Гершеле шутит

Гершеле шутит

Как Гершеле стал шутом у ребе

В Меджибоже жил знаменитый хасидский ребе — звали его реб Борух. Он всегда ходил мрачный. Для поднятия настроения приближенные советовали ребе завести шута.

Ребе согласился, и его сподвижники кинулись искать достойного.

Тут в Меджибож приехали как раз хасиды из волынского местечка Острополь и рассказали меджибожским, что в Острополе проживает известный всей округе шутками и проделками бедный резник Гершеле.

— Поезжайте, — говорят, — к нам, уговорите Гершеле, чтобы перебрался в Меджибож и пошел в шуты к ребе.

Так и сделали. Долго уламывать Гершеле не пришлось. Собрал он пожитки, залез с женой и детьми в нанятую меджибожскими хасидами телегу и поехал. Дорога не очень далекая, но и не близкая. Остановились на ночь в корчме.

Гершеле тут, конечно, знали, и он подумал: «Наверняка ко мне и к моим домашним в корчме отнесутся, как к беднякам; надо бы надуть корчмаря». Подоткнул он полы лапсердака, разгладил пейсы, взял у извозчика кнут и первым заявился в корчму.

— Привез госпожу с детишками! Давайте лучшую комнату! — возгласил он и стукнул кнутовищем об пол.

В корчме было полно народу, корчмарка носилась как угорелая и, даже не глянув на мнимого возчика, сказала:

— Взойдите, будьте добры, наверх и выберите, что понравится.

Гершеле занял лучшую комнату, расположился там со своими домочадцами, а затем заказал еду, какую подают обычно важным гостям.

Управившись с посетителями, хозяйка вспомнила о знатных проезжих, пожелавших у нее остановиться, и прибежала спросить, не нужно ли чего-нибудь. Увидев постояльцев, она подняла гвалт:

— Голодранцы! Как вы сюда попали? Вон сейчас же!

На шум сбежались люди ребе, и корчмарка вопит:

— Этот человек соврал! Он сказал, что привез госпожу с детьми...

Хасиды стали стыдить Гершеле:

— Как можно такое позволить!

— Для меня жена, чтобы она была здорова, — госпожа, — ответил Гершеле. — А мои дети, чтоб они тоже были здоровы, не сироты подзаборные! Так что хватит шуметь!

Посланцы ребе поняли, с кем имеют дело, и как могли успокоили корчмарку.

Приехав поздно ночью в Меджибож, Гершеле сразу пошел к ребе. Тот сидел и, понурив голову, думал. Гершеле подбежал к столу, схватил свечку, нагнулся и стал словно бы что-то искать, а ребе удивленно спрашивает:

— Что вы тут ищете, человече?

— Ваш нос, ребе, — ответил Гершеле. — Вы его так сильно повесили, что наверняка уже потеряли...

Ребе засмеялся, а Гершеле стал придворным шутом.

Черт взял раввина, а я индюка

У цадика подали к столу жареного индюка. Один из гостей, какой-то раввин, подвинул птицу к себе и, не обращая внимания на присутствующих, стал ее жадно поедать. Неподалеку сидел Гершеле. Увидев, что раввин никого к индюку не подпустит, Гершеле принялся громко рассказывать:

— Однажды меня пригласили на свадьбу веселить людей. Выхожу из дому, встречаю раввина. «Куда, ребе, идете?» — спрашиваю. «На свадьбу», — говорит раввин. «А кумовья кто?» Отвечает, что такие-то и такие. «Тогда, — говорю, — я тоже с вами пойду». «Пожалуйста, — говорит он, — пойдемте вместе».

Идем мы вдвоем и встречаем индюка. «Куда идешь, индюк?» — спрашиваем. «На свадьбу», — говорит индюк. «К таким-то и таким-то?» — интересуемся. «Да, — отвечает индюк, — к таким-то и таким-то». «Пошли вместе», — предлагаем. Идем уже втроем и встречаем черта. «Куда, черт, идешь?» — спрашиваем. «На свадьбу», — говорит. «К таким-то и таким-то?» — уточняем.

«Да, к ним». — «Пошли вместе». Черт согласился, и мы уже идем вчетвером — я, раввин, индюк и черт. Пришли к реке. Мне перейти реку — раз плюнуть. Черту — тоже. А у индюка и раввина вряд ли получится. Как быть? Думали мы, гадали и придумали: черт взял раввина, я — индюка, и мы благополучно перебрались на другой берег».

С этими словами Гершеле придвинул к себе блюдо с индюком.

А раввин сидел разинув рот и таращил глаза.

Толстый Габе

При цадике состоял габе — самодовольный злой человек. Все его побаивались и предпочитали не связываться — габе во всем угождал цадику, и тот к нему благоволил. Ничего и никого не боявшийся Гершеле (даже самому цадику от него доставалось) не упускал случая поиздеваться над габе. Тот, конечно, затаил на Гершеле досаду и не упускал случая шута унизить.

Однажды за столом зашел разговор о характере и внешности человека. Собеседники сходились в том, что тощие люди, как правило, злонравны, а толстяки, наоборот, добродушны, мягки, покладисты и не расположены к злу.

— Если так, — заметил ребе, — мой староста сама доброта — он, чтоб не сглазить, весьма дородный.

Габе заулыбался, слова цадика ему польстили. Все с готовностью согласились, только Гершеле был иного мнения.

