Гершеле притворяется

Гершеле притворяется

Заколдованная корова

Арендатор, продававший на базаре корову, спрашивал за нее немыслимые деньги. Скота на базар пригнали мало, и, глядя на арендатора, все подняли цены. Покупатели поплоше, не говоря уж о вовсе бедных людях, те даже не приценялись — хоть домой возвращайся! Кто-то пожаловался Гершеле.

— Он отдаст корову по цене козы. А вы глядите, помалкивайте, а когда потребуется помогите, — сказал Гершеле и, подойдя к арендатору, спросил:

— Человек, сколько вы спрашиваете за козу?

— Где ты видишь козу? — возмутился тот. — Я продаю корову!

— Это корова? — искренне удивился Гершеле. — Что же тогда коза?

— Не морочь голову! Проваливай!

Гершеле ушел, переоделся в другую одежу и снова подошел к арендатору:

— Дядя, сколько просите за козу?

— На тебе! Еще один сумасшедший! Где тут коза?

 — Как? А что это?

— Это корова, черт бы тебя подрал!

Гершеле ушел, опять переоделся, опять подошел и спросил, сколько арендатор хочет за козу. Затем подослал еще нескольких, чтобы и те к «козе» приценились. Продавец бранился, выходил из себя, но покупатели все как один называли его корову козой. Арендатор чуть в уме не повредился. Тут, одетый как в первый раз, подходит Гершеле:

— Ну, продаете козу?

— Это все жена, чтоб ей пусто! Она же выгоняла корову, я сам видел! А тут все заладили — коза! Оборотень у меня на веревке, что ли?

А Гершеле поддакивает:

— Действительно, на колдовство смахивает! Уведите лучше ее домой, козу эту!

— Козу говорите? Тьфу на нее!

Или продайте...

И арендатор продал заколдованную свою корову за бесценок.

Шабес-Нахму*

Жена одного корчмаря услыхала от мужа, что вот-вот будет Шабес-Нахму. А поскольку корчмари с женами знатоками Писания и праздников никогда не были, она решила, что Шабес-Нахму не иначе, как посланец с того света.

Случилось так, что, когда корчмаря не было дома, в ворота постучался Гершеле. Корчмарка, приняв его за бродягу-нищего, подала грошик и спросила:

— Послушайте, мне сказали, что вот-вот будет Шабес-Нахму. У вас он уже был?

— Был-был! Шабес-Нахму — это я, хозяйка! — скромно сказал Гершеле, поняв, что ума она невеликого.

— Ой! — обрадовалась женщина. — Вы? С того света? Ой! Расскажите же, реб Шабес-Нахму, как там мои родители?

— Ваши родители? — переспросил Гершеле. — Неважно! Им совершенно нечего одеть.

После таких слов жена корчмаря повытаскивала из сундука разную одежу и отдала Гершеле, чтобы отвез покойным родителям, а заодно передала немного денег, заплатив, конечно, Гершеле за хлопоты тоже.

Гершеле от поручения не отказался и здоровенный узел прихватил с собой. Однако, смекнув, что с таким узлом далеко не уйдешь, ибо корчмарь, когда вернется, сразу бросится в погоню, Гершеле, раздевшись донага и сунув свою одежу в узел, свернул в лес, все спрятал, а сам, выйдя к лесной дороге, крепко обнял самое большое дерево.

Стоит Гершеле, обняв дерево, и ждет. Корчмарь же, и правда, скоро возвратился, и когда жена рассказала ему про гостя Шабес-Нахму, сразу понял, что в корчме побывал жулик. Чтобы жулика поймать, а добро вернуть, он кинулся в погоню. Выехав на лесную дорогу и увидев обхватившего дерево голого человека, корчмарь остановил лошадь и спрашивает, кто, мол, вы такой?

— Я — с неба, — отвечает Гершеле, — оттого и голый. А здесь состою при дереве, на котором держится мир. Если я дерево отпущу, мир обрушится!

— Раз вы с неба, — говорит корчмарь, — вы, наверно, видели человека, с большим узлом.

— Видел, — отвечает Гершеле. Он бежал вон по той дороге и теперь его не догонишь. Но если вы дадите мне вашу одежду и телегу с лошадью, я его все-таки догоню. Вы же пока держите дерево. Но помните, если хоть на минутку отпустите — всему конец!

Корчмарь особым умом, конечно, не отличался. Он скинул с себя все что было, Гершеле все надел и покатил за припрятанным узлом с вещами. А голый корчмарь остался у дороги в обнимку с деревом.

