Пути упования

Пути упования

Глава первая

«Уповай на Всевышнего всем сердцем своим». (Мишлей 3:5)  Пусть все твое сердце всецело будет полно упования. А на свое понимание не опирайся — не говори: «Я буду уповать на Всевышнего, но я обязан действовать и полагаться также и на свой разум». Поэтому сказано: «Не опирайся» — даже в качестве подпорки не опирайся на свой разум, а лишь уповай на Творца всем своим сердцем.

Как говорится об этом: «Мудрецы не знали, что значит: «Переложи на Всевышнего все свои чаяния, и Он даст тебе все необходимое». Сказал Раба бар Бар-Хана: «Однажды мы шли вместе с арабским торговцем. Я нес поклажу, и он сказал мне: «Возьми свой груз и положи его на верблюда».

Не может быть, чтобы мудрецы не знали того, что знал этот араб. Дело в том, что они сомневались в том, где проходит надлежащая степень упования: следует ли человеку действовать своим умом, полагаясь на Творца, который сделает все наилучшим в Его глазах образом, или совсем не полагаться на собственные действия и разумение. И сказали мудрецы: «Конечно, человек обязан действовать по своему разумению и стремиться к тому, что ему кажется необходимым, но при этом полагаться и на Творца. Поэтому понятие «переложить чаяния» казалось им неясным. Нужно было бы сказать «надобности». Но тут они услышали о происшедшем с Рабой бар Бар-Хана, у которого была поклажа и который, рассуждая логически, должен был попросить у араба позволения положить груз на его верблюда. Но все произошло не так. Араб сам обратился к нему с предложением: «Возьми все, что ты несешь, и положи на верблюда». То есть даже там, где у человека есть потребность в помощи другого, если будет на то воля Небес, тот другой сам предложит ему свою помощь. Поэтому используется выражение «свои чаяния»: даже там, где с тебя могли бы взыскать плату, по воле Небес тебя еще попросят оказать тебе услугу». (Комментарий Виленского Гаона на Мишлей 3:5).

Вот и доказательство того, что все положенное человеку, приходит само по себе, и нет надобности в других основаниях, как говорил Рамбан.

Суть упования раскрыл пророк: «Так сказал Всевышний: «Проклят муж, уповающий на человека и своей опорой считающий плоть! И от Всевышнего отдаляется сердце его... Благословен муж, уповающий на Всевышнего, и Всевышний будет его опорой».

Необходимо разобраться, что имеется в виду. Прежде всего, для чего пророк повторяет свои слова? Проанализировав суть упования на Б-га, мы можем прийти к выводу, что оно несет в себе двойное благо. Во-первых, душевный покой. Человека, уповающего на Б-га, не тревожат житейские хлопоты. Ему несвойственно нервозное беспокойство. Он не пойдет на рискованные авантюры, не будет скитаться по опасным тропам и прибегать к сомнительным средствам, представляющим угрозу душе и телу. Он живет нуждами сегодняшнего дня, не беспокоясь о дне завтрашнем, ибо уверен, что все действительно необходимое он получит и без сцепления причин и следствий, без черезмерных усилий и тяжелого труда, без погружения в обман и ложь.

Он ни в чем не нуждается, не заискивает перед людьми, чтобы добиться всеобщего милостивого расположения. Он уверен в своем пути и крепко стоит на ногах. Свои убеждения он не продаст за чечевичную похлебку. Его мысли постоянно заняты по-настоящему судьбоносными, жизненными вопросами мировоззрения. Такой человек гарантировано не будет ни в чем нуждаться, ибо любые перемены в своем материальном положении он воспринимает с абсолютным спокойствием, ибо твердо и четко знает, что к тому, что отмерено Творцом, абсолютно ни в чьих силах ни прибавить, ни убавить.

И даже мировые катаклизмы не смогут поселить в его сердце страх о его личном положении. Он полон уверенности в том, что если ему не предопределена злая участь, то ничто на всем белом свете не причинит ему зла. И он идет по жизни полный уверенности, покоя и радости своей доле, без тревог и печали. Он ни в чем не ощущает нехватки в настоящем и не беспокоится о будущем, поскольку знает и чувствует, что если у него есть упование — у него есть все. И все жизненные вопросы и сомнения разрешаются при наличии упования.

Во-вторых, главное достоинство упования заключается в самом уповании. Для человека, стремящегося к совершенству, это во много раз важнее всех остальных преимуществ, которые ему дарует этот путь. Так, человек сильный, ловкий и смелый может немало заработать в качестве солдата-наемника, но какую бы сумму ни заплатило ему государство за его услуги, все это лишь проценты с его основного капитала — силы, ловкости и смелости. И платят ему лишь за проявление этих качеств, но сами качества остаются при нем на всю жизнь, и это — главное. Они — его суть, а деньги — дело временное и наживное.

Таков и человек полный упования. Душевный покой, когда ничто не изводит его, представляет собой лишь «процент» с упования как «основного капитала». Порой и в его жизни не все идет гладко, но это никоим образом не отражается на состоянии его души. Так, крупный торговец не впадает в панику, даже если какой-то из дней не принесет ему прибыли. Он-то знает, что его дело в целом приносит большой доход, и столь незначительные потери не играют в его глазах какой-либо существенной роли.

И тот, кто открыл для себя путь упования, не впадает в панику, даже если в какой-то период времени ему чего-либо не хватает. И уж явно он не впадает ни в ярость, ни в меланхолию. Напротив, он еще больше укрепляется в правильности своего пути, и его упование ведет его к безусловному благу, благу для него самого. Поскольку на своем пути он присоединен к источнику жизни, он осознает, что никакие ухищрения не принесут ему большего блага, чем путь его упования. Более того, вся его энергия является следствием его жизненного пути, и только он гарантирует ему решение всех жизненных вопросов. И тот, кто идет путем упования, имеет все: вся его жизнь дышит покоем без всяких мучений, сомнений, колебаний. Он пребывает в полной уверенности, что идет путем жизни.

Поэтому пророк еще раз перефразирует свое высказывание: «Благословен муж, уповающий на Всевышнего». Он благословен тем, что имеет решение всех жизненных проблем. Все дается ему без лишних хлопот и беспокойства, он полон уверенности и в материальной, и в духовной стороне своей жизни. Он не причинит себе лишнего вреда чрезмерными стараниями, и никакие беды в мире его не испугают.

И все же, не это главное. Главное — «И Всевышний будет его опорой»: ему есть на Кого положиться. Как вечен Всевышний, так вечна и Его поддержка. Ничто никогда не поколеблет его, даже если поникнут горные вершины и горы сравняются с землей, ибо твердо, крепко стоит он на своем пути, и ничто в мире на него уже не повлияет.

А того, кто полагается на внешние обстоятельства и на свои силы, ожидает двойное страдание. Во-первых, он находится в постоянном напряжении. Порой он готов рисковать собой, прибегать к опасным махинациям и сомнительным уловкам, за которые ему может грозить суровое наказание вплоть до смертной казни, если только правда всплывет наружу. Или он просто рискует подорвать свое здоровье, свои силы и, разумеется, свою духовную жизнь. Перед каждым он вынужден лебезить и пресмыкаться, каждому кланяться, бить челом и жить всю жизнь в расстройстве и страхе из-за того, что, возможно, недостаточно польстил нужному человеку и не сумел извлечь ожидаемой пользы.

Кроме того, находясь в постоянной зависимости от окружающих, он полагает, что и все они, в том числе те, от которых он зависит, в свою очередь находятся в такой же зависимости от своего окружения. И он дрожит, как бы чего не произошло, чтобы после краха одного не рухнули и все остальные. При такой жизни, даже если он в чем-либо преуспеет, такой успех не будет в его глазах ни существенным, ни постоянным. И об этом говорится: «Проклят мужи и от Всевышнего отдаляется сердце его». Такой человек живет воздушными замками, его путь далек от вечности. Он никогда ни в чем не уверен, поскольку все его надежды и чаяния опираются на случайность. И живет он в постоянном страхе, как бы чего не случилось: как бы в дороге на него не напали разбойники, и как бы он не умер с голоду, и вдруг он кому-то придется не по вкусу, и как бы кто-нибудь на него не донес и не причинил ему убытки...

Вся жизнь такого человека — боль и ярость, и вряд ли это вообще можно назвать жизнью. И нет у него никакого определенного жизненного пути. Потребностей у него много, но решений своих жизненных проблем он не находит, поскольку эти решения находятся на пути упования, от которого он бесконечно далек.

Страх не отпускает его, даже когда его состояние можно назвать вполне надежным. Недаром говорится: «Праведник ест до насыщения своей души, а утроба злодеев не полна». Имеется в виду следующее: если у праведника есть то, что ему нужно сегодня, он не беспокоится о том, что будет завтра. Он насыщается и наслаждается сегодняшним днем. Что будет завтра? Путь упования решает все вопросы будущего, и ему совершенно не о чем беспокоиться сегодня.

Что же злодей? Он надеется на свои силы, в результате «его утроба — неполна». Беспокоясь о завтрашнем дне, ему жалко съесть лишний кусочек сегодня и он никогда не наедается досыта. Вот почему его утроба никогда не полна, в отличие от того, кто уповает не на собственные старания, а на Творца, а потому может позволить себе безбоязненно наесться досыта. Для того, кто стал на путь упования, полностью полагаясь на Творца, все времена одинаковы. И точно так же, как Творец позаботился о его пропитании сегодня, Он позаботится и о его завтрашних нуждах, поэтому беспокойство о будущем ему вообще незнакомо.

Иерусалимский Талмуд приводит такую историю. Один прозелит глубоко разбирался в астрологии. Однажды он собрался в путь, но про себя подумал: «Разве сейчас время отправляться в путь? Ведь согласно положению звезд, путникам сейчас грозит опасность». Он вернулся, но затем передумал: «Не для того ли я присоединился к святому народу, чтоб отдалиться от всего этого? Как сказано: «А ты? Не это дал тебе Всевышний, чтобы ты прислушивался к колдунам и гадателям». И он вышел из дому с Именем Творца на устах. По дороге на него напал дикий зверь. Прозелит спасся, отдав ему своего осла, которого тот зверь и съел. Что же подвергло его опасности? Сомнения в целесообразности выхода из дому в «неблагоприятное время». А что спасло? Его конечное решение и упование на Творца.

Итак, уповающий на Творца обладает такой силой духа, что даже в месте опасности он совершенно ничего не страшится. Он уповает на Творца, и это упование спасает его от всех невзгод и опасностей.

Глава вторая

Мы также можем заметить, что человек, отличающийся упованием, обладает и необыкновенной силой духа. Он может оказаться в месте, где люди не имеют вроде бы никаких шансов заработать себе на пропитание, но и там не дрогнет его сердце. Он абсолютно уверен, что будет обеспечен всем необходимым. Место для него не имеет значения, поскольку полагается он не на место и связанные с ним «реальные шансы», а на Творца. И он настолько уверенно и крепко стоит на своем пути, будто все необходимое у него уже есть, и нет у него ни малейших сомнений в том, что ни в чем привычном и действительно необходимом нигде и никогда он не ощутит нехватки.

Как-то один бедный зашел к Раве и на вопрос, что ему предложить, ответил: жирную курочку и старое вино. А времена тогда были непростые, и Рава спросил, неужели тяжелое положение никак не повлияло на его уровень жизни. Понимает ли он, что своими запросами обременяет общину? На это гость ответил: «Разве от людей пропитание мое? От Милосердного пропитание мое. Пропитание человеку отмеряет Всевышний по Своей милости». Как сказано: «Все глаза полны надеждой на Тебя, и Ты даешь им пропитание в его время». Не сказано: «в их время», а «в его время», из чего можно понять, что каждому Всевышний дает пропитание индивидуально, в его особое время. И в ту же минуту к Раве пришла его сестра, с которой они не виделись тринадцать лет, и принесла с собой... жирную курочку и старое вино. Рава немедленно пригласил гостя к столу.

Вот пример силы упования на Творца! Для уповающего нет ничего недосягаемого и странного. Ему совершенно ясно, что он не обязан жить, довольствуясь минимумом, а может получить все необходимое согласно своим потребностям и уровню жизни. И если уж он привык к жирной курочке и старому вину, то и они достанутся ему благодаря упованию, поскольку упование того, кто полностью полагается на Всевышнего и осознает, что питается по Его милости, не имеет ограничений. Это не тот человек, который при определенных обстоятельствах будет уповать, а при других — сомневаться. Для него всемогущество Всевышнего очевидно в любой ситуации. Следовательно, нет причин сомневаться в том, что Он даст человеку все необходимое, все, к чему тот привык, и рассчитывать на это можно даже больше, чем на деньги, что находятся в его кармане. Ведь деньги можно потерять, их могут украсть, но упование — лучшая защита от всех неприятностей.

И если крепка вера человека в то, что источник пропитания — милость Всевышнего, тот факт, что в мире сейчас тяжелые времена, никак на его вере не отражается. Его запросы не обременяют общество, поскольку не общество его содержит. Все, что есть у челвека, — дар Всевышнего. Разве гость обременил Раву? Напротив, до его прихода у Равы не было ни жирной курицы, ни старого вина, и только после него в гости зашла и сестра Равы, с которой они до этого не виделись тринадцать лет и которая в честь такого случая принесла свои гостинцы. Кто же кому оказался обязан? Уповающий (в лице гостя) — общине (в лице Равы), или, может, все-таки община — уповающему? Вряд ли гость съел всю курицу сам, не поделившись с хозяином... Получается что, он не только не взял у хозяина даже самую малость, но еще и дал ему! Все угощение подоспело именно в результате его упования. Доказательство? Сестра Равы принесла именно те два продукта, которые просил гость: жирную курицу и старое вино. Так Всевышний послал ему то, к чему он привык. При этом расчет был точнейшим, а польза — общей.

Но необходимое условие упования — твердость и смелость, когда место, время и обстоятельства не играют в глазах человека никакой роли, поскольку он четко осознает, что не внешние причины и факторы приносят желаемые результаты. Если следовать естественному ходу вещей, у гостя Равы не было никакого шанса получить желаемые кушанья. Сам Рава считал подобные требования выходящими за рамки того, что достижимо упованием. Тем не менее, в своем уповании человек оставался непоколебимым, заявляя, что источником его пропитания всегда и везде является милость Всевышнего. А для Него нет никакой разницы, где именно человек находится. И Он посылает жирную курицу и старое вино нуждающемуся в них в голодные времена, и Он спасает прозелита от диких зверей в силу его упования.

Это — одно из отличительных качеств уповающего: для него все времена и все места равны. Он понимает, что не время и не место являются определяющими факторами, а то, насколько он согласует свои жизненные вопросы с упованием на Творца. Тогда — «И будет Всевышний его упованием». Для Творца нет «более подходящих» и «менее благотворных» обстоятельств, ограниченных местом или временем. Так и человек, который уповает и полагается на Него, тверд в своем уповании в любое время и в любом месте. Ничто не сдвинет его с пути, и он уверен, что обязательно получит все действительно ему необходимое. По-другому просто быть не может. И неважно, каким именно образом: через окружающих или без всякой посторонней помощи. Важно лишь осознание того, что за всем происходящим в любое время и в любой ситуации стоит Творец, а Он — превыше всех причин и поводов. Такое непоколебимое упование кажется чем-то нереальным, просто сверхъестественным. В ответ и человек получает то, что ему требуется, нереальными, просто сверхъестественными путями.