— А мне кажется, — сказал он, — что габе жирный по другой причине...

— Вот как, — заинтересовались все, — это почему бы?

— А я сейчас расскажу вам, — продолжил Гершеле, — кое-что из жизни зверей и птиц.

У орла, как вы знаете, жирный хребет. Почему? Потому чтр сверху он опасности не ждет — выше орла никто не летает. Охотнику тоже сверху в него не попасть. Поэтому за хребет он спокоен и там нарастает жир. А вот утка ходит низко к земле и за хребет очень переживает — тот же орел может в него вцепиться. И человеку она со спины доступна. Живот же у нее в безопасности — тут ей бояться нечего, поэтому на животе полно жира. Теперь возьмем свинью — она жирна со всех сторон. Почему? Потому что и низко к земле держится, и слишком тяжеловесна, чтобы можно было ее уцепить сверху.

— Какой же вывод, Гершеле? — загалдели слушатели.

— А такой, — ответил Гершеле, — что последнее вполне приложимо к нашему старосте. Он не боится ни Бога на небе, ни людей на земле, то есть в безопасности сверху и снизу, и оттого тучен со всех сторон. Так не схож ли он поэтому со свиньей?

Вот вам ложка ребе!

Однажды Гершеле восседал вместе с хасидами за праздничным столом у ребе. Всем подали к супу ложки, одному только Гершеле забыли. Ребе, заметив такое, сказал: «Гершеле, ты кашляни — и тебе дадут ложку». Гершеле кашлянул, и прислужник тут же принес ложку.

После трапезы ребе понадобилось побывать в уборной.

Спустя малое время оттуда раздался кашель. Гершеле схватил ложку, бросился к уборной и сунул ее в щель.

— Вот вам ложка, ребе!

Цадик рассердился и, воротясь к столу, сказал присутствующим:

— За грубую шутку следует Гершеле наказать. Придумайте как.

Тут как раз внесли жареного гуся, и у Гершеле слюнки потекли.

— Отдадим гуся Гершеле, — решили хасиды, — и что он станет делать с гусем, то мы сделаем с ним: отломит крылышко — мы ему сломаем руку, возьмет ногу — вырвем ногу.

Услыхав такое, Гершеле поворотил гуся и принялся целовать его в гузку.

Хасиды обомлели, а цадик рассмеялся.

На «балагурить» тоже надо иметь...

Гершеле попросил у ребе денег на шабес, и тот ему дал.

Накануне следующей субботы Гершеле опять пришел просить.

Ребе рассердился:

— Я тебя звал в Меджибож балагурить, а не деньги клянчить!

— Правильно, ребе. Но на «балагурить», как и на субботу, тоже надо иметь.

Корова не сразу

Гершеле говорит цадику:

— Очень хочется купить корову...

— И купи.

— Денег таких нету, ребе.

— А кто тебе велит покупать сразу? Купи не сразу...

Пошел Гершеле на рынок и купил коровью ногу. На следующий день притащил еще ногу. Через несколько дней принес легкие и печенку, потом — голову. И всё потихоньку складывал к ребе в шкаф. Можно себе представить, какая пошла вонь!

Ребе разнервничался, велел произвести уборку во всех комнатах — никакого проку. Воняет еще пуще. Тут ребе, открыв случайно шкаф, обнаружил причину и сразу понял, чья это работа.

— Твоя работа? — спрашивает он Гершеле.

— Моя, — признался Гершеле, — и, пожалуйста, не сердитесь. Я поступил, как вы советовали. Помните, я сказал, что хочу купить корову, но денег у меня нет, и вы посоветовали покупать Не сразу? Вот я и купил сперва одну ногу, потом еще одну, потом легкие с печенкой и голову и все складывал к вам в шкаф. Кому же еще я могу доверять и быть спокоен, что не украдут, кроме вас, ребе? Когда соберу всю корову, вы мне ее и отдадите...

Кого это он имел ввиду?

Гершеле как-то спросил ребе Боруха:

— Ребе, все евреи хорошо знают, что наши законоучители, такие, скажем, как рабби Акива, рабби Элеазар, рабби Шимон бен Иохаи, хотя были бедные и неимущие, куда поважней нынешних цадиков, а нынешние, которые и в сравнение с законоучителями не идут, богаты, разъезжают в запряженных четверней каретах и едят на золоте. Как такое понять, ребе?

— А ты сам объясни причину, — отвечает ребе.

— И объясню, — отвечает Гершеле. — Вот, скажем, видел я на базаре слепого лирника, ой как он играл и пел! Но что он имеет за свою игру? Немного муки, бублик, копейку... И видел я кантора, который подражает тому лирнику, даже песенки его исполняет, а берет за субботу полсотни и сто пятьдесят за новогодние праздники...

— Что же ты хочешь сказать, Гершеле? — нетерпеливо спрашивает ребе.

— А то, — отвечает Гершеле, — что на белом свете фальшивые вещи ценятся выше настоящих.

Ребе улыбнулся, а Гершеле решил его поддеть.

— Но кому я все рассказываю? — сказал он. — Вы же подумаете, что вас это не касается.

Реб Борух сердито глянул на своего шута.

Кричи громче!

Как-то раз жена ребе ни с того ни с сего отчитала Гершеле, он, однако, ссориться с ней не стал, решив, что при случае обиду вспомнит. Спустя какое-то время жена цадика пожелала познакомиться с женой Гершеле.

