Вехи человечества

Вехи человечества

Первый человек

История с древом познания добра и зла трудна для нашего понимания. Как, в самом деле, могло произойти такое, чтобы Первый Человек — вершина творения, сотворенный Самим Творцом и включавший в себя все человеческие души — в первый же день взял и нарушил однозначный приказ Творца?! И ведь при этом знал он, что ожидает его за это неминуемая смерть! Все это остановило бы даже нас, с нашим ограниченным пониманием! Как лее можно такое вообразить?

Даже следуя мнению Рамбама, что в основе греха лежала ошибка, это нуждается в пояснении. Как могла возникнуть ошибка у человека, чей разум до греха не был замутнен никакими эмоциями и природными инстинктами?

И даже если, предположим, он был сотворен таким образом, что его разум не допускал ошибки в вопросах добра и зла, но в вопросах правды и лжи оставалось место ошибке, и он эту ошибку совершил, то как он должен был поступить после этого?

Чем Змей соблазнил Хаву? В чем сбил ее с толку? Разве можно представить себе, чтобы Хава поверила Змею, будто она не умрет? Неужели Змею она поверила больше, чем Творцу? Что за ответ па вопрос Змея: «Верно ли сказал Б-г: ни от какого садового дерева не ешьте?» — «От плодов дерева не ешьте... как бы вам не умереть»? Что это за «как бы»? Ведь Творец мира обещал им несомненную смерть?

Существует два вида знания зла: то, которое не пробуждает в человеке желания и вожделения, и то, что пробуждает. Приведем пример. Мы можем знать, что какой-то наркотик очень сладок и приятен. О курении опиума говорят, что это — одно из самых больших наслаждений в мире. Исследователи рассказывают, что, как только курильщик берет трубку в рот, он освобождается от пут материальности; у него возникает ощущение полета, человек видит прекрасные видения — одно краше другого, и из мира грез и галлюцинаций он с легкостью переступает порог смерти. И все же, если мы даже знаем о приятных эффектах данного средства, оно не пробуждает в нас особого вожделения к нему. Все почему? Да потому, что осознание того вреда, который может принести этот сладостный наркотик — не только трезво, но и в каком-то роде осязаемо. И при всей свойственной человеку погоне за удовольствиями, здесь все-таки преобладает природный здравый смысл. Но есть наркотики другого свойства. Из наших источников мы знаем, что сладострастие, зависть и жажда почета лишают человека жизни. Но при всем нашем абстрактном понимании этого зла, одного понимания нам оказывается мало — оно для нас не так осязаемо-ощутимо, поскольку противится этому только наш ум, но не наша природа.

Разум Адама, Первого Человека, до греха не был подвержен никаким внешним влияниям. Его естественным желаниям было не под силу искривить его мышление, затуманить его сознание и его знание добра и зла. Он знал, что есть зло, знал, что это такое, но при этом естественным образом делал только добро. Его разум был подобен разуму ангела. Материя была для него лишь внешним покровом, одеянием. Как написано: «Одел меня в кожу и плоть». И как мы не стесняемся нашей одежды и не скрываем ее под еще одним слоем одежды, так и его материальная оболочка не являлась предметом стеснения. Поэтому и написано: «И были они оба наги — Адам и его жена — и не стеснялись». Единственное отличие его одежды от нашей заключалось в том, что тело являлось его вечным одеянием, в смене которого у него никогда не возникало надобности.

И все же у Адама было одно отличие и от ангела: тогда как ангел совершенно лишен свободы воли, возможности творить зло, поскольку вся его сущность — делание добра, Адам был не таков. И хотя его рассудок не был замутнен даже крошечной личной пристрастностью, тем не менее, он обладал возможностью при желании отказаться от ангельской жизни в пользу жизни, требующей постоянного выбора. Его изначальный выбор был совсем не похож па то, что приходится выбирать нам: между добром и злом, правдой и ложью. Его выбор заключался в том, жить ли жизнью ангела или человека, и это зависело от плода дерева познания. Если бы он захотел жить жизнью ангела, не беспокоясь

О возможной потере духовных достижений, ему следовало остерегаться древа познания. Не вкусивший его плода человеческий разум оставался бы неподвластным никаким вожделениям и колебаниям в мире — никакая сила па свете не смогла бы сдвинуть его с праведного пути. Но если он хочет жить в состоянии постоянного выбора, в полной мере ощутить все вожделения и страсти, чтобы бороться с ними и побеждать, ему следует отведать плодов древа познания. Тогда в нем проснутся все внутренние склонности и качества, требующие усиленной работы над собой. Тогда у его разума будет достойный противник и, одержав победу, человек сможет подняться на еще более высокий уровень. Ибо, чем выше испытание, тем выше и награда. И одержав такую победу, человек гак же заслужит вечную жизнь, как это было до того, как Он отведал от плода древа познания. И только если ему не удастся победить свою новую природу, и не он будет властвовать над нею, а она над ним, тогда его смерть — неминуема, потому что сама природа — не вечна, и не вечно все то, что ей подвластно.

И об этом предупреждает Творец: «От всех деревьев сада вкушай, а от древа познания добра и зла — не вкушай, ибо в день, когда ты поешь от него, ты умрешь». Вполне возможно, что это было сказано не в качестве приказа и предостережения, а в качестве полезного совета. Другими словами, Творец не рекомендует человеку вкушать от дерева познания добра и зла, чтобы не пробудить в себе природные вожделения и страсти, поскольку Он сам знает, что с их пробуждением человеку может не хватить сил, чтобы их победить, а это — верная смерть. И эта смерть — не наказание за грех, гак как не исключено, что само по себе поедание плода древа познания грехом не являлось. Это — естественный результат власти природы над человеком, потому что природа и все, что ей подвластно, не вечно по своей сути.

Поэтому в ответе на вопрос Змея Хава специально подчеркивает слово «как бы» — ситуация небезнадежна, возможны варианты, и существует реальная возможность избежать легального исхода, даже отведав от древа познания. В самом деле, если бы они в новых условиях все-таки смогли превозмочь свою природу, их поступок не считался бы грехом. Более того, благодаря ему они действительно поднялись бы на более высокий уровень. Это и подчеркивает Змей своими словами: «Не умрете... а будете как боги, что знают добро и зло» — не сомневайтесь: вы обязательно выдержите испытание! Что значит «как боги»? Это значит, что знание зла не окажет па вас никакого влияния.

Так, в тринадцати атрибутах Б-жественного милосердия мы находим такое качество, как «не оставляющий без наказания». При чем же здесь милосердие? Но дело в том, что, хотя зло не останется безнаказанным, знание греха и необходимость расплаты пе препятствуют воплощению до расплаты других атрибутов: «долготерпеливый и милосердный». Другими словами, расплата не имеет никакого отношения к гневу или злопамятству, а лишь к абстрактному знанию и справедливости. Поэтому качество суда соседствует с качеством милосердия.

Что касается людей, когда человек на кого-то сердится или обижается, ему требуется время, чтобы успокоиться. И пока не прошел необходимый отрезок времени, у человека сохраняется неприятный осадок. Однако Змей заявляет, что и после вкушения плода древа познания естественные чувства и эмоции останутся на уровне абстрактного знания, и совершенно не будут мешать. Следовательно, очень стоит его отведать, чтобы благодаря этому достичь еще более возвышенных ступеней.

Это был решающий довод, которым Змей убедил и обманул Хаву, пообещав ей, что они точно не потеряют своего уровня, а только поднимутся на более высокий уровень — уровень победы над собой, своими новыми природными качествами и побуждениями. Да, если бы все было так, как описывал Змей, если бы Адам и Хава одержали победу в этой великой войне, тогда они и в самом деле ничего не потеряли бы, а лишь приобрели. Но в конечном итоге оказалось, что они горько ошиблись в своих расчетах, и сразу после того, как плод был съеден, «открылись глаза их обоих, и узнали, что наги они». И из этого стало видно, что вкушать от дерева все-таки не стоило: потому что, если бы они, действительно, с легкостью могли бы победить свое естество и вести себя так, будто его и не было, — точно так же, как было до грехопадения, чего же им было стыдиться? Ведь если зов природы и эмоциональные ощущения ничуть не повлияли па ясность их ума, кто рассказал им об их наготе?

