ГЛАВА 3. ВЕЛИКОЛЕПИЕ ПРОСТРАНСТВА

ГЛАВА 3. ВЕЛИКОЛЕПИЕ ПРОСТРАНСТВА

Сцена из далекого прошлого.

Время действия: около 130 года н.э.

Место действия: Эрец-Исраэль.

Участники: три выдающихся еврейских мудреца и один посторонний человек. Страна и ее жители находятся под властью Римской империи.

Рабби Иегуда бен Илай, рабби Йосе и рабби Шимон бен Йохай сидят рядом и беседуют. Их внимательно слушает некий Иегуда бен Герим. Разговор начинает рабби Иегуда:

"Как прекрасны творения этого народа (римлян)! Они проложили дороги и открыли рынки, построили мосты и возвели бани".

Рабби Йосе молчит.

В разговор вступает рабби Шимон бен Йохай. Он возражает:

"Все это они сделали для себя. Они проложили дороги и открыли рынки, чтобы наводнить их шлюхами; они построили мосты, чтобы взимать пошлины за проезд по ним; они возвели бани, чтобы услаждать свои тела".

Иегуда бен Герим ушел домой и рассказал отцу и матери все услышанное. Слова мудрецов разошлись по всей округе и вскоре стали известны римским властям. Власти постановили:

"Иегуда будет прославлен за то, что он прославлял нас; Йосе отправится в изгнание за то, что он молчал; а Шимон, оклеветавший наши свершения, будет казнен".

Когда рабби Шимон узнал об этом постановлении, он взял своего сына рабби Элазара и спрятался вместе с ним в доме учения. Жена рабби Шимона приходила к ним тайком каждый день, чтобы передать мужу и сыну хлеб и кувшин с водой. Узнав, что власти ищут его, чтобы арестовать, рабби Шимон сказал своему сыну:

"Нельзя полагаться на осторожность женщины, ведь ее можно легко разговорить и выведать у нее любой секрет. Или ее подвергнут пыткам, и она не выдержит и раскроет место, где мы прячемся".

Поэтому они вместе ушли в открытое поле и спрятались в пещере, чтобы ни один человек не знал, что стало с ними. И свершилось чудо: в пещере выросло рожковое дерево и открылся колодец с водой. Теперь у них было достаточно воды и питья. Рабби Шимон и рабби Элазар сняли с себя одежду и погрузились по шею в песок. Весь день они учили Тору. Когда пришло время для молитвы, они облачились в свои одежды и помолились, а затем снова разделись и зарылись в песок, чтобы их одежда не износилась. Так они провели в пещере двенадцать лет.

В конце заточения к ним пришел пророк Элиягу. Встав у входа в пещеру, он воскликнул:

"Кто известит сына Йохая, что император умер и его постановление отменено?"

Услышав это, отец и сын вышли из пещеры. Они огляделись и увидели крестьян, которые пахали и сеяли на полях. Воскликнули бывшие пленники:

"Как, эти люди пренебрегают вечной жизнью и занимаются бренными делами!"

Все, на что они смотрели, немедленно вспыхивало ярким пламенем и сгорало у них на глазах. И тут раздался голос с Небес:

"Вы пришли, чтобы уничтожить Мой мир? Так возвращайтесь обратно в пещеру!"

Тогда они вернулись и провели в заточении еще двенадцать месяцев, ибо знали, что наказание нечестивцев продолжается всего двенадцать месяцев.

Когда этот срок подошел к концу, с Небес опять раздался голос: "Выходите из своей пещеры!"

И они вышли. Если рабби Элазар причинял кому-нибудь боль, рабби Шимон его исцелял. Сказал рабби Шимон:

"Сын мой, если только двое останутся на свете, чтобы изучать Тору, этого будет достаточно для нашего мира".

Они покинули пещеру в канун Шаббата. Выйдя, они увидели старика, который нес в руках две связки мирта, сладко пахнущей зелени, источающей благоухание райского сада.

"Для чего они тебе?" - спросили они старика.

"Это в честь Шаббата", - последовал ответ.

Сказал рабби Шимон своему сыну:

"Ты видишь теперь, как дороги Израилю Б-жественные заповеди?"

