Человек и Б-г

Человек и Б-г

Найти свое истинное ”Я”

Соломон, мудрейший из людей, спрашивал: ”Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?” (Екклесиаст, 3:21). Что такое дух человека? Отделим ли он от самого человека? Если так, то что же такое человек? Можем ли мы судить о будущем этого духа прежде, чем выясним, что есть сам человек? Можем ли мы говорить о своем будущем, не выяснив, что мы представляем собою сейчас? Прежде, чем вы задумаетесь о своей душе, подумайте, пожалуйста, о вас самих. Кто вы, в самом деле? Что представляет собою ваше истинное ״я”?

Прежде, чем мы рассмотрим эти глубокие и абстрактные вопросы, давайте возьмем конкретные и очевидные стороны человека. Например, вашу руку. Взгляните на нее. Что вы видите? Это часть вашего тела, орган, конечность, состоящая из костей и сухожилий, покрытых мышцами и кожей. Она пронизана нервами и кровеносными сосудами. В ней есть лимфатические протоки, соединяющие ее с вашим телом, делающие ее частью вас.

Взгляните на свою руку. Она сжимается и разжимается; она послушна любому приказу, который посылает ей ваш мозг. Она ваша — ваша часть, ваш орган.

Но что такое — вы? Что происходит, когда вы велите вашей руке сжаться или разжаться? Каким образом ваш разум приказывает руке разжаться? Кто велит вашей руке сжаться?

А теперь давайте рассмотрим всего человека целиком. Укажите на себя. Вероятно, как и большинство людей, вы укажете пальцем на свою грудь, свое сердце, свое тело. Но разве ваше тело — это и есть вы? Еще не так давно человек действительно мог отождествлять себя со своим телом. То есть вы — это было ваше тело, а ваше тело — это были вы. Однако в наше время так больше не считают. Научный прогресс изменил всю концепцию определения человека.

Эта новая эра наступила в конце 1960-х годов, когда весь мир с надеждой и тревогой следил за драматической судьбой человека, который боролся за свою жизнь. Доктор Филип Блэйбург прожил полтора года, в течение которых в его груди билось сердце другого человека. Если бы мне довелось попросить доктора Блэйбурга указать на себя, — указал ли бы он на свою грудь, имея в виду свое тело и, в частности, сердце? Было ли это сердце, пересаженное от другого человека, в самом деле частью существа Филипа Блэйбурга?

Однажды доктор Блэйбург описал свои ощущения в тот момент, когда он увидел свое собственное, то есть изначально свое, сердце, плавающее в стеклянном сосуде с формальдегидом. Что должен испытывать человек, держа в руках свое собственное сердце? Какое из двух было в действительности сердцем доктора Блэйбурга? А теперь спросите себя: сердце, которое бьется в вашей груди и на которое вы только что указали, — вы ли это на самом деле? Или вы — это нечто совсем другое?

В 1969 году пересадка человеческого сердца, живого и пульсирующего, в тело другого человека воспринималась как чудо. Сегодня это почти повседневная реальность. Нынешние достижения науки еще более поразительны. Исследователи предсказывают такие вещи, которые заставят нас полностью изменить свой образ мышления.

Одним из таких явлений, которое обещает стать реальностью, быть может, в течение ближайших двух десятилетий, является пересадка мозга. Живой мозг будет возможно извлечь из одного человеческого черепа и поместить в другой. Сей факт поставит нас перед следующим вопросом: что же такое человеческая личность?

Вообразите на мгновение, что в вашем теле гнездится неизлечимый недуг, но мозг ваш при этом остается совершенно здоровым. Врачи находят для вас донора — человека с безнадежной травмой мозга; его мозг уже не функционирует, однако тело остается здоровым. Под общим наркозом ваш мозг извлекают из вашего нынешнего черепа — то есть, из тела, уже неспособного сохранять жизнь, — и помещают в новое, здоровое тело. А теперь вообразите свое пробуждение. У вас остался ваш прежний мозг, со всеми прежними вашими мыслями, с вашей памятью. Ваша личность осталась в целости и сохранности, со всеми прежними стереотипами поведения; ваши собственные стереотипы мышления по-прежнему действуют. Но при этом у вас новое, если можно так выразиться, ”с иголочки” тело: новые руки, новые ноги, новые глаза, новые уши и новое сердце. Ваше прежнее тело было старым, больным и немощным, — а теперь у вас новое тело, молодое, здоровое и полное энергии.