_{* Еврейский праздник, отмечаемый в первую за постом 9-го Ава субботу.}

Бриллиант

Однажды Гершеле заехал в городишко, где проживал некий богатый скаред, скупости своей нисколько не стеснявшийся.

Она же была такова, что в его дом гостей по субботам никогда не приглашали, а это, как известно, грех. Гершеле, поимев на своем веку дело с самыми разными людьми, поспорил, что прогостит у богача не только субботу, но и пару дней до нее.

— Не выйдет! — смеялись знавшие богача.

— Однако попробовать не мешает! — ответил Гершеле. — Достаньте-ка мне приличный кафтан, пару новых сапог и хороший чемодан, и я его проучу. Придете на готовое.

Ему всё принесли, а Гершеле между тем разведал, что богач по нескольку дней в неделю бывает в отлучке, но на субботу обязательно возвращается. В среду, узнав, что богач уехал, Гершеле явился к его жене. Та приветливостью тоже не отличалась и даже разговаривать с гостем не захотела. Однако Гершеле не отступался, так что ей пришлось его выслушать.

— Я купец. Еду из дальних мест, — сказал Гершеле. — Хочу повыгодней обделать одно дельце, разбогатеть на котором можно за день.

Хозяйка сразу — что за дельце и что значит за день разбогатеть? Нельзя ли подробнее? Как же! Купцы народ скрытный. С первым встречным о делах говорить не станут. Каждый же, не про вас будет сказано, только и ждет обмануть солидного человека! Нет-нет, при всем моем уважении...

Видя такую неуступчивость, женщина совсем потеряла голову. То на порог не пускала, а теперь чуть ли не тащит в дом, усаживает за стол, ставит разную еду, наливает рюмочку...

А Гершеле — как камень. Однако, подобрев от вина, как бы между прочим спрашивает:

— Не знаете ли вы случаем, сколько, к примеру, может стоить бриллиант величиной с этот вот стаканчик? — И сразу спохватывается: — Ладно! Забудем. Просто в городе мне сказали, что ваш муж — порядочный человек и в этом разбирается... Вот я и подумал...

Больше ничего можно было не говорить. Женщина уже не отходила ни на шаг. Гершеле стал собираться, а она его не отпускает. Не хватает еще, чтобы бриллиант попал в чужие руки!

А Гершеле объясняет:

— Мне же еще гостиницу искать...

— Какая гостиница? Оставайтесь у нас! Вы себя будете чувствовать как дома.

Еле уговорила.

До субботы Гершеле прожил на всем готовом. В пятницу вернулся хозяин, и жена сразу шепнула ему о госте и о деле, которое можно бы с приезжим сладить. Богач сразу стал его расспрашивать, но уже наступил вечер и Гершеле заметил: «Кто в субботу говорит о делах?» Против этого возразить было нечего, так что вечер субботы прошел за обильным столом и на следующий день все были тоже-в отменном настроении. После же вечерней молитвы хозяин тотчас обратился к Гершеле:

— Жена сказала, что вы интересовались ценой какого-то бриллианта. Нельзя ли взглянуть!

Гершеле пожал плечами:

— Она не поняла. Бриллианта у меня пока нет. Но подвернуться он может в любой день! Так что неплохо бы заранее знать цену. А поскольку вы специалист и порядочный человек, я к вам и пришел. В свою очередь обещаю: когда что-то этакое мне попадется, я сразу же дам вам знать...

Нечистая сила в перине

Жил-был один корчмарь, ужасный скряга — никогда человеку не поможет! Да что — поможет, напиться прохожему не вынесет! Два шутника — Гершеле Острополер и Мотька Хабад сговорились купца навестить, за его счет попировать, а вдобавок еще и содрать пару копеек.

Они наняли подводу и соорудили над ней навес из парусины, чтобы получилось похоже на карету, в каких разъезжают по местечкам цадики и святые евреи. Гершеле нарядился праведником: надел долгополый лапсердак, атласную ермолку, подпоясался красным шелковым кушаком, а Мотька переоделся шамесом, хотя особенно переодеваться ему не пришлось, потому что он и так был тощим оборванцем.

В четверг утром уселись они в «карету» и отправились в село, где жил скряга-корчмарь.

А у корчмаря как раз в канун субботы играли свадьбу дочери. Мнимый ребе подъехал к подворью, «шамес» Мотька вбежал в дом и, запыхавшись, сообщил, что на субботу пожаловал такой-то и такой-то цадик.

А хозяевам что за дело? Они же и так никого никогда не пускают, а сегодня — тем более, потому что выдают замуж дочь.

«Цадик» Гершеле послал Мотьку поговорить еще раз и попроситься хотя бы на подворье — надо же справить субботу!

