудеса? Поэтому пророк почувствовал необходимость изначально дать народу понять, что следовать за двумя крайними противоположностями — невозможно. И если этого не понять, нет никакого другого способа для исцеления их душ. Для начала человек должен однозначно понять и согласиться, что невозможно совместить две взаимоисключающие вещи, ибо «либо книга — либо меч...», и одно автоматически исключает другое. А если человек полагает, что можно реально сочетать обе противоположности, то у него не остается ни того, ни другого. Все, что у него есть, — воображаемая, а не реальная сущность.

Как ясно из законов природы, что невозможно одновременное существование дня и ночи — разве только в особо богатом и развитом воображении, — так и в вопросах духовных невозможно сочетать несовместимое. Например, человек не может одновременно всем уступать и в то же время побеждать во всех спорах. Стремление к скромности перечеркивает стремление к победе, а желание победы отрицает тягу к скромности. Точно так же, если человек хочет, чтобы ни у кого к нему не было никаких претензий, и при этом не желает ни в чем и никому уступить ни на йоту. Тут мы вновь имеем дело с взаимоисключающими желаниями, когда человек желает полностью соблюдать Тору, но при этом хочет полагаться на свое собственное мнение и делать все по-своему. Можно быть уверенным, что его старания ни в коей мере не увенчаются успехом. И так во всем. И если человек хочет досконально изучить весь Талмуд, но не хочет ради этого поступиться ночным сном, то результатом будет помесь осла с верблюдом.

Поэтому, когда пророк обращается к народу с предложением выбора, он, прежде всего, ставит перед ним вопрос: «Доколе вы будете колебаться между двумя идеями?» Ибо это — основа основ, и если они этого не поймут, но захотят продолжить следовать за противоречивыми чаяниями своих сердец, то, даже когда воочию узрят истину, это им ничем не поможет, потому что их проблема заключается в слабости разума и в податливости всем соблазнам сердца. Но если их сознание будет крепким, и, приняв одно решение, они не возжелают противоположного, тогда они готовы к уяснению истины.

Вот почему пророк Элияу начал с убеждения: «Доколе вы будете шататься между двумя идеями? Если Всевышний — Б-г, ступайте за Ним, а если бааль — ступайте за ним», но колебаться, шататься между двумя идеями, метаться то туда, то сюда — это однозначно недостойно человека. Это — верная ложь, ибо подобное поведение далеко от истины во всех отношениях. И человек, ведущий себя таким образом, подобен мякине, носимой ветром то в одну, то в другую сторону. Чем он подобен человеку, который то здоров, то душевно болен. Но человеку в здравом уме нет никакого смысла держаться за две противоположности, пытаясь соединить несовместимое, сочетать взаимоисключающее. Это — неразумно.

Потому сказано: «И ничего не ответил ему народ», поскольку ощутили несоответствие, противоречие между двумя взаимоисключающими вещами. Не как человек-флюгер, лишенный чувствительности и не ощущающий противоречия. В один прекрасный день он желает быть праведником, в другой — предпочитает жизнь соблазнов. То он проявляет дальновидность, то хочет лишь того, что доставляет удовольствие в данный конкретный момент времени. То он желает стать ревнителем Торы, то — реформатором, то — ученым, то — торговцем. И он никак не может решиться на что-то одно и следовать этому, а потому он на деле ничего и не достигнет и не сделает никакого выбора — он просто не владеет собой. Куда тянет его сердце, тому он и найдет логические подтверждения, подкрепленные Писанием и Кабалой. И даже если из одного окна он увидит ад, а из другого — рай, он не почувствует, что их сосуществование невозможно. И ничто ему не поможет, ибо, как только им овладеет очередная тяга, он сразу окажется всецело в ее власти.

Но еврейский народ ничего не ответил, так как четко осознал, что, даже если еще остаются сомнения, какой путь ведет к свету, попытка удержать две крайности — однозначная ложь. Потому они и промолчали и признали правоту доводов пророка, продемонстрировав тем самым, свое согласие не отступать от того решения, которое будет принято и готовность следовать ему, не желая ничего другого. Они доказали, что их интересует истинный выбор и осознание реальности, и тогда пророк перешел к доказательству чудесами.

Разбирают наши благословенной памяти мудрецы, почему пророк Элияу обратился к Творцу дважды — «Ответь мне, Всевышний, ответь мне!» Пророк Элияу попросил Творца ответить ему огнем с Небес, а также ответить ему тем, чтобы народ смог признать это знамение, а не объяснил бы его колдовством. По той же причине он почувствовал необходимость заранее подготовить народ к непредвзятому решению, чтобы они были готовы принять выбор, соответствующий истине. И когда их взгляд будет чист, не замутнен личными пристрастиями, они увидят, что огонь с Небес был послан Всевышним. Но если бы народ подошел ко всей ситуации предвзято, с желанием продолжать колебаться, шатаясь между двумя идеями, то чудо бы им ничуть не помогло. Другими словами, тот, кто хотел заблуждаться, при желании мог бы найти для этого основание.

Вот почему, когда народ ничего не ответил, пророку, стало ясно, что они — беспристрастны, что они однозначно стремятся лишь к правде и прояснению истины. Поэтому чудо может помочь им определиться с однозначной оценкой ситуации. Вот если бы их заблуждение было следствием соблазнов, зависти или жажды почета, тогда они, безусловно, расценили бы чудо как колдовство. Такова природа личной пристрастности, превращающей все сомнительное в определенно и единственно верное и точное. А то, что они признали чудо, доказывает, что они запутались лишь по ошибке, подстрекаемые лжепророками идолов. И не по своему желанию они оставили Творца, и руководило ими лишь стремление к осознанию истины. Поэтому они различили и признали правду.

Именно поэтому пророк сначала проверил их намерения — желанна им истина или нет. Ведь если бы они в душе были подобны ребенку, который плачет и кричит: «Мама! Дай мне еды!», но на все, что ему предлагают, отвечает: «Не хочу!» и только продолжает ныть: «Есть хочу! Дай мне еды!», а сам не знает, чего же он на самом деле хочет, тогда бы никакой ответ им не помог. Но из того, что евреи не ответили ничего, он понял, что ими руководит исключительно стремление к постижению истины, и нет у них изначального пристрастия к какому-либо пути, и они готовы следовать истине, которая раскроется перед их глазами. В таком случае они способны сделать правильный выбор, стоит только внести ясность в их понимание ситуации.

Хотя, казалось бы, зачем ему потребовалось проверять их намерения? Ведь наши благословенной памяти мудрецы разъясняют слова Книги Царей: «И взяли (служители баа-ля) быка, которого он (пророк Элияу) дал им»: бык жрецов бааля вырвался от них и прибежал к пророку Элияу, не желая быть принесенным в жертву идолу. Тогда сказал ему пророк Элияу: «Иди! Вами обоими освятится Имя Всевышнего». Следовательно, там, на горе Кармель, было много знамений и свидетельств чуда, позволявших однозначно уяснить, что Всевышний — есть Б-г. Тем не менее, пророк Элияу искал достойных намерений, поскольку, если бы в их сердцах пустили корни ядовитые сорняки, не помогли бы никакие чудеса и изменения законов природы. Ибо с того момента, как сердце склоняется к соблазнам, зависти и жажде почета, человек не раскается даже на пороге ада. В таком случае люди нашли бы, в чем усомниться, размышляя, в какой степени неоспоримо увиденное, и предпочли бы сомнительное толкование событий, свидетелями которых они оказались, которое затем представили бы как чудо. А истинное чудо назвали колдовством. Ведь и пророки идола умели делать различные «чудеса» на глазах у всех. Сказано об этом: «Хиэль сделал жертвенник полым и залез внутрь. И сказали ему жрецы бааля: «Когда услышишь наше обращение к идолам, сгреби угли, что в твоей руке и подожги дрова под быком». Тотчас Святой, благословен Он, послал змею, которая ужалила его, и он умер». Мы видим, что пророки идолов могли бы помешать осуществлению чуда, но настоящее стремление народа к истине, предотвратило такую возможность и позволило народу увидеть и признать чудо.

Теперь мы хорошо понимаем, почему было столь необходимо сначала обратиться к народу с упреком: «Доколе вы будете шататься между двумя идеями?» Пророк Элияу помог народу постичь и признать корень проблемы. А без этого не могло быть никакого решения. Отсюда мы можем сделать важный вывод: только когда человек задает вопрос: «В чем нам вернуться» и по-настоящему желает лишь истины, мы можем прояснить и объяснить ему правильный путь. Иначе он будет просто неспособен его увидеть и принять. Только ощущая противоречие и не желая бродить все в том же лабиринте противоречий и противоположностей, но, стремясь лишь к истине, человек может понять правду и сделать непредвзятый выбор.

А тому, кто подобен глупцу, который в дождливую пору просит того, что напрямую зависит от солнца, а в солнечные дни — того, что может принести лишь дождь, не ощущая при этом никакой нелогичности, никакого противоречия, в его беде ничто не может помочь. Искривленное видение картины мира есть лишь порождения дурных качеств души, и тот, кто ищет ложь, во всем ее и находит. Поэтому главное — почувствовать противоречия. Только это служит подготовкой для осознания и признания истины. А живя по принципу «попросили для тельца — дал, попросили для Храма — дал», человек превращается во флюгер и неспособен признать истину и следовать ей.

Но когда окрепнет сознание человека, и он научится четко ощущать противоречия, ему окажется нетрудно, лишь заметив в чем-то противоречие, сразу же полностью исправить себя, не оставаясь в состоянии сомнения ни на миг. Тогда его можно будет назвать человеком кристального ума. И он сможет услышать и признать правду. Ибо тот, кто ощущает невозможность шатания между двумя идеями, способен найти истину и остаться ей верным. Поэтому первоочередная задача человека — работать над собственной чуткостью, с воодушевлением изучать труды Мусара и тем самым развивать в себе чувствительность к противоречиям. И когда человек прочувствует это сердцем, он оставит все противоречия и полностью вернется к Творцу, не шатаясь из стороны в сторону. Его сердце будет полностью направлено к Всевышнему, и он не захочет ничего, кроме того, что избирает для него Тора.

