СУББОТА

СУББОТА

Недостающая приправа

(По Мидрашу "Берешит Раба", 11)

Антоний, римский император, очень уважал рабби Иегуду-а-Наси и любил его, как лучшего друга. Много раз император посещал рабби в его доме и обращался к нему за советом. И рабби Иегуда, со своей стороны, вёл себя вежливо и уважительно с Антонием, как принято по отношению к императору; давал ему хорошие, полезные советы и хранил секреты, которые доверял ему Антоний.

Однажды случилось так, что император Антоний пришёл к своему другу в Субботу. Рабби Иегуда пригласил его к столу разделить с ним субботнюю трапезу. Император согласился — он давно хотел узнать, каков вкус субботней пищи у евреев. Оба сидели за столом, сервированным красивой посудой, и слуги приносили им вкусные кушанья, приготовленные ещё до наступления Субботы. Все кушанья — халы, рыба, мясо, компоты — были холодные, потому что запрещено евреям варить и печь в Субботу.

Рабби думал, что, может быть, император недоволен холодной пищей, — ведь во дворце ему готовили каждый раз свежую и горячую еду. Однако император совсем не жаловался. Наоборот! Он ел с большим удовольствием и просил добавочную порцию каждого кушанья, которое подавали к столу.

—    Твои кушанья очень вкусные! — сказал он рабби Иегуде. — Мои повара не умеют так вкусно готовить. Я желаю отобедать у тебя однажды и в будни.

Приказал рабби Иеуда приготовить на обед самые разнообразные деликатесы* и пригласил императора Антония в будний день.

Снова сидели они и ели, и на этот раз приносили им слуги кушанья горячие, только что приготовленные, от которых исходил приятный аромат. Антоний пробовал и пробовал и покачивал головой так, будто он недоволен.

—    Это неплохо, — сказал он рабби Иегуде, — но те холодные кушанья, что я ел у тебя в Субботу, были гораздо вкуснее!

Сказал рабби Иегуда:

—    Сегодня не хватает в кушаньях одной приправы, без которой они не могут быть особенно вкусными.

Сказал Антоний недовольно:

—    Но почему не хватает? Почему ты не купил этой приправы, даже если она дорогая? Я готов вернуть тебе этот расход. Разве в царской казне не достаёт денег?

Улыбнулся рабби и сказал:

—    Эту приправу невозможно купить за деньги. Она называется — Суббота! В Субботу есть особое благословение на пищу, и поэтому она особенно вкусная. А разве есть Суббота в твоей императорской казне?

—    Нет! — заявил император. — Теперь я понимаю, что приправа эта доступна только тем, кто соблюдает Субботу!

Халы, испечённые чудесным образом

(По Вавилонскому Талмуду, трактат "Таанит", лист 24 стр. 2)

Каждый шестой день* соседки рабби Ханина бен Доса пекли халы* в честь Субботы. Во всех домах, что были в округе, топились печи, дым клубился из всех печных труб и вкусный запах только что испечённого хлеба распространялся по всей улице.

И из трубы дома рабби Ханины тоже поднимался дым. Но печь была совершенно пустая. В доме не было муки, чтобы испечь даже маленькую халу.

Рабби Ханина был бедняк. Часто не было у него хлеба целую неделю и даже в Субботу. Не хотели рабби Ханина и его жена просить помощи ни у кого и надеялись только на помощь Всевышнего, поэтому они не рассказывали ни одному человеку о своей бедности. Но когда жена рабби Ханины видела, что её соседки стряпают и пекут на Субботу, а ей нечего варить, — она очень стыдилась. Не приведи Бог, если они узнают, что у неё нет еды в доме!

Что она делала? Каждый шестой день топила печь сырыми дровами, от которых много дыма. "Увидят соседки дым, выходящий из трубы, и подумают: жена рабби Ханины тоже печёт сейчас халы на Субботу!”

Так она поступала в каждый канун Субботы.

Как-то раз одна из соседок подумала: "Почему это такой густой дым валит из трубы в доме рабби Ханины? Ведь я хорошо знаю, что им нечего есть и нет у них даже муки, чтобы печь. Пойду-ка посмотрю, что они там делают! Потом расскажу всей округе, и будет нам над чем посмеяться!”

Пошла эта злая женщина и постучала в дверь дома:

— Открой мне, пожалуйста, соседка!