Примеры можно найти и в наше время. Один еврей работал над качеством упования. Случилось так, что он не запасся свечами на ночь. И вот посреди ночи он оказался в кромешной тьме в избушке в чаще леса. Как при таких условиях учить Тору? Откуда взяться свече? Следуя естественному ходу вещей, — неоткуда. А тут пришел некто и принес свечу, и неизвестно, кто это был, — ни до, ни после этой истории.

Все это просто. «Всевышний — твоя тень». Если мы помашем рукой тени, то и тень помашет нам своей рукой. Если мы покажем ей палец, то и тень покажет нам палец. И если человек поднимается над жизнью, обусловленной тысячей различных причин и поводов, это будет таким чудом, что и его потребности будут обеспечены настоящим чудом, не зависящим от всех причин и поводов. Однако это чудо доступно каждому. Стоит только твердо решиться и умом, и сердцем вступить на путь упования и наполнить свою душу покоем, и тогда все положенное и отмеренное придет само собой.

Глава третья

Мидраш комментирует слова Торы: «И сказал мне ангел Б-жий во сне: Яаков!» — ему и будущим поколениям, ибо не будет поколения в Израиле, в котором не было бы человека, подобного Яакову». Уровень упования Яакова был столь велик, что ему подчинялась практически вся природа. Лавану при всей его хитрости не удавалось причинить Яакову никакого ущерба, и все его ухищрения оказались бесполезными и неэффективными, хоть он и учитывал все естественные природные факторы. Но, так как сама природа была вынуждена изменяться во благо Яакову, все старания Лавана не увенчались успехом.

Тора повествует нам, что Лаван менял плату Яакову десять раз. В этом заключался его обман. Договорившись о том, что Яакову достанутся крапчатые ягнята, он вдруг, уже после зачатия овец, менял условия, соглашался отдать Яакову только пятнистых или пестрых ягнят, полагая, что зачатие явно произошло в пользу Яакова, и уж вряд ли в самом чреве могут произойти изменения. Следовательно, в выигрыше останется Лаван, а Яаков потеряет. Однако расцветка новорожденных ягнят менялась в соответствии с изменениями уговора, и у зародышей в чреве овец появлялись нужные Яакову пятна. Как объясняет Рамбан слова: «Если так скажет: пятнистые (ягнята) — будет плата твоя, то даже после зачатия расцветка приплода изменялась в пользу Яакова».

Все это дает нам понятие об уровне упования Яакова — насколько он полагался умом и сердцем на Всевышнего. Даже после того, как Лаван десять раз менял условия оплаты, в том числе после зачатия (а Яаков точно знал, какую цель он этим преследует, рассуждая, что после зачатия расцветка ягнят уже не изменится в пользу Яакова), тот соглашался, твердо веря, что ничего не потеряет. Ведь что есть расцветка? Разве может это само по себе нанести убыток или принести пользу? Все зависит лишь от воли Творца, которой нет никакого ограничения. И упование Яакова оставалось непоколебимым, и он сознавал, что это — самое мощное средство, благодаря которому все завершится в его пользу. Поэтому постоянная перемена условий оплаты, даже повторяющаяся от раза к разу, не оказала на него никакого удручающего воздействия. Таким было его упование!

Не исключено, что именно на это качество намекают наши благословенной памяти мудрецы словами: «И сказал мне ангел Б-жий во сне: Яаков!» — ему и будущим поколениям, ибо не будет поколения, в котором не было бы человека подобного Яакову». Каждый человек в каждом поколении способен достичь того уровня упования, о котором говорит Рамбан.

При этом у многих возникает вопрос: если Яаков был столь цельным, праведным и совершенным, особенно в том, что касалось упования на Творца, к чему тогда все эти уловки с прутьями, которые он ставил перед овцами, чтобы расцветка новорожденных ягнят соответствовала условиям соглашения с Лаваном? Где же здесь проявление упования? Можно ли придумать более изощренные старания? Допустим даже, что после зачатия, когда Лаван менял свои условия, как было сказано выше, никакие ухищрения не могли помочь, как объясняет Рамбан, — все равно удивляет то, что Яаков использует эти прутья. Слишком уж неуместным и излишним кажется это для того, кто отличается истинным упованием. Слишком уж противоречит использование прутьев идее истинного упования. На какую пользу от них можно было рассчитывать? Скорее, они могли лишь повредить и ослабить упование.

Естественно, будет ошибкой предположить, что манипуляции с прутьями являлись попыткой Яакова добиться желаемого результата в свою пользу. Если бы отказ от использования прутьев уменьшал его шансы, можно не сомневаться, что Лаван это заметил бы и не замедлил потребовать от Яакова отказаться от подобных «нечестных приемов». Мы же видим, что Лаван во имя собственной выгоды меняет плату не один, а десять раз! Так неужели он уступил бы Яакову при малейшей реальной угрозе потери выгоды для себя? Остается признать, что все действия Яакова не имели ничего общего с попыткой как-либо повлиять на результат в свою пользу.

Более того, из повествования Торы видно, что прутья были самых разных цветов и не могли напрямую повлиять на обещанную Яакову расцветку. Какое же отношение они имеют к поискам «реальных причин» вопреки упованию? Но даже если бы они и могли помочь, и допустим даже, Яаков мог бы с их помощью влиять на расцветку будущих ягнят, грош цена всем этим стараниям после того, как Лаван снова и снова менял условия оплаты. Но тогда остается вопрос: в чем же все-таки смысл всех этих манипуляций с прутьями?

Вспомним, что Яаков был работником Лавана. В его обязанности входила забота о стаде. Он должен был его пасти, беречь и сторожить, а также следить за здоровьем и плодовитостью овец. В числе прочего он был обязан заботиться и о разгорячении овец, поскольку без этого невозможно оплодотворение. Прутья, которыми пользовался Яаков, преследовали именно эту цель: привести их к разгорячению. Собственно говоря, именно об этом и пишет Тора прямым текстом: «И ставил Яаков прутья на виду у скота возле корыт, чтобы разгорячились они перед прутьями».

Но почему же он начал использовать прутья лишь после того, как Лаван определял ему плату, а не до этого? Если он добросовестный пастух, и подобные действия для увеличения поголовья овец входили в его обязанности, он был бы обязан делать это и прежде, а не только после того, как они с Лаваном договорились о плате.

Однако если вспомнить, что, прежде чем Лаван отделил от стада всех пестрых, пятнистых и крапчатых овец, все цвета были у стада перед глазами, и им не требовалось посторонних разноцветных объектов для возбуждения. Но когда все пестрые овцы были отделены от стада, плодовитость овец упала, и Яаков был вынужден искать другие решения. В любом случае, как мы видим, это ничуть не умаляет упования Яакова, которое всегда было совершенным и цельным, и полагался он исключительно на Творца, а не на внешние факторы.

При всем этом наши мудрецы заявляют, что в каждом поколении есть люди подобные Яакову. Другими словами, каждый из нас при желании, искренне полагаясь на Творца, может добиться высочайших ступеней упования, не рассчитывая ни на какую другую «естественную» подмогу. Только желание должно быть сильным и страстным, а упование - полным и цельным.

И, несмотря на то, что Яаков достиг полного совершенства в качестве упования, и вся его жизнь была только этим и продиктована, мудрецы обращают наше внимание на слова: «И моя справедливость воздастся мне грядущим днем», комментируя их: «Не хвались грядущим днем. Ты сказал: «И моя справедливость воздастся мне грядущим днем»? Грянет день, и выйдет дочь твоя, и воздастся ей. Как сказано: «И вышла Дина, дочь Леи».

Ступень упования Яакова была столь высока, что одна мысль о грядущем дне послужила ему ловушкой. И хотя все его мысли о грядущем были сосредоточены лишь на его справедливости и будущем торжестве его правоты, наши благословенной памяти мудрецы отмечают, что подобные мысли недостойны человека столь высокого уровня упования. Такой человек вообще не должен думать о насущном будущем. И если бы он не пошел к Лавану говорить ему о своей будущей правоте, его бы не настигло наказание (произошедшее с Диной).

Что говорить о тех, кто разрушает ступень своего упования беспокойством о будущем, о завтрашнем дне? Беспокойством будничным, прозаичным. Нет более губительной ловушки!

Глава четвёртая

Подобное мы наблюдаем также в истории с Йосефом. Проявив легкую заботу о завтрашнем дне, он был за это наказан. Как учат наши благословенной памяти мудрецы, за то, что попросил главу виночерпиев: «Вспомни обо мне и напомни обо мне фараону», ему были добавлены еще два года тюрьмы.

И нужно разобраться, в чем тут был грех. Нет ни малейшего сомнения в том, что старания Йосефа вырваться из тюремного заключения вытекали не из желания улучшить свое физическое положение, обрести свободу и не из-за страдания, которое он испытывал в неволе. Йосеф умел принимать страдания и испытания с любовью. Его мотивация была исключительно духовна. В разлуке с отцом он чувствовал, что ему не хватает той глубины постижения Торы, как это было при изучении с ним. И он всем сердцем желал тех духовных постижений, ступеней и уровней, которые он мог достичь, лишь находясь рядом с отцом. Так в чем же тут грех, если все старания Йосефа были продиктованы единственно стремлением улучшить свое духовное, а не физическое положение? Разве в подобном случае старание не является заповедью, предписанной Всевышним?

Хотя наши благословенной памяти мудрецы рассматривают чрезмерные старания Йосефа как грех, следует обратить внимание на то, что порицаются не сами слова, а их повторение: «Вспомни обо мне и напомни». Казалось бы, какая разница?! Если слова «вспомни обо мне» не расцениваются как недостаток упования, то в чем же проблема, если за ними следует еще «и напомни»? Если проблема во втором «и напомни», и именно оно считается проявлением недостаточного упования, за которое полагается наказание, то чем оно отличается от первого «вспомни обо мне»? И вообще, за что столь суровое наказание? За минимальное несовершенство качества упования?! Неужели все те высочайшие ступени, которых достиг Иосеф в своем уповании, не послужили ему защитой от наказания?

Не секрет, что на пути своего духовного роста люди порой не выдерживают и падают. Однако существуют две разновидности падения. «Семь раз упадет праведник и встанет», или «согрешил раз, согрешил два — посчитал, что этот грех ему уже дозволен». И говорится: «Если ты увидел, как мудрец Торы согрешил ночью, не сомневайся в нем днем: он, безусловно, уже раскаялся» .

Между «мудрецом» и мудрецом Торы в этом вопросе существует огромная, принципиальная разница. Если уж мудрец Торы споткнулся, он споткнулся на грехе по неосторожности. Ведь порой спотыкается даже человек предельно осторожный и разборчивый в своих поступках, анализирующий все свое поведение в соответствии с Торой и принципами самосовершенствования и работы над собой. И не потому, что не видит препятствия, а потому что в мире естественным образом есть место ошибке. И даже если грех произошел не по ошибке, а осознанно, он не был совершен с позиции, что именно так и следует поступать всегда и везде, а только под влиянием временных сомнений. Единичный шаг служит проверкой: а стоит ли двигаться этим путем дальше, приятен ли он или отвратителен. В последнем случае он и не подумает оставаться на этом пути.

Подобные препятствия стоят на пути каждого, кто стремится к истине. На избранном им пути ему приходится проверять его правильность в соответствии со своими душевными качествами и своим образом мышления. И каждая такая проверка таит в себе опасность.

Это характерно, в частности, для поиска границ своих недостатков. Прежде чем выйти на верный путь, идеально подходящий для исправления своего конкретного недостатка, путь, который одновременно и не давит, и не является слишком свободным, который не застилает человеку глаза и не искажает истину, человек вполне может ошибаться в своих расчетах и выборах. Но эти преткновения и спотыкания нельзя назвать падениями в полном смысле слова. В конечном итоге эти пробы и поиски выводят человека на верный путь, которым он впоследствии сможет еще и гордиться.

Мудрец Торы на святом языке называется талмид-хахам, мудрый ученик. Он мудр, но он все еще считает себя учеником, он учится, ищет себя, набирается опыта на пути к истинной мудрости. И возникающие перед ним препятствия, и его падения — часть процесса учебы, благодаря которой он наполняется мудростью и духовно растет. Такое препятствие называется «ярким светом».

С другой стороны, подобные препятствия могут затмить человеку истинный путь, ослепить его. Но как бы то ни было, испытания и препятствия — неотъемлемая и жизненно необходимая часть пути к истине. Только пройдя через них, человек сможет найти однозначные ответы на свои жизненные вопросы и сомнения. Только так осознает он в полной мере, каким путем ему двигаться и какие рамки ему идеально подходят для полноценного духовного роста. Только так придет понимание, насколько губительно для состояния его служения Творцу любое минимальное — хоть на волосинку — отклонение от этого пути, что стоит приоткрыть мизерное отверстие — и можно покатиться, падая все ниже и ниже.

Получается, что все преткновения служат ищущему человеку свечой, освещающей верный путь. Как говорится, «Чтобы стоять крепко, человек сначала должен споткнуться». Потому что только тогда он твердо и четко осознает цену и последствия малейшего отклонения от оси истины. Благодаря этому он приобретает способность встать на ноги после падения. Именно о таком падении сказано «семь раз упадет праведник и встанет». Само по себе такое падение не становится ориентиром, оно не указывает человеку нового направления, на которое он собирается равняться впредь. Напротив, падение четко показало и доказало ему, что это — не путь. И нет большего блага, чем такое осознание. Поэтому «семь раз упадет праведник и встанет» — падение не лишает праведника его стремления к истине и совершенству. Напротив, после него он ищет их с удвоенной силой. И такое падение только помогает реализации этих стремлений, демонстрируя человеку его сильные и слабые стороны, а также те аспекты, в которых он достиг гармонии, и те, в которых он переусердствовал.

Поэтому «мудрец Торы» считает себя всего лишь «учеником»: «Если ты увидел, как мудрец Торы согрешил ночью, не сомневайся в нем днем: он, безусловно, уже раскаялся». Такой человек не позволит единичному падению войти в привычку, проложить отдельную дорогу. Обнаружив ловушку, споткнувшись, он тотчас готов ее оставить и еще тщательнее оградиться от нее.

Другое дело, если в такую ловушку попадает человек, считающий себя не учеником Торы, а мудрецом, достигшим совершенства. Такой человек не будет спешить раскаяться, как не будет и стремиться к совершенству. Ибо уже сейчас он считает себя совершенством, а свои поступки — образцовыми. С такой позиции любое падение воспринимается им не как ловушка и падение, а как открытие нового пути — пути, соответствующего его совершенной натуре. Все почему? Потому что он перестал стремиться к истине и самосовершенствованию, перестал выбирать себе путь, а идет на поводу у того, что выбирает его путь за него.

После всего этого нам должна стать яснее разница между единичным «вспомни обо мне» и двукратным повторением. Единичное «вспомни обо мне» еще можно было расценить как случайность, особенно учитывая уникальную степень упования Иосефа. Говорится: «И сказал человек: Я слышал, что они (братья Иосефа) сказали: Пойдем в Дотан». Раши комментирует: «Иосефа предупредили, что относительно него замышляют плохое и даже хотят его убить. Тем не менее, он отправился к братьям, поскольку его упование на Творца было безгранично, и он твердо верил, что помочь или навредить человеку не может никто, если только нет на то воли Творца. Поэтому он не боялся идти к ним».