Глава вторая

Вторая причина, обязывающая человека задаться вопросом: «В чем нам вернуться?» — это «борьба за существование», за существование в нас Торы и истины. Об этом пишет рав Исраэль Салантер, да будет благословенна память праведника, в послании «Игерэт Мусар»: «В самом деле, велико человеческое зло на земле. Никто не ищет справедливости, и никто не размышляет над приобретением богобоязненности, чтобы отвести время для постоянной работы над этим, черпая воды мудрости из спрятанной и скрытой в тайниках сердца веры, чтобы еще больше развить и укрепить ее, придать ей мощь, силу и власть над всеми органами тела, дабы не перейти грани дозволенного и жить согласно Торе...». Подобного этому мы не находим в насущных вопросах. Нет такого человека, над которым бы нависли беды, а он при этом не размышлял над тем, как от них спастись. Но и не земные соблазны мира — причина этого. И подобное состояние греха — удивительно. Просто удивительно, как человек не придает значения тому, чтобы всмотреться, вдуматься в суть богобоязненности и сделать выводы из наказаний, постигающих его. Подобные грехи не относятся к категории тех, что вытекают из человеческих страстей, а являются следствием обволакивающей человека духовной нечистоты, склоняющей его к греху. Мы видим, что рав Салантер относится к человеку, не задающему вопроса «В чем нам вернуться?», как к тому, над кем нависли беды, а он не готов потратить время, чтобы присмотреться и задуматься.

Так, практически во всех насущных вопросах — от мухи до слона, от нищего дровосека до властительного правителя - все ведут борьбу за свое существование, посвятив этому всю свою жизнь. Как человек борется за то, что касается его честолюбия! В этом он не готов уступить ни на йоту, и как велика его щепетильность в этом вопросе! А как обстоят дела с цельностью, со стремлением к совершенству? Человек ведь знает, что его заботы о своем честолюбии и других слабостях недостойны его ума и не совпадают с тем, что он сознает и понимает. Но он готов пойти на полный крах своих убеждений, действуя вопреки всему, что знает и понимает, даже ощущая, что этим он нанесет еще больший урон своему духовному состоянию. И даже понимая, что все, связанное с неисправленными качествами характера, — неразумно и диктуется его духовным сбоем, человек будет действовать вразрез со своим пониманием. И все-таки, при малейшей душевной стесненности он ощущает беспокойство, и это причиняет ему боль.

Почему же человек не борется с тем же упорством и с той же силой за то, что он осознает и понимает? Почему же он не обращает никакого внимания на то, как пропадает его душа? Ведь он знает, что малейшая уступка даже в какой-то мелочи из суетных соблазнов этого мира влечет за собой непоправимый ущерб. Почему же человек не воодушевляется, не вдохновляется, не совершает переворот в своей жизни своим чистым умом, не борется против уступок? Почему он готов потерять свою духовность, свой разум и свои силы, соблазнившись земной суетой, при этом отдавая себе отчет, что он рушит весь свой духовный рост, все свое самовоспитание и работу над собой. Неужели ему всего этого не жалко?

Люди знают, что, проявляя мелочность и властность, они лишают себя радости в жизни и истинного совершенства.

Почему же они раздражаются, когда им говорят то, что им не по сердцу? Ведь, борясь за свое честолюбие, они вредят своей собственной душе и теряют опору. Так почему бы не бороться, наоборот, за то, чтобы не наносить себе вреда и не лишать себя опоры? Почему люди держатся за свои дурные наклонности и не готовы в этом пойти на уступки?

Необходимо знать, что основа работы над собой — исправление своих душевных качеств согласно духу Торы. Но если, работая над собой, человек выходит за рамки Торы, он ничего не добьется, даже если ему кажется, что он сокрушил свою волю. Поскольку, ломая свою волю в чем-то одном, нет никакой гарантии, что человек не сдастся на произвол своим желаниям в другом. И только если вся работа над собой обусловлена соблюдением закона, у человека вырабатывается общее правило, распространяющееся на все его поступки. А тот, кто, тем не менее, рассчитывает сокрушить свои неуместные желания, не сверяя свое поведение с требованиями Торы, тот тем самым рушит всю истинную работу над собой. Почему он не борется за существование Торы в себе, другими словами — за само свое существование и существование работы над собой? Почему полагается на свой разум, оставляя пути Торы?

И в том, что он постиг умом, почему не решает бороться за осуществление верных расчетов?

Во всех этих сражениях человек будто находится под наркозом, не ощущая своей болезни и не стремясь к ее излечению. Просто поразительно, как человек борется за смертельный яд, не думая бороться за эликсир жизни. Разве это не глупость? Какое заблуждение! За чем он гонится? За тем, в чем он постоянно будет раскаиваться? И от чего он убегает? От того, что принесет ему безграничное счастье и в этой, и в будущей жизни.

Становится страшно, что к истинной цели и смыслу человек остается совершенно безучастным и беспристрастным. Но к тому, что лишает его всякого выбора в жизни, он испытывает особое пристрастие. Это его влечет и манит. Этим он подобен крестьянину, который приехал в большой город и увидел в парке прекрасную статую. Он взял ее с собой в деревню, чтобы использовать в качестве пугала на своем огороде. Так, человек вместо того, чтобы с помощью всех своих талантов и способностей добиться истины и ее бесчисленных благ, использует их для добывания лишней буханки хлеба. Один продавец спиртного в свое время подавал большие надежды в изучении Торы. Однажды его встретил мудрец и сказал ему примерно следующее: «Знаете, я знаком с другим продавцом спиртных напитков. Его способности уступают Вашим, но, тем не менее, он зарабатывает не меньше Вас. Но если Ваши способности примерно в четыре раза превышают его, на что же Вы используете оставшиеся три части?»

Такое замечание необратимо должно заставить человека задаться вопросом: «В чем нам вернуться?» Ведь нет такого человека, над которым нависли беды, но при этом он не нашел бы времени, чтобы разобраться в своем положении, хотя все его беды — мнимые, а все старания, вытекающие из его анализа ситуации, — ложь и тщета. Ведь тот, у кого есть сто, хочет двести, но на самом деле, все — в руках Небес, и никто не может принести пользу или причинить вред человеку, если не будет на то воли Творца. Единственное исключение - в том, что касается свободы выбора и исправления души. Так сказал автор «Шней лухот абрит», рав Иешаяу Алеви Горовиц: «Спросили одного человека, как он может хранить спокойствие в столь смутные времена? На что он ответил: «Если бы все это мне приснилось во сне, разве я переживал бы об этом наяву?» На самом деле, решение всех бед — в руках Творца, а человеку стоит только раскрыть глаза и увидеть Его провидение, и тогда — какая разница, сколь смутны времена: ведь есть Тот, Кто тебя хранит.

Бояться надо только того, что касается нашего несовершенства в соблюдении Торы: как бы не совершить ошибку, не споткнуться. А терзать свою душу ради того, что еще больше распалит дурные наклонности и жажду всех земных желаний, перечеркивая все принятые самим решения и выводы — это глупость, не подобающая человеку Торы. Более того, как сказал рав Исраэль Салантер, да будет память праведника благословенна, в «Игерэт Мусар»: «И не только пристрастие к земным соблазнам тому причина. Человека обволакивает дух нечистоты, ведь грех влечет за собой другой грех, и он не может остановить его своим духом». Сколь глубоко прочувствовал рав Исраэль Салантер насколько необходимо постоянно анализировать работу над собой! Настолько, что пришел к выводу, что пренебрежение анализом самочувствия своей души, подобно тому, как человек анализирует проблемы тела, не может являться просто результатом человеческих соблазнов, но исключительно следствием воздействия духа нечистоты.

Об этом сказал Виленский Гаон, комментируя слова царя Шломо: «Я изолью на вас дух свой...»: «Как возникает дух нечистоты? Когда искажают Тору, как сказали наши благословенной памяти мудрецы: «Грех влечет за собой другой грех». А дух святости появляется в результате соблюдения заповедей, как сказали они: «Заповедь влечет за собой другую заповедь». Об этом и сказал Всевышний: «Я изолью на вас дух свой...» На человека, занятого Торой и соблюдающего заповеди, снисходит дух с Небес, благодаря которому он может постичь, сколь приятны Тора и соблюдение ее заповедей. Так что человеку остается только спросить: «В чем нам вернуться?», и после того, как он искренне вернется, он удостоится величайшего духа жизни на всем своем пути к совершенству.

Глава третья

Третья причина, заставляющая человека искать ответ на вопрос: «В чем нам вернуться?» — это отрицание покоя и необходимость достижения истинного спокойствия. Поясним. Человек не может не задаться подобным вопросом, если поймет, что нельзя жить дальше так, как он жил прежде. И не только из духовных соображений и расчета награды за соблюдение заповеди против убытков от греха, а из чисто земных расчетов. Дело в том, что человек весьма заблуждается относительно того, каким образом он мог бы улучшить свое состояние.

По его мнению и согласно его расчетам, ему кажется, что только после того, как он удовлетворит все свои потребности и добьется реализации всех своих явных и тайных желаний, ему станет легко и хорошо на душе. Он избавится от всех забот и хлопот, от всех неисполненных желаний, которые не дают ему спать по ночам. Но это — величайшее заблуждение. Не достижение всего желаемого приносит успокоение сердцу. Оно обретет покой лишь тогда, когда человек перестанет желать и желать. И пока он не в силах обуздать свои желания и пресечь их, нет исцеления от его невзгод. Ибо этот мир подобен морю. Его соленой водой человек надеется напиться. Но чем больше он будет пить, тем сильнее будет его томить жажда. И дополнительные попытки утолить ее из этого источника лишь усугубят его положение. Но насколько трудно человеку искоренить этот горький и ядовитый корень из своего сердца! Ему все кажется, что стоит удовлетворить все желания сердца, — и придут радость и покой.

Сколько раз человек уже сталкивался с тем, что, достигнув желаемого, он остается в том же состоянии, что и прежде. Если не хуже. Потому что тот, кто имеет сто, хочет двести. Однако человек продолжает настаивать на своей глупости. Иногда он, быть может, и понимает, насколько это неразумно, но при первой же возможности, которая поманит его своим многообещающим соблазном, он забывает обо всем своем прошлом опыте. И вновь считает, что сможет насытить душу, достигнув земных удовольствий этого мира. Хотя, в конечном итоге, и после этого его голод останется столь же неутоленным, как и прежде. А по-другому и быть не может! Не существует иной реальности. Невозможно остановить поток желаний их достижением, поскольку сила желания — сила духа, а сила духа сама по себе безгранична. Так как же можно удовлетворить ее чем-то заведомо ограниченным?