Узнала жена рабби Ханины голос соседки и стало ей стыдно. Что делать? Если открыть этой любопытной женщине, она, конечно, сейчас же обнаружит, что в печи пусто и тогда станет насмехаться и, пожалуй, ещё расскажет другим соседкам. Не ответила она женщине, ушла из кухни и пошла в комнату.

Но злая соседка не стала ждать, пока пригласят её войти. Сама открыла дверь и вошла. "Как видно, никого нет дома, — подумала, — можно посмотреть без помехи”.

Быстро подошла к печи и открыла её. И что же она увидела? Печь была полна красивых, хорошо испечённых хал, и от них исходил вкусный запах. А около печи — большая миска, полная теста для хал.

Стояла соседка поражённая: такие красивые, большие и румяные халы, и так много!

—    Иди скорей, соседка, иди скорей! — позвала она. — Неси деревянную лопату. Твои халы испеклись и ещё немного — сгорят!

Поняла жена рабби Ханины, что Святой, благословен Он, сотворил чудо. Быстро вернулась в кухню с деревянной лопатой, которой вынимают хлеб из печи.

—    Я и пошла, чтобы принести лопату! — сказала она. Стыдно стало любопытной соседке, что вошла без разрешения и даже открыла печь жены праведника. Поспешила она попросить прощения и быстро исчезла из дома.

Чудо субботних свечей

(По Вавилонскому Талмуду, трактат "Таанит", лист 25, стр. 1)

В доме рабби Ханины бен Доса был маленький субботний светильник. Каждый раз в канун Субботы* наполняли его маслом, вставляли в масло тоненькие фитили, зажигали их и произносили благословение... зажигать свечу субботнюю*. Горел светильник чистым и светлым пламенем и освещал дом рабби Ханины.

Однажды в канун субботы дочь рабби Ханины зажгла этот светильник, произнесла благословение и с радостью встретила Субботу. Прошло некоторое время, стало смеркаться, и рабби Ханина собрался идти в синагогу. IПопрощался он приветливо с семьёй и хотел уже выйти, как вдруг увидел, что дочь его сидит с поникшим лицом. Спросил её рабби Ханина:

—    Что с тобой, дочь моя? Почему ты такая грустная? Ведь уже наступила Суббота и нужно радоваться!

Ответила его дочь уныло:

—    Ой, отец, случилось нечто прискорбное. Я хотела залить масла в светильник, поспешила — близко уже было время наступления Субботы, — и вместо бутылки с маслом взяла бутылку с уксусом и по ошибке добавила  в светильник уксуса. И зажгла субботние свечи! Ещё немного и потухнет светильник, не будет у нас света в Субботу. Как же мне не грустить?

Утешил её отец:

— Дочь моя, не печалься об этом! Тот, по Чьей воле горит масло, прикажет уксусу и он будет гореть! И то и другое сотворил Всевышний, благословен Он, и масло и уксус будут делать то, что Он пожелает.

И в самом деле, светильник прекрасно горел весь вечер и всю ночь. И даже днём не погас, потому что Бог сделал так, как хотел праведник. Даже после окончания Субботы горел светильник, пока не зажгли от него свечу для Гавдала* — и тогда погас.

Корова, которая соблюдала субботу

(По Мидрашу ”Асерет-а-Диброт" и по Мидрашу"Псикта Рабти”, 80, стих 14)

Жил когда-то один благочестивый еврей и у него была единственная корова.

Каждый день ходил этот человек с коровой в поле, там надевал ей на шею ярмо* и вспахивал своё поле. Так он поступал все дни недели, но в Субботу не работал, и корове тоже давал отдохнуть, как предписано в Торе: "Шесть дней делай дела свои, а в день седьмой отдыхай, чтобы отдохнул вол твой, и осёл твой, и сын рабыни твоей, и пришелец”. (Книга "Шмот”, гл. 23, стих 12).

Стояла корова в коровнике или расхаживала по двору, ела и пила — и не работала. В Субботу корова отдыхала.

Но вот для этого благочестивого человека наступили трудные дни. Он обеднел и был вынужден продать корову. Пришёл его сосед, иееврей, купил корову, заплатил её стоимость, навязал ей на шею верёвку и привёл в свой коровник.

В первый день недели вывел нееврей корову в поле и запряг её, чтобы пахать. Корова тянула ярмо, как она привыкла. Так он сделал и во второй день недели, и в третий, и во все дни недели. Но когда хотел вывести её в поле в Субботу, заупрямилась корова и легла на землю.

