Цикличность

Цикличность

Мы упоминали о кажущемся противоречии, заложенном в основу человеческой натуры: между пониманием полной и совершенной зависимости от Б-га и потребностью в самоутверждении, ощущении собственной значимости. На деле первое есть результат стремления человека быть любимым, чувствовать внимание и заботу того, кого он почитает; второе проистекает из его желания обрести независимость, которое он реализует, утверждая собственную волю.

Обе эти крайности присущи человеческой психике и определяют отношения людей между собой и с миром в целом. Когда их рассматривают как взаимоисключающие, возникают конфликты, и человек отдает предпочтение одному аспекту своей личности в ущерб другому, вступая таким образом в круг "зависимости-независимости". Однако, дойдя до вершины жизни, с которой он может оглянуться и обозреть пройденный путь, человек понимает, что эти крайности фактически уравновешиваются и что движущей силой процесса его созревания является разрешение конфликта и приведение в гармонию мощных сил внутри него самого. Процесс достижения полного развития наиболее наглядно отражается в меняющихся фазах детского созревания и характеризуется тремя последовательными этапами, или уровнями познания.

Интуитивный этап зависимости и независимости

Начальный период детства отмечен инстинктивным и интуитивным чувством зависимости*. Младенец полностью беспомощен, довольствуется заботой взрослых и, ощущая свою зависимость, подчиняется ей. Как только ребенок начинает стоять или ходить, он сразу чувствует себя самостоятельным и отвергает помощь взрослых. Но по мере того, как его постигают неудачи в тех ситуациях, с которыми он из-за недостаточного умственного развития не может справиться, он теряет уверенность в себе и чувство независимости постепенно исчезает.

Рациональный этап зависимости и независимости

Позднее в процессе развития ребенка участвует разум. С его помощью ребенок уясняет себе основные причинно-следственные связи в мире, который его окружает. Но его знания крайне скудны, к тому же ему недостает практического опыта. Ребенок вступает во второй этап зависимости, на котором он, сознавая ограниченность своих возможностей, снова ищет помощи у взрослых для развития интеллектуальных способностей. Он понимает, что одной ловкости и физической силы недостаточно для того, чтобы справиться с проблемами, которые ставит перед ним жизнь, и что он должен постичь роль сознания в управлении своими физическими действиями.

В этот период испытывающий жажду знаний ребенок постоянно задает вопросы и получает большое удовольствие, слушая рассказы. Накопив интеллектуальные ресурсы, которые делают его самостоятельным в попытках овладеть окружающей действительностью, он переходит к следующему этапу самоутверждения.

Эмипирический этап зависимости и независимости

Цикл продолжается, и ребенок достигает этапа, на котором вновь осознает собственную неадекватность и подчиняется руководству взрослых, служащих ему образцом. Наконец, став подростком, а впоследствии молодым человеком, он доверяется опыту — своему и окружающих, а критерием истины для него становится практика. Таким образом, рост индивидуума отмечен чередующимися этапами зависимости и самоутверждения: в периоды зависимости он стремится получить максимум знаний и навыков от родителей и учителей, а в периоды самоутверждения активно и вполне самостоятельно использует все, чему научился. Каждый новый этап знаменует собой достижение более высокого уровня понимания и зрелости. Психологи достаточно изучили и описали эту схему "возвратной периодичности"^l.

Точно так же, как ребенок стремится освободиться от взрослых, но возвращается к зависимости, терпя провал, цивилизованный человек пытается освободиться от Б-га до тех пор, пока неудачами неминуемо не будет возвращен к исходной точке. Подобно тому, как чередование зависимости и независимости ведет к более высокому уровню понимания и зрелости отдельной личности, поднимающаяся спираль человеческого развития ведет к более высокому уровню Б-госознания. Эти три этапа познания формируют основу чередующейся схемы зависимости и независимости, которая характеризует историю человечества в целом²*.