Пускай на дворе, но у еврея!

В доме шумели и веселились, корчмарь от счастья был на седьмом небе и потому соблаговолил пустить их в темную клетушку, чтобы ребе там сидел и не мешал свадьбе.

«Ребе» разложил святые книги, зажег свечку и погрузился в чтение.

А свадьба тем временем идет вовсю.

Почитав некоторое время Писание, «ребе» кое о чем шепнул «шамесу». «Шамес» улучил момент, поймал черного кота, проскользнул в спальню молодоженов, распорол перину, сунул туда животное, а перину зашил. Обалдевший кот стал метаться в перине, и та заходила ходуном.

В свой час кумовья ввели молодоженов в спальню, а сами, как водится, остались у дверей ждать простыню. А за дверью черт знает что — вопли, гвалт, суматоха. Выскакивает невеста и, рыдая, зовет отца с матерью.

— Что? Что случилось? — всполошились те.

— Не знаю, — плачет дрожащая невеста. — П-п-перина... Она живая.

Корчмарь скликает кумовьев, а перина и впрямь шевелится и прыгает — того гляди, сбежит. Что делать? Тут кто-то вспомнил, что в темной каморке сидит святой ребе — может, у него спросить?

Кинулись к каморке. Появляется «служка».

— Что вы колотитесь? Ребе постигает Тору.

Ему наперебой сообщают о неприятностях в спальне молодоженов.

«Служка», видя, что пришло время отыграться на скупых хозяевах и на их гостях, заявляет:

— Ребе никуда сейчас не выйдет. Он не прочитал даже первой страницы. Придется полчасика подождать... Или час... Дочитает, тогда будет видно...

Молодожены трясутся от страха, махетуним плачут, гости разбегаются. Одним словом, свадьба насмарку!

Хозяин стучится, умоляет:

— Ребе, помогите же нам!

— Извольте подождать! — строго отвечает «шамес».

А народ в ужасе.

Тут подает голос «ребе»:

— Пока горит свечка, спасти невесту, кажется, возможно. Однако без чистосердечных пожертвований ничего не получится...

И велит шамесу выйти с копилкой.

Все, конечно, кидают монеты, а хозяин клянется:

— Если ребе избавит меня от этого несчастья, я ему отдам все на свете.

«Ребе» выходит из комнатенки и возвещает хозяину:

— Не думай, что я специально приехал к тебе на субботу. Всевышний послал меня сюда, ибо Ему заранее известно, чему суждено быть. Так что давайте помолимся.

Нечистая сила собиралась войти в твою дочь, но я, по счастью, оказался с вами и упросил Господа, да славится Имя Его, чтобы Он заточил ее в перину. Вот почему следует не жалеть пожертвований и каждого человека, будь он еврей или христианин, звать в дом, кормить и поить.

Корчмарь велел распахнуть ворота и вместе с «цадиком» затянул вечернюю молитву. Народ же возглашал «Омен».

Целый час они молились, пока не дошли до нужного места. Тут ребе велел всех из спальни выгнать, а шамес быстро распорол перину, выпустил кота, чем и укротил перину.

И свадьбу стали праздновать заново. Хозяин радовался, гости тоже, не говоря уже о «ребе» и его «шамесе», то бишь Гершеле Острополере и Мотьке Хабаде. Когда утром они прощались, «спасителей» благодарили новыми дарами, и те отбыли весьма довольные.

Сколько в синагоге Острополеров

В зимнюю ночь, когда в синагоге уже погасили свечи, а Гершеле спал на скамье, туда зашел реб Борух. В темноте он наткнулся на Гершеле.

— Кто здесь? — спрашивает ребе.

— Гершеле Острополер! — отвечает Гершеле и отходит от скамейки к балемеру. Ребе тем временем подходит к балемеру и снова натыкается на Гершеле.

— Кто это?

— Я, Гершеле Острополер, — отвечает Гершеле и отходит к стене.

Ребе идет дальше, добирается до стены и опять натыкается на Гершеле.

— А это кто? — спрашивает он.

— Да я, я! Гершеле Острополер, — отвечает Гершеле.

Ребе воздевает руки и восклицает:

— Ребойне шел ойлем! Полная синагога Остропалеров!..

Гершеле в дымоходе

Цадик реб Борух однажды впал в такую тоску, что заперся в своем домике и не велел никого пускать. Даже от еды отказывался.

Жена ребе, не зная, как избавить его от такого уныния, посоветовалась с Гершеле, знавшего сто способов развеселить ребе. Но Гершеле помочь был не в состоянии — ребе же никого не велел пускать!