Волей-неволей приходится признать, что изначально вожделения и природные наклонности не возникали у человека, чьей главной сутью был разум, рассудок, а материальная, телесная оболочка служила ему лишь одеждой. И только после вкушения плода все это пробудилось в нем в полной мере, и он оказался не в состоянии выиграть этот бой. Тогда в нем возникла потребность укрыться, дабы хоть как-то усмирить свои естественные желания и инстинкты, склонные проявляться в состоянии наготы.

Об этом и говорит ему Творец: «Кто сказал тебе, что наг ты?! Не отведал ли ты от дерева, от которого Я заповедал тебе не есть?» — Я же сказал тебе не вводить себя в это искушение, а ты сказал: «Ничего страшного». Поэтому, потерпев поражение в борьбе с природой, когда желание и инстинкты уже обрели над тобою власть, «будет проклята земля.... Ибо прах ты, и в прах вернешься». И стал человек смертным.

 

Эпоха Ноаха и поколения Потопа

С Адама началась новая эра духовной жизни человечества. Теперь человек уже не может снять с себя покровы материальности и природных влечений, и всю жизнь он вынужден бороться со своим естеством и дурными свойствами своего характера. И это борьба между разумом и вожделением — война не па жизнь, а на смерть. Потомки Первого Человека не смогли дать достойного отпора злому началу, и с каждым поколением духовное состояние человечества становилось все плачевней вплоть до полного извращения. Человеческие злодеяния дошли до такой крайности, что Творец уже сожалел о Своем творении и сказал: «Сотру Я сотворенного Мной человека с лица земли». Это было поколение потопа.

Но в час, когда все человечество извратилось уже настолько, что это перешло все мыслимые границы, и когда даже звери пошли по людским стопам, нашелся один человек, не испорченный духом времени. Он крепко стоял па ногах, пе поддаваясь влиянию веяний, захлестнувших весь мир. Он был живым укором своим современникам. Этим человеком был Ноах.

«Ноах был человеком цельным, праведным в своем поколении. С Б-гом ходил Ноах» (Берешит 6:9). И поясняет Раши: «С Б-гом ходил Ноах» — Ноах нуждался в поддержке Творца.

Что имеется в виду? Ноах еще не достиг уровня полного духовного совершенства, осознание им добра еще не было столь крепким, чтобы обходиться без помощи Творца. Он принадлежал к числу тех, о ком Виленский Гаон пишет, что без поддержки Всевышнего ему не выстоять. То есть, если человек достигает такого уровня, когда со своей стороны он сделал все, что мог, но только без помощи Творца ему не устоять, тогда «Всевышний не оставит его», поскольку внутренняя глубина любви и богобоязненности зависит от Небес.

Это и был уровень Ноаха. Со своей стороны, в том, что касалось его возможностей и сил, ом служил Творцу с максимальной самоотдачей. Но что касается внутреннего настроя любви и богобоязненности, в этом у него еще была минимальная нехватка, и он нуждался в поддержке Творца. Об этом сказали наши благословенной памяти мудрецы: «Верит и не верит, но его под толкнули воды». Верит в то, что касается своего служения, — все, что в его силах. Но не верит в той малости, где ему необходима поддержка Творца. Полная противоположность своих современников, которые также не верили и верили: не верили, что они могут что-либо сделать, как это впоследствии сформулировал Рамбам: «Каждый может стать праведником, как Моше-рабейну, или злодеем, подобно Йароваму». А вот в поддержку Творца они-то как раз верили: а почему бы и нет, если она сама придет к ним в руки? И те же самые воды, подтолкнувшие Ноаха в ковчег, оттолкнули от него его современников.

Ибо такова суть испытания: оно поднимает того, кто его выдерживает, и опускает того, кто на нем спотыкается. Такое мы видели и во время войны: те, кто искал Всевышнего, выдержали испытания, и эти испытания их только возвысили, и воды подтолкнули их в ковчег. А тех, кто не доверился Творцу, испытание сломило и оттолкнуло от ковчега, в котором они уже стояли одной ногой.

В том, что Ноах был цельным праведником, нет никаких сомнений — об этом свидетельствует сама Тора. Однако мы еще не уяснили причину его праведности — что двигало им, когда он решил так отличиться от своих современников? ] 1о этому вопросу разделились мнения наших благословенной памяти мудрецов, по-разному толковавших слова «в своем поколении». Что значит «в своем поколении»? По одному мнению, это — дополнительная похвала в адрес Ноаха, а по другому — скрытый упрек. Согласно первому, живи он в другом поколении, например, в поколении Авраама, он был бы еще более праведным. Согласно второму, в поколении Авраама он бы не представлял собой ничего особенного.

Следует отмстить, что никто из мудрецов не сомневался в праведности Ноаха. Разногласия порождал лишь вопрос, что побудило Ноаха быть таким праведником. По одному мнению, Ноах руководствовался исключительно поиском правды. Зов истины — вот, что вынудило Ноаха возвыситься над своими современниками, чтобы не утонуть в море вожделений вместе с ними. И уж если б он жил в эпоху Авраама, то достиг бы еще больших высот праведности. Ведь если даже в условиях своего извращенного поколения он расслышал зов истины и остался верен ему, то, что и говорить, каким бы праведным он был без всяких посторонних помех!

Однако, по другому мнению, одного поиска правды было недостаточно Ноаху, чтобы решиться стать праведником своего поколения. Если б им двигало только это, он был бы готов оставаться обычным, средним, порядочным человеком. Но Ноах видел, что творится в его окружении, оп видел, во что превратились его современники, до каких извращений дошло все поколение, какие отвратительные свойства души они в себе развили. На фоне всего этого он сделал для себя вывод, что в такой ситуации невозможно довольствоваться «тепленьким», живя так, чтоб было ни горячо, ни холодно. Потому что, если он не займет наивысшую ступень, земная суета непременно будет тянуть его все ниже и ниже, а потому обстоятельства не позволяют ограничиться чем-то ниже высшего уровня, иначе под ледяным влиянием окружения от «тепленького» ничего не останется. Но если так, то в поколении Авраама, когда поколение было все-таки лучше, а духовная опасность — меньше, вполне возможно, что Ноах избрал бы более умеренный путь, не стремясь занять самую высокую духовную ступень.

Для иллюстрации можно привести в пример пассажира, путешествующего в вагоне первого класса. Если дело происходит в мирное время, и все вагоны свободны, то поездка в вагоне первого класса, в самом деле, свидетельствует о богатстве пассажира. Но если человек едет первым классом в военное время, когда все другие вагоны забиты солдатами и военными, его билет не обязательно свидетельствует о его состоятельности — просто у него нет другого выбора. И об этом состоянии говорят наши благословенной памяти мудрецы: если бы Ноах жил во времена Авраама, он, возможно, не выделялся бы своей праведностью. Ведь не исключено, что он выбрал путешествие первым классом, осознавая, что иначе его поезд просто ушел бы, и он остался па перроне ни с чем.

Но как бы то пи было, в том, что Ноах был праведником — пассажиром первого класса — ни у кого нет никаких сомнений. И потому «Ноах был человеком цельным, праведным в своем поколении».