Пророческий этап зависимости

Как уже упоминалось, начальный период человеческой истории был эрой абсолютного пророческого Б-гоосо-знания. Адам признавал и ощущал Б-жественное присутствие. Его любовь к Б-гу и благодарность Ему не знали границ, а желание выполнить Его волю было совершенно искренним. Адам получил первое истинное монотеистическое учение в виде Всеобщего Свода³.

Интуитивный этап независимости

В период жизни последующих поколений, в годы морального упадка, наблюдалось сильное противодействие монотеистическому пониманию Б-га, порожденное стремлением к самостоятельности и желанием обрести материальное благополучие**.

Эта языческая эра создавала цивилизации, поклонявшиеся человеческой власти или славе и во имя этого подчинявшие себе другие народы. Делались попытки оправдать это идолопоклонство тем, что человек зависит от природных сил, а не от неведомого Б-га, требующего нравственного поведения. Действительно, силы природы обладают очарованием реальности. Ощущая свою полную зависимость от них, люди начинали поклоняться им как богам. Благополучие египтян, например, зависело от регулярных разливов Нила, приносящего на поля плодородный ил, поэтому они обожествляли реку.

Чтобы облегчить поклонение этим богам, их изображали в виде идолов. В соответствии с господствующим интуитивным этапом знаний люди рассматривали их как чувствующие объекты, на которые можно влиять посредством молитв и жертвоприношений. Это напоминает нам о раннем инстинктивном этапе духовного роста ребенка, когда он, играя, обращается с неодушевленными предметами как с живыми. Именно на этом этапе люди верили, что они могут умилостивить силы природы ритуалами и добиться их расположения. Соответственно каждый народ ощущал себя под покровительством какой-либо природной силы, которая будет благосклонной до тех пор, пока соблюдается должный ритуал. Как можно объяснить тот факт, что народы, поклонявшиеся языческим богам, проявляли такую жестокость и свирепость? Уверенность человека в том, что он может управлять силами природы без посторонней помощи, приводит к разрушительной надменности. Ничто не сдерживает его материальные желания, отсутствует высшая этическая власть, требующая уважать ближних. В особенности способствовали этому военные триумфы, которые превращали его самоуверенность в необузданное высокомерие и агрессивность. Но с точки зрения язычников. такие триумфы доказывали, что силы природы, почитаемые как божества, находятся на стороне победителей и что их собственные боги способны одолеть богов врага. Дух надменности, преобладавший в языческую эпоху, особенно проявился во время борьбы за господство между гордым хамитским государством на Ниле и семитскими царствами по Тигру и Евфрату. В течение многих веков все народы мира страдали от этой безжалостной борьбы за власть. После затянувшихся войн Египет, южное государство, был в конце концов завоеван ассирийско-вавилонской империей, лежащей севернее⁴. Для победителей это означало только одно — их боги одержали верх. Беспредельно жадные, они обратили побежденных в рабство, угнетали их с неслыханной жестокостью и заставили поклоняться ассирийским богам. Воздвигнутая таким образом ассирийско-вавилонская империя стала примером варварской жестокости языческого мира.

Интуитивный этап зависимости

Вскоре в среде побежденных возникло явно ощутимое противодействие насилию. Изгнанные и преследуемые, они стали тосковать по миру, в котором страх перед Б-же-ственной властью обуздал бы агрессивные притязания их надменных поработителей. Как реакция на невыносимые последствия отлучения от Б-га — невыносимые не только для угнетенных, но и для угнетателей — возникла вера в нравственное божество, направляющее поступки человека.