И все-таки Гершеле кое-что придумал.

Поскольку входить к ребе не дозволялось, он спустился через дымоход в печку. Выглянув из нее, Гершеле увидел, что ребе, подперев голову руками, сидит перед зеркалом, стоящим на столе.

Гершеле выставил перемазанное сажей лицо, и ребе, конечно, заметил в зеркале черную незнакомую рожу. Он обернулся поглядеть, кто такой явился, но Гершеле отпрянул. Ребе снова погрузился в свои невеселые думы, а в зеркале снова возникла черномазая рожа. Ребе опять оглянулся, но Гершеле опять спрятался. Цадик позвал служку и велел обыскать все углы. Никого не обнаружив, служка ушел, а ребе снова печально задумался.

Тут он приметил, как из печки осторожно высовывается черное лицо. Решив, что это вор, ребе схватил свою тяжелую палку и, подбежав к печке, закричал:

— Вон отсюда, или я разобью твою мерзкую рожу!

Ответа не последовало.

Ребе угрозу повторил.

Ответа снова не последовало.

Тогда цадик принялся колотить палкой по дымоходу, откуда в ответ сперва раздался собачий лай, а потом кошачье мяуканье. Наконец из печки вылез черный, как дьявол, Гершеле и стал просить прощения:

— Не серчайте, ребе, если я вас побеспокоил. Но что было делать — вы же запретили входить! Поэтому я решил действовать через печку.

— А что ты делал, когда я стучал по дымоходу?

— Спал.

И принялся зевать и потягиваться, словно бы на самом деле только что проснулся. Причем изображал все так похоже, что ребе развеселился, позвал жену, и, глядя на Гершеле, они от души смеялись.

Леченье для коровы

Однажды богач из местечка приехал к ребе, чтобы тот уврачевал его жену, потерявшую аппетит. Никакое лечение не помогало, и оставалось обратиться к святому человеку.

А надо сказать, что реб Борух тоже был не вполне здоров. Он страдал болезнью желудка и частенько бывал вынужден отлучаться туда, куда не только цари, но и цадики пешком ходят.

В такие минуты Гершеле обожал замещать ребе.

Он пробирался в его комнату, надевал его штраймл, усаживался в кресло и воображал себя хозяином.

Богач попал к цадику как раз в такой момент.

Ему и в голову не могло прийти, что перед ним не ребе, так что, явившись, он сразу выложил золотой. Оценив щедрость посетителя, Гершеле предложил тому сесть и спросил, что его привело. Гость на это — так, мол, и так, у жены нет аппетита, она уже ездила на воды, и не помогло, а так как ей не хватает разве что птичьего молока, то он считает хворь Божьей карой.

— Одна надежда на вас, ребе!

Гершеле нахмурился, наморщил лоб, изображая глубокую задумчивость, и спустя какое-то время сказал:

— Езжайте домой и впредь не давайте жене никаких деликатесов, а сразу по приезде начинайте кормить соломой.

Богачу совет не так чтобы понравился, но разве можно ослушаться ребе? Тому видней, на то он и ребе!

Вернувшись, богач не знал, как сказать супруге о странном совете, а та — расскажи да расскажи! Он и рассказал. Жена поудивлялась и пошла к соседкам делиться новостью. А те в один голос — раз ребе так велел, значит, так и следует поступать, на то он и ребе.

Словом, она стала жевать солому. И оказалось, помогает.

После жвачки возникала жажда, женщина пила без конца воду, и от этого начинало хотеться есть.

Через какое-то время больная раздобрела и к ней чуть ли не вернулась девичья красота, хотя злые языки утверждают, что в девичестве она красотой не так чтобы и отличалась. Но муж был доволен. К тому же солома куда дешевле поездок на воды.

Спустя еще некоторое время богач с женой собрались к цадику благодарить за чудесное исцеление. Богач нагрузил целый воз всяким добром, и супруги отправились в Меджибож. На этот раз он застал самого ребе. Сгрузив привезенные подарки, богач рассыпался в благодарностях:

— Ребе, я раньше не очень-то верил в ваши чудеса, а теперь считаю, что вы — первый целитель на целом свете. — И в придачу к привезенному выкладывает несколько золотых червонцев.

Ребе, впервые видя этого человека, никак не мог взять в толк, о чем речь, хотя к червонцам, конечно, отнесся благосклонно. Но с чего вдруг? Ребе стал осторожно выспрашивать, зачем гость приехал и в чем его просьба. Богач сказал, что просьб у него нет — он просто благодарит ребе за помощь.

Хорошо. Но за какую?

