Пролог. Архитектура времени.

Пролог. Архитектура времени.

Наша техническая цивилизация отражает господство человека над пространством, которое часто достигается за счет принесения в жертву важного компонента нашего бытия - времени. В технической цивилизации мы расходуем время, чтобы завоевать пространство. Ибо наша главная цель - расширить свою власть в сфере пространства. Но иметь - не значит быть. Могущество, достигнутое нами в мире пространства, совершенно исчезает на границе времени. Но именно время является основой всего сущего.

Конечно, овладение миром пространства - это одна из наших главных задач. Опасность возникает в тот момент, когда, завоевывая пространство, мы забываем о своих задачах в сфере времени, которая начинается там, где мы стремимся не иметь, а быть, не получать, а давать, не распоряжаться, а щедро делиться, не подавлять, а уступать и жить в гармонии с миром. Жизнь сходит с рельсов, когда нашей единственной целью становится контроль над пространством, приобретение материальных благ в пространстве.

Нет ничего желаннее, чем власть, и нет ничего страшнее. Прежде мы часто страдали от нищеты и бессилия перед природной стихией - теперь нам грозит духовное вырождение из-за необъятной власти, которую мы сосредоточили в своих руках. Любовь к труду дает человеку счастье; любовь к наживе - лишь мучения. У фонтана прибыли разбивалось множество сердец. Когда человек продает себя в рабство вещам, он превращается в разбитый сосуд.

Техническая цивилизация основана, прежде всего, на стремлении человека подчинить себе силы природы и управлять ими. Производство инструментов, прядильное ремесло и земледелие, строительство домов и мореходство - все это относится к нашему пространственному бытию. Мысли человека постоянно заняты тем, что происходит в окружающем пространстве, и это влияет на всю его деятельность. Даже во многих религиях господствует представление, что божество пребывает в пространстве, в его четко очерченных границах - на горе, в лесу, в дереве или камне. Поэтому эти места объявляются священными. Божество привязано к участку земли; святость ассоциируется с пространственными объектами. Но тогда возникает вопрос: Где бог? Многие охотно соглашаются, что Б-г находится во вселенной, подразумевая, однако, Его присутствие в пространстве, а не во времени, в природе, а не в истории, как будто Б-г - это вещь, а не дух.

Даже пантеистическая философия представляет собой, по существу, религию пространства: Высшее Существо наделяется свойством пространственной бесконечности. Бог в обличье природы как бы разлит в пространстве. Оно становится его продолжением, его сутью. В таком представлении Б-жественного нет места времени. По мнению Спинозы, время - это всего лишь случайное движение, образ мышления. Он пытался разработать философию "в геометрическом стиле", создать науку пространства, что весьма характерно для его типично пространственного мышления.

Примитивному разуму трудно понять идею без помощи воображения,

а его воображение способно раскрыться только в сфере пространства.

Рассуждая о богах, такой человек хочет иметь перед собой их зримый образ. Нет образа - нет и бога. Поклонение священному образу, священному монументу или месту - это не просто исконная особенность многих религий. Такая форма поклонения присуща всем народам и эпохам, людям верующим, суеверным и даже атеистам. Все они преклоняют колена перед знаменами и флагами, перед национальными святынями, склоняют головы у памятников и мемориалов, воздвигнутых в честь королей и героев. Повсюду осквернение святыни считается недопустимым кощунством, причем значение некоторых святынь так возрастает, что забывается сама подоплека их появления. Памятник, мемориал превращается в средство подавления памяти; средство обессмысливает цель. Ибо пространственные вещи находятся во власти человека. Святость защищает их от надругательства, но не от эксплуатации. Чтобы сохранить святость, увековечить присутствие бога, надо сформировать его образ. Но бог, которого можно "сформировать" и замкнуть в какие-то границы - это всего лишь тень самого человека.

Мы все очарованы великолепием пространства, грандиозностью наполняющих его предметов. Категория вещей давлеет над нашим сознанием, диктует ход наших мыслей. Человеческое воображение стремится облечь все концепции в зримые образы. В своей повседневной жизни мы занимаемся преимущественно тем, что воспринимают наши органы чувств: тем, что видят глаза и трогают руки. В нашем представлении реальность - это мир вещей, громоздящихся в пространстве; даже Сам Б-г воспринимается многими из нас как...вещь.