Эта вера была отражена в учении Заратустры (прибл. 550 г. до н.э.), влияние которого сформировало религиозную жизнь персидской империи того времени⁵. В противовес господствующей вере в то, что жизнь и успех зависят от поклонения и жертвоприношений многочисленным божествам, Заратустра учил, что решающим фактором мировой истории является нравственное поведение человека. Он провозгласил существование бога добра и света, который сражается и в конечном итоге побеждает силы зла и тьмы. Согласно этому учению, человек, чтобы помогать богу добра, должен отказаться от идолопоклонства и его жестоких обрядов и вести добродетельную, чистую жизнь. Таким образом, зороастризм, хотя и был лишен основы истинной веры, а именно — веры в Единого Б-га, Который создает и поддерживает все сущее, тем не менее представлял собою мощную и действенную реакцию на бесчеловечную тиранию вавилонской империи*.

Итак, зороастризм был основной движущей силой, когда в 373 г. до н.э. Дарьявеш и Кореш сбросили с вавилонского трона Бельшацара. Вместо языческого царства тьмы они стремились создать мировую империю, в которой царила бы власть света и добра. Дух зороастризма распространился по всему цивилизованному миру и завоевал сердца большинства народов, страстно желавших справедливого мира.

Вавилоняне также с потрясающей быстротой восприняли учение Заратустры, потому что устали от бесконечных изматывающих войн и жаждали передышки.

Фактически период возвышения персидской империи при царе Дарьявеше, а впоследствии при Кореше был временем мирного развития. Персы, считая себя потомками бога истины и справедливости, были нетерпимы ко злу. Для них усердный, добросовестный труд означал выполнение воли бога добра; лень и нечестность были равносильны подчинению власти тьмы.

В какой-то степени некогда разоренные провинции возродились. Торговые пути стали вновь безопасными:

процветала торговля и по суше, и по морю; купеческие караваны из Дамаска прибывали даже в далекую Индию. Дух зороастризма оказывал свое благотворное воздействие на жизнь всей империи⁶.

Рациональный этап независимости

Тогда как победа Персии над Вавилоном ознаменовала наступление эры добра и мира, победа Греции над Персией опять повернула стрелку весов в направлении отторжения от Б-га. Древних греков не привлекал зороастризм как и вообще любая религия, основанная на духовности. Признание персами власти Царя Вселенной было совершенно чуждо им, преданным культу красоты и чувственным наслаждениям. Этому культу сопутствовало возведение ими разума в абсолют и сильное врожденное стремление к независимости. Демократическая форма правления, которая давала каждому гражданину право голоса в делах государства, как нельзя более соответствовала свободолюбивому характеру греков.

Естественно, что настроенный таким образом народ не склонен был ограничивать свои амбиции из страха перед этичным богом. Это ясно выражено в речах Перикла (490-424 г. до н.э.), полководца, возглавившего греческую армию в греко-персидских войнах⁷. Что же касается персов, то ничто не могло быть более неприемлемым для их мировоззрения, чем свободный дух Греции. Их позиции были несовместимы.

Итак, страсть к приобретению материальных благ и жажда жизненных удовольствий достигли своей вершины после победы греков над персами. Военные успехи воодушевили их, обладание трофеями вселяло уверенность. Их опьянение собственной свободой приняло форму гедонизма, который оправдывал чувственную вседозволенность и погоню за материальными ценностями как основную цель жизни.

В этом отношении греки получали мощную интеллектуальную и философскую поддержку от различных школ софистов. В своих попытках определить смысл человеческого существования они сконцентрировались на тех желаниях и потребностях человека, удовлетворение которых, по их мнению, обеспечивало полноценное счастье. Начало положил Протагор (481-441 г. до н.э.), выдвинув постулат: человек есть мера всех вещей. Следующим был Сократ (471-390 г. до н.э.), который учил, что счастье состоит в самопознании. По мнению других софистов, продолжавших развитие идей Протагора, в жизни столько целей, сколько у человека желаний.

Итак, произошло столкновение между различными взглядами на истинное назначение человека. Согласно одной школе, подлинное счастье заключается в интеллектуальных размышлениях; согласно другой, оно — в удовлетворении физических желаний. Среди софистов был гедонист Аристипп (435-356 г. до н.э.), проповедовавший разумное наслаждение в качестве высшего блага жизни. В атмосфере ликования после победы над Персией ничто не могло лучше соответствовать преобладающему настроению, чем мировоззрение Аристиппа.