И если человек желает избавиться от этого зова естества, нет никакого другого средства, кроме как... перестать желать, отвлечься от всех соблазнов, возбуждающих желания. И это — главный человеческий порок: люди не ищут настоящей причины своих болезней, и этим подобны тому, кто стряхивает капли воды с одежды, не закрывая при этом крана, из которого эта вода течет. Неужели человек надеется таким образом уберечь свою одежду от намокания? Для начала следует закрыть кран!

Точно так же, не прикрывая «крана желаний», человек ничем не сможет помочь своей душе. Есть только один совет: не желать! Каким образом? С вдохновением изучать труды Мусара, осознавая, сколь неразумны приземленные желания, отвлекаясь и отказываясь от них. Так и только так можно добиться душевного покоя.

Это относится и к беспокойству о своем материальном положении. Человек ведь знает, что подобное беспокойство только причиняет ему боль, его душа от него страдает. Но он должен знать, что беспокойство живет в затравленной душе. Избавиться от беспокойства, не исправляя свою душу? Не получится! Человек должен работать, прежде всего, — над исправлением души. Благодаря этому, болезненное беспокойство оставит его. И все заботы и хлопоты, доставляемые желаниями — корнем всех бед и причиной всей боли, — перестанут его изводить. Если только он будет работать над собой, исправлять свою душу и свои желания, то освободится от всех напастей.

Этому учат нас наши благословенной памяти мудрецы, объясняя слова Торы: «И расположился Яаков...» — в час, когда праведники стремятся к покою в этом мире, Всевышний говорит: «Не хватает им того, что уготовано им в мире грядущем? Так они еще хотят покоя и в этом мире?!» Но разве это грех — стремление к умиротворению и покою? Так почему же «Не хватает им того...»? Что в этом плохого?

На самом деле, существует принципиальная разница между покоем и истинным спокойствием. Более того, речь идет о вещах практически противоположных. Покой предполагает состояние, когда человек ни в чем не знает недостатка: у него есть все, что он пожелает. Он обеспечен всем необходимым, ему не о чем беспокоиться, у него хороший дом и прочие материальные блага. У него под рукой всегда есть денежные средства. Его дела процветают. Ничто не угрожает его имуществу. У него нет врагов и завистников, желающих ему зла. На земле царит мир. У него нет никаких проблем со здоровьем и никаких вредных привычек. В обществе его уважают, считаются с его мнением, он достойно выглядит среди людей своего круга, ни от кого не зависит и преуспевает в любом деле. Это и есть покой.

Об этом сказано: «И покой глупцов их погубит...» Другими словами, если человеку необходим полный покой, чтобы вся жизнь соответствовала его желаниям, ему не позавидуешь. Ведь малейшее изменение в его стабильном состоянии просто выбьет у него почву из-под ног. А время на месте не состоит, и все в жизни — включая его состояние, — меняется. И вот стоит чему-то в его жизни выбиться из идеального комфорта, который его окружает, как для него разрушится весь мир. Его жизнь преобразится, и вместо покоя и радости он начинает проводить свои дни в постоянных заботах и тревоге.

Но есть на земле и возможность истинного спокойствия. Когда? Когда человек ни в чем не испытывает недостатка. Но не потому что у него есть все, о чем он пожелает, а потому что он не испытывает присущих всем желаний, не вожделеет того, что хотят все вокруг. Всему этому он просто не придает никакого значения, понимая недостатки всех желаний и не желая терять из-за них покоя ни днем, ни ночью. Поэтому он вообще оставляет жажду желаний в пользу полного упования на Творца. Он ведь понимает, насколько все остальное в мире непостоянно и шатко и насколько все — в руках Небес, и ни от кого не может быть человеку никакого вреда и никакой пользы, если нет на то воли Творца. Такой человек оставляет все земные соображения и уповает исключительно на декрет Творца.

Он абсолютно уверен, что все, что уготовано ему Творцом, придет к нему. И ничто не может стоять на пути воли Всевышнего, ведь Он сильнее всего и всех на свете. И все, что было Им предопределено, как будто, уже существует в действительности и не требует никаких дополнительных стараний и ухищрений со стороны человека. Своими усилиями он ничего не прибавит к декрету Творца и ни на миг не ускорит его исполнение. Ибо все на свете находится под контролем Всевышнего, а все старания и ухищрения наносят только вред. Так зачем же уповать на ломкую тростинку, в то время как есть декрет Творца, и можно уповать на Него? Без предшествующей тому воли Творца можно перевернуть весь мир, но ни на шаг не приблизиться к желанной цели. Ибо все на свете — лишь порождение Его воли, и без нее ничто не может произойти в этом мире! И обещал нам пророк: «Благословен муж, уповающий на Всевышнего... и в год засухи не будет беспокоиться и не перестанет приносить плоды».

А если так, то зачем взваливать на себя не свою ношу и заниматься бесплодным трудом? Существуют такие люди на земле, чье упование и душевное срокойствие небывало сильны. В книге «Обязанности сердец» повествуется о человеке, который вставал посреди ночи со словами: «Б-же! Ты морил меня голодом. Но даже если ты будешь жечь меня огнем, я буду лишь продолжать любить Тебя и радоваться Тебе»

(«Обязанности сердец», глава «Любовь к Творцу»). Это — настоящее душевное спокойствие. С какой радостью этот человек вставал посреди ночи благодарить Всевышнего!

И это ощущение разделяет каждый уповающий на Творца. Таким людям нечего беспокоиться: когда у них что-то есть, — прекрасно, но если им чего-то не хватает, — что ж, это не страшно. Так они и живут, «дурного слуха не устрашатся...», помня, что «у каждой бомбы — свой адрес». Им не нужно ничего, кроме той доли, которую определяет для них Творец. И о таких людях говорится: «Почет унаследуют мудрые...»

Но тот, кто стремится лишь к покою, точнее, ко всему, что пожелает его сердце, бывает наказан вдвойне. Тому, кто хочет всеобщего уважения и почета, сущая каторга видеть, как почести воздают кому-то другому, это «раскаленные угли» для его души. И, вместо того чтобы заслужить уважение и привязанность, он в конечном итоге добивается лишь порицания за свое стремление к славе и почету и за свою зависимость от знаков внимания к своей персоне.

Таким образом, человек страдает вдвойне. Помимо потоков критики в свой адрес за стремление к славе и почету, он видит, что желаемого уважения окружающих ему и не добиться. И в этом — двойной удар: неудовлетворенность желания и посрамление. Все это может довести его до белого каления, и всю свою жизнь такой человек будет страдать и роптать. Другое дело — тот, у кого нет крайней необходимости заполучить все, что бы ему хотелось. Отказавшись от желания покоя, он избавляется и от самой проблемы. У него не остается неудовлетворенных желаний, и порицать его не за что. И даже если кто-то найдет повод для подозрений и придирок, он не придаст этому ни малейшего значения. Ведь он сам твердо знает, что они ошибаются.

Жить так — жить с радостью. Это — та истинная радость, которая называется истинным спокойствием. Спокойствие, противоположное покою. А тот, кто ищет покоя, — чтобы все соответствовало его желаниям, которые для него служат единственным верным ориентиром, — падет духом, как только что-либо в жизни случится вопреки его воле. Тому же, кто ищет в жизни истинного покоя, совершенно все равно, во сколько обойдется ему буханка хлеба, не переплатит ли он за нее лишнюю копейку. И точно так же, ему абсолютно все равно, если он сталкивается с несправедливой критикой в свой адрес. Получается, что тот, кто приходит к истинному спокойствию, добивается также и покоя, но тот, кто стремится к покою, слишком часто далек от настоящего успокоения. И каждому разумному и думающему человеку, знакомому с действительностью, подобает стремиться лишь к жизни, полной истинного спокойствия.

Глава четвёртая

Пытаясь проанализировать суть истинного покоя в жизни человека, мы можем отметить две его разновидности. Существует покой, сопряженный с испытаниями, как рассказывается в книге «Обязанности сердец» про человека, который вставал посреди ночи со словами: «Б-же! Ты морил меня голодом... Но даже если ты будешь жечь меня огнем, я буду лишь продолжать любить Тебя и радоваться Тебе». Ощущения удовлетворения и великой радости переполняют человека в час испытания. Для него это и не испытание, это — полноценная жизнь, поскольку именно испытания требуют от человека полной самоотдачи, мобилизации всех душевных сил, воплощения на деле его упования. В этом и есть смысл жизни. Он не чувствует бремени постоянных и непрерывных испытаний, и в час беды даже не пытается подгонять время словами: «Ну когда же все это закончится...» — а, скорее, наоборот, подобные испытания лишь придают ему жизненных сил, вдохновляют и воодушевляют его. Ведь тогда он чувствует, что живет полноценной жизнью, жизнью полной смысла. Он только рад бороться с дурным началом, которое является ему в лице мудреца Торы, приводящего доводы своей правоты из Писаний и Кабалы. Такой человек не будет поддаваться иллюзиям и соблазняться неподобающими идеями. И что есть жизнь, если не подобные возвышенные чувства и кристально чистый ум, лишенный всякой примеси личных интересов и пристрастий?

Ощущение способности бороться со своей природой и побеждать ее своим возвышенным мировоззрением, лишенным всякого преклонения перед зовом естества, желаниями и эмоциями — приносит необычайное удовлетворение человеку. И чем чаще его победы, тем крепче и возвышеннее становится его дух, его жизненная сила. Он уже не попадет в плен размышлений: «Не надо ни их, ни награды за них», ведь какой человек откажется от жизненности? А испытания и есть полноценная жизнь.

Чем большего совершенства достиг человек в уповании, тем сильнее манит его испытание. Как мы находим на примере раби Акивы, который признался, что всю жизнь ждал, когда же он удостоится исполнить заповедь «И возлюби Всевышнего, Б-га своего... всей душой своей...» — даже в час, когда Он забирает твою душу. Для него это было высшим проявлением любви к Творцу, «прекраснее один день в страданиях ста дней без страданий». Ведь именно в работе над собой в трудный час проявляется истинное величие и великолепие человека. «Ты дал боящимся Тебя реющее знамя».

Но иногда случается, что после многочисленных тяжелых испытаний и нелегкой борьбы со своей натурой и своими привычками, в голове промелькнет мысль: «Ни их, ни награды за них». А вдруг, на основе глубоких духовных расчетов, окажется, что без тяжести испытаний человек мог бы достичь еще более значимых духовных высот? И он, не теряя своей духовной высоты, чистоты сердца и преданности Торе, все же начинает слегка сомневаться, не лучше ли передохнуть от испытаний. Все это — исключительно из духовных побуждений и после серьезных размышлений. И порой духовность склоняется к покою без постоянных испытаний.