И если бы теперь я попросил вас указать на себя, — могли бы вы указать на свое тело? Не забудьте, что у вас остался ваш прежний мозг, прежняя память, но при этом тело у вас новое. Кто же в действительности — вы? Прежнее ли ваше тело, безжизненно распростертое на операционном столе? Или это новое тело, которое сейчас подчиняется приказаниям вашего мозга? Собственно говоря, ваше ли это тело вообще? Вероятно, истинный ”вы” — это ваш мозг. По мере того, как развивается наука и приумножаются наши знания, эти вопросы становятся все более и более сложными, и нам приходится продолжать свои поиски.

Мы живем в эпоху компьютеров. Технологический прогресс настолько стремителен, что обычному человеку за ним не угнаться. Каждое поколение компьютеров гораздо изощреннее предыдущего — сверхкомпьютеры превосходят своих предшественников во много тысяч раз. Каждое новое поколение отличается от предыдущего повышенной сложностью, скоростью и, в буквальном смысле слова, интеллектом. Многие прогрессивные компьютерные технологии разработаны при помощи кибернетики. Эта наука проводит сравнение между прогрессивными компьютерами и человеческим мозгом. Во многих случаях компьютеры действуют весьма сходно с мозгом человека, а человеческий мозг довольно часто ведет себя подобно сложнейшему компьютеру. Благодаря кибернетике, для усовершенствования компьютеров инженеры используют знания о человеческом мозге, а психологи применяют знания в области компьютеров для лучшего понимания процессов, происходящих в мозгу человека.

В компьютерной технологии возможно запрограммировать перенос памяти. Иначе говоря, всю информацию, содержащуюся в памяти одного компьютера, можно перенести в память другого. Это делается с помощью электроники; то, что переходит из одного компьютера в другой, — это информация, данные, переносимые электрическими импульсами. Кибернетики размышляют о том, станет ли когда-нибудь возможно осуществлять нечто подобное с человеческим мозгом. Это один из излюбленных сюжетов писателей-фантастов, однако и многие серьезные ученые полагают, что в принципе это возможно, — если не на практике, то, по крайней мере, теоретически.

Попробуем представить себе перенос человеческой памяти. Допустим, человек неизлечимо болен; ни его тело, ни мозг спасти невозможно. Мы выращиваем новое тело, генетическую копию оригинала, с новым мозгом и всем остальным, в каком-нибудь питательном химическом растворе. Сегодня это еще невозможно, но достижения в области биоинженерии позволяют предположить, что через одно-два десятилетия это станет осуществимо. Итак, тело выращено — новое тело с чистым, как новый лист бумаги, мозгом. Новый мозг в состоянии функционировать, но у него отсутствуют воспоминания и стереотипы мышления. Им еще ни разу не пользовались. И, наконец, последний шаг: перенос памяти от больного человека в этот новый мозг, заключенный в новой черепной коробке.

Теперь перед нами замечательная ситуация. Если все воспоминания, все стереотипы мышления, все черты личности человека могут быть перенесены в новый мозг и новую телесную оболочку, человек может в буквальном смысле существовать в новом теле, в новом мозгу, и это при том, что никаких физических изменений не произошло, ни одна часть его прежнего тела не была трансплантирована новому. Единственное, что было перенесено и помещено в новую оболочку, — это некий свод данных, информация, содержавшаяся до сих пор в его прежнем мозгу. Эта ”информация” и является итоговой суммой личности человека.

Все это возможно — во всяком случае, в теории. А теперь спросите себя снова — что же есть ваше истинное ”я”? Это не ваше тело и даже не ваш мозг. Это может быть только та ”информация”, которая содержится в вашем мозгу, — ваши воспоминания, ваша личность и ваши стереотипы мышления.