Тут ребе пришло в голову, что это наверняка очередная проделка Гершеле — уже не однажды случалось, что тот притворялся цадиком. Выслушав, каким образом исцелилась жена богача, ребе не подал виду и, отпустив приезжего, велел позвать Гершеле.

— Неужели для еврейской женщины не нашлось средства получше? Зачем ты велел ей жевать солому? — накинулся на своего шута ребе.

Гершеле в ответ:

— Этот болван жаловался, что жене его недостает разве что птичьего молока, а она, мол, все равно ничего не ест. Ну скажите, она не корова? А что полагается корове? Солома!

Что оставалось ребе? Ребе засмеялся.

...Погнался за копейкой

Сидел как-то Гершеле в комнате ребе (тот куда-то отлучился) и глядел в окошко. Вдруг видит — бежит по улице бедно одетая женщина и кричит: «Горе мне, ребе, помогите!»

Гершеле быстренько накинул халат ребе, положил на макушку его ермолку и уселся в хозяйское кресло со святой книгой в руках. Тут вбегает эта женщина:

— Спасите, ребе! Два дня моя дочь не может разродиться! Она умрет, ребе! Помогите!

Как не помочь!

— Вот это приложите к ее пупку, и все будет в порядке, — сказал Гершеле и протянул несчастной копейку.

Спустя неделю та приносит в благодарность курицу (она торговала птицей).

— Большое спасибо, ребе, ваше средство помогло. Дочка родила в тот же день.

Ребе курицу взял, но не подал виду, догадавшись, что тут не обошлось без Гершеле. Едва женщина ушла, он его позвал:

— Что за средство ты ей дал?

— Копейку. Чтобы приложили к пупку...

— Зачем?

— Как зачем? Вы же видели — женщина не из богатых. И значит, ее дочка — тоже. Так что на свет собирался появиться бедняк. Вот и надо приложить к пупку копейку: бедняк за копейкой обязательно погонится. Он и погнался...

Пускай жует солому

Реб Борух отправился в синагогу, а Гершеле остался дома. Он прошел в комнату ребе, уселся в кресло, надел его ермолку и приготовился принимать посетителей.

Входит женщина. По всему видать — из дальних мест.

— Что тебя к нам привело? — спрашивает Гершеле.

Женщина в плач:

— Я бездетная, ребе, а без детей какая жизнь...

Выясняется, что она десять лет замужем, а Бог до сих пор не посылает детей, вот она и опасается, что муж ей даст развод, поэтому единственная надежда на ребе.

— Помогите, — плачет она, — я в долгу не останусь!

То, что женщина глупа, Гершеле понял сразу, а сказать это, толком не подумавши, нельзя — так всегда поступал ребе. Поэтому Гершеле подумал и сказал:

— Ступай на базар, собери соломы и жуй ее не переставая. Господь тебе поможет.

Спустя малое время ребе, возвращаясь из синагоги, идет мимо базара и видит — женщина жует солому. Ребе поинтересовался зачем?

А та говорит — была, мол, у цадика насчет детей, и он велел жевать солому.

Ребе сразу понял, что произошло. Придя домой, он призывает Гершеле.

— Зачем ты велел женщине жевать солому?

Я все знаю, понял!

Гершеле не стал оправдываться:

— Если вы все знаете, то у меня имелись две причины. Одна вам понравится, вторая — сомневаюсь.

— Что еще за причины?

— Во-первых, как она могла поверить, что я это — вы? Я что, на вас похож?

— Ну, такое можно понять...

— Во-вторых, чем ребе может помочь бездетной женщине?

— Бог может!

— А разве в ее местечке нет Бога? Зачем же тащиться к нам? Но раз она такая корова, так пускай жует солому!

Он её может взять

Однажды балагула, запыхавшись, прибежал к ребе с вопросом, решить который хотел незамедлительно:

— Ребе, если я коен, имею ли я право взять разведенную?

Ребе был в другой комнате, и за него ответил Гершеле:

— Да, безусловно.

Балагула уходя стал благодарить за совет:

— Дай вам Бог долгих лет жизни, ребе! А мне говорили, что раз я коен, то брать разведенную не имею права... Спасибо и до свидания!

Эти слова услыхал ребе и накинулся на Гершеле:

— Как ты посмел? Ему же не дозволяется!

— Ему дозволяется, ребе! — ответил Гершеле. — Вы не поняли, он — балагула.

— А если балагула, для него законы не писаны?

— Знаете что, — не сдается Гершеле. — Вот я его позову, и вы сами увидите!

Гершеле пошел за бал агул ой. Тот явился раздосадованный.