— Хорошо, — сказал Гершеле, — но имейте в виду, она глуха как пень и приходится, когда разговариваешь, громко кричать.

Жена ребе сказала, что примет это к сведению.

Гершеле пришел домой и сообщил жене, что супруга ребе желает с ней познакомиться, но поскольку она глуха как пень, при разговоре следует кричать как можно громче.

Когда жена Гершеле пришла к супруге цадика, обе подняли такой крик, что сам ребе в своем домике услышал, а хасиды, сидевшие с ним за столом, те просто испугались и прибежали.

Видят, обе женщины из кожи вон лезут, пытаясь перекричать друг дружку.

Хасиды спрашивают жену ребе, что случилось. Та отвечает, что Гершеле ей сказал, будто его жена глуха как пень и, разговаривая с ней, надо громко кричать.

Услыхав такое, жена Гершеле ахнула:

— Но и мне он сказал, что жена ребе глуха и ничего не слышит!

Хасиды рассмеялись и пошли сообщить ребе, отчего был крик. А жена ребе догадалась, что Гершеле отплатил ей за обиду.

Ермолка защитит

Цадик реб Борух был строг и вспыльчив. Чуть что — сорвет ермолку и так отхлещет провинившегося служку, что у того неделю щеки горят. Всем доставалось от ребе. Кроме его любимца Гершеле. И служки, ясное дело, Гершеле завидовали.

Причем один, которого Гершеле слишком уж донимал шуточками, даже вышел из себя и пригрозил:

— Когда умрешь, я тебе спокойно лежать в могиле не дам.

На следующий день Гершеле явился к цадику весьма удрученный.

— Что такое, Гершеле? — спрашивает реб Борух. — Тебе нездоровится?

— Ой, ребе, пока что я здоров, — отвечает Гершеле. — Но не могу обойтись без вашей ермолки. Подарите ее мне.

— Пожалуйста, но зачем?

— Понимаете, ребе, ваш служка грозится, что даже в могиле не даст мне покоя. Вот я и хочу, чтобы меня похоронили в вашей ермолке, от одного воспоминания о которой у него поджилки дрожат.

Обед для хасидов

Однажды Гершеле ехал с хасидами, и те всю дорогу насмехались над его драным сюртуком,

худыми сапогами, засаленной ермолкой. Нищий, мол, он и есть нищий — и все в хохот. Обидно Гершеле, а возразить нечего. Однако про себя он решил:

«Не будь я Гершеле, если это веселье им дорого не обойдется».

А хасиды вовсе распоясались, и один из них говорит:

— Слушай, Гершеле, а ты ведь должен нам обед.

— Это почему?

— А потому! Получил высокую должность — живешь в шутах у ребе, а мы и не отпраздновали такое.

Да, да, обед! — подхватили остальные. — Пускай отнесет в заклад жемчуга жены, но обед чтобы был!

А если у нее нет жемчугов?

— Пускай тогда купит!..

Слушал все это Гершеле, слушал и говорит:

— Согласен — я ваш должник. Настаиваете на обеде? Будет вам обед.

А тут как раз — корчма. Гершеле, однако, в корчму идти отказался, сказав, что задолжал корчмарю. У хасидов новый повод для шуток над бедным балагуром — всему свету он должен!

— Ты не зайдешь, а мы зайдем, — говорят, — отдохнем немного, подкрепимся, а ты шагай себе потихоньку дальше, мы тебя догоним.

Гершеле того и надо. Через часа три пришел к еще одной корчме, достал из мешка субботний лапсердак, переоделся, бодро вошел и сказал корчмарю:

— Чтоб вы знали, к вам скоро заедет карета с очень богатыми людьми. Они послали меня вперед. Приготовьте фаршированной рыбы, но самой лучшей. Мяса — самого жирного. И хорошей водки. И всего должно быть в избытке.

О деньгах не беспокойтесь — торговаться с вами не будут. Это же такие люди! И поторопитесь — скоро вечер, а они собираются пробыть у вас до рассвета. Веселятся они потому, что пару дней назад на них напали разбойники, но они спаслись и по этому случаю собираются устроить пир. А у вас, говорят, можно достать всё что ни пожелаешь, так что не подкачайте — такие гости для корчмарей большая удача.

Корчмарь тут же крикнул корчмарку и сообщил радостную новость. Оба кинулись варить, печь, прибираться — такие гости! Гершеле распорядился зажечь все лампы и свечи и даже стал помогать стряпать. Убедившись, что все в порядке, он отправился встречать спутников.

Те подъезжают, видят Гершеле бежит навстречу. Они даже испугались:

— Гершеле, что случилось, чего ты так несешься?

— Такая удача! — говорит он запыхавшись. — Такой случай! Господь вас наградил!

— Как? Чем?.

А Гершеле на это:

— Вы хотели обед? Господь услыхал вас! В этой корчме уже неделю гуляют, всякого прохожего и проезжего хозяин тащит к столу, кор-мит-поит, а денег не берет.

— Он что, сумасшедший?