 

Эпоха нашего праотца Авраама

Прошло десять поколений, на протяжении которых не нашлось ни одного человека, избравшего путь духовной жизни. Люди жили во мгле невежества, подобно слепцам, в жизни не видавшим света. И в этой кромешной тьме появился человек, отличавшийся от своих соплеменников настолько, что это казалось просто невообразимым. В три года он открыл для себя Создателя. Ни родителям, ни окружающим, давно уже сбившимся с пути, пе удалось ограничить его тягу к истине. Это его стремление к правде было настолько сильным, что преодолело все старые привычки, застарелые предубеждения и ошибочные представления, в атмосфере которых он рос, воспитывался, которые он наблюдал в своих современниках. Он стремился и искал, исследовал и постиг Всевышнего и Его Тору. Как сказали наши благословенной памяти мудрецы: «наш праотец Авраам соблюдал всю Тору еще до того, как та была дана». И он не только удостоился соблюдать заповеди на деле, но и постиг то, что обычно скрыто от людских взоров: раскрытие истинных мотивов человеческих поступков. Ведь сказали наши благословенной памяти мудрецы, что семь вещей скрыты от людей, и одна из них — глубина суда. И комментирует Раши, что речь идет о глубине грядущего суда, где вскроются истинные намерения всех человеческих поступков

И оба эти постижения проявились в истории жертвоприношения Ицхака, когда он боролся и победил Сатана, какими бы способами тот пи старался сбить его с пути, чтобы помешать ему па разных этапах выполнения заповеди и нанести ему поражение. Сначала Сатан пришел помешать практическому исполнению заповеди. Но когда эта попытка не удалась, он начал искать способы уничтожить чистоту намерений, «лишма» этого исполнения. И первый вид препятствий в корне отличается от второго.

Помехи к физическому выполнению заповеди — это попытка создать тяжелые условия, усложняющие задачу. Как сказал царь Шломо: «Говорит лентяй: «Снаружи — лев». Но когда речь идет о препятствиях к должному настрою, тогда, наоборот, все направлено на то, чтобы облегчить испытание различными соблазнами, обещанием славы, богатства и т.п.

И обе эти разновидности испытаний мы находим у Авраама. Вначале его путь к горе Мория преградила река — реальное физическое препятствие. Но Авраама оно не смутило. Как говорит мидраш, он сказал себе: «Буду продолжать свое дело», и в конце концов взмолился: «Спаси меня, Б-г мой, ибо дошли воды до души моей». Тогда, увидев, что Авраам не отказывается от принесения Ицхака в жертву, Сатан начал новую стадию испытания. Она заключалась в том, чтобы лишить действия нужной глубины намерения, настроя, и тем самым «выкрасть» само испытание. Сатан обращается к Аврааму: «Я слышал из-за Завесы, что в жертву предназначен не Ицхак, а ягненок», т.е. тут и испытания-то никакого нет. Все твои деяния — только внешние действия, и тебе даже не придется бороться против своей натуры, поскольку Творец не даст тебе принести в жертву сына. Об этом говорят: «Таково наказание лгуна — даже когда он говорит правду, ему не верят». И Авраам отвечает, что все это — ложь, и никто ничего из-за Завесы не слышал, как говорится в мидраше.

И обратим внимание, что ответы на каждое испытание — разные. Потому что нельзя назвать «ложью» реально существующую реку. Тут есть один только выход: продолжать свое дело, полагаясь па Всевышнего, — ведь это Его приказ. А па соблазняющие слухи из-за Завесы требуется совсем другая реакция: заставить себя почувствовать, что все «великие тайны» — выдумка и ложь.

С тех пор подобные испытания поджидают каждого из нас. Вот только перед нами уже нет надобности расстилать реку — нам и гак уже каждая мелочь кажется тяжким испытанием, серьезной помехой, требующей от нас мобилизации всех сил, чтобы сказать себе: «Буду делать свое дело — и Всевышний поможет». И если для того, чтобы попытаться остановить Авраама потребовалась целая река, нам всем достаточно тончайшей волосинки.

Что касается лишения должного внутреннего настроя, то и тут для того, чтобы сбить нас с толку, совсем не обязательно раскрывать нам истинные тайны «из-за Завесы». Достаточно лживой приманки — обещаний славы, богатства и т.п. Вот только учат нас наши благословенной памяти мудрецы, что эти самые обещания и служат причиной падения, как сказано: «Кто бежит за величием, от того величие убегает». А Виленский Гаон пишет, что жажда почета — лишь частный пример, и все остальные человеческие слабости работают но тому же принципу. Поэтому в нашем случае нам не понадобится даже уговаривать себя «Таково наказание лгуна — даже когда он говорит правду, ему не верят», поскольку наши соблазны — сплошная ложь изначально.

И все же даже после победы над Сатаном Аврааму не хватало одного: проверки чистоты намерений своих действий. Так, Авраам до конца не знал истинной меры своей преданности воле Творца, насколько беспристрастен он в своих поступках. А что если главной причиной, по которой он так уверенно отправился на жертвоприношение Ицхака, была безысходность, понимание и учет жизненных реалий — поскольку, если он сам откажется приносить его в жертву, он никак не спасет этим сына от смерти, если она ему действительно суждена? Ибо у Творца достаточно посланников. Кроме того, во время самого испытания Авраам не остался безучастным, и, как свидетельствуют наши благословенной памяти мудрецы, не смог сдержать слезу. Как же он мог разобраться в чистоте своих собственных намерений? Для этого ему был послан ангел со словами: «Не заноси своей руки на юношу и ничего ему не делай». И толковали наши благословенной памяти мудрецы, что Авраам хотел пролить хоть каплю крови Ицхака, и на это ангел сказал ему: «И ничего ему не делай».

Всю свою жизнь Авраам стремился достичь максимальной чистоты намерений, но, не имея необходимого индикатора, не мог проверить себя с абсолютной достоверностью. Когда ангел сказал ему: «Не заноси своей руки», возникла ситуация, в которой ему были даны два равнозначных приказа: первый гласил принести в жертву Ицхака, второй — не приносить его в жертву. Какой же выбрать?

Избрав именно первый из них, Авраам доказал максимальную чистоту намерений. Стало очевидным, что, выполняя волю Творца, он не руководствуется никакими побочными, естественными побуждениями. Проанализируем. Если бы в данной ситуации он сделал свой добровольный выбор в пользу второго, более удобного для него приказа, то можно было бы считать, что в своем выборе он руководствуется тем, к чему больше склоняется его сердце. А если бы не было этого второго, противоречащего первому приказа, можно было обусловить его готовность принести сына в жертву вышеупомянутыми стимулами. И лишь в создавшейся ситуации, когда выбор был сделан не из безысходности и не из личных предпочтений, чистота намерений Авраама проявилась во всей своей безупречности. И было доказано, что его природа абсолютно не мешает ему служить Творцу и выполнять Его заповеди.

Поэтому именно в этой точке Творец говорит ему: «Теперь Я знаю, что ты боишься Б-га!» Твоя богобоязненность доказана. Потому что до сих пор твоя богобоязненность существовала в потенциале, в теории, но ей не хватало практического воплощения. Так, у ребенка может быть великий потенциал, но пока он не подрос, этот потенциал еще не раскрыт. Но сейчас выверенная, доказанная чистота намерений раскрыла весь потенциал богобоязненности Авраама па деле.

И еще отсюда мы видим, что Авраам поднялся на такой уровень, когда ему уже не требовалось поддержки Творца. Тора свидетельствует: «Как ходили перед Ним мои отцы — Авраам и Ицхак» — для продвижения вперед им не требовалось поддержки. Поскольку, если бы природные склонности имели над ним хоть минимальную власть, он не мог бы обойтись без поддержки Творца. Но есть ли большая поддержка, чем даже не просто уступка, а прямой приказ не довершать жертвоприношения? Тем не менее, даже после этого приказа Авраам остался верен первому приказу, и об этом говорит ему ангел: «... и не пожалел (Ицхака)». Не пожалел по своей воле. Это был его личный выбор!