Попробовал нееврей поднять её — не хотела корова вставать. Рассердился он и побил корову, но и это не помогло! Корова не встала. Ничто не помогало. Корова не двинулась со своего места.

Увидел нееврей, что не удаётся поднять корову, и побежал к хасиду*, прежнему хозяину коровы.

—    Какую корову ты мне продал? — закричал он в гневе. — Возьми её обратно и верни мне мои деньги!

—    Что случилось? — спросил еврей, — ведь корова хорошая и спокойная, и работящая. Никогда не причиняла она мне неприятностей.

—    Иди и посмотри сам! — сказал нееврей, всё ещё сердитый. — Всю неделю, действительно, корова работала хорошо и вспахивала моё поле. А сегодня с утра она лежит на земле и ничего не хочет делать. Гладил её и бил, но ничего не помогает. Корова не встала и не двинулась с места.

Понял хасид, что случилось: корова привыкла отдыхать в Субботу и поэтому не хотела сегодня работать.

> — Я пойду с тобой и подниму корову, и она будет пахать, — сказал он рассерженному соседу.

Пошёл с ним и увидел, что корова по-прежнему лежит на земле. Подошёл к ней хасид близко и шепнул ей на ухо:

—    Ой, корова, корова! Когда ты была у меня, то отдыхала в Субботу, потому что я соблюдаю Субботу. Но я обеднел и был вынужден продать тебя этому человеку. А он — нееврей и не обязан соблюдать Субботу. Поэтому ты уже не можешь отдыхать сегодня. Пожалуйста, прошу тебя, встань и исполняй желание твоего нового хозяина, и вспахивай землю, как ты это делала во все будние дни!

Встала корова и была готова работать.

Нееврей глядел на всё подозрительно, и когда хасид хотел идти домой, вернул его и сказал:

—    Подожди, подожди, не уходи! Не отпущу тебя, пока не объяснишь, что ты сделал или что ты сказал корове. Может, ты волшебник или колдун? Что я буду делать, если и в следующую Субботу корова не захочет работать?

Сказал хасид:

—    Не приведи Бог! Я не волшебник и не колдун! Я только сказал корове, что она не может отдыхать по Субботам, потому что она уже не в моей власти. У евреев домашний скот тоже отдыхает в Субботу и не делает никакой работы. Но теперь ведь корова — твоя, а не моя. Это я и сказал ей, поэтому она готова работать и больше не будет отлынивать.

Стоял нееврей испуганный и взволнованный.

—    Горе мне! — сказал. — Неужели я хуже даже этой скотины? У неё нет ни разума, ни понимания, и всё-таки она соблюдала Субботу. А я — человек, и не знаю, что приказал мне Бог, когда сотворил меня!

Сейчас же отвёл он корову в коровник и не хотел больше работать в Субботу. С того дня начал этот человек соблюдать заповеди Торы, перешёл в еврейскую веру, учился усердно, удостоился Торы и стали звать его рабби Иоханан бен Торета. И до сих пор Учителя наши говорят галаху*, которую он установил.

Вино для освящений

(По Вавилонскому Талмуду  трактат "Мегила", 27:2)

Рабби Закай в юности был беден. И часто в его доме не было хлеба, чтобы поесть досыта. От многого он вынужден был отказаться, но никогда не отказывался от освящения вина в Субботу. Всю неделю ради этого был бережлив в расходах.

И всё-таки один раз случилось, что не было у него денег на вино. Наступил пятый день недели, пришёл уже и канун Субботы, а денег купить вина для освящения нет! Рабби Закай был в тревоге. Всегда он исполняет заповедь — освятить вино в Субботу. А на этот раз что же — она отменяется? Но делать нечего — закончил рабби Закай свои субботние приготовления и пошёл в синагогу* задолго до наступления Субботы.

Вместе с рабби Закаем жила его бабушка. Никогда она не жаловалась на бедность и на лишения в доме. Всё принимала с любовью, но сейчас, видя, как сокрушается её внук, не находила себе покоя.

Что можно сделать, чтобы достать вина? Начала старушка искать в каждом углу в надежде найти что-нибудь, что можно продать и получить немного денег, ш ничего не нашла.