Учение софистов окончательно подорвало авторитет богов, которых объявили несуществующими. А без страха перед богами не было оснований для этичного поведения. Лишенные реальной опоры, нравственные принципы становятся относительными, как и учили софисты. Однако каждому этическому принципу соответствует противоположный, настолько же веский. Мораль состоит попросту в удовлетворении желаний.

Эта новая философия распространила свое влияние не только на отдельные личности, но и на многие греческие полисы, в которых восторжествовал дух себялюбия и неразборчивости в достижении цели.

Но по иронии судьбы случилось так, что греки не успели вкусить плоды своей победы над персами. Вместо того, чтобы объединенными усилиями сохранять мир, спартанцы и афиняне развязали кровавую Пелопонесскую войну (431-401 г. до н.э.), яростно добиваясь превосходтва, пока не были покорены армией Александра Македонского. После смерти Александра его великая держава раскололась на три сильные эллинистические империи, которые в конце концов пали под натиском Рима, не знавшего преград в стремлении к мировому господству. Но непрерывные, изматывающие военные походы обескровили римскую армию и несколько уменьшили имперские притязания самонадеянных римлян. На смену всеобщей эйфории и оптимизму пришло глубоко скептическое отношение к материальным и чувственным удовольствиям⁸.

Рациональный этап зависимости

Историческим фоном этого скептицизма были высокомерное презрение и бесчеловечная жестокость к побежденным, сопутствовавшие экспансии Римской империи. Завоеванные Римом народы страдали от гнета поработителей без всякой надежды на избавление. Огромные массы рабов, кормивших гигантскую державу, влачили жалкое существование. Иногда они не выдерживали и восставали против невыносимых условий жизни, тогда их подвергали мучительной и позорной казни на кресте. Тысячи таких крестов стояли вдоль римских дорог⁹ .

Со временем даже военные диктаторы поняли бессмысленность нескончаемого кровопролития: ведь расширяемые войнами границы требовали все больше солдат для их защиты, а по мере ужесточения эксплуатации завоеванных народов становилось очевидно, что Рим пожнет горький урожай возмездия. В такой атмосфере люди вновь обращались к этическим ценностям. Их спасала надежда на то, что избавление придет от Б-га, требующего исполнения моральных норм.

В конечном распаде Римской империи очень важную, хотя и трагическую, роль сыграл еврейский народ¹⁰. К концу существования Второго Храма, когда население Иудеи под управлением римских прокураторов было доведено до нищеты, в среде евреев появились общины, проповедовавшие, в отличие от греко-римского гедонизма, воздержанную и чистую жизнь. Так как приход Мессии и конечное искупление Израиля являются основополагающими принципами еврейской религии, понятно, что многие евреи потянулись к лидерам сект, претендовавших на мессианство. Одним из них был Иисус из Назарета, чьи поступки и проповеди шли вразрез с еврейской традицией, поэтому мудрецы отвергли его учение, а сам он впоследствии был обвинен в подстрекательстве к мятежу и в оскорблении императора, предан суду и казнен римлянами.

Тем не менее христианская идея, вобравшая в себя некоторые элементы учения Торы и соединившая их с другими верованиями, получила широкое распространение и начала оказывать существенное влияние на мировоззрение граждан Рима и населения римских провинций. Год от года число христиан непрерывно росло, и даже многие аристократы, уставшие от бесконечных войн, превратились в последователей христианства. Однако должно было пройти более трех столетий, прежде чем римляне смогли признать христианскую идею в качестве средства спасения империи*.