 

Эпоха Синайского откровения

Наш праотец Авраам достиг такого высокого уровня, что силы зла уже не могли повлиять на него, с тем чтобы он действовал вопреки ясному мышлению. Однако он все еще не достиг уровня Первого Человека до греха, мышление которого было совершенно ясным. Поэтому глаза Авраама наполнились слезами в час, когда он взял в руки нож, чтобы принести в жертву сына. Другое дело, что его разум был настолько крепок, что был способен преодолеть любое препятствие, как мы видели в истории жертвоприношения Ицхака. Но при этом он не был лишен естественных эмоций и инстинктов, проявившихся в форме слез, поскольку его рассудок не достиг уровня непредвзятости Первого Человека. На этом уровне на протяжении нескольких поколений протекала духовная жизнь великих людей: Шема, Эвера, сыновей Яакова... Но никто из них не удостоился подняться на ступень, которую Первый Человек занимал до греха. Та нечистота, которой Змей запятнал человеческую душу, не исчезла и не была смыта вплоть до Дарования Торы.

В этот час — час Дарования Торы — евреи достигли столь высокой ступени, что эта нечистота от них совсем отступилась. В час, когда они сказали «сделаем» прежде, чем «услышим», они достигли уровня Первого Человека до греха, поскольку в этот момент они самостоятельно решились на бескомпромиссную жизнь по заветам Творца. Жизнь, в которой они будут руководствоваться в своем выборе лишь указанием Торы, совершение не сомневаясь в том, стоит ли принимать Тору и следовать ей. Они сказали «сделаем»: «Мы готовы исполнять волю Всевышнего точно так же, как ее исполняют ангелы — без всяких вопросов и рассуждений», а главный аспект «услышим» относился к деталям того, каким образом следует выполнять ее заповеди.

Поэтому, когда евреи поставили на первое место «сделаем» и лишь затем — «услышим», раздался Голос с Небес: «Кто открыл эту тайну Моим сыновьям?» Имеется в виду: кто открыл им, что главное препятствие к достижению совершенства — пытаться «услышать» прежде, чем «сделать». Человек всегда хочет сначала «услышать» — узнать, осмыслить заранее, нужно ли, стоит ли, делать ли, а не станет ли от этого еще хуже, а можно ли это выдержать, в принципе? Кто открыл им, что для того, чтобы удержаться на уровне Первою Человека до греха, необходимо отказаться от личной заинтересованности и пристрастий, не выбирать: что принимать на себя, а от чего отказаться, а действовать на основании непредвзятого разума, настроенного лишь на выполнение воли Творца? И чтобы навсегда остаться на этой ступени, человек обязан всегда и везде жить по этому принципу, когда па первом месте стоит «сделаем», и только затем — «услышим». И никаких рассуждений: принимать или нет, частично или полностью. Всегда делать свой самоотверженный выбор лишь в пользу того, что за него выбрала Тора. И углубляться в понимание лишь для того, каким образом сделать это наилучшим образом.

Таким образом, еврейский народ к моменту дарования Торы достиг высочайшего уровня Первого Человека до греха. И как только их «сделаем» предварило «услышим», они в тот же миг полностью расстались с нечистотой, внесенной в их души Змеем.

О том, насколько они в этом преуспели, можно судить из свидетельства Торы, что «весь народ видит голоса». Объясняют наши благословенной памяти мудрецы: «Они видели то, что предназначено для слуха, и слышали то, что предназначено для зрения». Другими словами, они достигли таких высот, что их ощущения и разум стали нераздельны, а не как увещевал нас пророк: «Слушать слушаете, но не понимаете, видеть видите, но не знаете». Потому что можно слушать, а можно — слышать, можно смотреть, а можно — видеть, и наши природные склонности служат завесой нашему разуму. В уме человек может представить себе путь цельного человека, но так как это представление не осязаемо, его невозможно ощутить и прочувствовать И этот образ цельного человека подобен фотографии: есть глаза, но эти глаза ничего не видят, есть уши, но эти уши ничего не слышат. Но если фотография хотя бы изображает подлинник, умозрительное изображение цельной жизни не может отражать оригинал, если человек никогда не жил такой жизнью, его представления абстрактны и чаще всего неверны.

Об этом и говорит пророк: хоть мы и обладаем слухом и зрением, но нам пе хватает той глубины, позволяющей слышать и видеть вещи в правильном свете. Почему? Да потому что та самая помеха, которая мешает человеку достичь цельности, она же затуманивает его слух и зрение. Если б только человек вкусил реальный вкус жизни по Торе, то этот опыт явно добавил бы ему мудрости. Но кто заведомо соглашается полностью довериться выбору Торы? Люди предпочитают сначала разузнать, а что там написано, насколько это сочетается с их желаниями, и не видят, что сами желания отвращают их от Торы. И человек видит то, что желает видеть, а не то, как все обстоит на самом деле. Поэтому у обычных людей и существует такой разрыв между реальностью Торы и собственными чувствами и ощущениями: они ведь не пробовали, не ощутили, что значит по-настоящему жить но Торе. Иначе бы все воспринималось совсем по-другому.

Совсем по-другому все было во время Дарования Торы, когда евреи вынесли на первое место «сделаем», и лишь затем «услышим», когда они полностью вручили себя выбору Торы с однозначной готовностью жить по Торе. И тогда их понимание прояснилось в такой степени, что они могли видеть предназначенное для слуха. Другими словами, все преграды и помехи в виде собственных недостатков ничего не заслоняли от их взгляда, как ширма или завеса не мешают нам слышать. И они слышали то, что предназначено для зрения. Ведь иногда бывает, что человек видит драгоценный камень, но если он никогда не слышал, что это — дорогая вещь, то он может отнестись к нему как к простой стекляшке, не придавая ему никакой ценности и обращаясь с ним соответственно. Но евреи во время Дарования Торы слышали предназначенное для зрения: не существовало такого понятия, которое было бы им недоступно, как это было у Первого Человека до греха, когда его разум не был затуманен никакими завесами.

И не следует удивляться, как же после столь впечатляющего, явного понимания они сотворили золотого тельца; ведь известно, что был среди них и «многочисленный сброд» — инородцы, примкнувшие к еврейскому народу. Кроме того, вчитавшись, мы можем заметить, что удивляться тут нечему: Тора сама свидетельствует, что они увидели задержку Моше, и, как комментируют наши благословенной памяти мудрецы, народ просто ошибся в («счетах дня его возвращения. И еще говорится, что им было видение мертвого Моше в гробу. Так в чем же мы можем упрекать их? Как им следовало поступать в результате своей ошибка? Сам телец также не может служить поводом для обвинений: он был им нужен в качестве видимого лидера — не более, «чтобы он ступал впереди нас». Их ошибка была вполне объяснимой: Моше умер, и кто знает, что было с ним до этого.

Однако уже Рамбан писал, что «у лжи нет ног». Другими словами, зло лишено всякой основы, опоры. Все это лишь обман зрения, иллюзия, фокусы, которыми можно отвлечь публику и завладеть ее деньгами. В чем сила фокусов? В ловкости рук, в безумной скорости — такой, что человек не успевает, как следует, всмотреться в происходящее. А если бы он смог рассмотреть все спокойным, трезвым, острым взглядом, то заметил бы грубую ложь и фальшь. И только скорость позволила его чувствам ошибиться.

Таков путь дурного начала. Оно не может доказать человеку, что проступок — хорош по своей сути. Но вся его сила в скорости обольщения: человек оглянуться не успел, только начинает анализировать и раздумывать — ан, дело уже сделано! И человек остается при своих мыслях на развалинах содеянного. Поэтому злодеи не оставляют своего дурного пути, даже зная, насколько он горек — дурное начало-то спешит и подгоняет, а сам человек — тяжел на подъем, вот он и выходит всегда побежденным!