Всё, что имело цену, уже давно было продано. А жалкая посуда, что ещё оставалась в доме, — уж, конечно, не найдёшь на неё покупателя.

Грустно стало старушке. Села она на скамейку, опустила голову и обхватила её руками. Тут она дотронулась до шапочки, что была у неё на голове. Она надевала эту шапочку в честь Субботы, а поверх неё накидывала лёгкий шарф, — так покрывали голову еврейские женщины в то время. Шапочка эта была сделана из мягкой белой шерсти, с разноцветной вышивкой из шёлковых ниток. Из всей красивой одежды, что была у старушки раньше, осталась только эта шапочка. Старушка очень дорожила ею и надевала только по Субботам и праздникам. Может быть, продать её? Ведь до сих пор шапочка красивая, чистая и белая, и разноцветные нитки блестят... И тёплая она, и так приятно в ней в холодные, зимние дни. Соседка не раз просила продать ей шапочку... Но что же она наденет на голову в честь Субботы?

Сказала себе старушка:

— Продам её! Только бы было вино для освящения!

Сказано — сделано. Сняла шапочку с головы. Покрыла свою седую голову простым дешёвым шарфом, который обычно носила в будние дни, и поспешила к соседке.

—    Здравствуй, соседка, — сказала старушка, — вот, принесла тебе шапочку, которую ты хотела купить. Я готова продать её. Пожалуйста, дай мне деньги сейчас же, потому что я очень нуждаюсь в них!

Соседка была изумлена и сомневалась, стоит ли ей покупать шапочку:

—    Именно сейчас, перед наступлением Субботы? По правде говоря, шапочка уже старая, хотя она чистая и целая, но ведь уже много не стоит. Пусть так! Раз я сказала, что хочу её купить, не откажусь от своего слова.

Достала соседка несколько грошей из кошелька и протянула старушке. А та не настаивала на цене, взяла эти гроши и поспешила к торговцу вином. Тот уже собирался закрывать свою лавку — время-то было перед самым наступлением Субботы. С трудом согласился он налить старушке вина на её гроши.

Теперь старушка была счастлива — вина было достаточно для освящения и в Субботнюю ночь и днём в Субботу. Поспешила она вернуться домой, расстелила скатерть на столе, зажгла субботние свечи — немного масла ещё было в кувшинчике — и поставила около них графинчик с вином. И тогда, в конце концов, смогла сесть отдохнуть и подождать прихода внука из синагоги.

Когда рабби Закай вернулся после молитвы и увидел на столе вино для освящения, он очень удивился и очень обрадовался:

—    Субботний мир тебе, бабушка, — сказал он. — Как ты достала вина?

Старушка ничего не ответила.

Пригляделся к ней рабби Закай и заметил, что она выглядит иначе, чем обычно в Субботу.

— Почему ты не надела свою шапочку в честь Субботы? — спросил он.

Не ответила старушка, только взглянула на него и все морщины на её лице будто радостно улыбались ему. Тут-то понял рабби Закай, что сделала бабушка, чтобы достать вина для освящения!

Много лет спустя, когда рабби Закай сам был уже старым и стал известным мудрецом, рассказывал он своим ученикам, что сделала его бабушка — как продала шапочку со своей головы, чтобы достать ему вина для освящения.

Всевышний благословил старушку, и в конце жизни она не знала бедности и недостатка. Была богата, и в подвале её дома хранились триста кувшинов с вином.

Она оставила их рабби Закаю, когда скончалась. И после её кончины было благословение на доме рабби Закая: три тысячи кувшинов с вином оставил он в наследство своим сыновьям — за заслугу исполнения заповеди освящения вина во все дни его жизни. 

Кто огородил виноградник?

(По Иерусалимскому Талмуду, трактат "Шабат", глава 15, галаха 3)

Один хасид* вышел погулять в Субботу, подышать свежим воздухом и наслаждался красотой Творения.

Прогуливался этот благочестивый еврей медленно-медленно по узкой тропинке между цитрусовыми садами и виноградниками и радовался тому, что Всевышний благословил мир прекрасными деревьями, которые дают превосходные плоды, доставляющие удовольствие людям.

Так он дошёл до своего маленького виноградника, который давал ему крошечный доход, — им он кормился, живя в нужде. Но тут он вдруг перестал радоваться: увидел, что в одном месте ограда разрушена и в ней зияет большая дыра.