Обратите внимание: это не тот случай, когда человек избегает испытаний и страданий из расчета, что улучшение его материального положения поможет ему лучше служить Творцу подобно тем, кто требует залога, как сказано в разделе об уповании в книге «Обязанности сердец». Такие люди готовы учить и соблюдать Тору, но «под залог»: с условием, что Всевышний обеспечит их всем необходимым и решит все их жизненные проблемы. Такой подход свидетельствует об ограниченности ума и безграничном самолюбии, из-за чего люди, собственно говоря, так тревожатся о своем материальном положении. Они твердо верят в возницу, что тот привезет их на телеге к заветной цели, а поверить Торе и положиться на нее они боятся, дабы не ошибиться. Поэтому, прежде чем бескомпромиссно следовать Торе, они требуют залога. Понятно, что когда такие люди заявляют, что без испытаний им было бы проще, их мотивацию нельзя назвать чистой и возвышенной. Ими руководит приверженность к материальному, а в вопросах испытаний они совершенно слепы. Им кажется, что испытания подвергают опасности их жизни.

На что это похоже? На человека, который решил научиться плавать, но при этом старался никогда не погружать в воду даже одну руку под предлогом, что в час опасности он сможет спастись благодаря этой руке, торчащей из воды. Однако на самом деле, не погружая руки в воду, он может учиться плавать всю свою жизнь, да так ничему и не научится. А все почему? Потому что не доверял воде и отказывался войти в нее всем телом. При этом он уверен, что его подход — самый верный, безопасный и надежный, и отказывается понять, что именно из-за этого он так ничему и не научился. Если человек к тому же отличается особой негибкостью ума, возможно, он вообще станет отвергать идею, что, в принципе, вообще возможно научиться плавать.

Так и тот, кто не готов полностью следовать Торе, ступать ее стезями и уповать на Всевышнего. Неверно толкуя действительность, такой человек полагает, что на подобное вообще никто не способен. И это уже вопиющий недостаток: человек как бы оставляет руку в воздухе. Для гарантии и подстраховки. Он не будет самоотверженно полагаться на волю Творца, а посему, «как человек отмеряет, так отмеряется и ему». А вот если бы он попробовал жить, уповая на Всевышнего, все бы сложилось совсем по-другому. Ибо то, что сказано в Торе, — и есть реальность! А бояться соблюдать то, что сказано в Торе, называя это «испытанием», — просто глупость и безрассудство, ибо «соблюдающий заповедь не испытает ничего плохого...», и от соблюдения Торы не может быть никаких убытков.

Мы же говорим о другом человеке: о том, кто, исходя из духовных соображений, решает, что на данном этапе ему было бы лучше на время отдохнуть от беспрестанных испытаний. Это не означает, что ослабнет его соблюдение заповедей Торы. Тут речь идет о духовных высотах, выходящих за рамки буквы закона, когда, возможно, человек порой предпочитает духовно расти без испытаний. Для человека цельного такая жизнь может оказаться «жизнью в покое» по отношению к постоянным испытаниям.

Мы можем лучше понять это на основе слов наших благословенной памяти мудрецов о том, что, как только Яаков захотел спокойствия и решил осесть на земле, тут же Иосеф попадает в рабство. Яаков хотел спокойствия в жизни не в качестве необходимого условия для соблюдения Торы и самосовершенствования. Но он размышлял над тем, что, может быть, небольшая передышка от постоянных, беспрестанных испытаний пойдет ему на пользу: он сможет лучше сосредоточиться на духовной работе, его расчеты станут возвышеннее.

Но Всевышний «Стопы благочестивых Своих охранит». Святой, благословен Он, ясно показал Яакову, что «один день в страданиях лучше ста дней без страданий», и ничто так не идет человеку на пользу, как испытание. Поэтому тут же произошли события продажи Иосефа в рабство, ибо только постоянные, непрерывные испытания возвышают человека. Как сказано: «Теперь Я знаю, что ты — богобоязнен». Именно «теперь» проявилась его истинная богобоязненность, потому что на уровне мысли его богобоязненность была безупречна и прежде, но до сих пор она не проявлялась в действии. И только испытание позволяет реализовать скрытый потенциал, проявив его в действии.

Вот почему, как только Яаков захотел хотя бы небольшой передышки от постоянных испытаний, произошли эти события с Иосефом. Не в качестве наказания, а, наоборот, как проявление особой заботы Всевышнего, чтобы уберечь его от ошибки, поскольку только испытание — залог успеха. Поэтому Мидраш подводит итог следующими словами: «Не хватает праведникам того, что уготовано им в грядущем мире? Так они еще хотят покоя и в этом мире?!» Не из-за дурного глаза, не дай Б-г, а потому что весь успех человека в жизни зависит от испытаний, которые он выдерживает. И это —   проявление чистейшей любви к Творцу. Поэтому человек должен желать побольше постоянных и частых испытаний —  только с их помощью он сможет достичь по-настоящему высоких духовных ступеней.

И как невозможно взобраться на высокую башню без лестницы, так невозможно достичь высоких духовных ступеней без испытаний. А поскольку испытания — путь к духовным высотам, «не хватает праведникам того, что уготовано им в грядущем мире?» Да разве это не повод любить и ценить испытания, стремиться к ним? А вместо этого они желают осесть на земле в безмятежности и покое, сомневаясь в правильности этого пути, тогда как раздумывать и сомневаться тут нечего — это очевидно и ясно. Как сказано: «И увидел покой, что он хорош, и преклонил плечо свое, чтобы терпеть» — только благодаря терпению можно достичь по-настоящему духовной жизни.

Выходит, что все вопросы по поводу путей Творца и все препятствия на пути человека к своему духовному росту, вытекающие из зова естества бурлящего от необузданных желаний, — пустые отговорки. Поэтому стоит как раз стремиться к обратному: сломить свои дурные наклонности. А идя на поводу у своих желаний, человек лишь подливает масла в огонь, и зависть, пристрастия и жажда почета лишают его жизни. Получается, никоим образом не стоит следовать за своими желаниями, а напротив, надо решиться прекратить удовлетворять все свои желания без разбора, что в конечном итоге приведет к истинному спокойствию.

Все сомнения и вопросы, вытекающие из «чрезвычайного положения», экстремальных условий и испытаний, — такие же отговорки. Испытания грозят сломить человека? Так тем более необходимо держаться, крепиться, искать пути и способы, чтоб устоять. А если отпрянуть перед лицом испытания, ничего от тебя не останется. Значит, испытания призваны сделать нас сильнее и крепче, чтобы мы не впадали в отчаяние. Ведь недаром сказано: «И праведники пойдут ими...».

У тебя нет времени? Найди его! А если человек не будет усиленно стараться примкнуть к тем, кто вместе заняты поиском путей к духовному росту, а будет ожидать удобного момента, когда все придет к нему само собой, он ничего и не дождется, и не добьется. Ибо не верь тому, кто скажет: «Я не особо трудился — и достиг». А если откладывать все на завтрашний день, ситуация будет повторяться с каждым новым «завтра». До бесконечности. И это — сам по себе довод в пользу того, чтобы променять призрачное завтра на сегодня. А упустив сегодня во имя призрачного завтра, человек лишает себя и сегодня, и завтра.

И все сомнения и вопросы, вытекающие из постоянных испытаний, — такие же отговорки. Ведь как раз благодаря ним человек, если, конечно, захочет, сможет найти свой путь и найдет в себе силы противостоять своим желаниям и одновременно принять декрет Творца без раздражения, ропота и жалоб. Подобно царю Давиду, сказавшему: «Милосердие и суд воспою я». Как сказали наши мудрецы благословенной памяти: «Если милосердие — воспою я, и если суд — воспою».

Таким образом, испытания, на самом деле, должны побудить человека пересмотреть свою жизнь, вдуматься в свое состояние и направить свое сердце к Творцу. Если этого не происходит, причина кроется не только в желаниях сердца человека. Ведь в повседневных делах испытания производят обратный эффект: человек начинает внимательнее анализировать свои расчеты, становится требовательнее к себе. Но если человек по-разному ведет себя в духовных и житейских вопросах, не его пристрастия тому причина. Все гораздо глубже: грех тянет за собой еще один грех, притягивая духовную нечистоту так, что человек теряет чувствительность. Но тот, кто внимателен к себе, к своим путям и поступкам, может убедиться воочию, что нет другого средства, кроме как искоренить стремление к покою — источнику всякого греха и хулы — и начать стремиться к жизни истинного спокойствия.

Глава пятая

И, наконец, четвертая причина, обязывающая человека искать ответ на вопрос «В чем нам вернуться?» — болезни души и ее излечение. Как бывают болезни тела, так существуют и болезни души. Как случаются физические болезни шеи, когда голова, что называется, «плохо держится на месте», непроизвольно поворачиваясь в разные стороны, так и душа может находиться «не на месте», если есть проблемы с головой человека и его разумом, и он, как флюгер, вертится во все стороны. Его мышление может быть хорошо развитым, но контролировать свои мысли должным образом у человека не получается. Он думает не там, где нужно, и не так, как нужно, и его мышление нельзя назвать последовательным. Иногда он принимает решение и бежит в одну сторону, иногда — совсем в другую, в его голове постоянно «жужжит комарик», который сбивает его с толку, волнует сердце и поражает ум.

Человек хочет подумать о чем-то положительном, а в голове путаются самые дурные мысли, которые его преследуют. Со временем человек успевает привыкнуть к подобному ходу мыслей, и его так и тянет погрузиться в привычное, низменное беспокойство, что он не в силах подумать о чем-либо другом. В связи с этим он просто неспособен логически мыслить и следить за собой, ибо сеть раскинута над всеми его мыслями, и он уже попался в их ловушку так, что высвободиться из нее своими силами уже не может. И не потому, что ему не хватает способностей, или он не может глубоко проанализировать ситуацию, а просто потому, что его умения и способности находятся в плену.

Страшно подумать, как вынашиваются идеи в головах людей, не посвященных в мудрость Торы. На самом деле, в них нет никакой новизны и оригинальности. Они — естественны и тривиальны. Что заставляет людей постоянно, день за днем прокручивать в голове одно и тоже? Они просто не могут избавиться от этих размышлений: все «очевидные доводы», начиная с далекого прошлого и кончая сегодняшним днем прочно сидят в человеческой памяти. И человек без конца в них вдумывается, задумывается и иногда, добившись в чем-то небольшого успеха, расценивает это как неопровержимое доказательство правоты своей жизненной позиции и ежесекундно напоминает себе об этом мнимом доказательстве в беспрестанной погоне за удовольствиями этого мира.