Вот и в истории с золотым тельцом Сатан не мог показать евреям ясно, что Моше умер, и его гроб несут ангелы, поскольку это не соответствовало действительности, а было только обманом зрения, чтобы сбить их с толку. И если бы они присмотрелись лучше, они не увидели бы того, что увидели. Лучшим доказательством этого может служить колено Леви, мгновенно отозвавшееся на призыв Моше: «Кто за Всевышнего — ко мне!» А если картина, представленная дурным началом, была бы не фальсифицированной, а явственной, то как же тогда представители колена Леви не испугались за судьбу Моше? Получается, что все было лишь обманом зрения, и тот, кто хотел ошибиться — ошибся, а колено Леви ошибиться не хотело — и избежало ошибки. То есть вина народа заключалась в недостаточной зоркости, к которой добавился ошибочный подсчет времени. А колено Леви, не поддавшись па провокаторскую иллюзию смерти Моше, не придало значения и шести дополнительным часам. Соответственно они не поспешили участвовать в создании золотого тельца, а дожидались прихода Моше.

История золотого тельца, таким образом, демонстрирует нам работу дурного начала, заключающуюся в обмане зрения, и объясняет его силу тем, что оно подгоняет людей, заставляет их смешить. Однако это не лишает нас выбора, как можно наглядно видеть на примере колена Леви. Кроме того, из этого мы учим, что и с грехом народа все обстояло не гак уж просто: ведь и после создания золотого тельца, они не полностью потеряли занятую им ступень. Как объясняет Рамбан фразу «и никто не надел на себя свои украшения»: они настолько прочувствовали свою вину, что отказались от вечной жизни, приобретенной во время Дарования Торы, ради того чтобы заслужить прощение за грех золотого тельца.

А когда Моше спустился с Торой с Небес и должен был объяснять законы Всевышнего и Его Гору еврейскому народу, он в одиночку судил весь народ, пока не пришел Итро и не спросил, что он делает. Моше ответил: «Народ приходит ко мне искать Всевышнего». Это означает, что еврейские суды, вопросы, с которыми обращаются в них евреи, не похожи на стандартные судебные разбирательства, где каждый желает доказать свою правоту. Тут каждый заинтересован «искать Всевышнего». (Хотя наши благословенной памяти мудрецы поясняли фразу «его приговор выносился утром»: если некто жаловался, что другой украл у него раба, а тот утверждал, что раб был им куплен, то выпадавший ежеутренне май служил лучшим «доказательством», все же большая часть судебных разбирательств но Торе преследовала единственную цель — искать правду Всевышнего). Кроме того, в задачу Моше входило доскональное объяснение законов, т.е. попытка выяснить с каждым в отдельности, каким путем ему лично следует ступать.

На это отвечает ему Итро: «Не хорошо то, что ты делаешь. Увянешь так и ты, и весь народ, что с тобой». Потому что, если бы они приходили к тебе исключительно для разрешения судебных вопросов, с этим ты мог бы справиться сам. Но ведь в твою задачу также входит объяснить им «путь, по которому идти, и дела, которые нужно делать» — каждому в соответствии с его личным складом характера, свойствами души, темпераментом. А для этого уже необходимо разбираться во внутреннем мире каждого, что не под силу одному человеку, гак как требуется немало груда и времени, чтобы разобрать душевный расклад каждого по полочкам. Поэтому необходимо выбрать лучших из лучших, объяснить им, как наставлять народ, раскрывая им путь Творца. В противном случае, как они справятся после твоей кончины, когда ты уже не сможешь указывать им верный путь? Кто подскажет им, как анализировать свои поступки и работать над собой?

И Моше сделал это: выбрал лучших из лучших, обучил их с тем, чтобы они обучали других, а те, в свою очередь, других и т.д. Получилось, что каждый чему-то обучал другого и у него же обучался. Каждый влиял на другого, подвергаясь его ответному влиянию — они одновременно учили и учились друг у друга.

И так продолжалось до эпохи пророков.

Эпоха Пророков

Как Моше в свое время судил еврейский народ, указывая каждому еврею его индивидуальный путь, точно так же поступали и пророки. Как говорил Виленский Гаон: пророк раскрывал каждому его недостатки и путь к их исправлению. Однако поколения пророков весьма отличались от поколения Моше-рабейиу. Ведь в поколении Моше дух Торы был известен всем, и каждый желал получить свой урок от Моше или поставленных им глав поколений. Не гак обстояли дела в эпоху пророков. Уже тогда находились люди, которым не хватало высокого понимания, и им порой даже было выгодно называть пророков «сумасшедшими людьми вдохновенья».

Но, несмотря на то, что находились пренебрегавшие учением из уст пророка, находилось немало и таких, кто стремился к совершенствованию и жаждал указаний пророка, поясняющих, как им в точности следовать путями Творца. Своим четким осознанием — осознанием на уровне чувств и реальных ощущений — пророки могли раскрыть, разгладить всю кривизну души. Они были способны вырвать человека из пут ереси, не доводя его при этом до смерти. Когда наши благословенной памяти мудрецы говорили, что тот, кто оставляет ересь, умирает, они имели в виду, что человеческие ощущения идолопоклонника инстинктивно отдаляют его от Всевышнего, и, чтобы вернуться к Творцу, такому человеку приходится бороться против своей осязаемой природы. А насильственный отказ от нее необратимо приводит к смерти.

Но мы же видим, как поклонявшиеся Баалу, которых пророк Элияу вернул к Творцу, все дружно воскликнули: «Всевышний, Он — Бог!», и не погибли. А почему? Потому что, для того чтобы вернуться, им не требовалось действовать против природы, поскольку пророк показал им истину настолько наглядно и ощутимо, что их отказ от своих инстинктивных заблуждений уже не был насилием над своей природой, а был следствием той любви к Истине, которую они ощутили на уровне осязаемых чувств. Поэтому все они остались в живых.

А со смертью Хагая, Зехарии и Малахи пропал дух пророчества, благодаря которому каждый мог постичь свои недостатки и путь к их устранению на уровне осознания и ощущения любви к Истине. И тогда началась новая эпоха — эпоха ешив.

Эпоха иешив

С прекращением эры пророчества, распространявшего в еврейском народе знание о законах Всевышнего и Его Торе, в те дни, когда редким стало слово Б-га, открылись новые жизненные источники — ешивы, какими они были в Суре, Пумбедите и других городах Вавилонии. Эти ешивы подняли духовный уровень всей еврейской диаспоры па небывалую высоту. А все благодаря чему? Благодаря тому, что существовала тесная, внутренняя взаимосвязь и взаимопомощь между ешивами и народом. Народ понимал, что лишь в ешивах находится источник истины, что без их существования вся жизнь — суета и тщетность, и видел в них настроенный на внутреннюю правду точнейший часовой механизм, по которому можно сверять свои собственные часы. Так, ешивы служили ориентиром для каждого жаждущего следовать путями Творца.

И ешивы строили совершенные личности. Совершенные во всем, знающие Творца, Его законы, Его Тору. Личности прямодушные и искренние, единственным помыслом которых был поиск внутренней истины в каждом своем поступке. Людей убежденных и умевших настолько властвовать собою, что никакому ветру не под силу было сдвинуть их с места.

А выходя из ешивы в окружающий мир, воспитанники ее везде освящали Имя Небес. Их жизнь служила эталоном цельности и самосовершенствования. И со всего мира в ешиву стекались ученики. Получалось, что мир заполнял ешивы количеством, тогда как ешивы заполняли мир качеством. И так происходило из поколения в поколение, и с течением времени возвеличилось и количество, и качество ешив в мире. Мир и ешивы были не отдельными, а то и противоположными сущностями, а, напротив, питали друг друга, помогали друг другу и отличались единством мышления и настроения. Все искали знаний Творца и находили их в ешивах. Человек Торы не должен был бороться сам с собой, находясь в ешиве, и не должен был подавлять свои естественные наклонности, влекущие его за пределы ее стен. Наоборот, дух мира подталкивал его в ешивы, и в такой обстановке количество желающих попасть в ешивы все увеличивалось, и их влияние было безмерно.