— Э, тут целая история. На него напали разбойники, но он спасся и на радостях пирует. Когда я сюда пришел, тут веселилась целая компания проезжих. Ели, пили, и корчмарь не взял с них ни копейки, наоборот, даже благодарил, что уважили. Не успели те отъехать, столы опять накрывают — вдруг еще кто заглянет. Вы будете у хозяина почетнейшими посетителями! Шутка ли сказать — приближенные цадика! Только насчет денег не заикайтесь. Вы его этим обидите, ведь он пирует, чтобы возблагодарить Господа...

Хасиды, ясное дело, обрадовались и остановились у корчмы. Смотрят, Гершеле не соврал. Дом сияет как на праздник, столы ломятся, хозяева улыбаются. Хасиды, не раздумывая, уселись за стол и принялись пировать.

Хозяин между тем в лепешку разбивается, ставит новые блюда, подливает вино, даже старый вишняк из погреба притащил. Хасиды пьют, объедаются, пускаются в пляс и снова за стол. Так прошла ночь. Когда рассвело, явился возница, стучит кнутом — пора ехать.

Едва Гершеле услыхал стук — его и след простыл. Хасиды пьяны, еле на ногах держатся, с трудом на телегу влезают.

Вдруг — крик. Выбегает корчмарь. «Гевалт, где деньги»? Сталкивает с козел кучера: не пущу, пока не заплатите! Но теперь уже кричат хасиды: какие деньги? Им же сказали, что хозяин пирует по случаю спасения от разбойников...

— Какие разбойники? — вопит корчмарь. — Ваш человек заказал богатый обед по случаю вашего спасения от злодеев! Он велел ничего не жалеть — а за деньгами, мол, вы не постоите... Я вас, дармоеды, не выпущу, пока не рассчитаетесь!

Хватились Гершеле — нет Гершеле. Корчмарь тем временем договорился с окрестными мужиками, чтобы сторожили наглых гостей. Кончилось тем, что хасидам пришлось-таки рассчитаться...

А Гершеле рассчитался с насмешниками, и те на всю жизнь запомнили пирушку, устроенную для них шутом ребе.

Субботняя корова

Днем в субботу Гершеле стоял в покоях ребе и смотрел в окно. Вдруг он спросил:

— Ребе, если в субботу тонет корова, ее разрешается спасать?

— Нет... Но что ты там разглядываешь?

— Корова упала в речку...

— Бывает...

— Ай-яй-яй, прямо в омут! Жаль скотину...

— Что поделаешь! —  Значит, говорите, не разрешается?

— Почему это тебя интересует?

— Уже и рогов не видать... Всё... Потонула. Ой как жаль...

— Что ты так ее жалеешь?

— Вам ее тоже будет жаль, ребе.

— Почему мне тоже?

— Корова-то ваша...

Святые ботинки

У Гершеле не на что было починить ботинки. А тут осень, дожди и приходится шлепать чуть ли не босиком по грязи.

Заходит он как-то в корчму и встречает там хасида, горячего поклонника рабби Боруха Тульчинского. Хасид знал Гершеле и неоднократно встречался с ним у рабби, при котором Гершеле состоял в шутах.

Увидев ботинки Гершеле, хасид покачал головой:

Фе, Гершеле, как ты носишь такую рвань? Их давно уже пора выбросить!

Гершеле испуганно замахал руками:

— Не надо таких слов, реб Мойше! Всевышний вас покарает. Знаете, чьи это ботинки? Нашего ребе!

Хасид смолк и благоговейно уставился на святые ботинки.

А Гершеле продолжает:

— С тех пор как я ношу подарок ребе, я совершенно забыл о болячках. Даже язва желудка прошла.

А хасид прямо глаз не сводит со святых ботинок.

— Знаешь что, Гершеле, — говорит он, — продай их мне. А я тебе докладываю в придачу мои новые сапоги.

Гершеле заупрямился:

— Что вы, реб Мойше, это же не просто ботинки, это — святые ботинки!

Но в конце концов после долгих уговоров согласился уступить их за три рубля. И обменялся с хасидом обувью.

Был грех? Был...

Однажды Гершеле пришел к ребе и попросил, чтобы тот Помог ему очиститься от грехов.

— Что у тебя за грехи? — спрашивает ребе.

— Я принимал пищу, — отвечает Гершеле, — не совершив омовения рук.

Ребе схватился за голову:

— Как?! Как может еврей кушать, не омыв рук?

— У меня не было кошерного хлеба, — ответил Гершеле, — и пришлось купить хлеб у нееврея, но я не знал, следует ли совершать омовение перед тем, как есть нееврейский хлеб.

Ребе еще пуще рассердился:

— Как может еврей есть без омовения и вдобавок некошерный хлеб?

— Ребе, — совсем огорчился Гершеле, — ну посудите сами, откуда я мог взять кошерный хлеб, если все еврейские лавки были закрыты.

— Закрыты? В самом деле еврейские лавки были закрыты? — совсем удивился ребе.

— Ну да! — отвечает Гершеле. — Ведь все происходило в Судный день, когда у нас пост!..

На своей земле

Ребе однажды рассердился на Гершеле:

— Чтоб ноги твоей не было на моей земле!

Когда часа через два Гершеле снова явился к цадику, ребе был вне себя:

— Какое нахальство! Я же приказал...

— Ребе, вы мне не велели ступать по вашей земле — я и не ступаю.

— Как это понять?

Гершеле снял туфли и высыпал из них землю.

— Видите? — сказал он. — Я пошел домой, накопал земли и насыпал в туфли... Значит, ступаю я не по вашей, а по моей земле...