Точно так же человек запоминает все свои претензии и обиды, все, что сделали ему его близкие вопреки его желаниям и воле. И он будет все больше и больше обижаться, жалеть о том, что взял себя в руки и не воздал им злом, хотя и мог. В этом порочный круг: желания и обиды, обиды и желания. Вырваться из порочного круга этого естественного хода мысли человек просто не в состоянии. Он откажется от дружбы, и будет злиться на себя и на всех окружающих.

Так прошлое лишает человека способности к трезвому, всестороннему анализу тонкостей Торы, к размышлениям о нравственности, о работе над собой, об уровне прошлых поколений. И, вместо того чтобы контролировать себя, человек может совершить много грехов. Этим он подобен опьяненному лестью пьянице, чье поведение — легкомысленно, и все хорошее он записывает на свой счет, не видя в этом заслуг никого более. Хотя, с одной стороны, личностная мотивация порой побуждает человека вершить добро, но с другой, мешает ему задуматься над своим поведением. Любовь к лести сковывает мышление, все мысли человека сосредоточиваются на этом и днем, и ночью. И он уже не задумывается над своими поступками, не относится к ним со всей должной серьезностью и становится глух к тому, что тревожит сердца окружающих.

Какое значение придает человек критике в свой адрес! Сколько надуманных подозрений пробуждает он в себе против тех, кто считает, что он еще не совсем обуздал свое дурное начало, да и не слишком стремится к этому! И эти подозрения не отпускают его ни на час и жгут его пуще укуса скорпиона. А если критика была высказана за его спиной, да еще в присутствии окружающих, к которым он, к тому же, относится свысока. Тогда он чувствует, что доверять в этой жизни просто некому, что его никто не любит, а кто, на первый взгляд, кажется верным другом, на самом деле заботится лишь о собственных интересах, пытаясь сбить его с толку красивыми словами. И человек предпринимает первые шаги к отстранению и размолвке.

И такова бесконечная цепочка мыслей, начиная с лести и кончая критикой и подозрениями. И — начинай сначала! Все дни полны беспокойства, а разум замутнен. Все это давит на человека, подгоняет его, распаляет его тревоги и заботы, и после неоднократных прегрешений он уже не может вырваться из этих пут. Он становится подозрительным, и потом, когда хочет, в конце концов, избавиться от подозрений, он замечает, что все его усилия тщетны, и это гнетет его еще больше. И одна гнетущая мысль сменяет другую. При этом его домыслы переходят всякие границы.

Порой ему случается убедиться в несостоятельности своих подозрений, когда действительность свидетельствует совсем об обратном, но и это не приносит ему покоя. Более того, все это лишь подтверждает и усугубляет его изначальные подозрения: наверняка, люди лицемерно делают ему «одолжение», но, на самом деле, за этим скрывается нечто еще более подозрительное. Так что никакие средства не помогают при таком недуге, и чрезвычайно трудно оставить свои подозрения.

И это — тяжелейшая и опаснейшая из болезней: человек теряет способность контролировать свои мысли. Вместо этого голова решает сама, о чем и когда ей думать, разворачиваясь на 180 градусов по ходу мысли. Почему человек не ищет снадобья для лечения своей больной головы так, как искал бы лекарства, если бы боль была физической или если бы голова непроизвольно вертелась? Известно, что при болезнях желудка или сердечной недостаточности человек не может питаться так, как он ел прежде, когда был здоров. Теперь ему противопоказана тяжелая, острая, соленая пища. Кроме того, ему крайне необходима и смена обстановки: свободное, хорошо проветриваемое помещение с чистым воздухом. Да и вести привычный для здорового человека образ жизни он не может. Никаких физических и даже умственных нагрузок!

С душой все обстоит точно так же. Когда она заболевает - никаких лишних нагрузок на сердце! В противном случае человек подвергается слишком большой угрозе. Внешний лоск земных соблазнов может оказать на него воздействие, и тогда его желания могут войти и в противоречие с Торой, а одно слово против его желания может довести человека до исступления, положив конец всякому терпению, пробудив озлобленность на Творца и подточив его силы. И душевные силы окажутся столь подорванными, что он не сможет держать себя в руках, владеть собой, чтобы не сойти с верного пути.

Как сказано об этом: «Мерзость для Всевышнего всякий высокомерный в сердце своем...», и нет надобности распространяться в деталях, что такое мерзость и с какими ощущениями и чувствами она сопряжена.

Слишком много человеческих проблем и недостатков связаны с грехом гордыни. Мало того, что каждый грех — мерзость по своей сути, если только человек может ощутить возвышенность истинного совершенства, высокомерие — особая мерзость, не позволяющая человеку встать на путь раскаяния. Как сказали наши благословенной памяти мудрецы о Яроваме, сыне Навата. Всевышний предложил ему: «Раскайся — и Я, и ты и сын Ишая будем вместе гулять по Райскому Саду», на что Яровам спросил: «А кто во главе?» И когда Всевышний ответил: «Сын Ишая», то Яровам заявил: «Если так, — не хочу!».

В главе о работе над собой мы уже отмечали, что основа и корень греха Яровама заключались в том, что он боялся, что люди скажут: «Вот — царь, а вот — раб». Поэтому, когда Всевышний предложил ему раскаяться и убрать идолов-тельцов, он был согласен на это. Но его волновал другой вопрос: а кто будет во главе, как насчет опасений по поводу того, что скажут люди, кто — царь, а кто — раб? Всевышний ответил, что, безусловно, сын Ишая будет во главе. Это — заповедь Торы! В Храме могут сидеть лишь цари из дома Давида, сына Ишая, а Яровам обязан стоять как все остальные. Так что остается только работать над собой. На это Яровам отвечает: «Если так, не хочу!» Настолько тяжело ему было отказаться от своей гордыни даже ради доли в грядущем мире.

Таким образом, гордыня и раскаяние — взаимоисключающие понятия. Грех гордеца усугубляется тем, что он зачастую упрямо настаивает на своей заведомо неверной позиции, и нет большей мерзости на свете. А тот, кто не чувствует, насколько это мерзко, подобен дальтонику. Некоторые «цветовые оттенки» не доступны его зрению, и человек не замечает собственной мерзости. Но для Творца — идеала скромности — нет большей мерзости, чем возгордившийся в сердце своем. Неужели недостаточно того, что грехи человека ломают его дух и принижают его разум? А если он при этом еще высокого мнения о себе, и его сердце гордится его путями — путями компромисса, и он уговаривает себя в сердце, что это и есть желанный путь, — это еще более мерзко.

На что это похоже? Представим себе человека, который занес грязь в чисто убранный дом. Сам по себе поступок не самый достойный, но если человек при этом еще и считает, что его грязь только украсит дом, — это уже мерзость. И человеку, который живет бурной жизнью моря, волны которого выплескивают грязь, гордиться нечем. Вся его гордость — лживая игра воображения. И нет большей мерзости, чем гордость за свою низменность, за недостойный путь, который он избрал: «А нечестивые — как море бушующее, утихнуть не может оно, и извергают воды его ил и грязь».

Проблема в том, что, попав в сети гордыни, человек уже не ощущает себя больным. Его сердце требует почета, и он не контролирует себя и не может владеть собой, руководить своим телом, всеми своими органами, чтобы раскаяться и полностью вернуться к Творцу. Он будто отвечает вызовом: «Если так, не хочу!» Как же страшна и тяжела эта болезнь! И насколько мы должны стремиться к ее излечению!

Глава шестая

Еще одна разновидность болезней души — проклятие Невухаднецара (Навуходоносора), наказание которому состояло в том, что он был превращен в быка. Его разум остался прежним, но он потерял дар речи и вести себя по-человечески уже не мог. И в этом — двойная боль. В своем сознании он желал воцариться над всем миром, стать единым властителем, чтобы все трепетали и преклонялись перед ним. Но, потеряв дар речи, он превратился в безмолвное животное, влачащее малозначимое существование. Так и человек, познавший и признавший пути Торы. В уме он может считать, что в силах победить в споре весь мир. Но когда доходит до дела, ему оказывается просто нечего сказать. Его уста немеют, он даже не может поднять голову: вся его решимость, храбрость и готовность к самопожертвованию во имя освящения Имени пропадают вмиг. Все это было только в уме, наедине с самим собой, а вот высказать свое мнение вслух, прилюдно, он не может.

И сколько раз человек мысленно готовился и планировал, что он будет отстаивать свою точку зрения, не будет обращать внимания на критику и не будет обольщаться комплиментами. Но, столкнувшись с настоящим подстрекателем, безбожником, он вдруг превращается в немое животное. И все, что он решил для себя прежде, его только гложет и давит, и чем больше он готовился, тем сильнее его переживания. Что же ему мешает? Все его испытание лишь толщиной с волосинку. То, что он находится в обществе тех, кто насмехается над возвышенными, духовными требованиями.

И не то чтобы ему нечего ответить. Напротив, он все понимает и знает, но его сбивает с толку, смущает страх, и он боится произнести лишнее слово. А что если за это он подвергнется критике? Лишь задним числом он будет укорять себя в слабоволии, не понимая, как его сердце растаяло как воск. Потом он будет сожалеть о своем молчании и вновь рисовать умозрительные картины того, что и как ему надо было ответить. Потом... Но время-то прошло, и теперь он уже стесняется, что люди будут говорить, что он может ответить лишь задним числом, а в решающий час ему нечего было сказать. И человек на чем свет стоит клянет и ругает себя за свою слабохарактерность, не имея лекарства от своей болезни.

На самом деле, все его недостатки вытекают из его раздвоенности. Он — то в здравом уме, то вдруг становится слабоумным. Ему не хватает здорового ощущения противоречивости — основы и сути крепости ума. Ибо как распознается слабоумный? Если говорят с ним в солнечные дни о том, что может произойти лишь в период дождей, и он верит — это верный признак слабоумия. Таков и человек, которому его воображение подсказывает несовместимые вещи, и он их сочетает.