— Зачем звали? Лошади же застоялись... Время же так бежит...

— Что ты собираешься с ней делать, с этой разведенной женой?

— Вот тебе на! Хочу ее ваять...

— Что ты имеешь в виду?

— Вам непонятно? В Деражню хочу ее взять, в Деражню!

Крепко он прижал винцо!

Случился неурожай на виноград, и виноторговцы взвинтили цены, имея на этом большие деньги. Больше других усердствовал один торгаш: за кварту прошлогоднего вина он буквально грабил людей и при этом еще приговаривал:

— Я в покупателях особо не нуждаюсь. Мне продавать невыгодно. Вино теперь правильней придерживать!

Люди попросили Гершеле его проучить. Гершеле согласился:

— Сделаем так, что и вина выпьем, и ни копейки не заплатим. А он его пусть прижимает... Только принесите мне приличную одежду, красивый зонтик и саквояж.

Принесли все, что он просил. Гершеле переоделся, позвал с собой нескольких молодых людей, и все направились к виноторговцу. Своих спутников Гершеле оставил на улице, а сам вошел в лавку.

— Здравствуйте! Я известный винодел, — представился Гершеле. — Плохое вино умею превращать в хорошее, а хорошее — в замечательное.

Виноторговец обрадовался:

— Надолго к нам?

— Нет, скоро уеду и хотел бы знать, что у вас в виноторговле происходит.

— А вы не могли бы научить, как делать вино дорогим? — сразу заинтересовался виноторговец.

— Конечно, мог бы! Давайте спустимся к вам в погреб, там и объясню...

Спустились в погреб. Гершеле достал из саквояжа коловорот, просверлил в одной из бочек дырку, попробовал вино и попросил хозяина прижать дырку пальцем. Затем проделал то же с другой бочкой и велел прижать вторую дырку тоже. Оставив хозяина у бочек, Гершеле, делясь с виноторговцем секретами _г как удорожить товар, но, конечно, при наличии терпения и прижимая дырки, наполнил вином несколько бутылей и тихонько улизнул на улицу.

— Ну, Друзья, — весело сказал Гершеле, — попробуем-ка винца. Мне оно досталось даром! У меня же денег — ни копейки!

Все выпили.

— Теперь, — сказал дружкам Гершеле, — я вам покажу что-то особенное!

Они спустились в погреб и видят, что виноторговец прижимает пальцами обеих рук дырки в бочках. Все это время он звал на помощь, но никто не появился — покупатели же к нему заглядывали редко — знали, что тут вино дорогое. А дать вину пропасть он тоже не мог и прижимал пальцами дырки так, что аж руки онемели.

Когда прощались, Гершеле обратился к спутникам:

— Ну, что я говорил? Прижал он таки вино... Так что, думаю, у него нет теперь желания прижимать торговлю...

Поквитались

Как только не умудрялся Гершеле зарабатывать, даже сватовством занимался.

Приходит он к одному разбогатевшему купцу, который недавно был простым балагулой, а у того как раз дочка на выданье. Новоиспеченный богач желает, конечно, жениха из знаменитой семьи, а Гершеле предлагает ему сапожника.

— Негодяй, — рассвирепел оскорбленный отец, — как ты смеешь говорить о сапожнике? Ровня он мне, что ли? Пошел вон!

Гершеле ушел, а через три недели заявился опять. Хозяин, конечно, его узнал и кричит:

— Снова ты? Тебя же выгнали!

Но Гершеле ноль внимания.

— Есть, — заявляет он, — прекрасный жених для вашей дочки.

— Кто?

— Сын раввина из Гоцеклоца.

— Это меняет дело! — восклицает купец, —

Ты уже с ним говорил?

— А как же!

— И что он?

— Он сказал то же, что и вы, когда я приходил к вам в прошлый раз...

Пригласи и выгони

Гершеле как-то зашел к местечковому раввину. Хозяин спал в задней комнате, а в приемной лежали его халат и штраймл. Недолго думая Гершеле облачился в раввинскую одежу, сел за стол и углубился в чтение.

Приходит женщина с деревянной ложкой в руке.

— Ребе, эта ложка для молока, а я чуть не помешала ею мясной борщ... Скажите, она уже трефная или нет?

— Но ты борщ помешала?

— Нет, — отвечает женщина, — я собиралась, но спохватилась.

Гершеле задумался. Серьезное дело. Женщина ни жива ни мертва ждет ответа.

— Поскольку это случилось впервые, — говорит наконец «ребе», — можно простить. Но если еще раз с тобой такое случится, я объявлю трефной и ложку, и еду.