А что же происходит без пересадки мозга, без переноса памяти, то есть, когда человеческое тело, разрушаемое болезнью или старостью, умирает? Что происходит со всей этой ”информацией”? После того, как мозг прекращает свою деятельность, а тело разлагается, — куда девается этот ”банк данных”, который при более глубоком исследовании, по-видимому, и оказывается тем, что мы называем человеческой личностью? Если книгу сжечь, ее содержание не сохранится. Если разбить компьютер, или даже просто отключить источник питания, вся информация, содержащаяся в его памяти, будет бесследно стерта*״. Происходит ли то же самое, когда умирает человек? Неужели его разум — личность, стереотипы мышления и воспоминания — безвозвратно исчезает?

Нам известно, что Б-г всеведущ. Он знает и помнит всё — каждую мысль, каждую подробность, каждую черточку личности каждого человеческого существа. Ему ведома любая мелочь, существующая в нашем сознании. Что же, когда человек умирает, Б־г все это забывает? Разумеется, нет! Даже после смерти человека вся эта ”информация” остается и продолжает свое существование в памяти Б-га.

Мы можем считать нечто, существующее лишь ”в памяти”, чем-то статичным — в нашем представлении, это застывшие кирпичики данных, безжизненные факты. Однако мысли и память Б-га не статичны. ”Итоговая сумма” человеческой личности может действительно существовать в памяти Б-га, но это вовсе не то же самое, что существовать в памяти человеческой. В памяти Б-га человеческая личность может по-прежнему сохранять свою индивидуальность. Она может также сохранить волю и остаться деятельной. И именно это называем мы человеческой душой. Именно это остается жить после того, как человек умирает.

Нам очень трудно представить себе активную личность, живую реальность, существующую в Б-жественной памяти. Сама идея Б-жественного разума очень трудна для нашего восприятия. Поэтому мы даем определения, доступные нашему пониманию. Мы говорим, что душа находится на Небесах, или в Раю. Мы описываем пребывание души в Грядущем Мире, Мире Душ.. Мы утверждаем, что она почиет в ”обители вечной жизни”.

Каббалисты определяют душу как ”хелек Элока ми-меаль” — ”часть самого вышнего Б-га”. И Тора весьма определенно говорит о судьбе человеческой души: ”И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Б-гу, Который дал его.” (Екклесиаст, 12:7). Это следует понимать вполне буквально. Тело, и даже физическая субстанция мозга, которая, пусть лишь теоретически, может быть извлечена или заменена, возвращается в прах земной, а личность, душа, продолжает жить в Б-жественной памяти, в Б-жественном вечном разуме. Эта душа, которой су ж дено навеки сохранить свою индивидуальность, и составля ет сущность человека. Она и есть ваше истинное ”я”.

_{* В современных компьютерах это не так. (Прим. ред.)}

Готовясь к вечности

Но Б-г избавит душу мою от власти преисподней, ибо Он примет меня.

(Псалтирь, 49:16)

Один знаменитый психолог отметил однажды, что маленьким детям кажется, будто они будут жить вечно. Затем, в один прекрасный день ребенок делает ужасное открытие. Один из тех, кого он знает, сосед или родственник, умирает, и ребенок сталкивается с реальностью: оказывается, человеческой жизни приходит конец. Постепенно ребенок начинает понимать: то, что происходит с другими, произойдет и с ним; однажды он тоже умрет. И по мере того, как тает представление о бессмертии, улетучивается частичка детской невинности.

Вскоре, однако первое потрясение уступает место любопытству. Что такое смерть? Что значит — умереть? Как это бывает? Что со мной при этом произойдет?

Ребенок растет, взрослеет и учится отгонять от себя вопросы. Замечая, как медленно течет время, он уже не считает их столь неотложными. Они уже не так будоражат его, — по крайней мере, сейчас. Однако детское любопытство, родившееся в результате первого шока, первого осознания неизбежности смерти, продолжает тлеть в его душе. В самом деле, ведь оно живет в глубине души каждого из нас. Ведь и мы задаемся вопросом: каково это — пройти через врата смерти? И, что гораздо важнее: что мы будем испытывать, когда пробьет наш час?