Кукареканье, да не то

Хасиды веселились за праздничным столом у цадика. Гершеле был в ударе. Всем от него доставалось. Кое-кто обижался, но тем не менее прикусывал язык — чтоб отплатить той же монетой, надо ее иметь. Один из хасидов все же оскорбился; у себя в местечке он слыл большим умником, так что и тут собрался поражать всех своим острословием. Шутки его, однако, были глупы и не смешны, к тому же всем хотелось слушать Гершеле, а не заезжего дурака.

Тот полез в бутылку:

— Что такое! Кроме Гершеле, никому слова сказать не дают!

— Ну зачем так? — остановил его Гершеле. — Вы что, не знаете истории с курицей?

— При чем тут история с курицей?

— А вот послушайте. Курица прибежала с претензиями: «Как так? Мясо у меня вкусней, чем у петуха, я несу яйца, а петух — нет, почему же уважения к нему больше?» Ей отвечают: «Потому что он умеет кукарекать». Решила курица тоже закукарекать, но когда люди это услышали, курицу сразу понесли к резнику. Она снова с претензией: «Несправедливость! Петух кукарекает, а его не режут!» А ей на это: «Есть разница: петух кукарекает, потому что ему кукарекается, а ты кукарекаешь, потому что ищешь почета. Оттого тебя не желают слушать и несут к резнику».

Больше спесивый хасид не перебивал.

В еде не привередничают

В заезжем дворе за трапезой сидела компания хасидов. Мимо проходил Гершеле. Им захотелось, чтобы Гершеле позабавил их новыми шутками, но к столу они его не пригласили, хотя Гершеле дал понять, что голоден и не прочь поесть. Лишь отвалясь от стола, хасиды предложили ему объедки. Гершеле отказался. Те стали его корить:

— Некрасиво, Гершеле, в еде не привередничают...

— Вы правы, — сказал Гершеле, — но что делать, если у меня на вашу еду нет аппетита, хотя я здорово голоден и съел бы сейчас полпуда картошки со смальцем.

— Сам? — удивились хасиды.

— С компаньоном.

— Какой же дурак пойдет к тебе в компаньоны? Если ты рассчитываешь на кого-то из нас, то ошибаешься.

— Не ваша забота. Бьюсь об заклад на десять рублей, что я выполню, что сказал. А насчет компаньона не беспокойтесь — я сам его приведу.

Хасиды взбудоражились и велели хозяину сварить полпуда картошки, а когда она была готова, ее сдобрили смальцем и подали прямо в котле. Гершеле попробовал, положил в тарелку несколько картофелин и сказал:

— Схожу за компаньоном.

Все ждут. Открывается дверь, Гершеле загоняет большую свинью и подталкивает ее к котлу. Уговаривать свинью не пришлось, она сразу зачавкала. Гершеле тоже занялся своей тарелкой. Хасиды онемели. Пропала их десятка, но они стали ему выговаривать:

— Как тебе не стыдно? Свинья для тебя — компаньон?

— В еде не привередничают, — напомнил Гершеле.

Немного водки от ветра

Цадик реб Борух как-то оказался в дороге вместе с Гершеле. Внезапно поднялась вьюга, завыл и засвистел ветер.

Гершеле остановил лошадей и стал что-то высматривать. Ребе спрашивает:

Почему ты остановился, Гершеле, и что ты высматриваешь?

— Винный погребок. Не мешало бы выпить.

— Почему именно сейчас не мешало бы выпить?

— Разве вы не видите, ребе, — ответил Гершеле, — ветер дует прямо в лицо, но если выпить водки, голова закружится и он будет дуть в затылок.

У него все есть на Пасху

Однажды накануне Пасхи ребе пошутил:

— Кто мне скажет, что у него на Пасху все уже есть, но из сказанного получится, что на самом деле на Пасху у него ничего нет, тому я постараюсь помочь. Конечно, сразу заговорил Гершеле:

— В этом году у меня Пасха что надо — все, что полагается, уже есть. Во-первых, индюк — жена моя дуется, как индюк. Во-вторых, язык на жаркое — когда она распускает язык, никакой из языков с ним не сравнится. И дрова есть: учитель сказал, что у моего сына не голова, а чурбан..; Так что мне беспокоиться насчет Пасхи нечего.

Цадик по достоинству оценил остроумие Гершеле и велел дать ему все для праздника.

Камни для Цадика

Цадик реб Борух договорился с Гершеле, чтобы тот каждый день спрашивал, что на сегодня варить к обеду. Вот Гершеле и спрашивает как-то:

— Что же, ребе, сегодня варить?

Реб Борух был в плохом настроении и буркнул:

— Как для меня, хоть камни!

Однако Гершеле не растерялся.

— Понимаю, ребе, для вас — камни, но для остальных?

А ведь он ходит вверх ногами...

На субботнюю трапезу к ребе собралось множество гостей — арендаторы из ближних и дальних сел, купцы с подарками, родственники ребе, родственники родственников и целая куча бедняков, не упускавших случая хоть разок в неделю поесть досыта. Среди них на противоположном от ребе конце стола сидел Гершеле Острополер. Слуга как назло все время обносил Гершеле, хотя тот делал знаки, что хочет есть, но слуга прислуживал только важным гостям, сидевшим во главе стола, а на Гершеле и прочую голоту внимания не обращая.