После разрушительных, навлекших столько бед войн как в греческой, так и в римской империях были предприняты попытки обратиться к моральному авторитету старых богов, чтобы преградить путь философским течениям, подрывавшим нравственные устои. В Афинах, например, Сократ был привлечен к суду и приговорен к смертной казни на том основании, что его философия разлагающе действует на афинскую молодежь¹¹. Но все эти усилия оказались бесплодными, ибо греки достигли того уровня знаний, который делал невозможным возврат к старым, наивным формам идолопоклонства. В таких условиях ясно осознавалась необходимость в новых философских учениях, которые могли бы предъявить рациональные доказательства существования Б-га. История греческой мысли этого времени знает два выдающихся имени: Платон (427-347 гг. до н.э.) и Аристотель (384-322 гг. до н.э.).

Эти философы приводили доказательства существования Б-жественного Разума, который является источником моральных ценностей и телеологической причиной всего созданного мира. Таким образом, рациональное мышление, служившее до этого основой дискредитации традиционных верований, было использовано этими двумя философами для того, чтобы возродить их на более прочном фундаменте. Философия Платона и Аристотеля стала впоследствии рациональным обоснованием христианской и исламской систем вероисповеданий¹²*.

В IV веке новой эры император Константин (288-337) принял христианство в качестве официальной религии Римской империи. Этот шаг был вызван угрозой катастрофического распада государства и опасностью нашествия персов и германских племен. Последнюю надежду Константин возлагал на массовое обращение в новую веру. В результате христианство распространилось по всей Римской империи. Колизей и цирковые арены — символы римского эпикурейства — опустели. Искусство Рима — наглядное отражение образа жизни, в центре которой находились чувства, — пришло в упадок, тогда как храмы и монастыри — места, где очищались и возвышались души, — стали процветать.

Эмпирический этап независимости

Отношение христианства к физической природе человека и его стремлению к удовольствиям и власти было в основном отрицательным. Согласно христианским догматам, духовное начало в человеке должно вести постоянную войну с греховностью человеческой натуры. Человек должен победить зло в себе, отказываясь от земных страстей. Однако никакое умерщвление плоти не могло гарантировать спасения. Выполнение заповедей Торы, т.е. усилия человека, направляемого Б-жественной властью, тоже не обеспечивало Б-жественной милости. Только вера в Святую Троицу (особенно в личность Иисуса) могла привести человека в царство Б-га.

Как мы уже упоминали, идеи, лежащие в основе этой сложной системы, были заимствованы из различных религий и учений. Некоторые параллели можно найти и в иудаизме: мы намерены рассмотреть и прояснить их в следующей главе. А сейчас отметим только одно: утверждение христианства о присущей человеку греховности и о том, что только вера в посредника между Б-гом и человеком дает право на Б-жественную милость, диаметрально противоположно еврейскому учению о Б-ге и его отношению к Созданию и человечеству. Этот постулат противоречит утверждению Торы, что человек может создать рай на земле, действуя согласно Б-жественным этическим предписаниям и подлинному Кодексу потомков Ноаха*.

Вероятно, именно эта кажущаяся принадлежность к "другому" миру более, чем какой-либо другой фактор, способствовала появлению резко противоположной реакции на христианскую идею. Сначала церкви с успехом удавалось ограничивать стремление к обретению жизненных благ. Однако в XIII веке Европа впала в такую нищету, что короли и крестьяне с одинаковой страстью, но с разными результатами начали добиваться благоденствия в "этом" мире. Первый, второй и третий крестовый походы (соответственно в 1096, 1146 и 1189 гг.) привлекли внимание европейцев к сказочным богатствам Азии и Африки. Наконец, столкновения Фридриха Второго (1194-1250) с папской курией нанесли урон, казалось, незыблемой теократической власти. Затем мир взбудоражили сенсационные сообщения о путешествиях Марко Поло (1254-1322). Итальянские герцоги-купцы, обуреваемые страстью к обогащению, старались укрепить свои позиции в торговле с Востоком. В морских портах Италии вновь пробудилась тяга к бурной жизни, которая прежде царила в греческой и римской цивилизациях. Все это усиливало недовольство, вызванное господством христианского вероучения¹⁴ .