Некоторые утверждают, что у иудаизма нет ответа на эти вопросы, что иудаизм учит нас жить достойно в этом мире и не заботиться о мире ином. Это верно — и в то же время неверно. В то время, как иудаизм направляет наши усилия в русло земной, знакомой нам жизни, он не подавляет наших тревог, он избавляет нас от них. Действительно: жизнь вообще обладает непреходящей ценностью, а человеческая жизнь — священна. Однако судьба человека не обрывается вместе с его жизнью. Классические источники иудаизма — Талмуд, Мидраш, философские сочинения и важнейшие своды законов — непременно трактуют проблему смерти и бессмертия. Содержащиеся в них положения являются краеугольными камнями иудаизма, будучи связанными со всей структурой еврейской теологии.

Но Б-г избавит душу мою от власти преисподней, ибо Он примет меня.

Что же это за власть преисподней”? И что имеет в виду автор псалма, говоря, что Б-г ”примет” его? Несмотря на наше изощренное умение все объяснять, такие вопросы продолжают угнетать нас. Однако, коль скоро мы хотим сохранить верность еврейскому идеалу, коль скоро мы и в самом деле верим в то, что жизнь священна, нам следовало бы прежде задаться другим вопросом: а что же значит — жить? Прежде, чем разбираться с феноменом смерти, надо разобраться с феноменом жизни.

Жизнь начинается с зачатия. Две микроскопические клетки соединяются и образуют одну; новая человеческая жизнь началась. Ее существование' разворачивается как атом жизни, живой атом, несущий в себе все качества и способности взрослого человека: его пол и рост, цвет его глаз и волос, его талант и интеллект. Даже характер человека может быть определен при помощи естественных тенденций, и картина его будущего в значительной степени уже очерчена.

На какое-то время этот первый этап жизни остается чисто физическим. Во мраке материнского чрева этот первый проблеск жизни посвящен исключительно тому, чтобы расти, готовясь к будущей жизни. Уже есть глаза, но они не видят. Есть уши, но они не слышат. Нервы ничего не чувствуют; мозг не мыслит. У нерожденного эмбриона имеется множество органов, которые для него в этот период совершенно бесполезны. Свойства и качества спят в этом крошечном существе, никак и ни в чем не проявляясь. Тем не менее, они существуют, более того — они определяют будущее этой новой жизни.

Наконец, приходит время покинуть убежище материнского чрева. Ребенку предстоит подвергнуться переходу, столь же мучительному, как сама смерть. Ребенок умирает для этого первого этапа своей жизни, с тем, чтобы родиться на втором. Можно предположить, что это очень болезненная процедура, однако мудрая природа и благосклонное Провидение устроили все наилучшим образом: младенец не ощущает боли!

Родившись, ребенок открывает глаза и начинает осознавать, что вступил во вторую форму бытия, в новую жизнь за пределами утробы матери. Внезапно внимание малыша привлекает свет. Глазки, моргая, следят за его источником.

Малыш зачарован. Его ошеломляют звуки; он вдыхает воздух. Он переполнен ощущениями, он начинает чувствовать все. Он вступил в мир опыта и переживаний.

Вскоре малыш уже может двигаться. Он начинает открывать мир своей второй жизни. Он может наслаждаться им, изумляться ему и даже постепенно понимать его.

Вторая ступень жизни все еще очень похожа на первую — это по-прежнему жизнь физическая, однако она дарит ребенку новую возможность: он может мыслить! И понемногу ребенок осознает, что он — существует.

В течение многих лет дитя будет развивать свой разум, размышляя, строя планы, учась и делая выводы. Каждая новая крупица знания влечет за собою новые знания. Человек делает предположения и выводы. Он накапливает мудрость.

Но что же дальше? Опыт внезапно обрывается, словно в комнате выключили свет. Что произошло с человеком? Неужели он умер? Неужели он остановился?