— Нет, нет, ребе! — чуть не плачет женщина. — Больше такого не будет!

В это время вбегает какой-то разгоряченный хасид и кричит:

— Ребе! Гецель насмехается над нашим цадиком!

— Выставь его из дому, подлеца!

— Но ведь он и так на улице, — недоумевает хасид.

— В таком случае позови его в дом, а потом выставь.

Послушная пациентка

Гершеле, приехав в город, где его никто не знал, объявил себя врачом, исцеляющим от всех болезней. Сразу явились больные. Одна женщина уже с порога закричала:

— Ой, доктор! Ой, помогите! Ой, спасите невинную душу!

— Ша! — сказал ей Гершеле. — Ша! И помогу, и спасу. Для того и приехал в эту глушь. На что вы жалуетесь?

— Ой, доктор, ой, горе! Голова раскалывается так, что прямо колет в боку!

— Надо наложить пластырь на... — говорит Гершеле, оглядывая женщину, весьма обширную в боках, что и определяет его выбор... на затылок! С вас двадцать копеек.

А получив деньги, плотно и на совесть клеит ей пластырь на затылок, так как уплачено.

— Теперь ступайте домой, а через два часа приходите снова — я посмотрю, как подействовало (двугривенный хорошо, но еще двугривенный не помешает!).

А женщина не уходит.

— Это все? — удивляется она. — Как же я пойду домой?

— Как все люди ходят! Только с пластырем на затылке, — добавляет Гершеле уже про себя.

Пациентка ни с места.

— Доктор, а нет ли у вас еще другого пластыря?

— Зачем?

— Что значит зачем? Для моей невестки. Я вам не успела сказать, что голова болит у нее, а не у меня!

— Зачем же вы дали наклеить пластырь себе?

— Разве можно возражать врачу?

Пришлось пластырь отклеивать, чтобы отнесла невестке.

Главное не трогать

Гершеле приехал на заработки в один захудалый городишко, но дела пошли неважно и не оставалось ничего другого, как выдавать себя за лекаря. Он остановился на более-менее приличном заезжем дворе, оделся во что получше и приколол к двери бумажку: «Здесь недорого лечат от всех болезней».

Вскоре явился мужик из соседней деревни.

— Где болит? — спрашивает Гершеле.

— Тут вот, в боку, — отвечает мужик.

— Подними руки и сделай вдох.

Мужик старательно выполнил что велели.

— Ну, — спрашивает Гершеле, — легче?

— Вроде бы, — отвечает мужик.. — Только, как до бока дотронусь, болит.

— Так и должно быть, — говорит Гершеле. — А ты не дотрагивайся — и болеть не будет.

Ловко! — обрадовался мужик. — Дай вам Бог здоровьица, господин лекарь!

Красные пятна

Гершеле приехал однажды в местечко, где никто его не знал. Видов на заработки не было, и Гершеле решил объявить себя врачом. Он поселился на заезжем дворе и оповестил местных жителей, что знаменитый врач принимает безнадежных больных.

Привели первого пациента, и Гершеле попросил его показать ладонь. Увидев на ней красные пятна, Гершеле не раздумывая поставил диагноз:

— У больного опасная горячительная болезнь: с такими пятнами он долго не протянет.

— Доктор! — вмешалась жена пациента. — Мой муж маляр, и это краска.

— Раз так, — солидно сказал Гершеле, — его счастье, что он маляр. Иначе диагноз был бы неутешителен...

Я лекарства только выписываю

Страдавшая головными болями перезрелая девица прослышала, что в городишко приехал знаменитый врач. Им был выдававший себя за лекаря Гершеле Острополер. Девица явилась к Гершеле, рассказала про свою хворь и попросила что-нибудь прописать. Гершеле осмотрел ее и сказал:

— Как можно скорей выходите замуж и сразу полегчает.

— Спасибо, доктор, — согласилась девица. — Я-то была бы рада, но где женихи?.. Может, подыщете кого-нибудь?

— Я не сват, — отвечает Гершеле, — я врач, и тут медицина бессильна...

— А может, вы станете моим женихом?..

— Увы! — отвечает Гершеле. — Я лекарства только выписываю, но таковыми не являюсь...

Дождаться в десять минут

Один купец искал для дочки жениха из хорошей семьи. Приданое за невестой давалось немалое, а что перезрелая девица некрасива и глупа — так деньги все покроют.

Как ни суетились сваты — купцу женихи не нравились. Обратились к Гершеле. Он предложил своего, и купец сразу согласился:

— О! Этот подойдет!