Стоял хасид и думал: "Видно, это место в ограде было шатким и неустойчивым, поэтому камни разрушились. Завтра утром починю пролом, а то воры пролезут, или козы, что пасутся поблизости, или лисы — любители винограда... и что же тогда останется от виноградника? Ведь даже когда всё созреет, денег от урожая с трудом хватает, чтобы прокормить семью!"

Так он размышлял и рассчитывал и вдруг вспомнил, что сегодня — Суббота. Ужаснулся, всплеснул руками и воскликнул:

—    Ой, что я наделал! Ведь сегодня Суббота, а я размышлял о будничных делах, и о том, как выполнить работу, запрещённую в Субботу!

Вернулся хасид домой, забыл про разрушенную ограду, сидел вместе с семьёй за субботней трапезой и пел субботние песни с лёгким сердцем.

По окончании Субботы, после Гавдала*, снова вспомнил о своём винограднике и пожалел, что сделал такой промах: размышлял о будничных делах в святую Субботу.

Сказал хасид:

—    За то, что на одну минуту забыл я о святости дня и задумывал в Субботу, как починить ограду, приказываю себе не чинить её никогда!

Прошло немного времени, и, когда настала пора сбора винограда, пошёл хасид в виноградник собирать виноград.

— Конечно, мало что осталось от него, — сказал он жене. — Такой большой пролом притягивает воров, но, во всяком случае, спасу то, что можно.

И как же изумился он, войдя в виноградник! Прекрасные, спелые виноградины висели большими гроздьями на виноградных лозах. Нигде не было никакого признака ущерба! Стал искать хасид дыру в ограде и, вот, видит — каперсовый* куст растёт в проломе. Никто не сажал его там. Это не иначе, как Святой, благословен Он, приказал ветру принести сюда семя и вырастить куст так быстро, что за короткое время спутанные ветки каперса заполнили весь пролом. Ни один человек и ни один зверь не мог там пролезть. Так был спасён виноградник от ущерба.

И ещё одно большое благословение было благодаря каперсовому кусту. В то время кусты эти ценились очень дорого. Их сажали в садах и в полях. Их мягкие листья и их ветки ели. Почки каперса, маринованные в соли и уксусе, употреблялись как приправа. И даже плоды их годились в пищу.

Каперсовый куст этого хасида был очень большой. Каждый день вырастали на нём новые бутоны, цветы и плоды, а хасид срывал их, продавал и хорошо зарабатывал на протяжении всей своей жизни.

За заслугу соблюдения заповеди об освящении вина

(По Вавилонскому Талмуду, трактат "Мегила", лист 27, стр. 2 — лист 28, стр. 1 и по Иерусалимскому Талмуду, трактат "Сангедрин", глава 1, галаха 1)

Рабби Хуна, глава ешивы* Сура в Вавилоне, был в молодости крестьянином. Несмотря на тяжёлую работу в поле, он каждую свободную минуту, днём и большую часть ночи, изучал Тору — непрерывно и усердно. И со временем стал великим мудрецом, одним из самых уважаемых в его поколении. Но и тогда он оставался бедняком.

Наши Мудрецы, благословенна их память, рассказывают, что однажды пришли к рабби Хуна люди и просили рассудить их, потому что между ними был какой-то спор. Сказал он им:

—    Если наймёте работника, который соберёт вместо меня финики, я смогу судить вас. Если нет — не смогу, потому что я не могу не работать!

Рабби Хуна не просил помощи ни у кого и не хотел удостаиваться чести за счёт кого-нибудь другого. Однажды, когда он возвращался после работы в поле с мотыгой на плече, встретил его один из молодых мудрецов, рабби Хана бар Ханилай, и хотел нести мотыгу вместо него, но рабби Хуна сказал ему:

—    Если ты привык носить и свои рабочие инструменты, — я согласен. Но если ты не привык к этому и хочешь нести их из уважения ко мне, — я возражаю! Нет мне никакой чести в том, что ты будешь унижаться ради меня.

Из-за бедности, что царила в его доме, не всегда у него было даже вино для освящения. Однажды пришёл рабби Хуна к своему рабби, — в то время главе ешивы Сура, великому мудрецу, которого коротко называли "Рабби". И тот увидел, что рабби Хуна выглядит необычно. Одежда подпоясана не как всегда — поясом, а верёвкой из крепкой травы. Посмотрел Рабби удивлённо и спросил его:

—    Что это? Как ты одет сегодня? Где твой обычный пояс?