Гершеле это разозлило, он подошел к слуге, несшему в обеих руках по блюду фаршированной рыбы, и расстегнул ему пуговицы на штанах. Штаны, конечно, свалились, и слуга обалдело остановился. Гости принялись хохотать, а несчастный слуга поставил блюда на стол и убежал. Гершеле взял одно, отнес его к своему месту и принялся есть.

Ребе спрашивает:

— Гершеле, что бы это значило?

А Гершеле:

— Понимаете, ребе, если ваш слуга все время видит только гостей, которые сидят во главе стола, значит, он ходит как будто вверх ногами. А раз он ходит вверх ногами, зачем ему пуговицы на штанах?

Мороз распутник

Зимой, когда стоял трескучий мороз, а в доме Гершеле уже несколько дней было не топлено, Гершеле пришел к цадику просить денег на дрова. Тот ему и говорит:

— Если расскажешь о своих неприятностях так, что слова не будет о дровах, я тебе дам денег.

Гершеле сразу воскликнул:

— Ребе, мороз оказывается ужасный распутник!

— Откуда ты взял? — удивился ребе.

— Жена пошла на рынок — а он за ней. Она со всех ног домой — а он за ней и прямо в дом...

— Что же ты сделал?

Хотел огреть его поленом, так в доме как назло ни одного не оказалось!..

Разжевать вопрос

Гершеле сидел, поглощенный своими мыслями. Реб Борух его спрашивает:

— О чем ты думаешь, Гершеле?

— Меня мучает один вопрос, и я никак не могу найти на него ответ...

— Что это за вопрос? Скажи! Может, я отвечу?

— Пожалуйста! Что делать, когда нету денег на обед.

Ребе понял, куда клонит Гершеле, и дал ему пару копеек.

Через неделю Гершеле приходит с тем же вопросом.

Ребе осерчал и говорит:

— Я же ответил уже на твой вопрос, зачем ты снова его задаешь?

— А вот зачем, — говорит Гершеле. — Пришел я домой и стал разжевывать ваш ответ. Жевал, жевал, пока ничего не осталось. Потому и пришел к вам за новым...

Лучше то, что внутри

Собрались хасиды и спорят: что лучше — что внутри или что снаружи. Скажем, яблоко с виду красивое, а внутри гниль. И наоборот: вещь неказиста, а внутри — целое сокровище. Любят и уважают человека красивого, хотя по сути он может быть негодяем... Спорили-спорили, один говорил одно, другой — другое. А Гершеле заявляет:

— По-моему, нутро важнее!

— Откуда ты знаешь?

— Сам испытал.

— Каким образом?

— А вот как. Еду я зимой в санях, стужа ужасная, просто околеть недолго. А в санях бочка водки ведер на шестьдесят. Я к ней прижался — не помогает, зубы стучат. Как видите, это снаружи. Добрались до корчмы, выпил рюмку, и стало мне тепло. Это, как видите, внутри. Так что, мои дорогие, важнее, что внутри!

Краткое Шмонэ-эсре

Шмонэ-эсрэ — молитва из восемнадцати славословий, которую благочестивые евреи, благодаря Всевышнего за милости, читают ежедневно во время утренних, дневных и вечерних богослужений. Обычно чтение ее бывает довольно долгим. Однажды ребе спрашивает у Гершеле:

— Что это ты так быстро управляешься со шмонэ-эсрэ? Тебе не стыдно? Почему у меня она продолжается в два раза дольше?

— Ай, ребе, — отвечает Гершеле, — как я могу равняться с вами? У вас, чтоб не сглазить, столько золота и серебра и дом полная чаша. Пока вы всё перечислите и поблагодарите Всевышнего за все, что у вас есть, идет время и шмонэ-эсрэ длится порядочно. Но я? Какое у меня добро? Жена и коза! Я перечислил: жена-коза, коза-жена... и конец шмонэ-эсрэ!

Вам не нравиться - поставьте шелк!

— Ребе, — обратился однажды Гершеле к цадику, — я у вас уже довольно долго служу, так что неплохо бы получить бы деньги на шелковый кафтан.

— Ты полагаешь, что заслужил? Тогда узнай, сколько это может стоить.

Гершеле узнал. Ребе нашел, что дороговато, и сказал:

— Половину могу дать, а там поступай как знаешь.

Гершеле согласился. На праздник он пришел в наполовину новом кафтане, то есть передняя часть была новая, а спина — ношеная, драная, как видно, от кафтана старого. Об этом сообщили ребе. Он вызвал Гершеле, оглядел спереди — понравилось.

Велел повернуться и рассердился:

— И на это ты брал деньги?

— Не понимаю, чем вы недовольны, ребе, — говорит Гершеле. — Вы мне дали половину необходимых денег, я и смог сшить наполовину, а шелк попросил поставить спереди: перед я же вижу, а что сзади — меня не интересует. Вам не нравится, так поставьте шелк!

Никудышный выпивоха

Накануне Пасхи Гершеле пришел к ребе и посетовал, что у него в доме нет Агады, а какой праздник без священных текстов?

Ребе ему говорит:

— Знаешь, что? У меня есть сидур, там имеется Агада. Возьми его...

Накануне следующей Пасхи Гершеле опять пришел к ребе с тем же.