Есть поразительное сходство между первой и второй стадией человеческой жизни, между миром материнского лона и миром опыта. На первом этапе, во мраке чрева млааенец развивает в себе качества и способности, которые в этом чернильно-темном мире ему совершенно не нужны. В точности то же самое происходит во время второй фазы жизни — нашей земной жизни. Он все так же развивает способности, которые излишни в его нынешнем существовании. Пока человек живет, ему требуется не более, чем другим животным. Тем не менее он что-то ищет, исследует, изучает, мучает себя вопросами и мечтами, далеко выходящими за пределы досягаемости. Его природа склоняет его к добру, заставляет стремиться к честной и праведной жизни, к служения Б-гу. Чего стоят все эти качества, эти потенциальные добродетели? Неужели они предназначены всего лишь для могилы, для ”преисподней”?

Иудаизм отвечает: нет! Эта жизнь — не конец. Мы еще окончательно не родились. Мы по-прежнему живем в утробе, столь же темной и безмолвной, как та, что облегает еще не родившегося на свет млаценца. Мы все еще живем в утробе, но она носит другое имя; мы называем эту утробу телом.

В материнском чреве крошечная клетка развивается в человеческое существо. В следующей утробе — теле — растет и развивается человеческая личность. Однако этот процесс занимает куда больше времени — не девять коротких месяцев, которые необходимы зародышу, но семь, восемь или даже девять десятилетий — всю жизнь! Физический рост завершается гораздо быстрее, однако для духовного развития требуется все отпущенное человеку время — дух растет 70, 80 или 90 лет.

Каждый добрый поступок, ласковое слово, молитва, произнесенная шепотом, каждый искренний порыв питают этот рост и способствуют развитию духа. В конце концов, когда мы достигаем старости, период развития заканчивается; наступает пора покинуть и эту утробу, которую мы именуем телом. Но теперь, к концу этой жизни, мы уже готовы к новому рождению, к новому бытию. Мы, наконец, готовы предстать перед Г-сподом.

А сейчас представим, что младенец в утробе матери способен думать. Допустим при этом, что он знает: ему предстоит покинуть материнское чрево, расстаться с этим теплым убежищем навсегда и никогда больше туда не вернуться. Утроба является неотъемлемой частью жизни младенца — как, например, для нас — наше тело. Он не может и представить себе жизни без утробы; расстаться с нею для него то же самое, что расстаться с самой жизнью. Вообразите, как должен переживать еще не родившийся младенец при мысли о необходимости покинуть свое темное пристанище! Это страшит его ничуть не меньше, чем нас с вами — мысль о смерти.

Однако же мы мудрее. Мы знаем, что на самом деле младенец вовсе не умирает. Мы знаем, что, покидая материнское лоно, он выполняет свое предназначение, что первый этап его жизни завершен, и теперь ему предстоит родиться для более важной жизни, в мир сияния и света, в мир опыта и познания.

Все сказанное справедливо и применительно к расставанию со второю нашей ”утробой” — телом, то есть к тому мгновению, когда человек умирает для нынешнего этапа своего существования. Он рождается вновь в другой, уже третий мир, третью ипостась бытия, перед значительностью которой бледнеет вся прожитая нами жизнь. Так отчего же нам бояться смерти? Стоит ли сомневаться в том, что Г-сподь, Творец того, что называется природой, сделает это второе рождение столь же легким и безболезненным, как и первое?

Однажды мне рассказали историю одного мальчика, единственного сына своих родителей, который был неизлечимо болен. Месяц за месяцем мать ухаживала за ним, читала ему, играла с ним. Она всячески старалась не дать ему догадаться, что его дни сочтены. Однако с каждой неделей мальчик чувствовал себя все хуже и хуже. Он смотрел в окно своей комнаты и видел, как другие дети играют и бегают во дворе. И вдруг он понял, что никогда больше не сможет быть вместе с ними. Он стал догадываться о том, что мать с таким трудом старалась от него утаить. Он понял, что умирает.

Однажды мать читала ему про короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Она читала о славных войнах короля и о храбрых рыцарях, которые нашли свою смерть в честном бою. Вдруг она взглянула на своего маленького сына и прочла в его глазах немой вопрос. Она тихонько закрыла книгу. Мальчик смотрел на мать. Потом он задал ей тот самый вопрос, которого она боялась больше всего на свете и который раной горел в детском сердце: ^,,Мама, а как это — умирать? Это больно?”