Рассказал ему рабби Хуна:

—    У меня не было денег купить вина для освящения. И хотя мы учим, что если нет вина, можно сделать кидуш* над куском хлеба, но всё же лучше освятить Субботу над вином. Поэтому я взял взаймы денег купить вина для освящения и отдал свой пояс в залог, пока не отработаю долг.

Удивился Рабби благочестию примерного и мудрого ученика, который совершенно не возмущается своей нуждой, не просит ничего, а закладывает свой пояс, чтобы выполнить заповедь освящения вина! И сейчас он, лучший из его учеников, стоит перед учителем, подпоясанный верёвкой из травы, как беднейший из бедняков!

Тогда благословил его Рабби:

—    Да будет благословение Бога, чтобы в будущем ты стал большим богачом и был одет в шёлковые одежды!

И благословение исполнилось. Рабби Хуна разбогател и не нуждался уже ни в чём. И вот наступил день свадьбы его сына. Свадьба прошла очень весело и с большой пышностью. В конце дня захотел рабби Хуна немного отдохнуть, от пережитых за день волнений. Вошёл он в одну из комнат и лёг на кровать.

Рабби Хуна был маленького роста, и при слабом освещении, в сумерках, никто не обратил внимания, что он отдыхает в этой комнате. Вошли туда его дочери и невестки, сняли с себя одежды из дорогого шёлка и положили их на кровать. Проснулся рабби Хуна и увидел, что он весь окутан шёлком!

Так буквально исполнилось благословение Рабби!

Заповедь Торы и императорский указ

(По сборнику "Ялкут Шимони", 2; "Когелет", часть 989 и по Мидрашу "Рут Раба", глава 3)

Римский император Адриан ненавидел народ Израиля. Он очень жестоко преследовал евреев в Стране Израиля и во всех странах, которые были под его властью. Ни в коем случае он не хотел примириться с тем, чтобы евреи соблюдали заповеди Торы. По его мнению, нужно было уже давно отменить заповеди Торы. А вместо них евреи должны были принять законы и указы, которые он, гордый и властный император, считал хорошими.

Но, несмотря на его ненависть к Торе и к тем, кто её изучал, он любил спорить с рабби Игошуа бен Хананья потому что получал удовольствие от его мудрости. Поэтому император не причинял ему зла. Даже если отвечал ему иногда резко и перечил, относился к рабби с уважением.

Однажды решил Адриан, что пришло время одержать победу над рабби Игошуа и убедить его, что справедливость на стороне императора. Он был уверен на этот раз в своей победе в споре. Адриан перелистывал книгу "Когелет"* и нашёл стих, который, по его мнению, опровергал все утверждения рабби Игошуа.

Как только наступило утро, Адриан пригласил рабби к себе и, когда тот пришёл, встретил его с победным видом:

—    На этот раз ты не найдёшь, что возразить, рабби Игошуа, тебе придётся признаться в этом! Согласишься ли ты, если скажу тебе, что я лучше и важнее, чем Моше

- Учитель ваш?!

Рабби Игошуа бен Хананья знал злое сердце императора и не хотел раздражать его. Кроме того, он ещё не понял, что таится в этом вопросе. Поэтому спросил осторожно:

—    Почему? Почему ты так думаешь?

Рассмеялся император и ответил:

—    Потому что я жив, а он — мёртвый! Написано ведь в одной из ваших книг: "Живая собака лучше мёртвого льва". (Когелет, гл. 9, стих 4). Ведь я жив, и если так, я лучше, чем Моше - Учитель ваш, который уже умер. Поэтому вы должны исполнять мои законы и прекратить соблюдать учение Моше!

Понял рабби Игошуа, что император хочет, конечно, опять объявить жестокие указы против народа Израиля и заставить евреев принять язычество. Ведь он утверждает, что императорские законы отменяют законы Торы, с Рабби не стал спорить с Адрианом, а только спросил его:

—    Можешь ли ты приказать, чтобы в течение трёх дней не разжигали огня в Риме?

—    Да, конечно! — ответил высокомерный император.

— Нет ничего легче этого.

И тут же приказал объявить по всему городу:

—    По приказу императора! Запрещается разжигать огонь в течение трёх дней! И также запрещено оставлять горящий огонь в любом месте! Каждый, кто нарушит этот приказ, будет жестоко наказан!