Итальянское возрождение стало началом нового этапа в истории человечества. Античное радостное восприятие жизни вырвалось из-под гнета христианского аскетизма. Стали возможны первые географические исследования земного шара. Ученые пытались отыскать ключи к тайнам природы, и каждое новое открытие укрепляло веру в то, что человек может распоряжаться собственной судьбой.

Но фактически наука пребывала в зачаточном состоянии, и одна "решенная" проблема влекла за собой десятки новых, непредвиденных проблем. Ведь даже сегодня с нашими возросшими знаниями мы все больше и больше убеждаемся, что в основе Творения лежит бесконечный и непостижимый интеллект. И в ту эпоху ученые огромной честности, такие как И. Ньютон (1642-1727), тоже понимали, что с каждой разгаданной тайной их зависимость от Высшей Власти становится все сильнее¹⁷.

Однако спекулятивное использование научного прогресса материалистической философией порождало в умах утопическую иллюзию, что достижения в области познания делают человека свободным и независимым от Создателя и позволяют ему контролировать причинно-следственные законы, управляющие естественными событиями. Каждое новое изобретение служило людям доказательством того, что природа регулируется строгими законами механики, и укрепляло их убеждение, что скоро вся вселенная окажется под властью человека.

Почему же любой успех, дарованный человеку, создает иллюзию, что он может стать хозяином своей судьбы, полностью независимым от Б-га? Дело в том, что человеческая природа не терпит раболепства и подчинения, поэтому малейшая удача ведет к преувеличенному представлению о собственных возможностях. Мечта человека стать полновластным хозяином жизни была "осуществлена" во время Французской революции, когда материалистическое просвещение достигло своей кровавой кульминации.

Безжалостный террор якобинцев преподал человечеству жестокий урок. Стало ясно, что человеческий разум в качестве заменителя Б-жественной власти порождает лишь безнравственность, и чем более страшным становилось господство террора, тем больше люди жаждали возврата к прежним моральным ценностям. Даже философ Руссо (1722-1778) — один из идейных вдохновителей революции, считал, что человеческую алчность нельзя обуздать ничем, кроме как восстановлением Б-жественного морального закона¹⁸.

Попытка возродить христианское понятие власти была предпринята в Европе после падения империи Наполеона. По инициативе Габсбургов Австрия, Пруссия и Россия заключили так называемый Священный союз, к которому позже присоединились другое государства. В его основании лежали христианские нравственные нормы. Но вера в Б-га, которая зиждилась на средневековой теологии Фомы Аквинского (около 1274), чьи рационалистические доказательства существования Всевышнего казались старомодными просвещенной мысли того времени¹⁹, не обладала притягательностью для людей, привыкших полагаться на эксперимент и наблюдение для получения знаний. Самое представление о Б-ге высмеивалось как откровенный вымысел буйного воображения. С точки зрения атеистического материализма, наши чувства дают нам единственный надежный критерий истины, и поскольку Б-га невозможно ощущать. Он не существует. Поэтому возвращение к вере, основанной на традиционных понятиях, было обречено на провал.

Эти последние аргументы позволяют нам понять, почему всплеск религиозного чувства, следующий за периодами отчаяния и безверия, как правило, столь недолговечен. Чтобы быть действенной и продолжительной, реакция на отчуждение от Б-га, появляющаяся в душе человека, должна подкрепляться зрелой религиозной убежденностью. История показала, что если эта убежденность не основана на высоком уровне Б-госознания, она не может противостоять материалистическим доводам и прочно укорениться в сердцах людей.