Глава седьмая

Сколько раз человек убеждался в том, что как невозможно соединить жар огня с прохладой воды, так невозможно сочетать в сердце верующего еврея любовь к Торе со склонностью к этому миру и его светской жизни. Тем не менее, как только в воображении совмещаются две взаимоисключающие идеи, между которыми человек колеблется, он тут же забывает все, в чем уже разобрался прежде, и полагает, что сможет добиться всего одновременно. В стенах дома учения он решает ограничиться малым в вопросах материальных, устремившись лишь к «четырем локтям» еврейского закона. Здесь, в мире Торы, он еще может себя контролировать. Но за пределами дома учения, вкусив временных удовольствий этого мира, человек меняет свою позицию, полагая, что сможет сочетать и то, и другое. И это — следствие слабости ума, потерявшего ощущение противоречия, что является исходной точкой всех грехов и причиной всего, достойного порицания. Так человек уподобляется дереву, с которого преждевременно опадают плоды, не достигшие спелости.

Существует два вида заблуждений. Бывают принципиальные заблуждения. Например, человек спутал запад с востоком и, желая попасть на восток, пошел на запад. В этом случае он с каждым шагом все больше отдаляется от заданной цели. А бывают и не столь существенные заблуждения. Человек хотел пойти на восток и направился туда. Но была темная ночь, метель, и его повозка всю ночь кружила на одном месте. Получается, что человек вроде бы ехал в правильном направлении, но никуда на самом деле не продвинулся, блуждая вокруг одного и того же места. Хотя подобное заблуждение, на первый взгляд, не столь ужасно, как первое, все же и в этом случае все усилия человека оказываются бесплодными и тщетными.

Так и в вопросах самосовершенствования. Есть те, кто оставили свое учение и опускаются все ниже и ниже, пока не падают в глубокую пропасть. А есть те, чья душа, в принципе, желает добра, кто отличается требовательностью к себе и пытается преодолеть препятствия, но при этом никуда не продвигается. Проблема в том, что их решение непрочно. Они принимают решение, но не следуют ему. Другими словами, кружат вокруг одного и того же места, никуда на самом деле не двигаясь, поскольку им не хватает чувствительности к противоречиям. Не о таком человеке сказано в книге «Обязанности сердец», что как только персидский маг сказал одному еврею (который отправился за границу в целях заработка), что его действия противоречат его словам (ибо он сказал, что верит в Б-га, сотворившего Небо и землю), он сразу принял это и вернулся на родину. Все потому, что он прочувствовал противоречие.

Но у того, кто не стремится к истинному исправлению своих недостатков, жизнь складывается совершенно иначе. Он может и изучать Мусар, и соглашаться с условиями, необходимыми для исправления своих недостатков, но без стремления к истине результатами его усилий остаются лишь отвлеченные логические умозаключения. Поэтому, когда дело доходит до действия, такой человек оставляет признанную им самим истину и делает все, что ему заблагорассудится.

В особо возвышенные минуты он может отметить, что его душа недостаточно стойка, чтобы выдержать испытания, но это понимание приходит к нему лишь задним числом, уже после падения, когда человек мучается угрызениями совести за содеянное. Проходит какое-то время, и все возвращается на круги своя. Природа берет свое, и человек вновь начинает играть с огнем и в момент самого испытания забывает обо всех взятых на себя ограничениях и уговаривает себя, что сейчас он проявит всю крепость своего характера. В душе он, может, и осознает, что испытания ему не выдержать, и все же подобный самообман позволяет ему предстать перед испытанием без лишних душевных сомнений и смятений. При том, что он сразу замечает свою ошибку. Хоть его разум и слаб, но при желании он мог бы его укрепить, если бы только захотел внимательнее отнестись к себе, контролировать себя и отбросить свойственное себе легкомыслие.

Еще одна болезнь духа заключается в том, что человек не умеет держать язык за зубами. Он безрассудно выкладывает все, что у него на сердце, окружающим, нанося этим вред и себе, и другим. Так, распространение вслух о своих и даже чужих достоинствах или недостатках в должном месте, в должное время и нужному человеку может принести большую пользу. Недаром говорится, что «Зависть книжников умножает мудрость». Ведь порицание недостатков приводит к отдалению от них. Но в неподходящее время и не в нужной мере то же самое может привести к многочисленным разрушительным последствиям. Поэтому тут каждый раз необходимо все серьезно обдумать и взвесить, тогда как поспешность в этом вопросе — великое зло. Но есть люди, неспособные заставить себя вовремя остановиться, будто они одержимы каким-то бесом, который тянет их за язык, побуждая безрассудно молоть языком без лишних раздумий и размышлений.

Глава восьмая

Всякая душевная болезнь нуждается в лечении. Но каково же оно? Это уже раскрыл нам пророк: «Вернитесь, сыновья-отступники, Я излечу вас от ваших шалостей». Другими словами, возвращение — раскаяние и исправление — является уникальным средством от всех недугов.

Одно из ярчайших проявлений человеческой слабости -резкие переходы от греха к заповеди без всякого промежуточного раскаяния. Человек настолько свыкается с ними, что уже не ощущает всей абсурдности и противоречивости своего состояния. Он уже не чувствует, что грех и заповедь — две абсолютные противоположности, соединить которые невозможно в принципе. Этого бы никогда не произошло, если бы человек следовал по пути раскаяния, испытывая глубокое сожаление и истинное раскаяние после каждого совершенного греха — сожаление и раскаяние, переходящие в однозначное решение стать другим человеком. И путь такого человека отличался бы кристальной чистотой.

Но, мечась от греха к заповеди без промежуточного раскаяния, человек свыкается с мыслью о компромиссе, и эта мысль препятствует раскаянию, являясь, по сути, его противоположностью. Ибо то, что раскаяние пытается искоренить, компромисс пытается примирить. И если компромисс заменяет человеку Тору, к чему ему раскаяние?

Но почему же, почему человек склоняется к компромиссу, а не к раскаянию?

Раскаяние состоит из двух этапов. Есть сторона галахическая. Здесь достаточно проблеска мысли. Как сказали наши благословенной памяти мудрецы: «Вот ты посвящена мне в жены при условии, что я — праведник. Даже если он отпетый злодей (невеста) становится посвященной — возможно, он в душе решил раскаяться». И если человек по-настоящему раскаялся, даже за одну секунду, он — по определению праведник, и его обручение имеет полную силу с точки зрения еврейского закона. Так, галахический аспект раскаяния может зависеть лишь от одного мгновения.

Но кроме внешнего, галахического аспекта есть и внутренний, сущностный аспект. Об этом мы находим у Рамбама: человек обязан вернуться всем сердцем. В такой степени, чтобы Тот, Кому известны все тайны, мог засвидетельствовать, что раскаявшийся больше не вернется к прошлым глупостям. Совершенное раскаяние подразумевает исправление обоих аспектов — и галахического, внешнего, и сущностного, внутреннего. Тогда человек в один миг может вырваться из кромешной тьмы к яркому свету, а его проступки превращаются в заслуги.

При размышлении о раскаянии человека смущают оба эти вопроса. Ему трудно поверить в правомерность раскаяния и не менее трудно поверить в его возможность в принципе. С точки зрения правомерности раскаяния его интересуют следующие вопросы: а как же быть с грехами, особенно с теми, у которых есть последствия? Можно ли перечеркнуть прошлое? Так, человек сомневается в истинности раскаяния, в самой возможности только силой мысли смыть все прошлое, в один миг превратившись в безгрешного младенца. Его прошлое затмевает его настоящее настолько, что исправление кажется ему чем-то из ряда вон выходящим, противоречащим логике. Ведь, согласно уголовному кодексу, никакие заверения преступника о том, что «он больше не будет», ему не помогут. Особенно, если речь идет о тяжком преступлении, например, об убийстве. И в самом деле, чем теперь задним числом может помочь даже самое чистосердечное раскаяние? Дело-то сделано. Так неужели небесные законы действуют по другим принципам?

Что касается существования раскаяния, для него оно тоже под вопросом. Если своя душа больше не представляет в глазах человека никакой ценности, на что же он может теперь решиться? Не веря в себя, не веря в силу своего решения, как он может себе помочь? Да еще и дойти до такого уровня, что бы Тот, Кому известны все тайны, мог засвидетельствовать, что раскаявшийся больше не вернется к прошлым глупостям! Человек-то знает, кто он такой на самом деле, осознает свое собственное ничтожество. Его сердце полно горечи, все его желания пропитаны личными интересами и пристрастиями. При этом он твердо знает, что любовь, которая зависит от внешних факторов, обречена — она исчезнет, как только исчезнут эти внешние факторы. И даже решившись в глубине души на дальнейшее исправление, исправление всем сердцем, человек буквально ощущает, как сила привычки привязала его путами к греху. И как стать победителем тому, кто всегда привык проигрывать своему естеству?

Но, вдумавшись, мы заметим, что Тора признает оба эти сомнения несостоятельными. Что касается законности раскаяния, тут неуместна параллель с земным судом. Он не признает доводы раскаяния не потому, что раскаяние противоречит логике, а потому, что не имеет гарантий искренности человека. Кто может поручиться за то, что у него в сердце? Если бы искренность его раскаяния была доказана на все сто процентов, справедливому суду этого было бы достаточно. Есть ли преступление более тяжкое, чем шпионаж или государственная измена? Однако даже в этом случае судебная практика показывала, что раскаяние и доказательство преданности отчизне порой смягчали человеку приговор.

Но если раскаяние подразумевает то состояние, при котором Творец мог бы засвидетельствовать, что раскаявшийся больше не вернется к прошлым глупостям, какие еще нужны гарантии? И если уж земной суд может оправдать человека, убедившись в непогрешимости его совести в дальнейшем, то, безусловно, его раскаяние будет признано Небесным Судом. Так что законы раскаяния вполне логичны. И если в наших источниках упоминается, что принятие раскаяния — особый акт милосердия, дело не в том, законно и резонно ли раскаяние — в этом нет никаких расхождений с чистой логикой, — а в том, что «Даже если прав ты — что ты дашь Ему?». Поэтому все доводы, выражающие сомнение в законной стороне раскаяния, свидетельствуют всего лишь о непонимании его сути.

Но даже если мы исходим из предпосылки, что принятие раскаяния — особый акт милосердия, разве это меняет дело? Разве это должно поколебать нашу веру? Всевышний постановил, что некое действие является нарушением, грехом и преступлением, Он же установил, что в силе раскаяния исправить и искупить прошлое. Если человек не верит и в остальные законы Торы, то о каком раскаянии вообще может идти речь? Но если он верит и хочет всем сердцем вернуться к Творцу, то почему принцип раскаяния кажется ему труднее и сложнее для понимания и принятия, чем все другие законы Торы?