Глашатаи вышли сейчас же и провозгласили на улицах Рима приказ императора. Жители уже привыкли к его указам, лишённым смысла. Вздохнули, но не осмелились возражать.

Вечером Адриан снова пригласил рабби Игошуа к себе, чтобы похвастаться перед ним:

—    Ты видишь, в течение самого короткого времени приняли все жители мой указ и соблюдают его!

—    Прекрасно! — ответил рабби Игошуа. — Но разве император не чувствует, что здесь, в комнате, очень жарко? Может быть, подняться на крышу, продолжить  там беседу и одновременно наслаждаться прохладным вечерним ветром?

Император с удовольствием принял совет, и оба поднялись на плоскую крышу дворца. Посмотрел рабби Игошуа внимательно по сторонам и, как и предполагал заранее, увидел вдали дым, поднимающийся из трубы одного дома. Вгляделся хорошенько и обратился к Адриану с вопросом:

—    А что там за дым? Ведь ты приказал, чтобы не разжигали огня в Риме три дня. Ещё не прошло и одного дня, а мы уже видим дым?!

Император растерялся немного, но сейчас же нашёл, что ответить:

—    А, это мне известно. Там живёт один из моих важных министров. Час тому назад семья его просила послать им врача, потому что министр плохо себя чувствует. И вот, врач вернулся и сказал, что министр простужен, и поэтому приказал дать ему пить что-нибудь горячее. Только так можно вылечить его. И, конечно, там должны были разжечь огонь, чтобы согреть воду...

—    Так, так, — сказал рабби Игошуа. — А спросили прежде твоего разрешения?

—    Нет! — признался император. — Но понятно само собой, что я не возражал бы. Министр этот — человек избалованный и не привык страдать.

Они продолжали прогуливаться по крыше. И вот видит рабби Игошуа, что и с другой стороны вьётся дым из трубы.

—    Посмотри, пожалуйста, что это? — спросил рабби императора. — Кажется мне, что там тоже огонь! Да и может ли быть дым без огня?

Император смутился ещё больше:

—    Вот там? Да, я вижу. Но и об этом случае известно мне. Один из начальников вдруг заболел. Врач посетил его и сказал, что нужно вскипятить много воды и наполнить ею несколько кувшинов, чтобы согреть больного...

Спросил рабби Игошуа:

—    Но имел ли ты в виду заранее, что в подобных случаях можно разводить огонь?

Не мог ничего ответить император, потому что, действительно, был уверен: достаточно издать указ, а каждый, кто найдёт необходимым по какой-то причине не соблюдать его, может это сделать.

Сказал рабби Игошуа:

—    И ты думаешь, что ты лучше, чем Моше - Учитель наш! С тех пор, как Моше получил Тору из уст Всевышнего, и в ней сказано: "Не разжигайте огня во всех поселениях ваших в день Субботний!" (Книга Шмот, 35:3) — видел ли ты в своей жизни еврея, разводящего огонь в Субботу, если нет опасности для его жизни? А для такого случая написано в Торе: "Соблюдайте же уставы Мои и законы Мои, исполняя которые человек будет жив..." (Книга Ваикра, 18:5), а из этого мы знаем, что можно нарушить Субботу, если есть опасность для жизни человека. Например, ради опасно больного, даже если он беднейший из бедных. Даже ради младенца, который только что родился, можно и должно нарушить Субботу, чтобы спасти его. Не только ради министров и начальников! Но министры нарушили твой приказ, потому что в нём не говорилось, как поступать в случае опасности для жизни. Не спросили даже разрешения у тебя. И не потому, что жизнь их была в опасности, а потому, что немного простудились! Не соблюдали твой приказ даже один день. А Тора Моше - Учителя нашего дана нам навечно!

Император рассердился и устыдился, и был вынужден признаться, что не преуспел в своём бахвальстве.

Эрув дворов водворяет мир

(По Иерусалимскому Талмуду, трактат "Ирувин", часть 7, галаха 9)

Хана и Сарра были соседки. У них и у других соседок был общий двор, через который проходили все соседи по дороге в синагогу* или на работу. На этом дворе в жаркие летние вечера сидели на скамейках соседки и беседовали между собой. И там же играли, бегали и баловались их дети.