В тот же момент оба мудреца обрели душевный покой. (Трактат "Шаббат", 33б)

В этой мистической притче о двух мудрецах, которые, рассердившись на осквернение времени, не пожелали признать великолепие цивилизованного пространства, есть множество скрытых значений. Здесь образно рассказано о том, как рабби Шимон бен Йохай и его сын вначале осудили окружающий мир, отвернулись от него с отвращением и раздражением, едва не уничтожив тех, кто создавал материальные блага, но затем признали этот мир. Ими двигали не патриотические чувства, как полагают некоторые историки, не презрение к иноземным поработителям, угнетавшим и преследовавшим народ Иудеи. С самого начала этой притчи становится ясно, что речь идет не только о римском правлении в Эрец-Исраэль, но и о римской цивилизации в целом. После двенадцати лет пребывания в пещере, обсуждаемая проблема приобрела глобальный характер. В ее орбиту оказалась вовлечена не конкретная историческая цивилизация, а вся мировая цивилизация на всех ее этапах. Вопрос ставится кардинально: стоит ли вообще жить мирскими ценностями?

В тот период Рим находился в зените славы. Он был, по существу, господином всего мира. У его ног лежали средиземноморские страны и народы. Его торговые связи простирались далеко за пределы самой империи - к Скандинавии на севере и Китаю на востоке; римская цивилизация добилась грандиозных экономических успехов. Во всех провинциях Рима шло бурное развитие в сфере управления, техники и строительства. Воодушевленные своими достижениями, амбициозные правители империи стремились отразить их в величественных монументах и общественных зданиях. Театры, храмы, общественные бани, акведуки и мосты строились с размахом и быстрыми темпами на всех подвластных территориях. Многие сооружения действительно казались подлинным чудом архитектуры и строительного искусства.

Рим купался в лучах славы; к этому великолепному городу "были обращены взоры людей и богов". Даже через много десятилетий после эпохи расцвета один из поэтов утверждал, что "Небо не могло создать ничего более прекрасного (чем Рим); что ни один взор не в состоянии охватить его грандиозное великолепие, ни одно сердце не может прочувствовать до конца его красоту, и ни одни уста не воздадут ему всю заслуженную хвалу". Коллизей с его подавляющими своей массивностью формами; парящие своды Пантеона; и особенно Форум Траяна, несравненное по своему грандиозному величию сооружение, которым "восхищались даже боги", - все это как будто провозглашало: Римская империя - незыблема. В древности люди верили, что памятники и монументы стоят вечно.(1) Поэтому Риму вполне подходили все самые лестные эпитеты, особенно титул "Вечного города".(2) Именно в ту эпоху государство стало объектом поклонения и обожествления, а император, который пользовался почти неограниченной властью, считался наместником бога на земле.

Трудно было не поддаться обаянию римского могущества и не согласиться с мягким и осторожным рабби Иегудой бен Илаем, восхищавшимся материальным процветанием римских провинций: "Как прекрасны творения этого народа! Они проложили дороги и открыли рынки, построили мосты и возвели бани". Но рабби Шимон бен Йохай резко осуждал эту тенденцию и не скрывал своего отвращения к зримым символам могущества Рима. Он пренебрежительно отозвался о расчетливом, утилитарном характере римской цивилизации, ибо знал, что все эти великолепные здания и общественные комплексы римляне построили не для блага людей, а ради удовлетворения своих нечестивых замыслов: "Все это они сделали для себя".(3)

Когда рабби Шимон бен Йохай покинул цивилизацию и поселился в пещере, чтобы учить Тору в полной изоляции от внешнего мира, сидя по горло в песке, он тем самым проявил готовность сменить мирскую жизнь на "жизнь вечную". Но его преследователи не могли понять и по достоинству оценить решение еврейского мудреца.

Его поступок практически ничего для них не значил. Для большинства римлян вечность была вполне мирской категорией. В их представлении вечная жизнь души означала не ее переселение в запредельные сферы и обретение внеземного блаженства. Бессмертие они отождествляли с посмертной славой. Человек бессмертен, говорили они, когда он сохраняет связь с родным домом, своей земной обителью даже после ухода из жизни. Но рабби Шимон покинул свой дом и пренебрег славой, которая обычно достигается путем активного участия в мирских делах. Он бежал из мира, где вечность была наградой за мирскую суету, и поселился в пещере, чтобы придать своей жизни динамику вечности.