И так в каждом испытании, сопряженном с соблюдением Торы, Иосеф не рассчитывал на себя и свои силы, а просто делал то, что ему велела Тора. Так он вел себя и в тот час, когда жена Потифара буквально схватила его за одежду, склоняя к греху. В ту же секунду «и сбежал, и вышел наружу», не надеясь на свои силы выдержать испытания, а поступая так, как велит Тора. И поэтому, отсидев десять лет в тюрьме, даже когда у него появилась возможность, ему не стоило использовать ее, памятуя, что никто и ничто на свете не может помочь человеку, кроме Творца. А когда есть на то воля Творца, не нужна и эта «возможность», и поистине ему следовало избегать и этих лишних усилий.

Таким образом и первое «вспомни», и второе «напомни» являлись недопустимым проявлением недостатка упования. Но если первое «вспомни обо мне» еще можно было расценить как случайность, то, повторяя свою просьбу, Иосеф демонстрирует, что он не раскаялся в этом своем поступке при первой возможности.

Эта настойчивая уверенность в том, что упоминание о нем при благоприятном случае сможет помочь, указывала уже не на единичный случай, а как бы на начало нового пути — пути ходатайства. И мы видим, что первый раз он сказал только «вспомни обо мне», не вдаваясь в детали и подробности. А во второй раз он уже рассказывает свою предысторию: «Ибо украли, похитили меня из страны Иврим». Другими словами, на данном этапе он уже окончательно решил вступить на этот путь самостоятельных стараний, и если уж стараться — то в совершенстве, по максимуму, во всех деталях и аспектах. Вот за это и последовало наказание.

Возможно, наказание преследовало две цели. Во-первых, Иосефу предстояло стать царем, а с царя — больший спрос: он должен быть духовно выше. Как мы знаем, еврейский царь должен иметь два свитка Торы, один из которых должен постоянно находиться при нем. Кроме того, он должен делать в молитве более глубокие поклоны, так как у него есть больше поводов возгордиться, и посему он должен вырабатывать в себе особое смирение. Как учат наши благословенной памяти мудрецы: «Царь, склонившись (в молитве), дальше не распрямляется», т.е. не поднимает головы на протяжении всей молитвы. Итак, чем выше человек, тем больше он должен работать над смирением и скромностью. И его качество упования должно быть совершеннее, чем у других.

Во-вторых, мы видели, что Иосеф отличался высочайшим уровнем упования. Поэтому исполнилось по отношению к нему благословление «Хранит стопы благочестивых Своих», чтобы Иосеф не растерял свой особый уровень. А если бы Иосеф не был наказан двумя дополнительными годами тюремного заключения за свое прегрешение, возможно, он по ошибке решил бы, что решающим фактором его освобождения

стали его личные старания, и только благодаря его просьбе «вспомни обо мне», он оказался на свободе. И с этого момента и впредь он превратил бы свою жизнь в череду различных стараний типа «вспомни обо мне», и тогда его жизнь сложилась бы совсем иначе. Во избежание подобного развития событий Всевышний уберег Иосефа от этой ловушки, чтобы тот четко осознал, насколько бессмысленны были его старания. И он не только не достиг благодаря им своей цели, но еще больше отдалился от своего спасения.

И в этом — суть наказания за любую опору на «объективные причины» и внешние обстоятельства. Они не только не приближают человека к объекту его стремлений, но лишь отдаляют от него. И наоборот: когда кажется, что человек действует вопреки всякой логике, отдаляясь от спасения, бывает, что тем самым он лишь приближает его, поскольку человеку отмеряют в соответствии с его собственной мерой — мерой упования. Так Иосеф — если бы он не был слишком обеспокоен завтрашним днем и не прилагал чрезмерных усилий, то он прямо тогда, сразу вышел бы из темницы. А так ему добавили еще два года заключения.

И это — основа пути упования, обязывающая каждого: не переживать о завтрашнем дне с его заботами. Поскольку, если человек будет слишком беспокоиться и создавать «благоприятные условия», он не только ничего не выиграет, но лишь проиграет, и из-за своей надежды на «благоприятные условия» лишь отдалится от цели. Ибо так устроен мир: если человек гонится за «естественной причиной», она бежит от него. Это объясняет Виленский Гаон: принцип «от каждого, кто гонится за славой, слава убегает, а каждого, кто убегает от славы, она преследует» действует применительно к каждому качеству. И в первую очередь — качеству упования. В этом можно легко убедиться на примере тех, кто, в самом деле, стремится лишь к истине, упованию и совершенству.

Глава пятая

Альшейха как-то спросили о безграничном уповании. После всего, что он рассказал, один из слушателей, глиновоз, подумал про себя: «Я что — совсем выжил из ума? Если на свете есть место такому упованию, то все мои старания, следовательно, лишены всякого смысла! Пустая суета и погоня за ветром! Зачем же мне так тяжко трудиться всю свою жизнь, не зная отдыха, если я могу избавиться от всех этих напастей, и мое пропитание будет доставаться мне без лишних усилий? К чему мне моя телега, если даже она не дает мне уверенности в том, что я добуду все необходимое? И даже если мне светит какая-то выгода, я же должен еще заплатить за глину! Кроме того, то, что я заработаю, и без того уготовлено мне — так постановил Творец! И если я в этом абсолютно уверен и полностью уповаю на Всевышнего, зачем мне быть дураком, оставляющим источник живой воды и полагающимся на труды своих собственных рук? Довольно глупостей!»

Сказано — сделано. Пришел он домой, уселся возле печи и принялся за чтение Теилим. Жена и домочадцы, разумеется, были крайне удивлены таким поведением кормильца и потребовали от него, взяться, в конце концов, за ум и за дело. На это он отреагировал просто: «Вы все сошли с ума, не приведи Г-сподь! Да я своими ушами слышал, как великий Альшейх прямым текстом сказал, что, если человек полностью уповает на Творца, его пропитание достается ему без всяких естественных причин и поводов. Так зачем мне, посудите сами, выезжать в ненастье и холод, если все, что мне отмерено с Небес, я и так получу? И если до этого я жил в заблуждении, то теперь, зная правду, к чему мне вся эта глина и этот ветер? И вам, мои дорогие, стоит взять с меня пример, и наше пропитание само придет к нам!»

Ну, коли так, пришлось им продать телегу с осликом новому хозяину, нееврею. Тот обрадовался, отправился за глиной и, копая, наткнулся на спрятанный в земле клад. Наполнив мешки золотом и драгоценностями, он решил, что ему этого мало, и стал копать дальше. Вдруг с вершины горы прямо на него сорвался камень, и он умер на месте. Что же осел? Не дождавшись нового хозяина, он, по привычке, отправился по старому адресу. На крики осла сбежалась вся семья и, увидев сокровища, все домочадцы пришли к главе семьи со словами: «Да, твое упование стало нам спасением! Нашелся целый клад!»

Эта история молниеносно распространилась по городу, и ученики Альшейха обратились к своему учителю с вопросом: как же так, чем же этот простой глиновоз превзошел их всех? Они годами пытаются обрести должную степень упования, и у них ничего не получается. А тут человек, однажды услышав об этом, лег на печку и «заработал» клад! Альшейх ответил им аллегорией. Если воткнуть колышек в твердую почву, он будет там держаться твердо, не сдвигаясь с места. Но если втыкать колышек в сыпучий песок или в перекопанную землю, он будет шататься, едва удерживаясь в ней.

Глиновоз, только услышав слова Альшейха об уповании, тут же принял их к сердцу, без всяких сомнений и без всякого страха. Для него они сразу стали реальностью. Вы же подобны сыпучим пескам, поскольку, чем духовно выше человек, тем сильнее его дурное начало. Вы все пытаетесь взвесить, продумать: а не чудо ли это? А может, все не совсем так? Сомнений много, и каждое из них разрыхляет почву упования, превращая ее в сыпучий песок. И результат — соответствующий.

Что же делать? Вбивать колышек упования глубже! Так глубоко, где уже нет ни песков, ни пахоты. Тогда колышек укрепится в твердом грунте. Каким образом? Отказавшись от всех «накопанных» рамок, выйти на новый, более высокий уровень, не отклоняясь от него. Ведь там, где воры уже взломали дверной замок, похитив все, что можно, нет больше смысла использовать подобный замок. Ведь его несостоятельность уже была доказана практикой, и необходим новый, более прочный и надежный замок. Так и человек, единожды взломавший свои собственные рамки, доказал их несостоятельность и нуждается в более высоких и крепких рамках, которые ему уже не сломать своим натиском.

И так — во всех заповедях, в которых человек склонен колебаться из стороны в сторону. Таков эффект попытки загнать колышек во вспаханную землю. С одной стороны, в человеке сильно желание вбить колышек прочно и устойчиво. С другой, не менее сильно стремление «вскопать, вспахать землю», то есть проверить: не чудо ли это, не достояние ли единиц, а сможет ли он подобное выдержать, достаточно ли он благочестив для этого, а вдруг ничего путного из всего этого не выйдет? Подобные сомнения подтачивают его однозначное решение, и человек проигрывает вдвойне: он не достигает ни того духовного уровня, которого мог бы добиться, ни самого объекта своих устремлений. А ведь стоило только покрепче вбить колышек в твердую почву — принять Тору и ее совершенство как данность, не пытаясь все «перепахивать», — и результат был бы совсем иным. И он достижим, стоит только человеку забить колышек глубже — там, где земля уже просто не может быть вскопанной, поднять планку, устанавливая для себя новые, более высокие духовные рамки. Человека с подобным подходом ожидает несомненный успех.

Глава шестая

«Ивы будете есть досыта и жить спокойно в Земле Израиля... А если спросите: что мы будем есть в седьмой год... Я пошлю вам благословение Свое в шестой год, и будет урожай на три года». (Ваикра 25:19-21).

Необходимо понять причину сопряженности этих двух стихов Торы «И вы будете есть досыта и жить спокойно в Земле Израиля» и «А если спросите: что мы будем есть в седьмой год...» Ведь Тора уже привела заповедь шмиты в предыдущем отрывке.

И еще более удивительно: а когда мы задаем этот вопрос? Если до шестого года (семилетнего цикла) шмиты — так ведь у евреев еще ни в чем нет недостатка, и еще не настало время исполнения этой заповеди, и вопрос о том, чем питаться в седьмой год, никак нельзя назвать насущным и злободневным. А к седьмому году, году шмиты, мы увидим своими глазами благословение урожая, которого хватит на три года. Так откуда вопросы? И как это Тора поднимает такой вопрос и отвечает на него, если решение предшествует появлению проблемы, а когда есть готовое решение, отпадает и сам вопрос? Ведь урожай на три года предшествует запрету на обработку Земли Израиля в субботний год, указанному Творцом. Так когда же вообще может возникнуть подобный вопрос, если до седьмого года он не является насущным, а к седьмому году на него уже есть готовый ответ? Странно, не так ли?

Но, вдумавшись, мы заметим, что это — потрясающий урок для того, кто ищет путь совершенства в Торе, чтобы идти им: даже после всех обещаний Торы — «И будете есть досыта» — человек может сомневаться и задавать вновь и вновь набивший оскомину вопрос: «А что мы будем есть?» На это отвечает Тора: «И Я дам Свое благословение». Необходимо глубоко постичь сердцем и разумом основы упования, положиться на обещания Творца и прекратить дальнейшие расспросы.

Так когда же вопрос «что мы будем есть?» стоит особенно остро? Как ни странно: не в шестой и не в седьмой годы. А когда же? В первый год семилетнего цикла! Человек по природе своей устремлен в будущее. И он уже сегодня беспокоится о последующих годах. И если ему придет в голову, что по прошествии времени ему может понадобиться какая-то вещь, он уже сегодня будет бояться встретить завтрашний день с пустыми руками. Его душа столь измучена мыслью о невозможности обеспечить себя завтра всем необходимым, что он начинает ограничивать себя ради завтрашнего дня, начинает экономить и лишает себя даже самого необходимого, и все это — ради завтрашнего дня!

И об этом говорит Писание: «Чреву злодеев всегда будет мало!», ибо заботы о завтрашнем дне не дают им насытиться сегодня, не позволяют насладиться вкусом сегодняшнего дня. Но и наступившее «завтра» становится новым «сегодня». Поэтому их желудок всегда остается пустым.

Подобное испытание таит в себе заповедь шмиты. Вот, евреи завоюют и унаследуют Землю Израиля, засеют ее, увидят плоды нового урожая, но, когда наступит час насладиться ими, в сердце рискуют закрасться сомнения: а как же мы будем жить через шесть лет, когда такого урожая не будет? Ведь Тора запрещает нам в этот год сажать и сеять! Откуда же взяться пропитанию на целых три года? Испытание излишним беспокойством о завтрашнем дне. При этом саму заповедь человек твердо собирается соблюдать, но уверенности в том, что урожая может хватить на три года, у него нет. Нет в нем упования. И всю свою жизнь он проживает в страхе: а как же оно будет? Чем мы будем три года питаться?

И этот страх овладевает человеком с первого же года семилетнего цикла шмиты. И он думает, как бы что отложить про запас, на черный день. Он хочет уже в первый год материально обеспечить год седьмой. И он готов жить впроголодь и постоянно ограничивать себя месяц за месяцем, год за годом, откладывая остаток на будущее, — лишь бы не подвергнуться возможной опасности нужды и голода в грядущие три года. При этом он еще уверен, что его поведение — похвально, а его намерения — во славу Небес, чтобы избежать испытания голодом, лишающего человека разума и моральных устоев. Какие же в данном случае могут быть к нему претензии?

Беспокойство, «забота о завтрашнем дне» — величайшая ловушка. Ведь при таком подходе искажается весь смысл заповеди шмиты! Ее главная цель — служить человеку наглядным примером того, что у мира есть Хозяин, и Ему принадлежит все. Так что и на протяжении шести лет, предшествующих году шмиты, не следует полагаться на «силу и мощь своей руки», а помнить, что «ни войском и ни силой, а духом Моим, сказал Всевышний». А Тора запретила даже самосевки, чтобы человек в своей мере упования дошел до уровня, противоположного личным «стараниям». И достаточно вспомнить опыт прошлого: как евреи сорок лет питались маном в пустыне, и прочувствовать, что провидение Всевышнего может дать пропитание в той же мере в селении, как и в пустыне. Поэтому так важно не попасть в ловушку «заботы о будущем».

Иначе человек начнет сегодня беспокоиться о завтрашнем дне, заботясь о возможности соблюдения заповеди, а завтра — уже о своих бренных потребностях и в конечном итоге потеряет ощущение Б-жественного провидения. Такими вопросами задается не тот, кто не верит сказанному в Торе или не желает исполнять ее заповеди. Напротив, это вопросы верующих, преданных Торе людей. Лучшим доказательством тому служит сам факт, что человек готов пойти на лишения, жить впроголодь, откладывая на будущее. И все зачем? Чтобы выдержать, выстоять в соблюдении заповеди шмиты. Но пока упование человека далеко от совершенства, он рискует попасть в сети скупости и чрезмерных забот о завтрашнем дне. В то самое время, когда суть заповеди — привести нас к упованию, приумножить нашу веру и упование в Б-жественное провидение.

Получается, скупясь и накапливая, человек противоречит самому смыслу заповеди и искажает намерение Торы. По утверждению наших благословенной памяти мудрецов: «Каждый, у кого есть хлеб в котомке, а он беспокоится и причитает: что я буду есть завтра, — страдает недостатком веры». Как же можно исполнить эту заповедь, не соблюдая ее духа, ее внутренней сути? Без духа нет и буквы, без сути — закона. Так что, в конечном итоге, человек, которому недостает упования и безусловной преданности Торе, откажется и от исполнения ее законов. Слишком уж трудно годами страдать и терпеть, отказывать себе в лишней крошке хлеба, откладывая на черный день. И все — ради исполнения заповеди! Человек не выдержит подобного испытания.