Мать отвернулась, глаза ее наполнились слезами. Она не находила ответа. Она ничего не могла придумать, и побежала в кухню, как будто на плите подгорал ужин. Она понимала, что вопрос чрезвычайно важен, что ответить на него необходимо, что ответ должен успокоить ее маленького сына, облегчить последние недели его жизни.

Склонившись над кухонным столом и стиснув руки так, что побелели костяшки пальцев, она в безмолвной молитве просила Б-га дать ей сил, чтобы сказать умирающему сыну правду, и мудрости, чтобы найти нужные слова.

И вдруг она почувствовала, что знает, как ответить мальчику. Она вернулась в комнату к сыну.

—    Майкл, — начала она, ласково проведя рукой по его волосам, — помнишь, когда ты был совсем маленький, ты играл и бегал целыми днями? К вечеру ты так уставал, что не мог даже раздеться. Ты падал на мамину кровать и засыпал.

Но это была не твоя постель — тебе полагалось спать в другом месте, — и ты оставался там недолго. Наутро ты, к своему изумлению, просыпался в своей собственной кроватке, в твоей комнате.

Знаешь, почему так получалось? Кто-то, очень любящий тебя, заботился о тебе. Твой отец осторожно брал тебя своими сильными руками и относил в твою комнату.

Тут мать немного помолчала, а затем заговорила снова:

—    Майкл, смерть — это то же самое. Просто однажды утром мы просыпаемся — и видим, что находимся в другой комнате, и комната эта — наша. Наш небесный Отец переносит нас туда, потому что Он любит нас.

Мальчик просиял. В его сердечке не было больше ни страха, ни тревоги, — там остались лишь любовь и вера, так как он уже предвкушал встречу со своим небесным Отцом. Он больше не спрашивал о смерти, а несколько недель спустя тихо уснул, как и предсказывала его мама.

В этой истории мать воспользовалась сравнением, которое был способен понять ее маленький сын. Между тем ее простой ответ отражает глубочайшее понимание мудрейших мыслителей иудаизма. В Талмуде рабби Яаков так излагает этот основной принцип:

"Сей мир подобен прихожей перед Грядущим Миром. Приведи себя в порядок в прихожей, чтобы достойно войти в пиршественную залу"

(Авот, 4:21).

Итак, мы проходим через прихожую, через вестибюль. Занавес раздвигается, и мы живем вновь.

Рождаясь, ребенок избавляется от тесных стенок чрева; его тело получает свободу двигаться и чувствовать. В своей новой жизни, на третьем этапе бытия мы освобождаемся от пут второй утробы — тела. Ни сморщенного лба, ни потухших глаз; ни согбенной спины, ни трясущихся рук; ни сознания, терзаемого бесконечными страхами и сожалениями; ни сердца, рвущегося от горьких воспоминаний, израненного осколками разбитых надежд, — ничего из всего этого не берем мы с собою, переступая новый порог и рождаясь для новой жизни.

Мы никогда больше не будем заключены в бренную оболочку плоти. Благодать Всевышнего будет осенять и освещать наш дальнейший путь.

Веря в Б-га, мы не боимся — ибо бояться нечего. Не испытывая страха перед смертью, не боишься и ничего иного. И лишь тогда, когда мы не знаем больше страха, мы начинаем действительно жить. Только тогда мы по-настоящему переживаем каждую радость и каждую боль. Мы начинаем жить — и благодарны за каждое мгновение этой жизни.

Тот, кто боится смерти, в известной степени боится и жизни. Когда же смерть теряет свой пугающий ореол, когда она обретает смысл, — тогда и сама жизнь становится еще важнее, еще осмысленнее. И если у нас есть, ради чего жить, — идеал, цель, вера, — мы встречаем смерть, как желанного гостя, друга, посланного сопровождать нас в новую жизнь, в новое рождение.

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною... Благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей...

(Псалтирь, 22:4,6)

Зачем я живу?

Зачем я родился? Зачем живу? Что получаю? Что отдаю?..