— Как так, — удивился ребе, — у тебя нет Агады? Я ведь хорошо помню, что в прошлом году дал тебе мой сидур. Чего же ты снова хочешь? Той Агады тебе мало?

— Понимаете, ребе, — говорит Гершеле, — в прошлом году, когда я ее читал и дошел до места, где рассказывается о рабби Элиезере бен реб Азрии, о рабби Акиве бен реб Тарфуне, я очень обрадовался. Узрев перед собой таких дорогих гостей, я их почтительно принял, и мы попробовали по капельке. Но у меня было мало вина, и мы его быстро выпили. В холамоед хочу их сНова угостить — нечем. Мне стало неловко, и я говорю:

«Пойдемте, друзья, в шинок, выпьем по чарке!» Пошли мы в шинок, выпили по одной, потом по второй и так далее. Мне, привычному, это не повредило, и я благополучно пошел домой.

Гости же оказались весьма никудышные выпивохи, у них закружилась голова, и домой они уже не смогли попасть, так что остались в шинке и лежат там, бедняги, до сегодняшнего дня...

Ребе понял, что сидур заложен в шинке, и выкупить его, послал, конечно, самого Гершеле...

На свои деньги

Проголодавшийся как волк Гершеле зашел в корчму и спрашивает, кормят ли у них бесплатно.

— Нет, — отвечает корчмарь, — здесь каждый ест на свои деньги.

— Будьте свидетелями, люди, — обратился Гершеле к посетителям, — корчмарь сказал, что здесь едят на свои деньги. Поэтому, хозяин, попрошу вас рюмку водки и хороший борщ с кашей!

Корчмарь подал все, что Гершеле спросил.

Гершеле управился с борщом и кашей, затем заказал жареной гусятины, потом вареники и все это запил вином.

Пришло время платить, Гершеле достает пятак и протягивает корчмарю.

— Что это вы мне даете? — удивленно спрашивает тот.

— Плату, — говорит Гершеле, — за водку, за борщ с кашей, за гусятину и за вареники.

— Вы смеетесь? Это же пятак!

— Я знаю, что не червонец, — отвечает Гершеле, — но вы сами сказали, что у вас едят на свои деньги. А пятак — это все мои деньги...

Дорогие гости

Гершеле пришел на заезжий двор и говорит хозяину:

— Приготовьте скоренько хороший ужин, у вас сейчас будут гости.

— Откуда вы знаете? — спрашивает хозяин.

— Раз говорю, знаю... Поторопитесь, это дорогие гости.

Хозяин гостиницы принялся за дело. И, действительно, пока на кухне стучали ножи, появились жена и дети Гершеле.

Увидев накрытый стол, они уселись и стали уплетать за обе щеки. Когда пришло время рассчитываться, они показали на Гершеле, а тот смеется:

— Моя жена и дети никогда тут не бывали, поэтому для вас они дорогие гости и вы обязаны их принять. Что касается меня, то я бедняк из бедняков и не в состоянии за такую еду платить!

Хозяин рассвирепел, принялся бранить на чем свет стоит и Гершеле и его домашних. А Гершеле в ответ:

— Слушайте, я просто пошутил. Приготовьте лучше две комнаты, мы у вас переночуем, и вы увидите, какие дорогие мы гости.

Тот и слушать не хочет, а Гершеле открывает шкатулку, которую принес с собой, достает оттуда мешочек, подходит к жене и громко говорит:

— Это те деньги, милая, которые мне помещик вернул за старый долг. Положи-ка их под подушку.

Жена поглядела на него как на сумасшедшего, но он подмигнул ей, чтоб молчала, и потряс мешочком, в котором зазвенело. Сразу нашлись комнаты, хозяин сделался мягок как воск, и заулыбался как добрый друг.

Ночью хозяин прокрался в комнату, где спала жена Гершеле, и вытащил мешочек из-под ее подушки. Она, конечно, все слышала, но Гершеле ее заранее предупредил, чтоб не звала на помощь и притворилась, что спит. А утром он поднял крик, потребовав от хозяина вернуть мешочек, и получил от того немалую мзду, только бы не было шума. Уезжая, Гершеле напомнил хозяину:

— Видите, я не обманывал, когда говорил, что у вас будут дорогие гости!

А «золото» в мешочке было в виде черепков старых тарелок — это они бренчали, когда Гершеле потряс мешочком. Но хозяин гостиницы постеснялся признаться, что он и есть вор, который вытащил черепки из-под подушки...

Жизнь, как тарелка

Однажды Гершеле приехал в дальний город, где жил богач, за всю жизнь никому не подавший куска хлеба. Люди, наслышанные о проделках Гершеле, сказали:

— Гершеле, если тебе удастся поесть в субботу у нашего богача, мы тебя озолотим... тремя рублями.

А что? Большие деньги!

— Попытаюсь, — пообещал Гершеле.

Он пошел в синагогу, где богач обычно молился. После молитвы тот направился домой, а Гершеле двинулся потихоньку за ним. Богач входит в дом, Гершеле остается за дверями и слушает. Богач поёт гимн «Шолом-алейхем!» — и произносит благословение над вином. Едва он закончил, быстро вбегает Гершеле и тоже произносит благословение. Хозяин даже моргнуть не успел.

— Как вы сюда попали? Кто вас звал? — спрашивает он внезапного гостя.