Поэтому говорит нам Тора: «И вы будете есть досыта и пребывать на земле спокойно». И не исключено, что это — не только обещание, но и предписание, часть повеления: ешьте досыта и пребывайте на земле в уверенности, не экономьте. Здесь мы можем видеть частный пример того, сколь глубоко разбирается Тора в психологии человека: беспокойство о будущем рождается с самого начала, в первый год, когда человек желает честно исполнить букву закона, не разделяя лишь его духа. Какой же выход он для себя находит? Экономить, откладывать, недоедать уже сегодня? И тут Тора предупреждает: нет, ешьте досыта! Скупость — не выход. Не ограничивайте себя сегодня ради призрачного будущего, живите без опаски — без всякого беспокойства о завтрашнем дне, о годе шмиты.

Вот в чем суть вопроса: «А если спросите, что мы будем есть в седьмой год?» Он относится к предписанию не скупиться, есть досыта: но если так, что же все-таки мы будем есть? Подобного рода беспокойство вполне естественно и логично с точки зрения «здравого смысла»: если мы не ограничим себя сегодня, откуда мы возьмем пропитание завтра, в год шмиты? Ответ на это дает Тора: «И Я дам Свое благословение». Подготовить все необходимое для года шмиты -не ваша, а Моя задача. На шестой год Сам Всевышний даст еврейскому народу благословение на три года. А если евреи попытаются взвалить эту миссию на себя, то это уже станет не благословением, а «проклятием» скупости.

Настоящее благословение — благословение Всевышнего: «И будет урожай на три года». Благословение будет на самом урожае, когда, посеяв как обычно, еврейский народ получит урожай, которого хватит на три года. И нет никакой надобности скаредничать. Необходимо лишь упование на Творца, и Его благословение проявится перед каждым.

И все же один вопрос остается открытым. Шмита — не заповедь, данная одному поколению. Она вечна, циклична, повторяется раз в семь лет. Допустим, до первой шмиты евреи еще не знали, как все точно произойдет, еще не удостоились увидеть благословение воочию. Но после того, как на примере первой шмиты они убедились в исполнении этого благословения, все вопросы и сомнения о будущем, по идее, должны отпасть сами собой. Так зачем же предупреждать о том, что не следует жить сегодня впроголодь, с тем, чтобы откладывать провизию на завтра? Не похоже, что это предостережение Торы касалось только первой шмиты. В том-то и дело, что предупреждение — не одноразовое и относится не только к первым годам пребывания в Земле Израиля до первой шмиты, но распространяется на все будущие времена. Все это очень тонко, ибо в этом — тайна упования. «И Я дам вам Свое благословение» на определенном условии. Всевышний действительно не дает человеку сверхъестественного благословения. Исключение составляют те, кто уповают на Него и жаждут обитать в сени Его. Как комментируют наши благословенной памяти мудрецы слова «Всевышний — тень твоя»: «Как тень — ты показываешь ей палец, и она показывает тебе палец; ты показываешь ей руку, она показывает тебе руку». И благословение, и провидение Всевышнего по отношению к конкретному человеку пропорционально тому, насколько близок он к Всевышнему. Какой мерой человек отмеряет и измеряет свою жизнь, так и ему отмеряют свыше. Поэтому, как раз тот, кто боится за завтрашний день и кого пугает перспектива довериться Торе, вследствие чего он все шесть лет копит на седьмой год шмиты, благословения Божественного изобилия и не удостоится. Ибо не было в нем упования на Творца. Он предпочитал мудрствовать и выкручиваться сам? Он выбрал свой путь и неукоснительно следует ему? Он сэкономил то, что желал сэкономить? Так зачем ему благословение?! И благословение, в самом деле, по отношению к нему не проявляется.

Об этом сказано в книге «Обязанности сердец»: «От всякого, кто уповает на кого-либо или что-либо, кроме Творца, Всевышний забирает Свое Провидение и вверяет его в руки того, на кого тот надеется». Так что, таким людям Всевышний не ниспошлет в шестой год урожай на три года, поскольку упования в них не было. Какой же вывод сделают из этого сами люди? Самый «прямой»: лишний раз убедятся в «своей правоте», в том, сколь разумно они поступали, заранее заботившись о себе на протяжении шести лет. Доказательство: ну, и где же обещанный грандиозный урожай?! Ничего сверхъестественным образом не выросло! И если бы они не взяли свою судьбу в свои руки, то умерли бы с голоду. И люди гордятся своим умом и прозорливостью, совершенно не отдавая себе отчета в том, какую глупость они совершили, собственными руками лишив себя благословения. А ведь уповай они на Всевышнего, все сложилось бы совсем по-другому. Но людям приятно тешить себя иллюзиями своей правоты, они счастливы в своем заблуждении, что подготовились заблаговременно, не полагаясь на случай.

И о них говорит Тора: «И если вы будете ступать по отношению ко Мне, полагаясь на случай, то и Я буду ступать по отношению к вам яростью случая». Такие люди не удостоятся видеть спасение с Небес, а так и останутся в ловушке беспокойства о завтрашнем дне, подкрепляя свою идеологию «знамениями», «знаками» и «доказательствами» ее правоты. Их дети не замедлят взять с них пример, и заблуждение не только не искоренится с годами, но будет лишь укрепляться с каждой новой и новой шмитой до конца поколений. И каждое бездумное поколение уподобится компании слепцов, в которой каждый опирается на плечо другого, и стоит упасть тому, кто впереди, как тотчас все падают вслед за ним.

Поэтому Тора и предупреждает нас на века: «И ешьте хлеб ваш досыта» — не беспокойтесь о завтрашнем дне, о том, как пережить шмиту. Ибо эту заповедь вам дал Сам Всевышний, и Он же заповедал связанное с ней благословение, и беспокоиться здесь просто не о чем, и нечего экономить, а можно и нужно питаться досыта и пребывать в полной уверенности и уповании на то, что и без всякой подготовки, подсчетов и экономии седьмой и восьмой годы цикла шмиты окажутся благоприятными. И тот, кто ведет себя должным образом, узрит особое благословение изобилия Творца.

Получается, что тот, кто соблюдает законы шмиты, следуя путями упования, выигрывает вдвойне. Во-первых, он получает благословение с Небес, а во-вторых, перед ним ясно и четко раскрывается Божественное провидение. А тот, кто соблюдает законы шмиты с внутренним беспокойством и постоянным напряжением, проигрывает вдвойне: мало того, что он во всем себе отказывает, экономит, так он вдобавок всю жизнь пребывает в заблуждении, считая свое поведение достойным и единственно правильным, и нет у него истинного видения мира.

Итак, главное — есть досыта, не беспокоясь о завтрашнем дне, ни в чем не экономя: ни в материальном, ни в духовном. Иначе человек может «экономить» и в Торе, и в уповании, и в любом другом аспекте духовной сферы, в которой человек надеется решить насущные вопросы и проблемы завтрашнего дня альтернативным путем. И при этом еще он может быть уверен, что источником всех благ служат его старания, и не понимать, что все — с точностью до наоборот. И если бы он всецело полагался на Тору, он удостоился бы заповеданного благословения и по-другому смотрел на вещи, осознавая, что Тора не только ничего его не лишает, но именно она обеспечивает человека всем необходимым. И каждый может полностью предаться Торе и цельности во всех ее деталях и тонкостях, не беспокоясь и не опасаясь за насущные вопросы, ибо Тора — источник благословения во всем, что является насущным для человека.

«Ивы будете есть досыта и жить спокойно в Земле Израиля... А если спросите: что мы будем есть в седьмой год... Я пошлю вам благословение Свое в шестой год, и будет урожай на три года». (Ваикра 25:19-21).

Необходимо понять причину сопряженности этих двух стихов Торы «И вы будете есть досыта и жить спокойно в Земле Израиля» и «А если спросите: что мы будем есть в седьмой год...» Ведь Тора уже привела заповедь шмиты в предыдущем отрывке.

И еще более удивительно: а когда мы задаем этот вопрос? Если до шестого года (семилетнего цикла) шмиты — так ведь у евреев еще ни в чем нет недостатка, и еще не настало время исполнения этой заповеди, и вопрос о том, чем питаться в седьмой год, никак нельзя назвать насущным и злободневным. А к седьмому году, году шмиты, мы увидим своими глазами благословение урожая, которого хватит на три года. Так откуда вопросы? И как это Тора поднимает такой вопрос и отвечает на него, если решение предшествует появлению проблемы, а когда есть готовое решение, отпадает и сам вопрос? Ведь урожай на три года предшествует запрету на обработку Земли Израиля в субботний год, указанному Творцом. Так когда же вообще может возникнуть подобный вопрос, если до седьмого года он не является насущным, а к седьмому году на него уже есть готовый ответ? Странно, не так ли?

Но, вдумавшись, мы заметим, что это — потрясающий урок для того, кто ищет путь совершенства в Торе, чтобы идти им: даже после всех обещаний Торы — «И будете есть досыта» — человек может сомневаться и задавать вновь и вновь набивший оскомину вопрос: «А что мы будем есть?» На это отвечает Тора: «И Я дам Свое благословение». Необходимо глубоко постичь сердцем и разумом основы упования, положиться на обещания Творца и прекратить дальнейшие расспросы.

Так когда же вопрос «что мы будем есть?» стоит особенно остро? Как ни странно: не в шестой и не в седьмой годы. А когда же? В первый год семилетнего цикла! Человек по природе своей устремлен в будущее. И он уже сегодня беспокоится о последующих годах. И если ему придет в голову, что по прошествии времени ему может понадобиться какая-то вещь, он уже сегодня будет бояться встретить завтрашний день с пустыми руками. Его душа столь измучена мыслью о невозможности обеспечить себя завтра всем необходимым, что он начинает ограничивать себя ради завтрашнего дня, начинает экономить и лишает себя даже самого необходимого, и все это — ради завтрашнего дня!

И об этом говорит Писание: «Чреву злодеев всегда будет мало!», ибо заботы о завтрашнем дне не дают им насытиться сегодня, не позволяют насладиться вкусом сегодняшнего дня. Но и наступившее «завтра» становится новым «сегодня». Поэтому их желудок всегда остается пустым.

Подобное испытание таит в себе заповедь шмиты. Вот, евреи завоюют и унаследуют Землю Израиля, засеют ее, увидят плоды нового урожая, но, когда наступит час насладиться ими, в сердце рискуют закрасться сомнения: а как же мы будем жить через шесть лет, когда такого урожая не будет? Ведь Тора запрещает нам в этот год сажать и сеять! Откуда же взяться пропитанию на целых три года? Испытание излишним беспокойством о завтрашнем дне. При этом саму заповедь человек твердо собирается соблюдать, но уверенности в том, что урожая может хватить на три года, у него нет. Нет в нем упования. И всю свою жизнь он проживает в страхе: а как же оно будет? Чем мы будем три года питаться?

И этот страх овладевает человеком с первого же года семилетнего цикла шмиты. И он думает, как бы что отложить про запас, на черный день. Он хочет уже в первый год материально обеспечить год седьмой. И он готов жить впроголодь и постоянно ограничивать себя месяц за месяцем, год за годом, откладывая остаток на будущее, — лишь бы не подвергнуться возможной опасности нужды и голода в грядущие три года. При этом он еще уверен, что его поведение — похвально, а его намерения — во славу Небес, чтобы избежать испытания голодом, лишающего человека разума и моральных устоев. Какие же в данном случае могут быть к нему претензии?

Беспокойство, «забота о завтрашнем дне» — величайшая ловушка. Ведь при таком подходе искажается весь смысл заповеди шмиты! Ее главная цель — служить человеку наглядным примером того, что у мира есть Хозяин, и Ему принадлежит все. Так что и на протяжении шести лет, предшествующих году шмиты, не следует полагаться на «силу и мощь своей руки», а помнить, что «ни войском и ни силой, а духом Моим, сказал Всевышний». А Тора запретила даже самосевки, чтобы человек в своей мере упования дошел до уровня, противоположного личным «стараниям». И достаточно вспомнить опыт прошлого: как евреи сорок лет питались маном в пустыне, и прочувствовать, что провидение Всевышнего может дать пропитание в той же мере в селении, как и в пустыне. Поэтому так важно не попасть в ловушку «заботы о будущем».

Иначе человек начнет сегодня беспокоиться о завтрашнем дне, заботясь о возможности соблюдения заповеди, а завтра — уже о своих бренных потребностях и в конечном итоге потеряет ощущение Б-жественного провидения. Такими вопросами задается не тот, кто не верит сказанному в Торе или не желает исполнять ее заповеди. Напротив, это вопросы верующих, преданных Торе людей. Лучшим доказательством тому служит сам факт, что человек готов пойти на лишения, жить впроголодь, откладывая на будущее. И все зачем? Чтобы выдержать, выстоять в соблюдении заповеди шмиты. Но пока упование человека далеко от совершенства, он рискует попасть в сети скупости и чрезмерных забот о завтрашнем дне. В то самое время, когда суть заповеди — привести нас к упованию, приумножить нашу веру и упование в Б-жественное провидение.

Получается, скупясь и накапливая, человек противоречит самому смыслу заповеди и искажает намерение Торы. По утверждению наших благословенной памяти мудрецов: «Каждый, у кого есть хлеб в котомке, а он беспокоится и причитает: что я буду есть завтра, — страдает недостатком веры». Как же можно исполнить эту заповедь, не соблюдая ее духа, ее внутренней сути? Без духа нет и буквы, без сути — закона. Так что, в конечном итоге, человек, которому недостает упования и безусловной преданности Торе, откажется и от исполнения ее законов. Слишком уж трудно годами страдать и терпеть, отказывать себе в лишней крошке хлеба, откладывая на черный день. И все — ради исполнения заповеди! Человек не выдержит подобного испытания.

Поэтому говорит нам Тора: «И вы будете есть досыта и пребывать на земле спокойно». И не исключено, что это — не только обещание, но и предписание, часть повеления: ешьте досыта и пребывайте на земле в уверенности, не экономьте. Здесь мы можем видеть частный пример того, сколь глубоко разбирается Тора в психологии человека: беспокойство о будущем рождается с самого начала, в первый год, когда человек желает честно исполнить букву закона, не разделяя лишь его духа. Какой же выход он для себя находит? Экономить, откладывать, недоедать уже сегодня? И тут Тора предупреждает: нет, ешьте досыта! Скупость — не выход. Не ограничивайте себя сегодня ради призрачного будущего, живите без опаски — без всякого беспокойства о завтрашнем дне, о годе шмиты.

Вот в чем суть вопроса: «А если спросите, что мы будем есть в седьмой год?» Он относится к предписанию не скупиться, есть досыта: но если так, что же все-таки мы будем есть? Подобного рода беспокойство вполне естественно и логично с точки зрения «здравого смысла»: если мы не ограничим себя сегодня, откуда мы возьмем пропитание завтра, в год шмиты? Ответ на это дает Тора: «И Я дам Свое благословение». Подготовить все необходимое для года шмиты - не ваша, а Моя задача. На шестой год Сам Всевышний даст еврейскому народу благословение на три года. А если евреи попытаются взвалить эту миссию на себя, то это уже станет не благословением, а «проклятием» скупости.