Достаточно вспомнить беспрецедентный бум религиозности в послевоенной Германии. Немцы познали тщетность человеческих притязаний на мировое господство и обратились к покаянию и духовному спасению. "Церковь была единственным столпом, на который можно было опереться", — писал Джордж Дункан в "Нью-Йорк Тайме" 12 апреля 1954 года. Подобные явления наблюдались и в других воевавших странах — Великобритании, Ирландии, Японии.

Но почему это религиозное обновление продолжалось не дольше краткого периода послевоенной эпохи, когда люди еще не оправились от страданий, принесенных войной? И почему потребовалось меньше трех десятилетий, чтобы в Германии возродился дух гитлеризма, а неонацистская партия начала приобретать влияние?

Истина в том, что тяжелые испытания могут подтолкнуть людей к Б-гу лишь на время. Пока общество в целом отчуждено от Б-га, современный человек, успокоив свою послушную "сентиментальную" совесть, неизбежно вернется к привычной погоне за материальным счастьем. Дункан отмечает, что как только план Маршалла возродил надежды Западной Германии на лучшее экономическое будущее, церкви стали посещаться значительно реже.

Итак, религиозное пробуждение, вызванное лишь страданием, без глубокого осмысления веры, продлится не дольше самого страдания. Как только наступают счастливые времена, люди снова начинают верить в свою независимость, в свои сверхвозможности, снова кидаются в погоню за благополучием — и Б-г вновь забыт. Его место в жизни человека занимают алчное стремление обогатиться и жажда власти.

Но три с половиной столетия материалистического мышления не подтвердили истинность материализма: его адептам так и не удалось доказать, что такие процессы, как мышление, сознание, память, осязание, суть функции материи²⁰. Что касается развития человеческого общества, то в этом отношении материалисты тоже потерпели крах. Прогресс науки и техники шел рука об руку с созданием оружия массового уничтожения, которым народы земли угрожали друг другу. Современная жизнь отравлена не-удовлетворенностью и завистью, беспокойством и связанными с постоянным стрессом болезнями, преступностью, развратом и разрушением семейных уз. Отказавшись от Б-га, человек задыхается в духовном вакууме. В поисках альтернативы многое окончили свой путь в гипнотическом плену культов и наркотиков.

Новый материалистический подход не сопровождался провозглашенными в свое время Французской революцией идеалами свободы, равенства и духовного братства. Ему сопутствовали эксплуатация, национализм, гонка вооружений и разрушительные войны. Только за последние семьдесят лет руками своих собратьев было убито больше людей, чем за весь период, который мы высокомерно называем "мрачным средневековьем".

Научный прогресс мог бы превратить землю в цветущий рай для пользы и радости каждого. Больно видеть, что стало с миром из-за пагубного духа материального стяжательства, и страшно представить себе, что ждет нас в будущем.

Но каковы шансы на то, что современный мир вновь станет искать прибежище в Б-ге после того, как последствия материалистического мировоззрения станут невыносимыми? Хотя в мире есть ответственные и честные люди, осознавшие необходимость возвращения к Б-гу, мы знаем, что одна ласточка весны не делает. Эти одиночки бессильны перед лицом общественного мнения и тех, кто этим мнением манипулирует. Большинство честных мыслителей даже не отваживается выступить с публичным предложением "религиозного" решения проблем человечества. Сегодня любой ученый, выдвигающий аргумент, на который научная общественность приклеила ярлык религиозности, рискует своим авторитетом и должностью. Безусловно, это объясняется ошибочным убеждением, что наука способна решать проблемы человеческого существования в целом и поэтому в состоянии занять место религии. На самом же деле настоящая наука — не более чем преданная служанка человека в поисках истины. Наука — это совокупность технических и естественных знании, и она не может заниматься моральными вопросами, которые стоят перед человечеством. Как сказал Макс Планк, лауреат Нобелевской премии по физике 1919 года²¹:

"Наука не в состоянии исчерпывающе объяснить те проблемы, с которыми ей приходится сталкиваться. Все наши научные достижения убеждают, что решение одной задачи лишь приоткрывает завесу тайны над другой. Но человечество нуждается в фундаментальных постулатах для оценки собственных действий в повседневной жизни, и эта потребность гораздо существеннее, чем жажда научных знаний. Отдельный поступок зачастую имеет большее значение для человека, чем вся мудрость мира, и поэтому он должен руководствоваться в своем поведении не побуждениями разума, а чем-то более важным. Интеллект должен уступить духовности, а научное знание — религиозной вере".