Между жильцами этого двора почти всегда царили мир и любовь. Но всё-таки иногда случалось, что сердились один на другого из-за какого-нибудь пустяка, как это бывает между соседями. Особенно, если кто-то из них сплетничал, а это обычно вызывает ссору. Тогда они сердились и не разговаривали друг с другом, пока не примирялись. Именно так случилось у Сарры с Ханой.

Сарра была молчаливая и не очень общалась с остальными соседками. Были такие, что именно за это не любили её, считали гордячкой. Эти соседки говорили:

— Как видно, неприятно ей разговаривать с такими простыми людьми, как мы!

У Ханы тоже было такое впечатление, будто Сарра смотрит на неё и на её детей как-то странно. А на самом деле Сарра всегда здоровалась с ней, когда встречала, но не заводила разговора. Может, у неё было что-то на сердце против Ханы?

Однажды пришли две соседки-сплетницы к Хане и стали нашептывать ей:

—    Ты знаешь, что Сарра говорит о тебе?

—    Что? Что она сказала? — спросила Хана подозрительно?

Рассказали соседки:

—    Она сказала... в общем, она не сказала ничего, но когда мы стояли около входа в её квартиру, а она стояла у окна, и мы говорили одна другой, что ты прекрасная хозяйка, и что дети твои хорошо воспитаны, тогда Сарра улыбнулась такой улыбкой... как будто думает как раз наоборот...

—    Так? — воскликнула Хана в сердцах. — Что она думает? У неё нет детей и поэтому она критикует чужих. И никто не знает, такая ли уж она сама хорошая хозяйка. Разве она приглашает к себе кого-нибудь из нас?

С того дня прекратила Хана здороваться с Саррой. Если приходилось ей пройти мимо дома, где жила Сарра, она смотрела в противоположную сторону, чтобы не видеть её.

Наступил канун Субботы, когда необходимо приготовить эрув дворов, чтобы можно было в Субботу выносить вещи из дома на общий двор. Как правило, это была обязанность женщин, потому что мужчин не было днём дома.

И так делали эрув дворов.

Все соседи посылали от своего хлеба одному определённому соседу, и там клали весь хлеб в одну посуду, чтобы он был общий для всех жильцов двора. Тогда все становились как бы одной большой семьёй, которая живёт в одном доме. После этого можно было в Субботу переносить во дворе вещи с места на место, как в собственной квартире. Во дворе, о котором ведётся рассказ, обычно приносили эрув в дом Сарры.

В этот канун Субботы, после того, как Хана рассердилась на Сарру, она подумала:

—    Как я могу пойти к Сарре, ведь я сержусь на неё и не хочу говорить с ней, и даже видеть её не хочу?! Но что же мне делать, ведь невозможно без эрува?..

Позвала Хана маленького сына:

—    Пойди-ка сюда, Иоси! Возьми эту маленькую халу и отнеси её Сарре. Ты знаешь, она живёт на краю двора, около самых ворот. Скажи ей, что это для эрува.

Иоси очень обрадовался, что удостоился такого важного поручения. Ведь это признак, что он уже большой! Сейчас же взял хлеб и побежал в квартиру Сарры. Постучал в дверь и сказал ей, не входя:

—    Сарра, возьми халу! Мама посылает её для эрува!

Сарра приветливо открыла дверь, взяла халу из рук мальчика, наклонилась и поцеловала его.

—    Ты такой симпатичный, Иоси, — сказала она. — Ты хорошо исполняешь заповеди почитания матери и соблюдения Субботы! Передай, пожалуйста, привет маме! Может быть, она разрешит тебе иногда приходить ко мне? Я так люблю детей! — и снова ласково обняла его и поцеловала.

Иоси вернулся счастливый со своего задания.

—    Мама, Сарра любит меня! Она сказала, что я симпатичный и что я исполняю заповеди. И тебе привет от неё!

Хана стояла изумлённая и растерянная:

—    Сарра любит моего Иоси и, как видно, она любит и меня. А я и не знала! Теперь я понимаю. Это так просто: несчастная, она любит детей, а у неё нет их, поэтому она и смотрела всегда с тоской на мою семью. Хотела быть поближе и не отваживалась. А то, что рассказали мне соседки, конечно, ложь!

Теперь Хана при встрече с Саррой снова здоровалась, беседовала с ней и разрешала своим детям приходить к ней, как просила Сарра. Так, благодаря заповеди эрув, они стали хорошими подругами.