Римляне не верили в "загробную" жизнь и, тем более, в вечное блаженство и воздаяние. Страстная тяга к такому существованию, вера в эту жизнь были чужды самому духу гордого Рима. Они говорили: "Тело умирает, личность исчезает, не остается ничего кроме воспоминаний о добродетелях и свершениях покойного". Само слово "бессмертие" служило им лишь метафорой, означающей, что умершего человека помнят живые люди; в эту метафору до сих пор свято верят многие философы и моралисты. Обращаясь к Сенату с предложением "установить памятник самой благородной формы" павшим солдатам одного из легионов, Цицерон сказал: "Коротка жизнь, данная нам природой; но память о доблестно пожертвованной жизни пребудет вовеки... Поэтому надо создать памятник великолепной работы и выбить на нем достойную надпись. И тогда, увидев этот памятник или услышав о его великолепии, люди буду вспоминать солдат и прославлять их подвиги. И не смолкнут благодарственные речи. Так, в обмен на смертность жизни мы сами удостоимся бессмертия".(4) В другой раз во время публичного выступления Цицерон сказал, что "весь народ Рима даровал мне не дежурную благодарность, которая исчезнет со временем, а вечность и бессмертие". Именно такое отношение римлян к вечности побудило рабби Шимона изолировать себя от внешнего мира. Идея, высказанная Цицероном, была подхвачена римскими философами-стоиками. Она побудила Сенеку заявить, что боги повелевают нам "готовиться к присоединению к ним в обозримом будущем и заранее планировать свое бессмертие".

То, к чему стремились античные мыслители, было совершенно чуждо рабби Шимону бен Йохаю. Его не вдохновляли земные блага, и даже весь окружавший его мир не представлял для него ценности, ибо этому миру все равно суждено исчезнуть. Но может быть правы римляне? Вечна ли слава, приобретенная у людей? Что ценного в том, что тебя будут помнить люди?

"Всякая плоть - трава, и всякая милость ее - как цветок полевой...

Засыхает трава, увядает цветок, но слово Б-га нашего пребудет вечно" (Ишаягу 40:6,8).

Мир преходящ; вечностью наделено лишь то, чем создавался этот мир - слово Б-га.(5) Поэтому вечности можно достигнуть лишь одним путем - служением Творцу и Его слову, изучением Торы.

Эта идея, что только Тора является источником вечности, по сей день провозглашается в наших молитвах. Стремясь ощутить вкус вечности в своем служении Торе, мы неустанно обращаемся к Б-гу со словами благодарности: "Благословен Ты, Г-сподь, давший нам Тору...и жизнь вечную взрастивший среди нас".(6) Но какое блаженство уготовано душам праведников, уходящих в Мир истины? Мы узнаем об этом, когда поймем истинное значение слов Торы: "Вещи, скрытые от людей в этом мире, станут ясными и прозрачными, как хрустальные шары".

Рабби Шимон знал, что вечность достигается не теми, кто меняет время на пространство, а лишь теми, кто умеет наполнять свое время духовностью. Для него главную проблему создавало не пространство, а время. Его задача состояла в том, чтобы преобразовать время в вечность, а не наполнять пространство зданиями, мостами и дорогами. И он решал эту задачу учебой и молитвой, а не с помощью геометрии и технического планирования.

Примечания.

1. В качестве примера можно привести надпись на мидийской гробнице: "Я - девица из бронзы и я покоюсь в гробнице в Мидии. Пока течет вода, и растут большие деревья, и солнце восходит и светит, и луна сияет, и текут реки, и море омывает берега, я буду говорить путникам с этой забрызганной слезами гробницы: здесь погребена Мидия".

2. Определение "urbs aeterna", вечный город, встречается еще у Тибулла. Впоследствии его часто употребляли в официальных документах империи. В то же время Иерусалим нигде не называется "ир олам". При владычестве греков эпитет вечности относился исключительно к Б-гу, например, "рибон а-оламим", Владыка миров. Правда, у пророков Ишаягу, Иехезкеля и Иермиягу встречается еще выражение "ам олам", вечный народ. Название кладбища "бейт-олам", дом вечности, который мы встречаем в книге Коэлет (Экклезиаст), имеет более древнее восточное происхождение;

3. Такую же критику в адрес римских властей высказывали и в кругах рабби Йоханана бен Закая. Зато рабби Шимон бен Лакиш отзывался с похвалой о Римской империи;

4. Старый девиз гласит: "Удовольствия преходящи, почести бессмертны";

5. См. высказывание рабби Акивы, учителя рабби Шимона бен Йохая, в трактате "Пиркей авот", 3:14;

6. Это благословение произносят в синагогах перед чтением свитка Торы.