Гершеле невозмутимо отвечает:

— Был я у одного еврея, вышел от него и, возвращаясь, попал сюда... Но что тут удивительного? Если я у вас поужинаю, вы же не обеднеете?

Хозяин совершает омовение рук и садится во главе стола, Гершеле тоже совершает омовение, и ему показывают сесть на другом конце напротив хозяина. Хозяин отрезает, по обычаю, кусок халы и подает каждому из сидящих за столом, включая Гершеле. Остальную халу кладет на стул себе за спину. Когда все съедают свои куски, хозяин спрашивает у Гершеле:

— Откуда вы, реб гость?

— Из Халавичей, — отвечает Гершеле, явно намекая на спрятанную халу.

Хозяин спрашивает:

— А где эти Халавичи?

— За Спинкевичами, — отвечает Гершеле.

Хозяин засмеялся, вытащил из-за спины халу и отломил Гершеле большой кусок.

Затем подали рыбу. Хозяину и его семье кладут на тарелки по куску большой рыбы, а Гершеле — двух маленьких плотвичек, каких обычно варят в богатых домах для прислуги. Гершеле склонился ухом к тарелке.

— Что вы делаете, мой дорогой? — удивляется хозяин.

— Плыву я как-то по морю, — отвечает Гершеле, — от скуки держу в руках ожерелье жены и любуюсь им. Вдруг оно упало в море. Вот я и спрашиваю у рыбок, не видали ли...

— И что они отвечают? — посмеивается хозяин.

— Что ожерелье в большой рыбе, — говорит Гершеле, указывая на хозяйскую тарелку.

Богач, его жена и дети улыбаются, а Гершеле кладут основательный кусок большой рыбы.

Всем принесли бульону с лапшой, а перед Гершеле поставили глиняную миску с бледной водицей, в которой плавало несколько лапши-чек. Увидав такое, Гершеле снял кафтан и собрался было уже скидывать брюки.

— Что вы делаете, уважаемый гость? — испуганно спрашивает хозяин.

— Собираюсь поплавать —- вдруг поймаю лапшину.

Богач видит, что гость не дурак, и говорит:

— Одевайтесь обратно, сейчас вам дадут лапши и плавать не придется. Между тем настало время подавать мясо. Хозяин, опасаясь чем-то задеть гостя и ожидая от него новой штуки, предлагает Гершеле сесть рядом с собой и есть мясо из одной тарелки.

Приносят мясо. Хозяин начинает его резать, но как-то выходит, что лучшие куски он кладет на свою сторону тарелки, а Гершеле достаются кости. Гершеле, видя, что предстоит тыкать вилкой в мослы, заводит такую историю:

— Знаете, дорогой хозяин, когда-то я тоже был уважаемым человеком. У меня были большие дома, богатые лавки, несколько заводов...

Хозяин режет мясо, а Гершеле рассказывает о своих бывших богатствах. В тот момент, когда хозяин кончает резать, Гершеле заканчивает рассказ тоже:

— Всевышнему захотелось испытать меня. И жизнь моя повернулась, как эта тарелка, — и Гершеле повернул тарелку так, что самые лучшие куски оказались перед ним.

Теперь уж хозяину и хозяйке пришлось по-орудовать вилками, чтобы подцепить съедобный кусок...

Одним словом, после ужина хозяин предложил Гершеле:

— Завтра, мой дорогой, ни к кому обедать не ходите и вообще давайте субботу проведем вместе, ибо я вижу, что вы человек приличный и не чета местным голодранцам!

Три рубля у горожан Гершеле заработал честно.

Из за головы быка

Как известно, Гершеле был одно время резником в Острополе. Тогда полагалось при забое быка отдавать в оплату резнику голову. Однажды Гершеле забил одному арендатору, большому скряге, бычка. Арендатор расплатился парой грошей, а голову не отдал. Тогда Гершеле незаметно выкрал ее и благополучно притащил домой.

Через какое-то время арендатор, не обнаружив головы, рассвирепел, запряг лошадей и поехал догонять резника. Приехал в Острополь и прямиком к Гершеле, а того как раз не было дома. Схватил арендатор валявшееся на полу платье жены Гершеле и вернулся к себе в деревню.

Узнав об этом, Гершеле пошел к раввину и заявил, что арендатор — распутник и должен быть наказан. Раввин велел арендатора позвать.

— Сознавайся в грехах! — потребовал раввин.

Тот, конечно, стал все отрицать.

— Есть свидетель, — говорит раввин и велит, чтобы вошел Гершеле.

Увидел арендатор, кто против него свидетельствует, и в крик:

— Что такое ты знаешь обо мне, утверждая, что я распутник? Не верьте ему, ребе!

— Вот наглец! — говорит Гершеле. — Ну-ка скажи, не ты ли за свою голову поднял платье моей жены?

 — Это была голова быка!

— Ну, ребе, так этот арендатор не распутник? Он еще и равняет себя с быком! — кричит Гершеле. — И я из-за него пострадал!

Чудесное спасение

Однажды Гершеле пришел в синагогу, где молились хасиды, и говорит:

— Рабойсай (господа), случилось чудо, и я должен благодарить судьбу, что остался жив!

Все уставились на него.

— Что за чудо, Гершеле?

— Иду я по мосту и слышу какой-то стук. Гляжу, прачка колотит по моей рубахе. Теперь представьте, будь я в той рубахе, что бы от меня осталось? Как же мне не благодарить судьбу?