Вещизм ослепляет нас, мешает нам видеть реальность, не входящую в категорию вещей. Это особенно часто проявляется в нашем отношении к субстанции времени, которая, будучи "бестелесной" и "неовеществленной", кажется нам совершенно далекой от реальности.(1)

Мы хорошо знаем, что делать с пространством, но не знаем, как обращаться со временем - разве что подчиняем его пространству. Многие из нас трудятся ради приобретения вещей, находящихся в пространстве, и испытывают неистребимый страх перед временем. Мы замираем в ужасе, когда вынуждены заглянуть ему в лицо.(2) Время как будто смеется над нами; оно похоже на скользкое и подлое чудовище, пасть которого изрыгает огонь, непререрывно пожирающий драгоценные минуты нашей жизни. Поэтому, избегая прямого контакта со временем, мы прячемся в убежище пространства и наполняющих его предметов и явлений. Те намерения, которые нам не удается осуществить, мы откладываем на депонент пространства; предметы, которыми мы владеем, становятся символами наших нереализованных духовных устремлений, зримыми памятниками скрытой неудовлетворенности. Но пространственные вещи не застрахованы от пожара; они лишь подливают масло в огонь. Может ли радость обладания вещами защитить нас от страха перед временем, которое постоянно напоминает нам о неминуемой смерти? Если взглянуть на вещи в увеличительное стекло трезвого анализа, то окажется, что они - всего лишь подделки счастья. Более того, они представляют угрозу для самой нашей жизни. Пространственные вещи-миражи не только не помогают, а наоборот, осложняют жизнь.

Человек не может отмахнуться от проблемы времени. Чем больше мы над ней размышляем, тем глубже понимаем, что нельзя завоевать время через пространство. Временем можно повелевать только через время.

Высшая цель духовной жизни заключается не в накоплении больших объемов информации, а в восприятии моментов святости. Например, в религиозной сфере на человека оказывают влияние не вещи, а присутствие духовности.(3) В душе остается момент откровения, а не место, где произошло это действие и явление. Момент откровения - это огромное богатство, целое состояние; он переносит нас за рамки времени, поддающегося измерению. И наоборот, духовная жизнь начинает умирать, когда мы неспособны воспринять то, что наполняет время величием.

Автор этой книги вовсе не стремится опорочить мир пространства. Любая попытка дискредитации пространства и наполняющих его предметов равносильна клевете на само Творение, на те его материальные составляющие, которые "увидел Б-г и сказал, что это - хорошо". Мир не может состоять из одних абстракций времени. Время и пространство взаимосвязаны. Тот, кто не замечает одну из этих двух составляющих, слеп на один глаз. Возражение вызывает лишь безоговорочная капитуляция человека перед пространством, его добровольное закабаление миром вещей. Надо помнить, что не вещи наполняют значением мгновение, а, наоборот, мгновение придает смысл этим вещам.

В Торе главное внимание уделяется не пространству, а времени. Она смотрит на мир через призму времени и уделяет больше внимания поколениям, событиям, нежели странам и вещественным объектам; ее интересует не столько география, сколько история. Тора учит нас важной концепции: время играет в человеческой жизни по меньшей мере такое же значение, что и пространство; время обладает собственным значением и своей независимой средой.

В библейском иврите понятию "вещь" нет подходящего эквивалента. Слово "давар", которое в современном иврите приобрело значение вещи, обозначает в святом языке Торы множество других понятий: речь, слово, послание, сообщение, новость, совет, просьба, обещание, решение, предложение, тема, история, поговорка, высказывание, бизнес, занятие, действия, хорошие поступки, события, способ, манера, причина, но не "вещь". Что это - свидетельство лингвистической нищеты или отражение широкого взгляда на мир, стремление не ставить знак равенства между реальностью (от латинского слова "res", вещь) и миром материальных предметов?