Но, к величайшему сожалению, успех оказался временным. В мире разрослись ядовитые корни в форме проклятого просвещения, оставившего за собой множество жертв и отупившего сердце народа. Дошло до того, что евреи стали пренебрегать словами Творца и их носителями, и между миром ешив и окружающей их средой разверзлась целая пропасть, поскольку возникло ощущение, будто мирская жизнь и жизнь цельная — это два неразрешимых противоречия без всякой надежды на компромисс. И люди стали оставлять ешивы и сближаться с новыми «наставниками», отдаляющими и отталкивающими от пути истины. И под влиянием новых веяний в самих ешивах пыл также постепенно остывал до такой степени, что даже те немногие, кто оставался внутри, предпочитали жить по принципу «и нашим, и вашим». В результате одна нога тянет в одну сторону, другая — в другую, и в ходе этой внутренней войны человек опустошается, и, чтобы «выйти по всем мнениям», пытается сочетать две противоположности, сплетая добро и зло воедино.

Так возник совсем новый сорт людей, лишенных ясного понимания и самоотверженности, подобных часам с испорченным внутренним механизмом, которые то спешат, то отстают, и, чтобы привести их в норму, необходимо время от времени подводить их вручную. И внутренний настрой людей такого нового сорта колеблется под малейшими веяниями времени. Единственное, что хоть как-то может их «завести», «подтолкнуть» — это всякие побочные побуждения и стимулы, далекие от стремления к истине. Но и такое состояние не может длиться вечно, и на каком-то этане весь внутренний механизм ломается полностью, и остаются лишь циферблат да стрелки. Такие часы еще можно повесить как украшение в доме учения в качестве вывески — указателя времени зажигания свечей, например. И если придет человек со стороны и увидит их ровно во время зажигания свечей, он может подумать, что эти часы исправны. Однако на самом деле он глубоко ошибается, поскольку часы случайно показывают точное время именно в эту минуту, и под циферблатом у них вообще нет никакого внутреннего механизма.

Неудивительно, что в такой атмосфере нечего было и говорить о людях цельных представлений и прямой души, готовых принимать достойное влияние и самим достойно влиять на других. И все же, пока находились побочные стремления, то ситуация «подводки вручную» худо-бедно держалась. Но и она, к величайшему огорчению, оказалась недолговечной. Вспыхнула Первая мировая война, окончательно разрушившая все то, что хоть как-то держалось на корректировке извне, на «подводке вручную». Ведь даже те, кто учился в ешиве, не были приучены к стойкости, противостоянию испытаниям, верности своему пути, а потому все быстро обмельчало и сошло на нет, и лишь единицы не сбросили с себя бремя Торы. И состоянию Торы, и миру ешив был нанесен жесточайший удар.

Так что же делать сейчас? Злой дух вседозволенности и ереси с каждым днем все больше крепнет в мире, ударяя и по едва уцелевшим единицам, притягивая их к жизни, являющейся полной противоположностью жизни по Торе. Как же спасти наивные, цельные еврейские души, чтобы их не смыло потоком времени, становящимся лишь сильнее день ото дня? Как уберечь их от верной гибели в пучине?

Есть только один выход: изменить положение ешив, вернув их к первоначальному состоянию. Если вернуть их только на шаг назад — к зависимости от «подводки вручную», без восстановления внутреннего механизма, то это ровным счетом ничего не решит. Во-первых, потому что само действие внешних стимуляторов непостоянно и непрочно. Во-вторых, поскольку мы уже успели убедиться на горьком опыте, что без внутреннего наполнения долго не продержаться.

И если мы, в самом деле, хотим отстроить мир ешив, необходимо упрочить его основы и довести его до уровня ешив прошлых поколений. А для этого необходимо опираться на следующую предпосылку: «Одного лишь мы просим — находиться в обители Всевышнего все дни нашей жизни». Другими словами, на данный момент нет возможности установить контакт с этим миром, поскольку мир от нас отдалился, и необходимо подчеркнуть, что в создавшихся условиях мир и ешивы — это две противоположные и противоречащие друг другу сущности. И, чтобы спастись от губительного влияния мира, тем уцелевшим нужно крепиться и еще больше отдаляться от внешнего мира. В экстренной ситуации, когда все железнодорожные вагоны забиты военными, нет у нас другого выбора, кроме приобретения билета в вагон первого класса.

И в экстренной ситуации, в момент опасности мы должны еще больше ограничить себя рамками «четырех локтей» жизни Торы. И каждый, кто присоединится к наделу Творца, обретет свой особый мир, в котором сможет беспрепятственно развить свои способности и лучшие душевные качества. Необходимо создать для себя внутренний механизм, обязывающий отдалиться от внешнего мира и остановить свой выбор на ешиве. Ешива сможет держаться только на людях, не готовых жить по принципу «и нашим, и вашим», «хромая на обе ноги».

А когда улучшится состояние ешив, появится надежда и па то, что вслед за ними улучшится и состояние всего мира. Под влиянием возвысившихся ешив Тора возвеличится во всем мире. Всегда и везде ешивы оказывали свое влияние па окружающий мир, указывая народу путь истины. Все потому, что сами ешивы с гордостью несли знамя Торы, а свет истины неминуемо ведет к победе. И только когда дух ешив был подорван, их внутренний огонь погас, они сделались источником заблуждений во всем мире, ибо «твои разрушители и уничтожители вышли из твоей среды» — т.е. были порождением самих ешив.

Ради исправления создавшегося положения мы должны начать с упрочения фундамента ешивы, и на этой основе постепенно отстроится и весь мир. Начать исправление со всего мира — не в наших силах, поскольку живем мы в поколении, мало чем отличающемся от поколения Вавилонской башни, когда каждый тянет в свою сторону. И пора нам, в конце концов, оставить путь компромисса и признать, что перед нами только два пути: либо полностью оставить Тору в пользу этого мира, либо еще больше забаррикадироваться, создав для себя отдельное пространство.

Точно такой же выбор в свое время стоял и перед Первым Человеком: жить простым, цельным разумом, бескомпромиссно выполняя волю Творца, или внести аспект древа познания. И мы видим, что он ошибся, решив, что выиграет этот бой и поднимется на новую ступень, избрав второй путь, несмотря на то, что Творец заранее предупредил его, что пе стоит гоняться за чрезмерным величием, поскольку ему не выдержать испытания. Но Змей соблазнил его, пообещав, что ни к чему плохому это не приведет. Чем же все это кончилось? «И узнали, что наги они» — признали свою ошибку задним числом, когда дело уже было сделано, и было уже поздно. И это должно послужить нам всем уроком, что нечего соблазняться иллюзиями, будто погоня за этим миром не приведет ни к чему плохому, и рассматривать такую возможность в принципе. Не нужно забывать недалекое прошлое, когда каждый, кто пытался усидеть на двух стульях, остался совсем без Торы. И Тора не только не пошла им на пользу, но превратилась в смертельный яд. Вспомним: кто в первую очередь и больше всех науськивал и настраивал народ изливать потоки презрения и грязи на всякое проявление святости? Не те ли, кто в свое время учились, а потом от всего отошли? Как говорят наши благословенной памяти мудрецы: «Учил и оставил — тяжелее всего». Но что же побудило их все оставить? То самое желание усидеть на двух стульях и одним движением объять необъятное, сочетая то, что заведомо не сочетается.

Поэтому пе стоит нам обманывать себя советами Змея в попытке одновременно выбрать и этот мир, и Тору, потому что соединить их вместе у нас не получится, и мы проиграем па всех фронтах. А значит, давайте помнить, что нет у нас в этой жизни ничего, кроме ешивы и Торы, и приложим все усилия к тому, чтобы вернуть ешивы в их славное, изначальное состояние. И хотя мы живем совсем в другую эпоху, мы можем задать направление на будущее.