Эти вопросы часто тревожат молодых людей, пытающихся найти для себя в жизни философскую путеводную нить. У людей взрослых, занятых своей карьерой и необходимостью содержать семью, как правило, нет времени размышлять над такими вопросами, если только какое-нибудь трагическое происшествие не принудит их к этому. Большинство людей считает естественным задаваться философскими вопросами с наступлением старости.

Однако двадцать четыре столетия назад жил на земле человек, всю свою жизнь искавший ответы на эти вопросы. Человеком этим был Сократ, великий греческий философ, живший в Афинах. Еще в молодости Сократ осознал, что почти все люди, окружающие его, проводят свою жизнь примерно одинаково. Они ищут славы, богатства и наслаждений, никогда не спрашивая себя, действительно ли так уж важно все то, к чему они стремятся. Сократа встревожило то обстоятельство, что, за исключением тех случаев, когда вопрос поставлен и приводит к серьезным размышлениям, люди, в сущности, никогда не знают, хорошо или дурно они поступают. Они могут потратить всю свою жизнь на достижение бесполезных или вовсе даже опасных целей.

Сократ почувствовал, что его долг — попытаться направить людей к более достойной, более осмысленной жизни. Его целью было заставить афинян задумываться над каждым своим поступком. Он добивался этого, задавая вопросы своим друзьям и знакомым, вовлекая их в споры и, таким образом, уча их постигать смысл жизни. За эти попытки он был обвинен в развращении афинского юношества.

В 399 году до н.э. Сократ предстал перед судом, состоявшим из пятисот одного афинского гражданина. Этот суд описан в "Апологии" Платона, ученика Сократа. Суд даже не пыталася в чем-либо разобраться; вопрос о виновности подсудимого решался простым голосованием. После того, как Сократ привел доводы в свою защиту, он был приговорен к смерти. За смертный приговор высказались 281 человек, против — 220. Ответ Сократа на приговор суда остается одной из благороднейших речей всех времен. Он сказал:

—    Я не могу молчать, ибо это означало бы не подчиниться воле богов. Величайшее ежедневное благо для человека есть рассуждения о добродетели и других сторонах бытия. Жизнь, не подвергающаяся исследованию, лишена смысла. А бессмысленную жизнь не стоит и проживать.

Сократову философию можно, с некоторой долей иронии, проиллюстрировать следующей историей. В пору ”сухого закона” один самогонщик из Джорджии как-то раз обнаружил, что у него кончились запасы спиртного. Раздраженные клиенты требовали товара, да и сам он никак не мог примириться с мыслью о том, что его коммерция пострадает хоть на йоту. Он обыскал весь дом, нашел немного антифриза, смешал с другими, столь же сомнительными ”ингредиентами”, и разлил по бутылкам. Нетрудно догадаться, что результат был чудовищный: тридцать человек умерли.

Полиция арестовала самогонщика; ему было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве тридцати человек. Единственным его ответом на расспросы репортеров была фраза:

—    Пожалуй, тут есть над чем призадуматься.

Действительно, вполне возможно, что этот бутлеггер, покуда не попался, никогда не размышлял о своей жизни.

Большинство из нас никогда не задумывается о смысле бытия до тех пор, пока нас не постигнет какая-нибудь глубокая личная трагедия. Однако Б-г наделил человека разумом, не использовать который в жизни просто кощунственно. В самом деле, вера без размышлений, без мудрости, — весьма поверхностная вера. Говоря словами рабби Елазара бен Азарии, ”там, где нет мудрости, не может быть и веры. Там, где нет веры, не может быть и мудрости.” (Авот, 3:21).

Когда человек глядит на мир сквозь призму веры, он видит мир осмысленным, вещи и явления приобретают в его глазах дополнительное значение. Симметричный кристалл, выращиваемый в химическом растворе, подтверждает верность одного из законов природы — закона химических соединений; сходным образом существование жизни подтверждает другой закон природы — о неизбежности человеческого бытия. Этот закон означает, что материя была сотворена таким образом, чтобы неуклонно привести к сотворению жизни вообще и в результате — к сотворению человечества. Сама природа материи убеждает нас в том, что мир имеет цель, что он был создан Творцом целенаправленно.