Одним из важнейших событий в истории религии стала трансформация сельскохозяйственных празднеств в годовщины исторических событий. В древности праздники тесно переплетались с природными циклами года. Люди отмечали то, что происходило в жизни природы в разные времена года. Значение того или иного праздника определялось плодами, урожаями, которые природа давала или не давала. В иудаизме Песах был вначале весенним праздником и лишь позже стал годовщиной Исхода из Египта. Шавуот ("Пятидесятница"), древний праздник урожая, который отмечали в конце уборки пшеницы ("хаг а-кацир", Шмот, 23:16, 34:12), приобрел новое значение: в этот день евреи получили Тору у горы Синай. Наконец, Суккот (Праздник кущей), древний фестиваль сбора винограда ("хаг а-асиф, Шмот 23:16), стал напоминанием о странствиях евреев в пустыне и их жизни в хрупких шалашах с кровлей из листвы и ветвей (Ваикра, 23:42 и далее). Для народа Израиля судьбоносные события древней истории играли более важное духовное значение, чем регулярно повторяющиеся природные циклы, хотя именно от них зависело материальное благосостояние людей. В отличие от других народов, чьи божества были связаны с конкретными местами и материальными объектами, Б-г Израиля всегда был Б-гом событий: Он освобождал Свой народ из рабства, даровал им Тору, проявлял Себя в событиях истории, а не в предметах и географических точках. В результате возникла вера в бестелесное и не поддающееся описанию Высшее Существо.

Иудаизм - это религия времени, нацеленная на освящение времени. В отличие от человека, живущего в пространственном измерении, для которого время всегда неизменно, однообразно повторяемо и однородно, а все часы одинаковы и безлики, как пустая скорлупа, Тора тонко чувствует разнообразную сущность времени, различает его многоцветную палитру. В нем нет двух одинаковых часов. Каждый час уникален и единственен в своем роде, исключителен и бесконечно ценен.

Иудаизм учит нас устанавливать связь со святостью во времени, поддерживать контакт со священными событиями, почитать святилища, возникающие из грандиозного потока годичного цикла. Наши величайшие соборы - Субботы. А наша главная нерукотворная святыня, Святая Святых - День Искупления, Йом-Кипур - уцелела во всех испытаниях. Ее не смогли сжечь ни римляне, ни немцы, и никакие ренегаты и вероотступники не сумели осквернить и извратить ее. В древности мудрецы говорили, что грехи человека искупает не соблюдение Йом-Кипура, а сам этот день, "суть этого Дня", разумеется, при условии искреннего раскаяния грешника.(4)

Еврейский ритуал можно определить как искусство отмечать значимые рубежи во времени, как АРХИТЕКТУРУ ВРЕМЕНИ. Эти рубежи - Шаббат, Новомесячье (рош-ходеш), праздники, Седьмой субботний год (шмита) и Пятидесятый год (йовель)

- празднуются в определенные часы суток или в определенное время года. Например, праздничная или субботняя молитва начинается в установленный час вечера, утра или дня. Главные темы нашей веры также относятся к сфере времени. Мы помним день нашего Исхода из Египта; день, когда весь народ Израиля стоял у горы Синай. Наша мессианская надежда - это тоже ожидание заветного дня, конца дней.

В талантливом произведении искусства ключевая мысль раскрывается не произвольно, не наудачу. Ее представляют, как царя на официальном приеме - в нужный момент, после тщательной подготовки, чтобы подчеркнуть ее центральное значение и непререкаемую ценность. В Торе слова употребляются с изысканной скрупулезностью, особенно те, которые, как огненные столбы, ведут нас по разветвленному лабиринту библейского мира с его многообразием и непостижимо глубокими замыслами.

Одно из самых частых слов в Торе - "кадош", святой. Именно оно больше, чем другие слова, представляет таинство и величие Б-га. А теперь попробуйте назвать самый первый священный объект в истории мира. Что это было: гора, алтарь?

Нет, слово "кадош" было впервые употреблено в книге Берешит (Бытие) в конце рассказа о Сотворении мира. Знаменательно, что оно относилось не к физическому предмету, а ко времени: "И благословил Б-г седьмой день и освятил его" (5). В истории Творения ни один пространственный предмет не наделен таким качеством святости.

В том и состоит кардинальное отличие иудаизма от общепринятого религиозного мышления. Человек, воспитанный на мифах Древней Греции, подумал бы, что после создания неба и земли Б-г должен выделить некое святое место - священную гору или священный родник - и там водрузить монумент или другое святилище для всеобщего поклонения. Но Тора ставит на первое место святость времени - Шаббат.