Настоящее благословение — благословение Всевышнего: «И будет урожай на три года». Благословение будет на самом урожае, когда, посеяв как обычно, еврейский народ получит урожай, которого хватит на три года. И нет никакой надобности скаредничать. Необходимо лишь упование на Творца, и Его благословение проявится перед каждым.

И все же один вопрос остается открытым. Шмита — не заповедь, данная одному поколению. Она вечна, циклична, повторяется раз в семь лет. Допустим, до первой шмиты евреи еще не знали, как все точно произойдет, еще не удостоились увидеть благословение воочию. Но после того, как на примере первой шмиты они убедились в исполнении этого благословения, все вопросы и сомнения о будущем, по идее, должны отпасть сами собой. Так зачем же предупреждать о том, что не следует жить сегодня впроголодь, с тем, чтобы откладывать провизию на завтра? Не похоже, что это предостережение Торы касалось только первой шмиты. В том-то и дело, что предупреждение — не одноразовое и относится не только к первым годам пребывания в Земле Израиля до первой шмиты, но распространяется на все будущие времена. Все это очень тонко, ибо в этом — тайна упования. «И Я дам вам Свое благословение» на определенном условии. Всевышний действительно не дает человеку сверхъестественного благословения. Исключение составляют те, кто уповают на Него и жаждут обитать в сени Его. Как комментируют наши благословенной памяти мудрецы слова «Всевышний — тень твоя»: «Как тень — ты показываешь ей палец, и она показывает тебе палец; ты показываешь ей руку, она показывает тебе руку». И благословение, и провидение Всевышнего по отношению к конкретному человеку пропорционально тому, насколько близок он к Всевышнему. Какой мерой человек отмеряет и измеряет свою жизнь, так и ему отмеряют свыше. Поэтому, как раз тот, кто боится за завтрашний день и кого пугает перспектива довериться Торе, вследствие чего он все шесть лет копит на седьмой год шмиты, благословения Божественного изобилия и не удостоится. Ибо не было в нем упования на Творца. Он предпочитал мудрствовать и выкручиваться сам? Он выбрал свой путь и неукоснительно следует ему? Он сэкономил то, что желал сэкономить? Так зачем ему благословение?! И благословение, в самом деле, по отношению к нему не проявляется.

Об этом сказано в книге «Обязанности сердец»: «От всякого, кто уповает на кого-либо или что-либо, кроме Творца, Всевышний забирает Свое Провидение и вверяет его в руки того, на кого тот надеется». Так что, таким людям Всевышний не ниспошлет в шестой год урожай на три года, поскольку упования в них не было. Какой же вывод сделают из этого сами люди? Самый «прямой»: лишний раз убедятся в «своей правоте», в том, сколь разумно они поступали, заранее заботившись о себе на протяжении шести лет. Доказательство: ну, и где же обещанный грандиозный урожай?! Ничего сверхъестественным образом не выросло! И если бы они не взяли свою судьбу в свои руки, то умерли бы с голоду. И люди гордятся своим умом и прозорливостью, совершенно не отдавая себе отчета в том, какую глупость они совершили, собственными руками лишив себя благословения. А ведь уповай они на Всевышнего, все сложилось бы совсем по-другому. Но людям приятно тешить себя иллюзиями своей правоты, они счастливы в своем заблуждении, что подготовились заблаговременно, не полагаясь на случай.

И о них говорит Тора: «И если вы будете ступать по отношению ко Мне, полагаясь на случай, то и Я буду ступать по отношению к вам яростью случая». Такие люди не удостоятся видеть спасение с Небес, а так и останутся в ловушке беспокойства о завтрашнем дне, подкрепляя свою идеологию «знамениями», «знаками» и «доказательствами» ее правоты. Их дети не замедлят взять с них пример, и заблуждение не только не искоренится с годами, но будет лишь укрепляться с каждой новой и новой шмитой до конца поколений. И каждое бездумное поколение уподобится компании слепцов, в которой каждый опирается на плечо другого, и стоит упасть тому, кто впереди, как тотчас все падают вслед за ним.

Поэтому Тора и предупреждает нас на века: «И ешьте хлеб ваш досыта» — не беспокойтесь о завтрашнем дне, о том, как пережить шмиту. Ибо эту заповедь вам дал Сам Всевышний, и Он же заповедал связанное с ней благословение, и беспокоиться здесь просто не о чем, и нечего экономить, а можно и нужно питаться досыта и пребывать в полной уверенности и уповании на то, что и без всякой подготовки, подсчетов и экономии седьмой и восьмой годы цикла шмиты окажутся благоприятными. И тот, кто ведет себя должным образом, узрит особое благословение изобилия Творца.

Получается, что тот, кто соблюдает законы шмиты, следуя путями упования, выигрывает вдвойне. Во-первых, он получает благословение с Небес, а во-вторых, перед ним ясно и четко раскрывается Божественное провидение. А тот, кто соблюдает законы шмиты с внутренним беспокойством и постоянным напряжением, проигрывает вдвойне: мало того, что он во всем себе отказывает, экономит, так он вдобавок всю жизнь пребывает в заблуждении, считая свое поведение достойным и единственно правильным, и нет у него истинного видения мира.

Итак, главное — есть досыта, не беспокоясь о завтрашнем дне, ни в чем не экономя: ни в материальном, ни в духовном. Иначе человек может «экономить» и в Торе, и в уповании, и в любом другом аспекте духовной сферы, в которой человек надеется решить насущные вопросы и проблемы завтрашнего дня альтернативным путем. И при этом еще он может быть уверен, что источником всех благ служат его старания, и не понимать, что все — с точностью до наоборот. И если бы он всецело полагался на Тору, он удостоился бы заповеданного благословения и по-другому смотрел на вещи, осознавая, что Тора не только ничего его не лишает, но именно она обеспечивает человека всем необходимым. И каждый может полностью предаться Торе и цельности во всех ее деталях и тонкостях, не беспокоясь и не опасаясь за насущные вопросы, ибо Тора — источник благословения во всем, что является насущным для человека.

Глава седьмая

Человек склонен ошибаться в вопросе отношения к нему Всевышнего и списывает свои успехи и неудачи на внешние причины и факторы. Такая жизнь — сущее проклятие, сплошной источник боли и огорчения. И все его старания не приближают его к тому, к чему стремится его сердце. Иллюстрацией этой нашей типичной ошибки в оценке Б-жественного управления миром может служить история царского сановника.

В час, когда пророк объявил голодному народу, что завтра целые меры чистейшей муки, не говоря о ячмене, можно будет купить за гроши, сановник цинично заметил: «Да? Всевышний возьмет и разверзнет Небеса, чтобы сделать по твоему?!» На эту насмешку пророк отвечает: «Своими глазами будешь видеть, но отведать этого тебе не доведется». Так и было. Назавтра пророчество сбылось: пищи было вдоволь, а напирающая толпа попросту задавила сановника.

Но, положа руку на сердце, кто в наше время не задает, хотя бы в душе, вопрос сановника? Как он не поверил в обещание Творца, что завтра еды будет вдоволь и за бесценок, так каждый из нас сегодня не верит, что завтра его обеспечат всем необходимым. И всех нас беспокоят насущные проблемы завтрашнего дня, тогда как наши благословенной памяти мудрецы сказали: «Тот, у кого есть кусок хлеба в котомке, а он беспокоится, говоря «а чем я буду питаться завтра?», страдает недостатком веры». И пропитание человека отмеряется ему от Рош ашана до Рош ашана. (Поэтому великие люди, как гласит Иерусалимский Талмуд, весь год чурались любых подарков). Однако при этом все мы почему-то избегаем наказания сановника.

Если вдуматься, все наши заботы связаны с тем, что мы пытаемся поторопить Творца. Это напоминает поездку в поезде. Можно представить себе пассажира, который будет пальцем подталкивать стенку своего купе, пребывая в уверенности, что этим он ускоряет ход поезда. Но точно так же ведем себя мы все, хлопоча о том, что уже улажено, и стремясь добиться того, что и так достанется нам. Ибо то, что нам положено, - уже положено, а то, чего не положено, — переверни мы хоть весь мир - не даст нам продвинуться вперед ни на шаг.

А тот, кто не задумывается об этом и полагается на свое проворство, хитроумие и силу, своими действиями доказывает, что им движет тот же вопрос, что волновал царского сановника: «Да? Всевышний возьмет и разверзнет Небеса?!»

Только этот риторический вопрос подгоняет его к действию - поторопить события там, где Творец «мешкает», и он уверен, что если он не будет активно действовать и добиваться всего своими собственными руками, ему ничего не достанется с Небес, и он останется как пустыня - незасеянная земля.

Если бы только ему было известно истинное положение дел, что человек ничего не может сам, и даже пальцем о палец не ударит, если об этом не было предначертано на Небесах. Вторжение одного человека в жизнь другого, невозможно даже на толщину волосинки. С другой стороны, даже если человек засунет руку в карман, чтобы достать три монеты, а достанет две, — это уже считается страданием.

Зная это, человек перестал бы ссылаться на внешние факторы, слепо полагаться на знакомства и связи, а также на свою силу и разум. Не в этом источник его спасения. Зато у него есть железный мост — воля Творца. Вот решение всех его материальных проблем и всех жизненных вопросов! В противном случае вся жизнь человека превращается в погоню за внешними факторами во имя реализации своих желаний. И за всем этим стоит тот самый саркастический вопрос сановника. Но почему в данном случае он остается безнаказанным?

Но так ли это на самом деле? Увы, проклятие, обращенное к сановнику, действует и в отношении каждого, кто разделяет его убеждения — его слепоту. Своими глазами они видят чужое счастье, но отведать этого счастья им не суждено. Все почему? Потому что каждый полагает счастливым кого-то другого. Причем не только полагает, но просто уверен в этом. Он это «видит своими глазами». У других. А вот добиться этого для себя ему не удается. «Отведать — не суждено». И каждый думает, что вот уж его соседу повезло, тот своего добился. В отличие от него самого. А сосед думает то же самое о своем соседе. И в этом состоянии сегодня пребывает все человечество! И главное отличие этого состояния от положения сановника — в том, что тот, по крайней мере, по объективной причине не отведал того, что видел своими глазами, — погиб под натиском толпы. А мы являемся жертвами собственных иллюзий, игры воображения. Нам только кажется, что некто чего-то добился и счастлив, а этот некто думает то же самое про всех остальных (включая нас самих), и так далее. Получается, что наши собственные иллюзии лишают каждого из нас чувства удовлетворения и насыщения. Каждый чувствует, что еще не воплотил и половины своих желаний.

Но стоит человеку положиться на волю Всевышнего и ясно понять, что никто на свете не может ничего ни убавить, ни добавить к небесному постановлению, и тогда он сможет радоваться тому, что у него есть, и не станет желать большего, поскольку человек никогда не стремится к тому, что заведомо абсолютно недостижимо.

Но, представляя себе, что все окружающие добились всего, что у них есть, лишь крепостью и мощью своей руки, человек начинает следовать их примеру, уповать на крепость и мощь своей руки, и своими собственными руками призывает проклятие на свою голову. И каждому кажется, что у всех все есть, и лишь он — обездоленное исключение из правил. И никому не приходит в голову, что, на самом деле, это заблуждение, которому подвержены все люди.

Кроме того, вопрос «Да? Всевышний возьмет и разверзнет Небеса?!» возникает не только в связи с материальными заботами, но и в сферах духовных. Люди боятся полностью довериться Торе с ее требованиями всеми силами работать над собой, как работали над собой люди прошлых поколений, заботясь об исправлении каждой «волосинки». Они были готовы поступиться чем угодно, если это могло бы хоть сколько-то пагубно отразиться на чистоте намерений. И ладно бы речь шла об исправлении только тех недостатков, которые таковыми считаются в наше время. Но нет, требуется относиться с той же щепетильностью к любой тонкости, которая могла бы считаться изъяном в глазах мудрецов прошлых поколений. Как сказано: «Человек обязан спросить себя: Когда же мои поступки достигнут уровня поступков моих праотцов — Авраама, Ицхака и Яакова». А чтобы устоять на этом пути, необходимо отказаться от всех своих иллюзий и начать руководствоваться принципом: «Лучше всю жизнь зваться глупцом, но не быть злодеем в глазах Всевышнего даже один миг».

И пусть никто вокруг не понимает, к чему вся эта работа над собой и самосовершенствование, и из-за чего будут считать глупцом человека, занятого этим, даже этот позор стоит того — лишь бы не быть даже на миг злодеем в глазах Всевышнего! Для этого необходимо стоять так прочно, чтобы никакая сила не смогла сдвинуть человека с места, быть готовым к постоянной борьбе и игнорировать все и вся, что мешает служению Творцу.

И вот весь этот необходимый путь пугает многих. Люди чувствуют, будто им не изменить своей натуры и дурных черт характера, что им не под силу отказаться от низменных привычек и решить, что так больше не может продолжаться. И даже зная, что минимальное самоотречение с лихвой окупится с Небес, главная трудность и испытание заключаются в том, что люди чувствуют, что отказаться от этого — выше их сил. Тогда они решают, что это, в принципе, невозможно, что это — не их уровень, и не верят, что кто-то другой смог достичь этой ступени. И вновь их настигает проклятие сановника. Видеть своими глазами человека, пошедшего на полное самопожертвование, чтобы шаг за шагом покорить вершину горы Всевышнего, а самому оставаться копошиться у ее подножия и не удостоиться ничего отведать!

Это проклятие отличается от проклятия беспокойства за завтрашний день. Там, в материальных вопросах, преимущество окружающих только мнимое, кажущееся. Но в духовном плане можно видеть воочию, как кто-то действительно достиг возвышенного духовного уровня, тогда как другой застрял внизу. Тут преимущество — реальное, а потому каждый должен быть готовым отречься от самолюбия и жажды почета. В конечном итоге, человек от этого ничего не потеряет, ведь почет и так бежит от того, кто за ним гонится. Так что лучше стоит следовать пути прошлых поколений, предаваясь всем сердцем работе над собой и исправлению каждой помехи, стоящей преградой к бескорыстному служению Творцу с абсолютной чистотой намерений!

Глава восьмая

Рамбан объясняет, что человек уповающий — это человек верующий. Ведь если он не верит, то на кого же он уповает? Однако не каждый, кто верит, отличается качеством упования. Человек может верить, но опасается уповать на Творца, считая преградой свои прегрешения. Мы можем видеть это на примере подготовки Яакова к встрече с Эсавом. Яаков боялся возможных последствий греха, и это, в самом деле, определенное проявление недостатка упования.

Рамбан обращает наше внимание на слова: «Уповай на Всевышнего и твори добро». Уповай — даже будучи злодеем, поскольку и злодей, уповающий на Всевышнего, постоянно окружен милосердием с Небес. Тем не менее, это не освобождает его от обязанности творить добро. Недаром сказано, что всякий, кто говорит: «Всевышний уступчив», тем самым «поступается» своей собственной жизнью, укорачивая ее; но упование как бы увеличивает долготерпение Творца.

На самом деле, Яаков боялся не за себя, а за рабов и за скот. Доказательство? Когда он разделил свой стан на несколько частей, чтобы хоть одна из них спаслась в случае смертельной опасности, он беспокоился не о женах и детях, а лишь о рабах и скоте. В отношении же себя и своей семьи он всецело уповал и полагался на Всевышнего. Так пишет Рамбан.