Быть может, проблема начинается там, где под словом «грех» человек понимает просто «неэтичный поступок», банальное проявление неблаговидных свойств характера. Эти неблаговидные свойства характера — очевидны; не требуется особых доказательств, чтобы их осудить, поэтому человек, по идее, хотел бы раскаяться. Мнение Торы по этому вопросу, к слову сказать, такого человека особо не интересует. Что же, тогда неудивительно, что сама идея раскаяния не совсем укладывается у него в голове, и в числе прочего он не понимает, как можно повернуть жизнь вспять, направить ее против течения. Но если человеком движет лишь чистая логика и этическое мышление, подобное состояние не имеет ничего общего с истинным раскаянием. В таком случае малейшее испытание развевает все благие намерения, как солому по ветру.

Тут нет ему не только прощения и искупления, но не происходит и принятия человеком заповедей на будущее. Человеком движет не желание вернуться к Творцу, не переживания, связанные с нарушением Его заветов, и не стремление выполнять Его волю впредь. Он воспринимает грех не как нарушение Торы, а как нарушение некой логики и этики. Это не тот случай, когда человек признает грех бунтом против Торы, но не верит в возможность полного прощения и искупления. Когда достаточно вспомнить, что законы раскаяния — такая же неотъемлемая часть Торы, как и другие ее законы, и точно так же, как существуют критерии Торы, по которым тот или иной поступок может расцениваться как грех, так существуют критерии, по которым даже преднамеренные нарушения превращаются в заслуги. Этот последний критерий — раскаяние из любви. И все эти критерии — из одного источника, так почему одному мы доверяем и верим больше, чем другому? Если мы верим, что, согласно Торе, грех — это грех, то почему мы не верим, что, согласно Торе, так же раскаяние — это раскаяние?

Хотя на самом деле, как уже говорилось, все эти размышления и доводы — излишни, и правомерность раскаяния вполне подчиняется здравому смыслу и могла бы быть учтена уголовным кодексом, если бы только можно было заглянуть в душу тому, кто претендует на раскаяние. Так что остался лишь второй вопрос: сущность раскаяния. Реально ли принять однозначное решение на будущее, не уподобляясь голому дереву после листопада?

На самом деле, обе стороны вопроса уже были затронуты пророком Иехезкелем: «Скажи дому Израиля: Вот вы говорите — на нас грехи и преступления, и мы в них гнием, и как же мы будем жить?» Одним предложением пророк объединил обе проблемы: с одной стороны — «на нас грехи и преступления», с другой — «и мы в них гнием».

С одной стороны, «на нас грехи и преступления»: мы находимся в состоянии после греха. Дело сделано. Неужели раскаяние еще может иметь какую-то силу? Уже есть жертвы: кто-то убит, кто-то посрамлен, вожделения затянули нас в свои сети. Неужто при этом можно начать все с чистого листа, будто заново родиться? После того, как наши поступки уже оставили свой след в этом мире? Разве дано перечеркнуть то, что уже осталось в прошлом? На это отвечает Всевышний устами пророка: «Жив Я... Я желаю не смерти грешника, а возвращения грешника с пути его, дабы жил он». Итак, такова прямая воля Творца, не говоря о том, что и с точки зрения логики, если Знающий тайны сердца Творец может признать чистосердечность раскаяния и гарантировать, что человек не вернется впредь к своим проступкам, то почему бы, в самом деле, не принять его раскаяния? И если бы люди были способны заглянуть в сердца и души друг другу, чистосердечность раскаяния имела бы серьезный вес и в земном суде.

Но, даже признавая галахическую сторону правомерности раскаяния, невероятно трудно принять идею возможности дальнейшего исправления. Человек-то себя слишком хорошо знает и понимает всю шаткость своего «однозначного» решения. Как говорит пророк: «И в них гнием мы, и как же будем жить?» Даже будучи погрязшим в грехах, человек продолжает находиться «в них», в своих грехах видя свою жизнь, и при всем желании раскаяться человек чувствует, что вернуться на праведный путь он просто не может, неспособен. Умом он вроде бы понимает все преимущества раскаяния, удачу раскаявшегося, но чувствует, будто бы для него это просто невозможно. Он ощущает себя гребущим против течения, когда при всех усилиях гребца потоки воды возвращают его лодку на прежнее место. И, выйдя из дома учения, ему достаточно одного шага, чтобы к нему вернулись все его фантазии и домыслы. Он не владеет своими эмоциями, своим сердцем. Так что же делать, если «в них гнием мы»? Как можно раскаяться, вернуться к Всевышнему в такой ситуации, если мы — не хозяева своему сердцу, сети дурного начала опутывают нас с ног до головы, ведь мы с головой погрязли в грехах.

Пророк решает за нас и эту проблему словами: «И когда грешник оставляет свое злодейство и занимается справедливостью и милосердием, — этим он будет жить». Наше дело — раскаяться, оставить наши грехи и стараться всеми силами делать все, что от нас зависит. И тогда мы получим живительную силу с Небес: «Этим он будет жить» по принципу «Я излечу вас от ваших шалостей». Сам Творец исцелит нас.

Наши благословенной памяти мудрецы говорили: «Дурное начало человека одолевает его ежедневно, желая умертвить, и если бы Святой, благословен Он, не помогал человеку, тот не мог бы противостоять ему». И комментирует Виленский Гаон: «Когда Святой, благословен Он, помогает человеку? Когда человек уже сделал все, что в его силах. Но если при желании человек способен устоять и без помощи Всевышнего, но не прилагает достаточно усилий, Святой, благословен Он, ему не поможет, поскольку, если он сам себя не жалеет и о себе не заботится, кто же о нем позаботится?» Отдалиться от внешней обстановки, способствующей греху, отказаться от дурной компании, сменить атмосферу на место, в котором царит богобоязненность, изучать труды еврейской этики, чтобы укрепиться в своем решении, скрупулезно следить за своими поступками и их мотивами под силу практически каждому. А затем уже человек будет по-другому чувствовать и мыслить. Это и есть «Я излечу вас от ваших шалостей»: вы удостоитесь особой помощи с Небес после того, как сделаете все, что зависит от вас.

Глава девятая

Этому нас учат наши благословенной памяти мудрецы: «Сказал пророк еврейскому народу: «Возвратитесь к Творцу, раскайтесь!» Ответили ему: «Мы не можем: наше дурное начало властвует над нами». Сказал им пророк: «А вы притесните свое дурное начало». Ответили: «Пусть Всевышний нас направит». Это требуется понять. Еврейский народ уже сослался на то, что «мы не можем»: они признали, что находятся в плену у вожделений своего сердца. Чем же убедил их довод: «А вы притесните свое дурное начало»? Они могли ответить «не можем» и на это, но так не ответили.

Дело в том, что, когда человек осознает, что от него и не требуется больше, чем он может, а в остальном Всевышний Сам ему поможет, довод «не могу» уже не действует, ибо того, чего человек не может, Тора от него и не требует. Там, где человек уже завершил все, что в его силах, приходит помощь с Небес. Претензии возникают лишь к той работе, которую человек может и, соответственно, должен выполнить сам. Получается, что нет такого «не могу» в природе: либо человек может сам, своими силами, если только постарается, либо человек может с помощью Небес там, где своими силами ему не справиться, если все, что в его собственных силах, он уже выполнил.

В этом суть совета: «А вы притесните свое дурное начало» — только притесните настолько, насколько сможете. И еврейский народ понял и признал это, попросив лишь: «Пусть Всевышний нас направит», а мы со своей стороны будем, в самом деле, стараться делать все, что в наших силах, а в остальном — рассчитывать на помощь с Небес.

Это также ключ к пониманию известных слов пророка: «Вернитесь ко Мне, и Я вернусь к вам». После того как вы сделаете все необходимое со своей стороны, Я со Своей стороны завершу остальное. Здесь «мы не можем» вообще неуместно. Но когда же еврейский народ прислушается к Творцу? Только после того, как задастся вопросом «в чем нам вернуться?», когда выразит заинтересованность, стремление к возвращению, к раскаянию и исправлению. Вот тогда проявится и понимание того, что Всевышний не оставит нас без Своей помощи. Наша задача — неуклонно стремиться вверх и ввысь, а все недочеты, несовершенства внутреннего наполнения Всевышний поможет нам восполнить. Другое дело, если человек теряется в своих стремлениях и поочередно тянется то к золотому тельцу, то к Скинии Завета. Какого понимания, озарения ожидать в таком случае, когда человек не готов полностью предаться Торе?

Пророк Элияу уже задавал этот вопрос еврейскому народу на горе Кармель: доколе будете вы колебаться, топтаться, хромая на обе ноги, пытаясь сочетать и Божественное, и чуждое? Когда народ понял и задумался над своим состоянием и не было им что ответить, пророк Элияу совершил пред их глазами чудо. Проблема в том, что пока человек хромает на обе ноги, пока находится в состоянии неопределенности, колебания, он не может прийти к ясному пониманию и осознанию. Его сердце — не в его власти. И только когда человек полностью предастся Торе, со своей стороны отказавшись от всяких помех, тогда сможет он дойти до понимания Торы. И об этом также говорит пророк: «И скажете: в чем нам вернуться?», и дает ответ: «И возвратитесь, и увидите»... Видение зависит от возвращения.

И главное, основа основ: у человека должно быть сильнейшее, искреннее стремление, желание вернуться, раскаяться и исправиться. Он со своей стороны должен быть готов сделать все, что в его силах, до предела своих возможностей, — и тогда найдет в Торе ответы на все его жизненные вопросы и сомнения. Тора ни о чем не говорит тому, кто ничего в ней не ищет. Ей ему просто нечего сказать. Тора предназначена для тех, кто соответствует определению «человека». И только тот, кто жаждет истины, познает всю глубину разницы между праведником и злодеем, между тем, кто служит Творцу, и тем, кто ему не служит.

Однако тут можно допустить плачевную ошибку. Порой людям кажется, что они давно уже сделали все, что только могли, довели до совершенства все, что только было в их силах и компетенции. Но на деле они еще очень далеки от необходимого исправления. Положение Торы «Вернитесь ко Мне, и Я вернусь к вам» каждый из них заменяет на зеркально противоположное: «Вернись ко мне, а затем уж я вернусь к Тебе», предоставляя список «необходимых предпосылок» для своего соблюдения. Таким людям требуются «гарантии», а еще лучше — «залоги». О них подробно говорится в книге «Обязанности сердец», в главе, посвященной упованию на Всевышнего.