Итак, на заре истории существовала лишь одна святость в мире - святость времени. Прежде чем дать евреям Свои вечные заповеди на Синае, Всевышний провозгласил святость в человеке: "И будете вы Мне народом святым". Лишь после того, как люди поддались соблазну поклонения материальному кумиру, золотому тельцу, им было велено соорудить Шатер Откровения в пустыне, походный Храм, сотворить святость в пространстве.(6) Короче, вначале возникла святость времени, затем святость человека и лишь затем святость пространства. Время было освящено Б-гом; пространство, Шатер Откровения освятил Моше (Бамидбар 7:1).

Календарные числа наших праздников, которые отмечают исторические события, зависят от природных циклов. Например, Песах и Суккот совпадают с полнолунием. Даты всех праздников устанавливаются по месяцам, которые, в свою очередь, отражают периодичность астрономических явлений: еврейский месяц начинается с появлением узкого серпа молодой луны на вечернем небе.(7) Другое дело Шаббат

- он совершенно не зависит от месяца и не имеет отношения к лунным циклам.(8) Его наступление никак не связано с повторяющимися явлениями природы, такими как новолуние. Он - производное самого Творения. Другими словами, суть Шаббата полностью отделена от пространственного, физического мира.

Значение Шаббата в том и состоит, чтобы отмечать время, а не пространство. Шесть дней в неделю мы живем под гнетом пространства и всего, что оно содержит; но в Шаббат мы стремимся приобщиться к святости времени. В этот день Тора призывает нас ощутить саму вечность, переключить внимание с результатов Творения на само таинство Творения, покинуть сотворенный мир и перейти в процесс его сотворения.

Примечания.

1. По мнению Бертрана Рассела, время - это "поверхностная, лишенная важности характеристика реальности...Философская мысль должна стремиться в определенной мере к освобождению от рабской привязанности к времени...Признав малозначительность времени, мы откроем ворота мудрости". "Our Knowledge of the External World", pp.166-167;

2. "Время - это страшная, смертельная болезнь, порождающая безысходную ностальгию. Своим течением время поражает человека в сердце, вселяет в него отчаяние и наполняет его взор печалью",- Н.Бердяев, "Одиночество и общество", стр.134.

3. Это один из аспектов, отличающих религиозное восприятие от восприятия эстетического;

4. Рамбам, "Мишне Тора", разд. Тшува, 1,3, на основе мишны "Йома", 8,8. Более радикальный взгляд изложен в "Сифра" на 23:27 и "Шавуот", 13а (перевод на англ. "Сонсино"): "Я бы мог подумать, что День Искупления искупит его грехи, но при условии, что он постился в этот день, и назвал его священным сбором (включив в литургию этого дня благословение "Благословен Ты, Г-сподь...освятивший Израиль и День Искупления" и надев священные одежды, символизирующие принятие святости этого Дня; см. "Тосафот Критот" 7а), и не работал в этот день. Но если он не постился, и не назвал его священным сбором, и работал в этот день - как же мы тогда можем заключить (что этот День искупает его грехи)? В Торе сказано, что это День искупления - т.е. во всех случаях он искупает". Однако большинство авторитетов не разделяют мнение, что Йом Кипур искупает даже тех, кто не только не раскаивается, а, наоборот, грешит в тот самый День;

5. Берешит 2:3. "Помни День Субботний, чтобы освятить его... ибо шесть дней творил Б-г небо и землю...поэтому благословил Б-г День Субботний и освятил его" (Шмот 20:8,11). В тексте Десяти Заповедей определение "святой" относится только к одному слову - Шаббат.

6. Святости времени вполне хватило бы для мира. Святость пространства стала вынужденным компромиссом с человеческой природой. Сооружение Шатра Откровения не было заповедано в Десяти Заповедях. Оно было начато в ответ на прямое обращение народа к Б-гу: "Владыка вселенной! Цари народов мира имеют дворцы. Во дворце устанавливают стол, подсвечники и другие царские знаки отличия, по которым можно узнать их властелина. Почему бы Тебе, нашему Царю, Спасителю и Помощнику, тоже не использовать монаршие знаки, чтобы все жители земли признали Тебя своим Царем?" - "Мидраш агада", 27:1;

7. Период времени от одного новолуния до следующего составляет лунный месяц и равняется 29 дням и 12 часам;

8. В Вавилоне седьмой день отмечали каждый седьмой день лунного месяца.