Мы можем еще добавить, что Яаков, имея дело с Эсавом, опасался греха, поскольку в благословении, данном Эсаву, Ицхак сказал: «Когда ты опустишь его, то сбросишь иго его со своей шеи». Стоит Яакову хоть чуть-чуть опуститься, пасть, Эсав немедленно получит невероятную силу, способную победить Яакова. Поэтому в этой конкретной ситуации одного упования, действительно, было недостаточно, поскольку малейший грех Яакова мог принести победу Эсаву. Именно этого и опасался Яаков. Не потому, что грех неизбежно сказывается на состоятельности упования, а потому, что в системе взаимоотношений Яакова и Эсава грех Яакова естественным образом передает власть над ним в руки Эсава.

Но это — особый случай. В том же, что касается нас, грех не должен умалять нашего упования, и даже злодей, уповающий на Всевышнего, постоянно окружен милосердием с Небес. Другое дело, что грех не освобождает человека от Б-жественного суда: Всевышний никоим образом не потакает нашим грехам. Но грех, как свидетельствует Рамбан, ни в коем случае не должен отражаться на нашем уповании.

А как же пророк Шмуэль с его вопросом: «Как пойду я? Шауль услышит (об этом) и убьет меня». Ведь вот мы видим, что он не желал подвергать себя открытой опасности. Но если даже злодей, уповающий на Всевышнего, окружен постоянным милосердием с Небес, то пророк Шмуэль уж тем более должен был отличаться упованием и уверенностью. Чего же он боялся? На это мы можем ответить, что, как свидетельствует Писание, Шмуэль молился всю ночь напролет о том, чтобы Всевышний не лишил Шауля царства -  «И взывал к Всевышнему всю ночь». Он очень не хотел этого: Шауль был избран Творцом и помазан на царство пророком Шмуэлем, и Шмуэль не желал видеть перечеркнутым великое царство Шауля, созданное его руками. А так как он этого не хотел, то и искал повод избежать новой миссии - помазать на царство Давида. Но истинного страха перед смертью от руки царя Шауля у пророка Шмуэля, конечно, не было. Он — не из тех, кто боялся опасностей, потому что там, где есть место упованию - нет места страху. Но у него были свои особые причины избежать выполнения новой миссии. А то, что нельзя полагаться на чудо из-за своих возможных прегрешений, были всего лишь отговорки. Ни грех, ни чудеса не умаляют силы упования, и уповающий всегда будет спасен даже там, где существует опасность, и даже при том, что за ним могут числиться прегрешения. При условии, что он отличается сильным, крепким упованием.

Но если это всего лишь отговорка, то как же наши благословенной памяти мудрецы вывели из этого правило, что человеку изначально не следует направляться в опасное место? Но и это — не вопрос. Если бы принцип «не полагаться на чудо» не был распространен, не было бы и никакой отговорки.

Невозможно же использовать в качестве отговорки довод, который никем всерьез не принимается. Но почему же все-таки этот довод столь распространен в обществе? Потому что людей, отличающихся мудростью, не так уж много. И Шмуэль был готов принизить себя, сослаться на то, что он находится не на столь уж высоком уровне упования и не желает полагаться на чудо. Но на самом деле, все это было для него лишь отговоркой, так как человек уповающий, как нас учит Рамбан, вполне может рассчитывать на чудо, не опасаясь груза прошлых грехов.

Кроме того, возможно, вопрос «как пойду я?» следует понимать не риторически, а буквально. Пророк Шмуэль не выражает недоумения «как же я пойду?», он не боится опасностей в дороге, а задает Всевышнему вопрос о том, где проходят границы истинного упования, — как именно, каким образом ему следует идти: учитывая естественные факторы или нет? И в этом был смысл вопроса, а не в сомнениях по поводу рискованности пути и возможности его преодолеть. И Всевышний отвечает на заданный вопрос: раз ты спрашиваешь, значит, тебе необходимо принять в расчет эти естественные факторы.

Мы уже говорили об этом, разбирая слова наших благословенной памяти мудрецов: «С той поры, как Всевышний сказал эти слова на Синае «Из уст Всевышнего не исходят бедствия и благо», а зло естественным образом нисходит на того, кто вершит зло, тогда как добро достается тому, кто делает добро». И когда человек соблюдает Тору и полон упования на Творца, он — совершенный праведник: его упование доводит его праведность до совершенства. А Всевышний установил так, что праведник, которому хорошо, — это совершенный праведник. Соблюдая Тору и уповая на Творца, он удостоился за это блага. Как сказано: «Благословение, если будете слушать» — за свое послушание Творцу и упование на Него. «И проклятие, если не будете слушать», — беды настигают того, кто вершит зло, законченного злодея. Потому-то ему и плохо: он не прислушался к голосу Творца и не отличался упованием. За это он заслужил проклятие, ибо за что ему достанется благословение, если ничего хорошего он не делал?

Глава девятая

На тему степени упования в книге «Эвен Исраэль» благословенной памяти рава Исраэля Салантера мы находим упоминание о том, что существуют две точки зрения по вопросу упования: мнение автора книги «Обязанности сердец» и мнение Рамбана. В книге «Обязанности сердец» сказано, что упование на Творца необходимо сопровождать собственными действиями, поскольку нельзя надеяться на чудо, хотя нет никаких преград для Святого, благословен Он, чтобы помочь человеку и спасти его и без любых стараний с его стороны. Тем не менее, то, что человек может сделать своими силами, он обязан сделать. А грех царя Асы заключался в том, что он вообще не обращался к Творцу, а только к лекарям, как свидетельствует Писание.

Однако, согласно Рамбану, упование подразумевает полную надежду на Творца и ни на кого, и ни на что более. И сказанное нашими благословенной памяти мудрецами по поводу слов «и лекарь вылечит», подразумевает, что врачам дано право лечить. Но тому, кто желает достичь совершенства в служении Творцу, негоже вообще обращаться к медицине. То же самое — в отношении заработка: нет никакой необходимости прилагать собственные усилия, а лишь полностью уповать на Всевышнего.

При этом и по мнению автора книги «Обязанности сердец» запрещается переусердствовать в собственных усилиях, а лишь подготовить почву, чтобы действовать «естественным путем», одновременно уповая на Творца. А чрезмерные, избыточные усилия, как известно, в любом случае являются проявлением недостатка упования и веры.

Но безбожники и еретики, не признающие управления миром Творцом и предоставляющие управление миром небесным светилам и прочим глупостям, веря исключительно в силы природы, склонны приумножать и переоценивать свои старания и деятельность.

На первый взгляд, можно сказать, что система взглядов автора книги «Обязанности сердец» больше подходит простым богобоязненным евреям, тогда как система Рамбана ближе обитателям дома учения, все стремления которых сводятся к одному: всю свою жизнь находиться в мире Торы, в сени Творца, и которые, соответственно, не нуждаются ни в каких посторонних причинах и факторах, помимо упования на Всевышнего.

Но и в книге «Обязанности сердец» мы находим описание особого пути упования, свободного от всяческих усилий, - пути, подходящего, правда, не каждому. Вот, что там сказано: «И причина, по которой Творец обязал человека искать и добывать себе пропитание и все необходимое, двойственна: во-первых, так как Тора обязала человеческую душу служить Всевышнему и признавать Его волю, были созданы условия для проверки того, как она с этим справляется. Отсюда насущные потребности и в еде, и в питье, и в одежде, и в крове. И Всевышний заповедал людям добывать их соответствующим естественным путем - в подходящее время и по закону. Во-вторых, если бы у человека не было хлопот, связанных с необходимостью добывать себе пропитание, он начал бы беситься с жиру, брыкаться и гнаться за прегрешениями».

И если человек укрепляет свое служение Творцу, избирает путь трепета перед Ним и уповает на Него в делах Торы и мирской жизни; избегает вещей, достойных порицания, стремится к обретению положительных душевных качеств и не будет беситься с жиру, избегая покоя; если его не подначивает его дурное начало, и он не прельщается магией этого мира, то лишается всякого смысла необходимость хлопотать и заботиться о пропитании, ибо отпали оба повода: проверка служения Творцу и опасения за пренебрежение Его благом. И такому человеку пропитание достанется без труда и забот, и он достигнет удовлетворения и насыщения. Как сказано: «Не подвергнет голоду Всевышний душу праведника».

Рамбам в конце законов шмиты и йовеля пишет, что не только колено Леви, но каждый, кто только поймет и захочет, сможет служить Творцу, стоять перед Ним и шагать Его прямыми путями, сбросив с себя бремя многочисленных расчетов. Он сможет достичь высшего уровня святости, и Творец станет его вечным уделом, и в этом мире он удостоится всего необходимого, подобно коэнам и левитам. Об этом ведь говорит царь Давид, да будет почтена память его миром: «Всевышний — мой удел и чаша моя, Ты поддерживаешь жребий мой».

Другими словами, человек, который по зову сердца готов полностью предаться служению Творцу и полностью освободить свое сердце от всех забот и хлопот этого мира, не нуждается ни в каких естественных причинах и факторах, ибо Всевышний — его удел и надел. Он даст человеку все, что ему необходимо в этом мире, — то, чего удостоились коэны.

И, в самом деле, если мы захотим найти источник, на который мог бы опираться Рамбам в своих словах, мы найдем его непосредственно в стихе Торы: «Не допустите искоренения колена семейства Кеата из среды левитов». И Мидраш поясняет эту мысль следующими словами: «Не допустите искоренения колена Леви. Как сказано: «Вот око Всевышнего на богобоязненных... дабы спасти их души от смерти» — это о колене левитов, которые уповают на милость Всевышнего. Но разве не все жаждут Его милости? Однако колено левитов — больше всего! Ведь нет у них своего надела в Земле Израиля, и они сидят и молятся, чтобы Земля Израиля принесла свои плоды, чтобы они могли получить положенную им десятину, ибо нет у них ничего в мире, кроме милости Святого, благословен Он».

У комментаторов возникает вопрос: в самом стихе Тора приводит только семейство Кеата, так почему же Мидраш говорит об опасности искоренения всего колена Леви? Может быть, Мидраш нуждается в исправлении?

Но в свете всего сказанного и в первую очередь — слов Рамбама, нет никакой необходимости редактировать Мидраш. Да, в самом деле, Тора говорит: «Не допустите искоренения колена семейства Кеата из среды левитов». И можно было подумать, что имеется в виду, что их работа не искоренится навеки. Однако сегодня левиты не служат в Храме, и на это намекали слова наших благословенной памяти учителей: «Не искорените колено Леви», а не «семейство Кеата». Потому что колено Леви не искоренится даже с приостановлением служения в Храме. «Вот око Всевышнего на богобоязненных» — это то, что сохранилось по сей день, и уже никогда не пропадет из этого мира. И как пишет Рамбам, это относится не только непосредственно к колену левитов, но к каждому, чей дух и чье сердце всецело устремлены к Всевышнему. Все они как бы считаются левитами, чей единственный наследный удел — Всевышний. И это распространяется на все времена, независимо от того, есть ли, или нет служение в Храме, и зависит это только от нас. Поэтому сказано: «не искорените» — не искорените своими собственными руками, своим поведением, поскольку существование колена Леви, состояние «Вот око Всевышнего на богобоязненных» зависит лишь от нас самих. И каждый, кто решает, что Творец — его удел, относится к категории левитов. И это зависит лишь от нашего поведения: сможем ли мы выдержать, уповая исключительно на Творца, видя в Нем свой исключительный удел и надел, без всяких побочных, «естественных» факторов.

Этот Мидраш — основа слов Рамбама о том, что каждый, кто решится служить Всевышнему, не нуждается ни в каких «естественных факторах». Как сказано: «Вот око Всевышнего на богобоязненных — это колено левитов, чей удел — Всевышний».

Разъясняют мудрецы, что главное, чем заслужили коэны положенные им двадцать четыре дара — их богобоязненность и упование на милость Творца. Другими словами, они посвятили всю свою жизнь служению Всевышнему, оставив все многочисленные расчеты. Око Всевышнего было на богобоязненных во времена Храма по отношению к левитам, которые получали таким образом все необходимое без любых стараний с их стороны. И то же самое относится и к нашим дням, и будет вовеки, как сказано: «И Я — Всевышний, не изменился» и «Око Его на богобоязненных, уповающих на Его милость». Он дает им пропитание и все насущное без всякой видимой причины и без всякого усилия с их стороны, но исключительно в силу известных Ему одному высших причин и далеко простирающихся замыслов.

Глава десятая

А теперь разберем границы упования по мнению Рамбама и Рамбана. То, что и так принадлежит человеку и находится в его владении, не имеет к упованию никакого отношения. Допустим, у человека есть деньги в кармане. Должен ли он утруждать себя и опустить руку в карман, чтобы их достать, или правильно уповать на то, что Всевышний и без излишних усилий с его стороны вложет их ему в руки? И должен ли человек подносить ложку ко рту или уповать на то, что Всевышний и без того найдет способ поместить пищу ему прямо в рот? Подобных примеров можно привести предостаточно, но, разумеется, это уж никакое не упование, а просто глупость. Если человеку что-то не принадлежит и не находится в пределах его досягаемости, остается лишь уповать, это ясно. Нюансы и тонкости начинаются лишь там, где что-то вроде бы принадлежит человеку, но, увы, не находится в его владении. Допустим, человек что-то потерял или у него отняли силой, или даже он что-то одолжил другому, а тот не хочет ему возвращать. Тут уже мы имеем дело с концепцией упования. Хотя, в самом деле, чем это отличается от ситуации, когда вещь ему не принадлежит и не находится в его владении? Разве что, если пришло время возврата долгов, и должник вроде готов заплатить, и у него есть чем, вот только он не понимает, насколько возврат долга критичен в данной ситуации, в это время. Это уже похоже на ситуацию, когда у человека и так что-то есть, и это нечто в его владении. И, возможно, тут опять не может быть разных мнений, и это подобно залогу.

И если человек думает, что некто — и только он! — может оказать ему определенную помощь, тогда многое зависит от обстоятельств. Если действие происходит в безлюдной пустыне, и вся надежда на этого единственного попутчика, то здесь мы не обязательно имеем дело с недостатком упования: в данной ситуации, действительно, нет никого другого, кто мог бы ему реально помочь. И не случайно же Провидение послало ему именно этого человека. Иначе обстоит дело, если он надеется на него как на единственного, кто может ему помочь, как на единственное возможное решение своей проблемы в принципе. Это уже проявление недостатка упования: ведь разве для Всевышнего что-нибудь может оказаться непосильным? А если человек находится не в пустыне, а в поселении, среди людей, и думает, что некто может сделать ему доброе дело? Здесь тоже нет никакого недостатка в уповании. Другое дело, если он полагает, что никто другой не сможет сделать для него то же самое. Хотя, возможно, и тут разделение между селением и пустыней не столь уж однозначное, и даже если человек, находясь в пустыне, надеется лишь на своего попутчика, это может свидетельствовать о недостатке упования. Ибо как ему знать, что не сможет ему помочь никто другой? Но если он основывается на опыте прошлого, зная, что этот человек уже не раз оказывал ему помощь и рассчитывает на него и в будущем, не исключая, однако, других возможных путей, то это нормально. Нет у него недостатка упования.

Как же научиться упованию? Это зависит от того, насколько человек крепок духом. Тот, кто отличается крепостью духа, может начать от самого сложного и продвигаться к самому легкому: начать с крайности, пока не дойдет до золотой середины. А если человек не столь силен духом, ему стоит начать с более легкого, от чего перейти уже к более тяжелому и уже затем вернуться к золотой середине.