В результате, такие люди сами себя наказывают дважды. Во-первых, они служат живой иллюстрацией высказывания царя Шломо: «Покой глупцов будет потерян». Стоит в их жизни хоть чему-нибудь вдруг сойти с привычной колеи, — и их беспомощности и растерянности не будет предела. А во-вторых, они не видят настоящей помощи с Небес. Той самой, которой удостаиваются лишь те, кто выдерживают испытание, ломают свои наклонности и предрассудки по пути к любви к Торе.

Да, им может казаться, что они стремятся к Торе и истине, что «и скажете: в чем нам вернуться?» — это точно про них. Но на самом деле, все их стремления сводятся к тому, что сказал пророк: «Отдам ли я первенца своего — преступление свое, плод чрева своего — прегрешение души моей?». Они готовы поступиться многим, почти всем, кроме, своего собственного желания, своей воли. Там, где над ними не расставлены ловушки личных интересов, пристрастий и других проявлений дурного начала, там они вроде бы стремятся к Торе и жаждут истины. Но там, где ловушки расставлены, они даже не чувствуют собственных проблем и прегрешений.

Что можно уподобить данной ситуации? Представим себе человека, производящего самогон на продажу. И вдруг, в один прекрасный день к нему в дверь стучатся «гости» — представители правоохранительных органов и налогообложения. Вопреки нашим ожиданиям, встречает он их — радушнее не придумаешь. Более того, охотно берется помочь им с обыском. Что характерно, там где самогона не было и в помине, там он усердствует особо рьяно: подолгу останавливается, передвигает тяжелейшую мебель, все перетаскивает и переворачивает вверх дном. Стражи порядка очарованы таким приемом и столь самоотверженной помощью при исполнении ими своих служебных обязанностей. Хозяин вызвал у них столь неоспоримое доверие, что в тех местах, которые он проходил мимоходом, и они не проявляли особой бдительности. Хотя именно там все это время находилось то, за чем, собственно говоря, они и явились.

Глупые полицейские? Не глупее большинства из нас! Мы ищем с лупой, свечой и фонарями свои недостатки и шероховатости там, где, собственно говоря, их не было и нет. Зато там, где у нас, в самом деле, есть, над чем поработать, на это мы не обращаем никакого внимания, проходим мимо. Такая вот «компенсация». Но что поделаешь: Всевышний желает наши сердца. Ему не нужен наш лишний труд за счет работы истинной там, где это необходимо. И единственно верный путь — тот, что предлагает нам пророк: «И вернетесь, и увидите разницу между праведником и злодеем». И наша задача — постичь этот путь.

Виленский Гаон в связи с этим приводит параллель о трех подходах к лечению ран, опираясь на слова пророка Иешаяу о том, что раны еврейского народа — «не исцелены», «не перевязаны» и «не смягчены маслом». Допустим, некто поранил руку. Врач-специалист может найти подходящее медикаментозное, а то и хирургическое лечение, чтобы остановить кровотечение и воспрепятствовать заражению. Санитар на столь глубокое вмешательство не претендует, но он хотя бы умеет перевязать рану, худо-бедно предоставляя временное, внешнее лечение. Ну и, наконец, есть те, кто лечить толком не умеют, но, как минимум, могут дать человеку обезболивающее.

Подобно этому существуют три пути служения Творцу. Некоторые способны настолько очистить и отшлифовать свой разум, что все естественные наслаждения, вожделения и прочие приманки дурного начала будут вызывать у них лишь отвращение и уж явно не окажут на них никакого воздействия. Однако не все на такое способны. Поэтому есть и те, чей разум, возможно, пока еще не столь кристально чист и выверен, но и они честно и тяжко работают над своими привычками: каждый раз натыкаясь на очередное вожделение или другую лазейку греха, они ломают свое влечение, и со временем эта привычка, в самом деле, становится второй натурой. Да, они не свободны от страстей, но умеют работать над собой, ломая вожделение.

И, наконец, к третьей категории относятся те, кто совсем не в силах побороть себя. Но и они могут обезвредить дурное начало в час борьбы, когда оно склоняет их к нарушению заповедей. Чем? Обращением к совести, размышлениями о последующем за нарушением наказанием и... о дне смерти. Все это, и в первую очередь — страх перед масштабом наказания -может помочь человеку смягчить воздействие дурного начала.

Об этих трех категориях и говорит пророк: «не исцелены» — не относятся к тем, кто полностью обуздал свое дурное начало, «не перевязаны» — не относятся и к тем, кто работает над каждой «раной», хотя бы внешне, и «не смягчены маслом» — в отличие от тех, кто призывает еврейскую этику и страх перед наказанием к себе на подмогу.

И к тому призывает нас пророк: «И вернетесь, и увидите разницу между праведником и злодеем». В чем же заключается эта разница? В том, что праведники используют три вышеупомянутых способа лечения своей души. В отличие от злодеев, которым даже один из них близко незнаком изнутри. А ведь это — те самые промежуточные ступени роста, благодаря которым человек растет и поднимается, приближается к Торе, к выполнению ее заповедей и к работе над собой. Так, постепенно, работая над собой, человек почувствует, как он растет с каждым днем, как он вначале только «смягчает», но затем переходит к «перевязке» и, наконец, к полному выздоровлению.

Глава десятая

Если мы проанализируем третий уровень лечения душевных болезней, упомянутый Виленским Гаоном, то поймем, что он, по сути, является первой, начальной ступенью на пути воспитания человека. Ее сущность — в ощущении недостатка, что позволяет человеку обуздать пыл своих претензий. Это передается от имени благословенной памяти раби Хаима из Воложина: «Как шохет проверяет ногтем возможные дефекты лезвия ножа, так сила слова проверяет возможные дефекты мысли». Эта истина доказана опытом. Одной силы мысли порой недостаточно, чтобы человек прочувствовал недостатки и неточности своих расчетов и размышлений. Только выразив свои доводы вслух, обсудив и осудив их с точки зрения еврейской нравственности и Мусара, человек может прочувствовать всю их неверность или даже ничтожность. Слово способно пробудить в человеке жизненную силу, и голос пробуждает необходимый настрой.

Услышав критику в свой адрес, человек может дойти до стрессового состояния вплоть до отчаяния. А ведь, на самом деле, это совсем неправильно, причем сразу по ряду причин. Вполне возможно, что порицатель хотел лишь его задеть или склонен к критиканству по своей натуре. Кроме того, кто сказал, что Тора разделяет его мнение? Ну и кроме всего прочего, даже если критика справедлива, важно не забывать, что у человека есть еще много достоинств, и никакая критика не в силах их перечеркнуть. Поэтому нет причин впадать в отчаяние.

К тому же, критик вообще мог сказать нечто совершенно общего характера, совсем не имея в виду этого человека, или мог его беспочвенно и необоснованно подозревать. Но даже в самом худшем случае, если критика справедлива и обоснованна, единственный правильный вывод, который должен из этого сделать человек, — продолжать последовательно и неустанно работать над собой, чтобы исправить и этот недостаток.

Иногда люди полны скрытых претензий друг к другу, и когда один из них изливает свое недовольство на другого, он тем самым умеряет свой пыл и в какой-то мере удовлетворяет свою мстительность. Как же надлежит реагировать на критику в свой адрес тому, кому довелось все это про себя услышать? Он может только радоваться, что его товарищ хоть немного успокоился и хотя бы частично избавился от своих претензий к нему. А вообще, критика — дело преходящее, и новые беды заставляют забыть о старых. И самое главное: критика полезна. И если человек на нее не отвечает неприязнью и враждебностью, то благодаря этому он духовно растет, и, вдобавок ко всему остальному, еще и очищается от своих прошлых грехов.

Проговорив все эти расчеты вслух, человек усмиряет свое дурное начало. Иначе все его мысли сосредотачиваются на одном: на своем безмерном позоре и жуткой обиде. Логически подумать о чем-либо другом человек уже не в силах. Обиды и претензии заполняют все его мысли, все его существо. Обойти их он не может, как не может и задуматься над ними. Другое дело, если он все это проговорит вслух. Силой слова человек в состоянии проверить свои внутренние ощущения, их возможные дефекты и несоответствия, и ослабить свой пыл.

И все же Виленский Гаон считает этот путь самым последним, третьим уровнем, подобным кратковременному болеутоляющему средству, не оказывающему длительного эффекта, не излечивающему кривизну души и не очищающему разум настолько, что человек теряет стремление к греху или, как минимум, оставляет среду и обстановку, этому греху способствующую. Таким образом, единственная польза данного средства — слегка смягчить боль в сердце, чтобы оно не наполнялось гневом и не слишком докучало человеку различными подозрениями и лишним беспокойством.

Но, проговорив вслух, человек сможет отнестись к своим словам внимательнее и заметить свои ошибки. Потому если что-то остается невыясненным и непонятным, то человек и говорит невнятно и неразборчиво, и вот — дефект мышления налицо. А мысленно человек может сочетать совершенно несуразные идеи, без всякой логической связи, без всякого сходства между ними, поскольку разум его не столь крепок, чтобы он мог отшлифовать и очистить каждый вопрос от всякой примеси. А в процессе подбора слов и сразу после того, как они уже слетели с языка, человеку становится ясно, что -очевидно и верно, а что — не подтверждено логикой; что ему лишь кажется, а что он слышал от тех, на кого, возможно, и полагаться совсем не стоит... Но все это помогает лишь разобраться в себе и других, но для исправления одной силы слова, речи недостаточно. Тут уже необходима вторая ступень, о которой говорил Виленский Гаон — «ограды и ограничения». Имеется в виду устранение дурных качеств характера.

Что это значит? Каждое дурное качество характера проявляется в действии исключительно под влиянием какой-либо внешней силы, склоняющей его к этому. Об этом сказали наши благословенной памяти мудрецы: «На многое влияют соседи». Но уже от самого человека зависит, будет ли он вводить себя в искушение, помещая себя в ту обстановку, среду, атмосферу, которая способствует проявлению негативных черт его характера. И тот, кто знает себя, свою натуру и желает уберечь себя, должен приучиться ограждать и ограничивать себя, покой своей души и чистоту своего сердца. И, приучившись к ограждениям, когда привычка, в самом деле, становится второй натурой, человек начинает чувствовать, что в этом — настоящая жизнь. У него появляются сила духа, уверенность в своем пути, с которого его нелегко сбить, потому что внешним факторам не за что зацепиться. И, отдалясь от обстановки, способствующей греху, и не позволяя личным интересам и пристрастиям вводить в заблуждение свой разум, человек готов к принятию истины, его сердце приближается к пониманию жизненной правды, а его разум очищается и просветляется в такой степени, что грех его уже совсем не привлекает. А ведь в этом и заключается цель Торы, данной человеку.