— Но предупреждаю, — сказал Гершеле, кроме всех достоинств у жениха есть маленький недостаток...

— Какой?

— Десять минут в году он бывает ненормальным...

— Всего десять? Подумаешь!

И придется этих десяти минут подождать.

— Зачем?

— Только в ненормальном состоянии он согласится на нашу невесту...

Скромное желание

— Гершеле, посватай кого-нибудь!

— Дочке?

— Почему дочке? Мне! Я же вдовец!

— Что ж! Подыщем вам приличную женщину,.,

— Какую женщину? Красивую девушку! А за деньгами дело не станет.

— У меня для вас одна такая есть. Только получит ли она то, на что рассчитывает?

— А что такого ей желательно?

— Стать не только молодой женой, но и молодой вдовой...

Простое лекарство

Приехал Гершеле в одно местечко и услыхал, что местный богач хворает и от лекарств проку нет. Решил Гершеле больного навестить, а прислуга захлопывает перед ним дверь.

— Иди-иди! Хозяин болен и никого не принимает!

А Гершеле снова стучится:

— Я знаю неплохое лекарство.

— Какое?

— Простое! Передайте хозяину, чтобы он перебирался к нам в Острополь. У нас в местечке, сколько оно стоит, ни один богач еще не умер...

Невеста со всеми достоинствами

Гершеле Острополер сватал одному молодому человеку невесту, известную на все местечко уродину.

— Как вы можете такое предлагать? — возмутился тот.

— Чем она тебе не нравится?

— Тем, что слепая!_;

— И что?! Это тебе на руку — не увидит, как к другим захаживаешь.

— Но она немая...

 — Тебе что — плохо? Доживешь с ней до ста двадцати лет и худого слова не услышишь.

— И глухая...

— Подумаешь, изъян! Сколько угодно будешь ее проклинать — она и ухом не поведет.

— И хромая...

— И что? В любое время можешь сбежать — она не догонит.

— А еще — горбатая...

— Ну знаешь! — рассердился Гершеле. — Хочешь, чтоб у невесты не было ни одного недостатка! Так не бывает!

Посадите одного портного

Как-то Гершеле оказался в одном местечке, когда все там кипело и бурлило. Заглянул он в синагогу, а в синагоге крик, гвалт, все перебивают друг друга. Вдруг кто-то заметил гостя, — а его в местечке знали, во всяком случае слыхали о его уме, — и сразу все к Гершеле кинулись:

— Реб Гершеле, что нам делать?

— Реб Гершеле, как быть?

И стали рассказывать, что у них в местечке один сапожник и двое портных. Это всех устраивает: сапожник тачает сапоги, портные шьют. Но сапожник набедокурил, за что ему полагается кутузка. Арестовать же единственного сапожника — значит оставить людей без обуви, а не арестовать — значит, безобразника простить. Одним словом, так плохо и так нехорошо.

— Что же вы нам, реб Гершеле, посоветуете?

— Сапожник — единственный?

— Да, — отвечают, — единственный.

— А портных — двое?

— Да, — отвечают, — двое.

— Тогда арестуйте одного из них, и всё!

Держитесь за свое!

Одно время Гершеле жил у судьи. Однажды, когда судьи не было дома, явились маклер и мужик — оба приезжие. Гершеле, поняв, что пришли они для решения какого-то спора, быстро облачился в кафтан судьи и спрашивает:

— Какое дело вас привело?

Мужик рассказывает, что маклер купил у него в кредит несколько мешков ржи и не желает рассчитываться. Маклер же все отрицает: он, мол, этой ржи и в глаза не видал.

Подумал Гершеле и предложил мужику повторить всю историю с начала до конца, но с подробностями. Тот обстоятельно рассказал, как маклер долго торговался, как они пришли к соглашению и разное прочее. Гершеле стало ясно, что мужик не врет, и он обратился к маклеру на древнееврейском:

— Стойте на своем...

— Ясное дело! — ответил маклер. — Я что, дурак?

— А если вы еще и не дурак, — рассудил Гершеле, — отдайте человеку деньги!

Что говорила рыбка

Довелось Гершеле как-то обедать у зажиточного, но скупого человека.

Принесли рыбу. Хозяин кладет Гершеле самую крошечную рыбешку, видимо, недоеденную с прошлой субботы и уже с душком, а сам с домочадцами принимается за рыбу большую.

Гершеле же прикладывается к своей ухом.

— Как это понять? — спрашивает хозяин.

— Интересуюсь, что она скажет, — говорит Гершеле.

— Что же она говорит?

— Что очень давно из реки.

Хозяин улыбнулся и положил Гершеле неплохой кусок.