И об этом говорит Писание: «Полагайся на Б-га всем сердцем своим, а на понимание свое не опирайся». Виленский Гаон так комментирует эти слова: «Не говори: «Я буду уповать на Всевышнего, но я обязан действовать и полагаться также и на свой разум». Поэтому сказано: «Не опирайся» -даже в качестве подпорки не опирайся на свой разум, а лишь уповай на Творца всем сердцем своим».

Другими словами, упование богобоязненных людей, по всем мнениям, не нуждается ни в какой подпорке. Им достаточно прямого упования на Творца, а не на различные побочные причины. И это понимание необходимо человеку не только в вопросах упования, а в любой сфере. В каждом поступке, в работе над каждым душевным качеством человек не должен полагаться на свой разум, а делать то, что от него требует Тора и ее законы. Как говорится: «Вверь Всевышнему путь свой». И там, где мы имеем дело непосредственно с заповедью Творца, требуется немало духовных сил и смелости, чтобы руководствоваться в ней не своим разумом, а исполнить так, как от нас требуется без малейших изменений.

Понятие упования распространяется даже на тех, кто занимается исполнением заповеди, даже заповеди, приносящей пользу обществу, — например, обучением Торе, если он получает за это плату. И только если он занимается этим совершенно бесплатно, не получая за это никакого вознаграждения, тогда любые дополнительные старания и усилия только приветствуются. В противном случае, имея побочный материальный интерес, с точки зрения обязанности упования, ситуация тождественна любому другому деловому предприятию. Более того, если в других делах к нему можно предъявить претензии, то в этом деле он полностью полагается на свое разумение и свои расчеты. При этом он явно является лицом заинтересованным. Соответственно, ему необходимо придерживаться путей упования. Иначе пострадает не только его упование, но и все дело, ибо без упования он будет вести себя по своему разумению, разрушать все свое дело, забывая, что все — в руках Небес, и не достигая своей заповедью желаемой цели.

Упование на Творца необходимо и после того, как дело сделано. Можно ли сыскать человека более великого, чем царь Шауль, который был избран Всевышним и который был подобен годовалому младенцу, не вкусившему вкуса греха? И он сделал логический вывод из закона об обезглавливании телицы (эгла аруфа), и даже голос с Небес подтвердил, что все его расчеты были праведными, как доказывают относящиеся к нему слова: «Не будь чрезмерно праведным». И сам по себе он был необычайно стойким и крепким в своей вере, настолько, что заявил пророку Шмуэлю: «Благословен Г-сподь... я исполнил слово Всевышнего». И даже если он и отклонился от заповеди Б-га, то после разговора с пророком Шмуэлем он сам осознал свою вину, признавшись: «Согрешил я перед Всевышним!»

Что же говорить о таких простых людях, как мы, которых малейшая волосинка пристрастия может лишить всей нашей духовности. Разве мы можем позволить себе идти на компромиссы и расчеты там, где речь идет о заповеди Творца? Да мы просто обязаны соблюдать всю Тору без всяких расчетов и компромиссов! И, завершив свою работу, уповать на Творца.

И в вопросах упования необходимо отказаться от всех личных рассуждений и чрезмерного усердия и полагаться на Творца без всяких побочных причин, поводов и факторов, чтобы не докатиться до пагубного ощущения «Моя сила и мощь руки моей доставили мне все это».

Глава одиннадцатая

«Знает бык своего владельца, а осел — кормушку хозяина своего; Израиль не знает...» (Йешаяу 1:3).

Эти слова пророка объясняются следующим образом. Если мы спросим человека, как выпекается хлеб, что он нам, не задумываясь, ответит? Что пекарь берет муку, воду, замешивает тесто, придает ему форму, кладет в печь, а уж из печки выходит готовая буханка хлеба. Но наши мудрецы благословенной памяти говорят, что нет ни одной травинки, над которой не стоял бы свой ангел, который ударяет ее, приговаривая: «Расти!». Получается, что и все условия, благодаря которым получается хлеб, — все это деяния ангелов.

Даже если мы разберем внешние факторы, связанные с технологическим процессом выпечки хлеба, мы должны учесть и посуду, в которой замешивается тесто и выпекается готовый хлеб, и всю предысторию, начиная с посева и пахоты. И за всеми этими факторами стояли люди. А у людей — свои причины, побуждающие их к этим действиям. И свои причины побуждают работать их организм...

И все же все эти многочисленные внешние причины не идут ни в какое сравнение с причинами скрытыми, с теми, за которыми стоят исключительно Небеса и в которых люди не принимают совершенно никакого участия. И об этом говорят наши благословенной памяти мудрецы — что нет ни одной травинки, за которой не стоял бы ангел. И получается, что все, создаваемое людьми, — лишь мизерная осязаемая часть по сравнению с десятками тысяч скрытых факторов, за которыми чудесным образом стоят небесные посланники. Можно только представить себе, какое бесконечное количество духовных тайных и скрытых сил стояло за всеми теми колосками, из которых добывалось зерно для одной единственной буханки хлеба!

При таком раскладе для человека просто неприемлемо забывать, что весь мир был сотворен лишь для него! И он глубоко ошибается, считая, что только благодаря пекарю у него есть буханка хлеба. Просто поразительно, насколько слаба вера и ограничено сознание человека, если он не понимает, кто за всем этим стоит, и всю работу мириад ангелов он сводит к простым действиям одного-единственного простого человека  - пекаря. Не говоря уже о том, что и над самим пекарем стоит его ангел, поддерживающий его жизнь.

Вполне возможно, что именно об этом говорит пророк: «Знает бык своего владельца, а осел — кормушку хозяина своего; Исраэль не знает, Мой народ не вдумывается». Другими словами, люди не понимают, кто за всем стоит, и подменяют истинную причину внешней. Они не понимают, кто тут действует, а над кем — производится действие, кто — причина, что — следствие, и полагают, будто человек действует сам по себе, в то время как за каждым физическим действием стоит множество духовных сил и субстанций — посланников Всевышнего, ангелов.

На самом деле на человека возложена одна задача — выбор в вопросах Торы. Тот, кто превозносит свою силу и мощь своей руки, не до конца осознает, что все — в руках Небес. Все, кроме богобоязненности. А широко распространенное мировоззрение, построенное на той самой концепции «моей силы и мощи моей руки», на принципе «без собственных усилий мне ничего не достигнуть» — воистину наивнейшее заблуждение. И если поступать согласно мнению Рамбана, можно убедиться воочию, на собственном примере, что и таким путем у человека будет все необходимое, причем без лишних трудов и хлопот. Не говоря уже о том, что если предпринимаемые человеком усилия идут вразрез с устоями Торы, они запрещены не меньше любых других запретов Торы.

Мидраш приводит историю о том, как один из учеников раби Шимона бар Йохая отправился в заморские страны и вернулся оттуда с большим богатством. Видя это, другие ученики загорелись завистью и также начали думать о том, чтобы попытать свое счастье в чужих краях. Это стало известно и раби Шимону. Он взял своих учеников и привел их в долину рядом с горой Мерон, помолился и воскликнул: «Долина, долина! Наполнись золотыми динарами!» И долина начала наполняться золотыми динарами. Тогда он сказал своим ученикам: «Если вы хотите золота, вот вам оно. Берите, но помните: каждый, кто берет его сейчас, — забирает из своей доли в грядущем мире...». Отсюда делают вывод, что если нечто достается человеку без особых усилий с его стороны, то это верный знак того, что это было послано ему с Небес и действительно ему необходимо. Но, прилагая сверхъестественные усилия, чтоб заработать, человек рискует обездолить себя в грядущем мире.

Об этом же повествует история Ильфы и раби Йоханана. Они оба учились, нищенствовали и решили пойти попытать счастья в мирских делах, чтобы добыть себе пропитание, полагаясь на слова Торы: «Да не будет в среде твоей бедняков». По пути они оказались у шаткой стены, и там раби Йоханан услышал разговор двух ангелов, один из которых сказал другому: «Давай убьем их, обвалим на них эту стену, ибо оставляют они жизнь вечную, дабы заняться жизнью преходящей». На это ответил второй ангел: «Нет, оставим их в живых, ведь у одного из них впереди великое будущее». Раби Йоханан услышал эту беседу ангелов, а Ильфа — нет. Раби Йоханан спросил Ильфу, слышал ли он разговор ангелов, на что Ильфа ответил: «Нет». Тогда раби Йоханан решил про себя: «Если я слышал, а Ильфа — нет, значит, это меня ждет великое будущее» — и сказал товарищу: «Я, пожалуй, лучше вернусь и на собственном примере воплощу другой стих Торы: «Ибо не переведутся бедняки на земле». Так, раби Йоханан вернулся, а Ильфа пошел дальше. Когда он вернулся, раби Йоханан был уже главой поколения, и Ильфе сказали: «Если бы Вы остались и учились, главой поколения были бы Вы!» Тогда он привязал себя к мачте судна и сказал: «Если кто-нибудь спросит меня что-либо из учения раби Хии и раби Ошаи, а я не смогу ответить, — я брошусь с корабля вниз и утону!» Эти слова были сказаны в сердцах, от горя и боли за совершенную ошибку: отдаление от изучения Торы. И пришел к нему пророк Элияу, и задал ему галахический вопрос, на который Ильфа ответил, и пророк Элияу согласился с его ответом не из-за того, что такова галаха, а чтобы утешить и успокоить его душу.

Мы видим, какого уровня был этот человек, если даже после того, как он уже не занимался исключительно изучением Торы, он удостоился прихода пророка Элияу, который пришел специально, чтобы утешить его. Тем не менее, он горько сожалел о содеянном.

Глава двенадцатая

«И увидел, что не одолевает его, и задел его бедренный сустав, и сместился бедренный сустав Яакова в борьбе с ним».  Разъясняет Зоар, что повреждение было нанесено материальной поддержке тех, кто посвящает себя Торе. Можно утверждать, что саму Тору нашего праотца Яакова ангел (Эсава) затронуть и повредить никак не мог. Но если существовала малейшая возможность ослабить Яакова, то удар пришелся по экономическим средствам, необходимым для поддержки существования Торы в мире. Это — то самое уязвимое место, где дурное начало способно затмить глаза, застить, хотя бы на время, верный путь даже нашим праотцам.

Вполне возможно, что удар пришелся в основном по будущим поколениям. Как известно, деяния праотцов — знак их потомкам. Ведь в том, что касается самой Торы, ее изучения и соблюдения, дурному началу необычайно тяжело ослабить достойных, духовных людей во всех поколениях. Поэтому основной удар дурного начала направлен на экономическую поддержку, на те элементарные средства, необходимые для поддержания изучающих Тору. И здесь дурное начало нагромождает бесконечную цепь «жизненных» вопросов, «причин» для забот и беспокойства. И это оказывает свое влияние даже на тех, кто искренне желает духовно расти и достичь истинного совершенства. Даже им дурное начало пускает пыль в глаза, затмевая верный путь многочисленными «расчетами», сбивая их с толку заботами о завтрашнем дне — причем одновременно и о материальной, и о духовной его стороне.

В этой точке дурное начало нащупало возможность ослабить людей Торы, лишить их поддержки общества и в духовном, и в материальном, если только они собираются бескомпромиссно жить по Торе, не отступая ни на йоту. Ибо подобные крайности обществу не по вкусу. И тот, у кого не хватает сил противостоять устрашающим заявлениям общества, начинает потихоньку склоняться к пути компромисса, постепенно теряя все свое мужество и крепость разума. В конечном итоге, это приводит человека к выводу, что предпочтительнее путь компромисса.

Согласно одному мнению, противник Яакова выглядел обыкновенным идолопоклонником, согласно другому — явился в облике мудреца Торы. Как согласовать между собой два этих высказывания наших благословенной памяти мудрецов? На самом деле, между ними нет ни малейшего противоречия. Дело в том, что дурное начало сбивает даже тех, кто изначально стремится к духовному развитию и росту, двумя основными приемами. Первый — являясь в образе идолопоклонника, сбить человека с толку ложными идеями вроде «моей силы и мощи моей руки». Второй — оборачиваясь мудрецом Торы с «кошерной лазейкой», с многочисленными, разветвленными расчетами и размышлениями. Например, на тему того, что сама Тора приветствует путь компромисса, ведь крайне важно, чтобы творения были довольны тобой. В том, что касается упования, дурное начало вооружено цитатами из наших источников: «Прекрасно сочетание изучения Торы с земными путями» или «Тора, не связанная с работой, в конечном итоге не устоит».

«И благословит тебя Всевышний, Б-г твой во всем, что ты делаешь, — может быть, даже если ничего не делать? Нет, сказано ведь: во всем, что ты делаешь!». В том, что касается работы над собой, на первом этапе требуется вести себя абсолютно противоположно своим врожденным качествам, чтобы, в конце концов, достичь золотой середины, подобные крайности также могут оказаться не по вкусу окружающим. Заметив это, человек может запутаться, посчитать, что, коль так, этот путь — не в духе Торы. И тут на помощь дурному началу вновь может прийти цитата наших благословенной памяти мудрецов о том, что «Тем, кем довольны люди, доволен Вездесущий; а тем, кем недовольны люди, — недоволен и Вездесущий». И — множество доводов и домыслов, сводящихся к тому, насколько необходимо делать все возможное, чтобы нравиться окружающим, что это — прославление Небес, и что «каждый мудрец Торы с пятном на одежде достоин смерти!». То есть если человек — мудрец Торы, он должен особо стараться снискать всеобщие симпатию и уважение, поскольку это уже относится к области прославления Имени Небес.

Но все эти доводы и фальсификации дурного начала не должны оказывать ни малейшего влияния на того, кто искренне желает идти путем истины. Он спросит себя: чем вызвано желание, склоняющее меня к пути компромисса? Тем ли, что это, в самом деле — путь Торы, как наставляют нас наши благословенной памяти мудрецы, и я в такой степени жажду исполнить их заветы, что склонен оставить избранный мною путь и перечеркнуть все свое прошлое — всю свою искреннюю, длительную работу над собой, чтобы исправить все свои недостойные качества? Неужели этот мой путь не соответствует мировоззрению наших благословенной памяти учителей и противоречит принципу прославления Имени Небес? Ведь говорят же они, что тем, кем довольны люди, доволен Вездесущий, и что мудрец Торы с пятном на одежде достоин смерти...

Однако, кто сказал мне, что я действительно мудрец Торы? На каком основании я присвоил себе это достоинство? Действительно ли я отличаюсь всеми необходимыми для этого качествами? Например: «Кто такой мудрец Торы?.. Тот, у кого спрашивают закон в любом месте, и он отвечает, даже из трактата Кала». Другими словами, речь идет о человеке, глубоко постигшем всю Тору. И существует галахическое мнение, что в наши времена уже нет настоящих мудрецов Торы, таких, которые знали бы даже трактат Кала.

Что касается высказывания о том, сколь важно, чтобы тобой были довольны люди, то необходимо вспомнить и другое высказывание: «Лучше всю жизнь слыть глупцом, чем даже на один час стать злодеем в глазах Вездесущего». Или слова Рамбама, который пишет, что если человек находится в стране с дурными обычаями, чьи жители не следуют прямыми путями, то пусть он переедет в другое место — туда, где люди отличаются праведностью и ведут себя достойно. А если по слухам и опыту он знает, что во всех странах моральное положение одинаково плачевно, пусть поселится в одиночестве. Как сказано: «Пусть пребывает в одиночестве и безмолвствует».