Эмпирический этап зависимости

Попытки современного человека освободиться от Б-га и доказать, что он может самостоятельно осваивать природу, заставляют его еще глубже погрузиться в тайны мироздания. Чем сложнее становится техника и научные модели, тем яснее человек понимает, что любая составная часть мира природы, которую он считал само собой разумеющейся и безрассудно разрушал, есть необходимое звено системы, вызывающей восхищение своей безупречностью. Это понимание рано или поздно скажется на сознании человечества, переживающего гибельные последствия Б-гоотрицания. Люди обратятся к Создателю уже на новом уровне знаний, и вера в Б-га может стать твердой и непоколебимой, так как она будет покоиться на прочном фундаменте опыта и зрелой убежденности.

Именно тогда Израиль и человечество вступят в мессианскую эру. В это время Откровение Единства и власти Б-га будет наиболее полным. Однако это не будет означать конец борьбы за признание Б-га всем человечеством. Всевышний в Своей бесконечной мудрости создал Вселенную любви, добра и знаний, в которой человеку отведена активная роль. Человек был сотворен, чтобы обнаружить Б-га в Его мире, и это бесконечный процесс, идущий по спирали вверх.

Итак, мы можем определить следующую закономерность: каждый этап независимости от Б-га приводит к более высокому уровню научного прогресса. Но когда человеческие страдания, порожденные этой независимостью, достигают предела, в общественном сознании происходит перелом и вера в иллюзорное всемогущество человека утрачивается. Боги, которых люди создавали по своему подобию, неожиданно оказываются пустыми масками, каковыми они и являются на самом деле. Именно в этот момент потерявшее ориентиры человечество ищет утешения, спасения и смысла в мире религиозных ценностей, пытаясь поклоняться истинному Б-гу. Однако эта попытка бесплодна, поскольку она осуществляется на прежнем уровне знаний, а вера в Б-га должна удовлетворять потребность человека осознавать мир на современном уровне. В результате образующегося расхождения между верой и знанием новый этап зависимости от Б-га оказывается непродолжительным. Тем не менее неудержимое стремление к Б-гу не пропадает втуне: те же самые научные достижения, которые раньше служили основанием для отрицания Б-га, на новом уровне понимания становятся убедительным доказательством Его существования.

***

Мы описали процесс продвижения к более высоким уровням Б-госознания как спиралевидное чередование двух противоположных взглядов на мир. Б-гозависимость мы отождествили с относительно высоким уровнем морали и духовности, а стремление человека к независимости соотнесли с моральной деградацией. В следующей главе мы попытаемся исследовать различные этические системы, отразившие стремление человечества обрести Б-жествен-ную власть, которая могла бы положить конец человеческой самоуверенности и агрессивности. Мы увидим, что обращение к трансцендентному источнику морали принимало такие формы:

1. Мораль, основанная на нравственном очищении;

2. Мораль, основанная на подавлении;

3. Мораль, основанная на разуме и совести;

4. Мораль, основанная на эмпирическом знании.

Анализируя попытки преодолеть саморазрушительный характер жажды обогащения, мы в первую очередь должны обозреть мировую историю, чтобы найти признаки Б-госознания, которые могут помочь нашему поколению. При этом мы оценим эти попытки в свете учения Торы. Наша цель — показать, что Тора представляет собой всеобъемлющую систему истины и морали, предназначение которой — изменить и возвысить не только народ Израиля, но и все человечество.