На самом деле, отстраниться от этого мира и ограничиться св 1им особым пространством, предаваясь всем сердцем и всеми чувствами поиску цельности, не так уж трудно. И нечего бояться не удержаться на этой ступени. Если мы посмотрим па поведение человека, пытаясь разобраться, в чем же его ошибка и в вопросах Торы, и в вопросах повседневной жизни, где же источник духовного и материального падения, то заметим парадоксальную вещь. Казалось бы, где человек может споткнуться? В бездумных вопросах, лишенных всякой логики и личного мнения. Но нет. Оказывается, там еще можно выдержать испытание. Так где же начинаются трудности? Там, где человек может выразить свое личное понимание и мнение. Там, где «праведники пойдут по ним, а злодеи на них споткнутся». В вопросах Торы мы видим, как люди спотыкаются не на необъяснимых законах, а именно на тех, которые кажутся вполне объяснимыми. И, даже спотыкаясь на необъяснимых законах, смущает их именно та часть, которой можно было бы найти объяснение. Хотя па самом деле объяснимые и необъяснимые законы тесно связаны и переплетаются между собой.

Например, в законе о пепле рыжей телицы — самой известной «алогичной» заповеди — человек, как правило, не спотыкается на самом законе, полностью отказываясь от заповеди. Он спотыкается на тех ее деталях, которые «поддаются интерпретации»: ярмо, две волосинки и т.д. То же самое и в отношении этрога, тфилин и др. Там, где заповедь может бить человека по карману, у него возникает личная заинтересованность в определенной, облегчающей интерпретации. Так было всегда и везде. И те, кто спускались со своей ступени, спотыкались именно на «логических интерпретациях».

И уже сказали наши благословенной памяти мудрецы об умнейшем из людей — царе Шломо, что он ошибся в осмыслении заповеди. И если бы Тора не приоткрыла смысл заповеди «пусть не приумножает себе жен», он не совершил бы своей ошибки. Но так как Тора объяснила, «чтобы не отвернули его сердца», он ошибся, решив, что приумножит себе жен, а уж это-то сердце точно не отвернется. И хотя в юном возрасте его сердце, действительно, не отвернулось, но он должен был позаботиться и о будущем, подумать, не возникнут ли новые проблемы к старости. Но этого не рассчитать умом. А если бы он прямодушно, не мудрствуя, следовал заповеди, то всего этого не произошло бы.

То же самое — в вопросах чуждой духу иудаизма литературы. Как сказали наши благословенной памяти мудрецы: «Каждый, кто читает книги, чуждые еврейству, — нет у него доли в грядущем мире». В общих чертах с этим правилом согласны практически все, разногласия касаются лишь деталей, что именно считать «книгами, чуждыми еврейству». И там, где можно пойти на облегчение, человек пойдет на это, ссылаясь на то, что запрещено читать только откровенную ересь, а не то, что явно не окажет на человека никакого идеологического влияния и не произведет никакого серьезного впечатления.

Интересно еще вот что. Существует несколько человеческих качеств и поступков, в которых практически все сходятся в понимании, что одно — однозначно хорошо, тогда как другое — однозначно плохо. Для всех понятия «вор», «грабитель», «эгоист» носят сугубо негативный характер, а понятия «скромность», «богобоязненность», «доброжелательность», несомненно, носят положительный характер. Однако наши благословенной памяти мудрецы отмечают, что «большинство людей грешит грабежом, и все в той или иной степени дают волю злоречью». Получается, что самое логичное, понятное и общепринятое служит источником самых распространенных ошибок и заблуждений.

Разобравшись глубже, мы придем к выводу, что человек ошибается именно в тех вещах, которые кажутся самыми доступными его пониманию, ибо само его понимание весьма ограничено. Потому гам, где человек пытается действовать по своему разумению, это самое разумение порождает лишние ошибки. Если бы человеческое разумение и понимание было кристально чистым, без примеси личных интересов и пристрастий, его суждения были бы верпы и точны, и па них вполне можно было бы положиться. Но так как человеческое понимание достаточно расплывчато ввиду его подвластности желаниям и эмоциям, то он ) заведомо склоняется в сторону послабления, и человек будет видеть то, что хочет видеть, и взвешивать все, опираясь на ложные меры. Так, человеческое мышление кардинальным образом отличается от мышления Торы.

Люди боятся полностью отдаться Торе, руководствуясь ею по всем вопросам без исключения, поскольку им кажется, что это потребует от них постоянно только давать и давать, ограничивать себя в материальном и в денежном плане, ничего не получая от Торы взамен. Но Тора уже открыла нам, что все происходит с кучностью до наоборот: дающий — получает, а получающий — дает. Этот принцип действует в разных областях. Человек боится за свою репутацию, опасаясь рисковать ею даже там, где это может быть сопряжено с осквернением Имени. Но Тора утверждает обратное: «величие гонится за тем, кто его избегает» — тот, кто начнет избегать величия, тот его и получит. Или известный принцип «соблюдающий заповедь не будет знать бед»: руководствуясь исключительно мнением Торы, человек не только ничего не потеряет, но еще и выиграет. Но игра людского воображения всегда рисует ему ужасающие картины многочисленных потерь и конечного проигрыша.

То же самое в вопросах упования. Человеку может казаться, что он отдает себя на произвол судьбы, тогда как на самом деле, он получает все. Как сказано: «Благословен муж, уповающий па Творца» — благословен, в том числе и с материальной точки рения. Но эго даже несравнимо с его главным счастьем — самим фактом, что он достиг ступени человека, уповающего только на Творца. Так силач гордится своей силой и способностью одолеть любого противника, и это радует его намного больше, чем денежное вознаграждение, которое он может заслужить своими способностями. Поскольку если некое государство решит обратиться к нему за помощью, то материальное вознаграждение за подобную услугу будет лишь оплатой частного случая применения этой силы, а сама сила останется в его руках. И об этом говорят наши благословенной памяти мудрецы: «Один час раскаянья и добрых дел в этом мире лучше всей жизни в мире грядущем». Грядущий мир — это плата, а добрые дела — это сама сила, сами способности человека.

И мы видим, как Моше-рабейну, жалуясь па трудности управления народом, просил себе помощников. Он полагал, что без помощников, в одиночку, он потеряет слишком много сил, а благодаря помощникам он сохранит свои силы. На это Творец говорит ему: «И Я отделю им от духа, который на тебе» — т.е. источником сил новых помощников будет та самая сила, которая до этого нераздельно принадлежала Моше, и его дух будет уже не тот, что раньше. И хотя паши благословенной памяти мудрецы сказали: «В тот час он был подобен свече, от которой зажигают множество свечей, а у нее от этого ничего не убавляется», но мы же знаем, что, например, ханукальные свечи не зажигают одну от другой по причине возможного «ослабления заповеди» — нанесения ущерба уже существующей заповеди — горящей свече.

И так в вопросах благотворительности: «Отделяй десятину, чтобы разбогатеть». Тот, кто дает — получает, а тот, кто получает — дает. Но человек мыслит иначе. Люди видят акт отдачи, но не видят, что сама отдача — это приобретение. Почему так? Потому что человек никогда по-другому не пробовал. Не пробовал жить, руководствуясь выбором Торы, прямодушно следуя воле Творца без всяких ухищрений и изощрений, без всяких попыток разузнать изначально, чем все кончится. Тем самым люди уподобляются тому кузнецу, который безмерно счастлив оттого, что стал именно кузнецом, а пе ювелиром, иначе ему пришлось бы остаться безработным. Доказательство? Так вот же за всю его жизнь ни один человек не обратился к нему с просьбой продать хоть одно золотое колечко! И невдомек ему, что потому-то никто и не обратился к нему с такой просьбой, раз он — кузнец, а не золотых дел мастер! А будь он ювелиром, то убедился бы, что жизнь ювелира намного доходнее жизни простого кузнеца.