И ужели мне стоит оставить всю работу над собой и обращать внимание исключительно на пятна на одежде и тому подобные вещи? А как насчет страха перед дурным началом, о чем сказано: «Когда дурное начало видит, что человек приукрашивается, поглаживает свои одежды, завивает волосы, то оно говорит: «Он — мой!». И вообще как можно согласиться на жизнь компромисса и отказаться от главных принципов служения Творцу: упования и абсолютной чистоты намерений? Да ведь без этого никак не достичь истинного совершенства, и уже доказано опытом, что те, кто склонялись к жизни в условии компромисса, в конце концов, дошли до состояния «оставил учение свое».

Понятие «оставил свое учение» также включает в себя две категории. С одной стороны, речь идет о тех, кто в погоне за наслаждениями этого бренного мира жизнь удовольствий предпочитает путям Торы. Но есть и другая категория. Сюда могут попасть и те, кто стремятся к духовному росту. Что же может поймать их в ловушку? Многочисленные расчеты, в конечном итоге, доводящие человека до отчаяния. Человек перестает верить в саму возможность достичь истинного совершенства и идти по стопам прошлых поколений. Смотря на себя, на свои природные склонности, он видит, как тяжело следовать правде, и решает, что хоть упование и отказ от всякой примеси интересов и побочных желаний и являются основами служения Творцу и фундаментом соблюдения Торы. Для него лично — с его характером, с его врожденными свойствами — этот путь нереален. Хотя при этом у него сердце обливается кровью. Но он твердо убедил себя, что истинное совершенство — не для него, а лишь удел прошлых поколений и особо возвышенных людей сегодня. При этом он знает слова наших благословенной памяти мудрецов: «Человек обязан говорить: Когда мои поступки достигнут поступков моих праотцов — Авраама, Ицхака и Яакова»? На это он отвечает сам себе, что для него это — невозможно, выше его сил, и ему бы ограничиться малым: соблюдать Тору так же, как соблюдает ее толпа и простой люд.

Как-то обсуждался галахический вопрос: что означает «венец» бокала для благословления (кидуша): значит ли это, что бокал для благословления следует окружить другими бокалами, согласно комментарию Раши, или это означает, что вино в бокале не должно доходить до самого края? Один из присутствовавших заявил, что, конечно же, вино не должно достигать края. Когда его спросили, на чем основывается его мнение, противоречащее тому, что сказал прямым текстом Раши, и не упоминающееся ни у одного из ранних законоучителей, тот ответил просто: «Источника я не знаю, но так мне кажется вернее: ведь если мы нальем вино в бокал до краев, оно может перелиться через край, пролиться нам на одежду и запачкать ее!»

К сожалению, слишком во многих вопросах Торы и служения Творцу, «простой» человек руководствуется не богобоязненностью, знанием и желанием самым достойным и правильным образом исполнить каждую заповедь Творца, а заботой о чистоте своего костюма. И в таком состоянии окажется каждый, кого изначально привлекал духовный рост, но кто затем отчаялся достичь настоящего совершенства и отказался от замысла бескомпромиссно подчинить все свои желания и мысли одной лишь истине.

И, лишь отказавшись от обстановки, сопутствующей прегрешениям, и найдя себе место среди тех, кто подобно ему стремится к совершенству в служении Творцу, человеку удастся по-настоящему жить по Торе. Иначе, не желая отказываться от своего и стараясь усидеть на двух стульях -мнимой обязанности окружающему обществу, с одной стороны, и преданности Торе, с другой, - невозможно добиться в Торе никаких высот. И можно провести так всю жизнь в стараниях удовлетворить общество, понравиться всем окружающим, особо внимательно следить за малейшим пятном на своей одежде, нимало не заботясь о том, чтобы стереть пятна со своей души и служить Творцу всей душой и всем сердцем. А ведь это — основная задача человека в этом мире, и только так возможно упрочить свои пути и свое мировоззрение. Как сказано: «Пуще всего береги свое сердце, ибо от него — источники жизни».

Но тот, кто ограничивается лишь внешней стороной в служении Творцу, полагаясь на то, что основа служения — в том, чтобы избрать такой жизненный путь, которым можно заслужить всеобщую похвалу, и в этом — прославление Имени Небес, на самом деле — слепец, ни разу в жизни не видевший света. Его понимание сути служения Творцу и соблюдения Торы чрезвычайно ограничено. Он надрывается под грузом своих «обязанностей» по отношению к окружающим и связан по рукам и ногам в своем выборе. И он совершенно не чувствует, что на каждом шагу в своей жизни он следует лишь проторенному пути, проложенному толпой. И он подобен заключенному в темнице, и никогда не использует по назначению свою свободу воли, и не отступает ни на шаг от привычного, проложенного пути. Ему даже трудно поверить, что реально существуют те, кто сегодня живет по-настоящему цельной жизнью, не отступая от Торы ни на йоту, и не придающие никакого значения мнению толпы и тех, кто не посвятил себя изучению Торы.

И, в конечном итоге, нераспутанный клубок жизненных противоречий приводит человека к состоянию «оставил учение свое». Не привыкнув к могуществу Торы, не став борцом за истину, не выдержав испытания, человек постепенно начинает отказываться и от основ Торы, пока не приходит к заключению, что компромисс — единственное верное решение; что необычайно важно занимать достойное место в обществе, заботиться о материальной стороне своей жизни, чтобы ни в чем не испытывать нужды, как и приличествует человеку его уровня, как подсказывает ему его иллюзорное самолюбие.

Правда, в конце станет ясно, насколько отдалился он от зерна истины, хотя, казалось бы, он пошел на компромисс ради одной-единственной, благой цели — прославления Имени Творца. Во всяком случае, таким был его изначальный расчет. Как же ему должно быть стыдно! Одно небольшое испытание заставило его полностью оставить путь Торы, и он «оставил учение свое»! Существует ли большее осквернение Имени?!

Тем не менее, и после того, как человек сначала отклонился, а потом и вовсе оставил путь Торы, у него возникают проблески осознания и желание оставить свой дурной путь. Но сделать это теперь, после того как человека заманило общество и он находится в атмосфере, способствующей греху, — невероятно трудно. И, несмотря на периодические приступы сожаления и раскаяния, человек на всю жизнь останется терзающимся угрызениями совести грешником.

Поэтому все, кто искренне стремятся к истине Творца, просто обязаны остерегаться с самого начала, не поддаваться искушению «поддержки Торы», в том числе различных расчетов, «жизненных вопросов» и социального статуса. И необходимо полностью положиться на Тору, сбросить с себя бремя многочисленных расчетов и тем самым освятить себя высшей святостью. И тогда станет Творец их вечным наделом и уделом!

Глава тринадцатая

Мы уже уяснили, что единственный верный путь для богобоязненных людей, стремящихся к истинному совершенству, —  путь абсолютного упования на Всевышнего без всяких побочных причин и факторов. Они не нуждаются ни в каких «естественных» причинах и стараниях, которыми озабочены люди в этом мире. Ведь все эти уловки и старания отодвигают на задний план наши обязанности по отношению к миру грядущему и к нашему совершенству. Но у Всевышнего достаточно посланников, чтобы позаботиться о тех, кто относится к Нему с упованием и трепетом, и достаточно способов сделать это без всяких усилий с их собственной стороны.

Сказали наши учителя благословенной памяти: когда пророк Ирмияу упрекнул еврейский народ в том, что он недостаточно занимается Торой, евреи ответили вопросом на вопрос: «Если мы будем заниматься Торой, то на что же нам жить?» Тотчас же пророк достал сосуд с маном и сказал им: «Люди моего поколения! Смотрите на слово Всевышнего!» Не сказано — «услышьте», а говорится — «смотрите». «Вот, чем питались ваши отцы, которые посвятили себя Торе. Так и вы — занимайтесь Торой, и Святой, благословен Он, обеспечит вас пропитанием, ибо многочисленны посланцы Вездесущего, которые приготовят пропитание богобоязненным людям». Так точно он и сказал: «И вы занимайтесь Торой, и Святой, благословен Он, обеспечит вас пропитанием».

Таким образом, по отношению к тем, кто занимается Торой и отличается богобоязненностью, действует принцип: «Глаза Всевышнего устремлены на тех, кто относится к Нему с трепетом, кто полагается на милость Его». И Всевышний дает им пропитание какими-то неведомыми способами, без всяких уловок и усилий с их стороны. И это все настолько чудно, что не поддается человеческому разуму. Но именно так и доставался еврейскому народу ман в пустыне: без всякой логической причины и усилий с их стороны, являясь откровенным чудом, не поддающимся человеческому разумению. Как сказано: «И Он изнурял тебя, и томил голодом, и кормил маном, которого ты не знал, и которого не знали отцы твои». Ман доставался им самым невероятным и чудесным образом, так, что человек даже не мог поверить, что это происходит без всяких естественных причин.

Возможно, именно поэтому ман достался еврейскому народу абсолютно чудесным образом, не подвластным совершенно никаким логическим объяснениям, потому что все, что можно объяснить логикой, — пусть даже вереница причин, приведших к небывалому конечному результату, кажется самой невероятной, но все же хоть как-то объяснимой — дает возможность списать происходящее на побочные причины или, как минимум, посчитать их значимость на пути достижения конечного результата чересчур серьезной. Но Всевышний в благе Своем избрал такой путь, благодаря которому евреи могли бы уяснить, что пропитание дается им абсолютно чудесным образом, чтобы они совершенно четко видели, что нет никакой необходимости в побочных причинах и факторах, даже в качестве одного из звеньев в достижении конечного результата. Всевышний и без всего этого обеспечивает пропитанием тех, кто полон богобоязненности и полагается на Него. И очень важно, что сначала еврейский народ испытал голод и изнурение, осознав, что нет никакой естественной, природной возможности утолить свой голод в данных условиях, в пустыне где не ступала нога человека, и лишь потом Всевышний дал им ман, чтобы показать им и всем последующим поколениям, что людям богобоязненным Он дает пропитание без всяких «естественных причин».

И основной принцип упования: «Всевышний — твоя тень» и «как человек отмеряет, так отмеряют и ему», как объясняет Рамбан в своем комментарии на Тору и Рамбам в законах шмиты и йовеля, а также в книге «Обязанности сердец» в пятой главе «Врата упования»: люди богобоязненные, желающие освободится от бремени забот этого мира, не нуждаются в естественных причинах, чтобы прокормиться. Как сказано: «Не изморит голодом Всевышний душу праведника», и такие люди могут позволить себе жить в постоянном душевном покое, ни о чем не заботясь в этом бренном мире. Рабейну Иона, благословенной памяти, считает упование на Б-га предписывающей заповедью Торы!. Мы можем заметить, что, хотя эта заповедь и считается необъяснимой и неподвластной разуму, все же ее основные понятия вполне логичны.

Представим себе некого еврея, решившего целиком полагаться на кого-то другого — человека подобного себе — и ни на кого более. Тот, другой, точно знает, что является единственной надеждой, единственным объектом доверия первого. Этот «некий» еврей готов умереть от голода, но ничего не принять ни от кого, кроме того человека, на которого он всецело полагается. Разве не сделает тот для него все возможное? И разве не исключительное упование и доверие — причина этому?

Но человек, на которого некто полностью полагается, может и подвести. Например, он по какой-либо причине просто не сможет, не окажется способен предоставить тому все необходимое. Или, даже имея возможность, он не до конца представляет себе, что именно необходимо другому, и как именно он может ему это дать. Ведь человек не может достоверно знать, что происходит в сердце другого, читать его желания и мысли, а человеческие ожидания, нужды, восприятие блага и понятие того, как именно это благо достигается, — индивидуальны и скрыты в его эмоциональной природе, в его сердце. И кто же может их знать на сто процентов?

Все это еще при условии, что человек, действительно, знает, что тот, другой, только на него и полагается, что он этому верит и что его сердце не отличается жестокостью. В самом деле, при желании всегда можно найти убедительные отговорки: а кто вообще просил его на меня надеяться? Почему и за что? Может, он просто не хочет сам позаботиться о себе, предпочитая взвалить на меня все свои хлопоты? И вообще, почему бы другим не помочь ему? Они ведь тоже могут. Ах, он все равно надеется только на меня? Что ж, это уже его проблема, а нам запрещено жалеть людей неразумных, а ограниченность своего ума он уже доказал своим необъяснимым упованием на меня, а я ему ничем не обязан. Каждый должен заботиться о себе сам. Логично, верно?

И все же, несмотря на все логичные и справедливые доводы, в большинстве случаев человек будет чувствовать себя обязанным поддержать того, кто безоговорочно надеется только на него, не желая ничего получать ни от кого другого. Потому что доводы доводами, но там, где дело граничит с вопросами жизни и смерти (а это можно расценивать именно как такой случай), спасти чью-то жизнь — прямая обязанность того, в чьих силах это сделать. И каким бы жестоким ни был человек, мы можем видеть, насколько по своей природе люди склонны проявлять интерес к тем, кто тесно с ними связан, для кого они — источник всех надежд. Поэтому он будет делать то, что ему по силам ради того, кто на него всецело полагается. И это — человек, чьи возможности и понимание нужды другого — ограничены. Человек, который, как мы уже говорили, не всегда и не совсем разбирается, что для другого — благо, и чего ему не хватает для счастья. Что же говорить о Творце, о Всевышнем, чья сила безгранична, как неограниченна и Его милость. Все возможности — в Его и только Его руках, и Он точно знает, что для каждого отдельного человека — добро и благо.

Поэтому человек просто обязан полагаться на Всевышнего, безоговорочно и безусловно, дабы не докатиться, не дай Б-г, до состояния «Сила моя и мощь моей руки доставили мне все это богатство». Как пишет благословенной памяти рав Исраэль Салантер в своей книге «Эвен Исраэль»: тот, кто прилагает чрезмерные усилия, относится к категории еретиков, не приведи Г-сподь, которые полагаются на свои силы и умение. И с точки зрения логики человеку стоит приуменьшить свои старания, даже если закон этого не требует по принципу: «Говорят назиру: «Ходи, ходи, но к винограднику — не приближайся!»», дабы не споткнуться, не дай Б-г, на ощущении «сила моя и мощь моей руки». А то, что милость Всевышнего окружает каждого, кто уповает на Него, — вполне разумно и логично.

Ведь, в самом деле, нет у человека другого пути, и ему больше не на кого полагаться и рассчитывать. Только Всевышний способен исполнить все желания и потребности человека, ибо только Он знает человеческие хвори и их лечение даже лучше самого человека. И все возможности — в Его, и только Его руках. И только тот, кто уповает, — по-настоящему разумный человек. Ведь ясно, что уповающему человеку Всевышний даст все необходимое, все его пропитание без всяких посторонних причин. И, по-настоящему уповая на Всевышнего, ничего не прося ни у кого другого, ни на кого другого не надеясь, человек безусловно добьется желаемого удовлетворения всех своих нужд. Все это, кроме того, что речь идет непосредственно о заповеди Торы, в чем-то — необъяснимой, в чем-то — логичной, как мы уже обсуждали.

И каждый обязан прилагать максимальные усилия к тому, чтобы добиться истинного упования — основы всей Торы, как объясняет Рош в «Орхот хаим». И от этого зависит все состояние человека. Поэтому давайте полностью уповать на Творца, и мы удостоимся помощи с Небес — обретения истинного упования. Как сказано: «Благословен человек, который уповает на Всевышнего, и Всевышний обеспечит его упование». Другими словами, если человек готов на максимальное самопожертвование ради достижения уровня полного упования на Творца, Всевышний поможет ему, станет источником его упования, и человек удостоится истинного упования.