То же самое происходит с человеком, который никогда не пытался выйти за пределы своего узкого мышления, зависимого от его естественных желаний, побуждений, свойств характера. Выйти, чтобы полностью предаться Торе, ее выбору, взять пример с народа Израиля, чье «сделаем» предвосхищало «услышим», и отказаться от собственных умозаключений, идущих вразрез с мнением Торы, и использовать свой разум лишь для того, чтобы лучше соблюдать заповеди Торы. Без всего этого человек видит лишь противоречия и нестыковки. А ведь если бы он полностью предался Торе, то убедился бы на своем личном примере, что «пути ее — пути приятные», и Тора не лишает человека ничего, а лишь, напротив, дает ему полноценную жизнь. Но так как человек никогда не решался на столь отчаянный с его точки зрения шаг, он мыслит совсем иное, и ему кажется, что он только дает и дает, ничего не получая взамен. И подобное мышление, основанное на природных инстинктах и врожденных свойствах характера, склонных только получать, а не давать, не признает логики Торы. В результате, человек совершает ошибку за ошибкой там, где есть место его собственным суждениям и размышлениям — гам, где он считает, что может рассудить и все взвесить своей логикой. А в конечном итоге, все это приводит лишь к легкомысленному отношению к Торе и ослаблению ее «бремени», поскольку человек смотрит на Тору как на грабителя, бессовестно посягающего на его имущество.

На деле же мы видим, как наши благословенной памяти мудрецы отвергли остролистную иву для выполнения заповеди четырех видов растений в Суккот из-за ее несоответствия фундаментальному принципу «пути ее — пути приятные». И если нет другой подходящей ивы, то отменяется прямая заповедь Торы, лишь бы она не шла вразрез с этим принципом!

И об этом говорится: «И злодею сказал Всевышний: Что тебе до законов Моих?» — если человек не предан Торе, в чем прок от его знания законов? Ведь там, где он решит полагаться на свою логику, в «понятных деталях» законов, он нарушит и «разумные, логичные», и «необъяснимые» законы.

Поэтому человек не должен полагаться на свое разумение, размышляя, сможет ли он устоять на столь высокой ступени, поскольку сами размышления такого толка вытекают из сомнений, возникающих под влиянием человеческой природы и личных свойств характера, и из непонимания сущности Торы. Торы, которая, па самом деле, пе требует от человека приносить себя в жертву, а, наоборот, требует отказаться от помех этого мира, чтобы человек смог стать по-настоящему счастливым. Но если человек не ограничится Торой и ешивой, а будет полагаться па свое разумение, то в конечном итоге он потеряет и Тору, и себя самого и споткнется и на «объяснимых», и на «необъяснимых» законах, как мы уже видели.

И все же остается проблема. Если отдача — это получение, а получение — это отдача, то как быть с человеком, который дает, чтобы получить? Такой человек ничего не получает, потому что он, в сущности, ничего не дает, а только ищет способ получить. Но если он ничего не дает, то он ничего и не получает!

Но если человек дает, пусть не рассчитывая получить что-либо взамен, но твердо зная, что отдача — это получение, то одно это знание превращает отдачу в получение. Создается впечатление, что отдачи ради отдачи пе существует в принципе! Ведь если человек знает, что, отдавая, он получает, то ничего невозможно дать без намерения получить. А если гак, то это все равно, что человек ничего не дает! А если человек ничего не даст, где же его самоотверженная преданность Торе?

И как можно должным образом соблюдать заповеди, уповать на Творца и избегать почета, твердо зная, что с тем, кто соблюдает заповеди, ничего плохого не случится, а почет гонится за тем, кто от него убегает? Где же тут место самоотверженности? И если человек соблюдает заповедь с побочными интересами, то это соблюдение нельзя назвать совершенным, и тогда оно не гарантирует естественной охраны от всех бед. И будет, как с Ийовом: «Ведь твой трепет — твоя надежда». И даже если своей цели человек при этом достиг (как учат наши благословенной памяти мудрецы: «Даже если злодей, но уповает на Всевышнего, — окружит его милосердие»), по уровня истинной цельности и совершенства он таким образом не достигнет! Как можно соблюдать заповедь без надежды получить награду, твердо зная причинно-следственную связь между собственными, благими поступками и наградой? Как же в таких условиях выработать чистоту намерений?

То же самое в вопросах избегания почета. Если человек бежит от почета, но в то же время оглядывается назад, не гонится ли за ним долгожданный почет, то это никак нельзя назвать бегством от почета. Но, даже если он не оборачивается назад, а просто осознает, что, не поворачивая головы, он притягивает почет, это приравнивается к тому самому повороту головы. Так как же можно реально бежать от почета?

И в вопросах раскаянья, как писал Рамбам, человек должен беспрекословно решить никогда больше не возвращаться к старым проступкам. Но откуда взяться беспрекословному решению, если человек прекрасно помнит, как в прошлый Йом кипур он точно так же принял столь же беспрекословное решение не возвращаться к прошлому, однако благие намерения не выдержали испытания временем, и все стало как прежде. Одно это знание уже не дает человеку верить в то, что на этот раз у него все получится, и он устоит в выполнении своих намерений, и мешает человеку принять беспрекословное решение здесь и сейчас. И как сделать гак, чтобы прошлый опыт не мешал сегодняшним решениям? Об этом уже писал Виленский Гаон, что внутренние любовь и трепет зависят от Небес. Задача человека — предаться Торе без всяких уловок и ухищрений и соблюдать ее по максимуму. Во всем остальном, что уже не в наших силах и не в нашей компетенции, — нам поможет Всевышний. Но этой помощи свыше человек удостоится лишь после того, как со своей стороны он сделает воистину все, что мог.

И это — ключ к решению всех предыдущих вопросов. Если человек действительно искренне хочет соблюдать заповеди с максимально чистыми намерениями и избегать почета, и в раскаянии вернуться к Творцу, он получает помощь с Небес. И тогда его отдача — это отдача, его получение — получение, его беспрекословное решение — беспрекословно, поскольку со своей стороны он сделал все, что мог, а забыть «вредную» информацию по всем этим вопросам он не может. Но тот, кто не готов предаться Торе со всеми вытекающими последствиями, его отдача — не отдача, и получение — не получение, а уж решения его меняются изо дня в день.

И об этом написано в Торе: «И сделают Мне Храм, и Я буду обитать внутри них». И объясняют наши благословенной памяти мудрецы — «в сердце каждого из них». Другими словами, если человек приспособит свое сердце к тому, чтобы воспринимать все, что приказал Творец, то ту малость, которой ему пе хватает, он получит в силу «и Я буду обитать внутри них» — это непосредственная помощь Творца.

И об этом написано в Торе: «И возьмут мне приношение» — возьмут, а не дадут! Потому что отдача — это получение! Но когда отдача является получением? Когда воплощается «от каждого побужденного сердцем» — когда все побуждения сердца и все силы человека направлены на то, чтобы наилучшим образом выполнять приказы Творца! Тогда и только тогда отдача может считаться полноценной отдачей, являющейся, по сути, получением.

Поэтому, если мы действительно хотим достичь высочайшей ступени, если нам действительно важна цельная жизнь по Торе, нам нечего бояться, что у нас ничего не получится. Мы только должны стараться, чтобы со своей стороны мы делали все по максимуму, наша отдача была бы чистосердечной, а наша самоотверженность — цельной. Тогда мы удостоимся помощи Всевышнего во всех своих начинаниях, и наша отдача будет отдачей, а получение — получением. И станем мы воплощением стиха: «И сделают Мне Храм, и Я буду обитать внутри них».