Когда человек верит в существование Творца и в то, что у этого мира есть предназначение, — стремление исполнить это предназначение придает жизни человека смысл. Бытие человека, создания, ищущего смысла жизни, — не простая случайность; это наиболее значительный феномен всего творения. В сознании верующего человека понятия добра и зла занимают важнейшее место. То, что соответствует цели Творения, — есть добро; то, что противоречит ей, — есть зло. Наша роль состоит в том, чтобы быть — не более и не менее — помощниками Г-спода в воплощении Его замысла.

В мире же, увиденном глазами неверующего человека, нет ни самого Творца, ни предназначения. В таком мире бытие человека — не более, чем случайность, столь же малозначительная, как существование какой-нибудь бактерии или камня. В этой системе человечество можно рассматривать как некую плесень на поверхности планеты.. Если у бытия нет предназначения, значит, все наши устремления и чувства — всего лишь следствие биологической деятельности молекул и клеток нашего мозга. Тогда нам не остается ничего иного, как согласиться с известным журналистом, покойным Г. Л. Менкеном, который утверждал, что ”человек — это безумная мошка, пустившаяся в головокружительное путешествие на гигантском маховике”.

Более того, в мире, лишенном предназначения, не может быть и понятий добра и зла, поскольку они также предполагают существование цели. Без веры все ценности теряют свою универсальность. Мораль превращается в пустяк, и ее ничего не стоит отбросить, когда она перестает служить сиюминутным целям. Коль скоро бытие не имеет смысла, наше отношение к миру, к ближнему, к обществу в целом можно определить словами: ”Ну и что?”

Когда один из коллег сказал Альберту Эйнштейну, что законы природы могут быть простыми проявлениями случайности, великий физик ответил: ”Не могу поверить, что Б-г играет с космосом в кости”. Для человека мудрого слишком очевидно, что у природы существует предназначение. Однако там, где нет веры, нет и истинной мудрости. Старомодный материалист, убежденный в бесцельности человеческого бытия, в том, что человек — всего лишь безответственная частичка материи, увлекаемая потоком бессмысленных сил, — не может считаться мудрецом.

Блестящий философ Альфред Норт Уайтхед наилучшим образом охарактеризовал безумие подобных людей, заметив: ”Ученые, поставившие целью своей жизни доказательство бесцельности последней, являют собою любопытнейший предмет для изучения”. Небеса могут возглашать славу Г-сподню — однако глупец не видит ничего, кроме мрака.”

Мы должны осознать сейчас, прежде, чем с нами произойдет неизбежное, что жизнь следует осмыслить и благословить; что мы обязаны принять деятельное участие в воплощении замысла Творца.

Открой своего Творца

И сказал Г-сподь Моисею, говоря:

Объяви всему обществу сынов Израилевых И скажи им: святы будьте, ибо свят Я Г־сподь, Б־г ваш.

(Левит, 19:1-2)

Чтобы понять этот отрывок из Торы, мы должны сосредоточить внимание на слове ”святой”. Что именно оно означает? И далеее: что подразумевает Тора, говоря, что Б-г — ”свят”?

Обычно, размышляя о чем-нибудь святом, мы имеем ввиду нечто, посвященное Б־гу. Следовательно, святым мы назвали бы человека, который посвящает свою жизнь служению Б-гу. Сходным образом мы называем священным свиток Торы, поскольку его используют для богослужения. Однако, если ”святость” означает посвящение Б-гу, то называть ”святым” самого Б-га было бы попросту бессмыс-ленной тавтологией.

Тот, кто попытается глубже проникнуть в суть слова ”святой”, откроет иной его смысл. В действительности ”святой” означает — отдельный от всего земного, мирского. То есть, ”святой” человек не только посвящает свою жизнь Б-гу, но и отвергает все мирское. Святой сосуд не просто используется для богослужения — он никогда не используется ни для чего иного.

Вот что имеет в виду Тора, говоря о святости Б-га. Он совершенно отрешен от всего земного, Он отрешен от материального мира. Его природа — за пределами человеческого понимания. Даже приближенным к Нему ангелам не дано полностью постичь истинную природу Б-га. Только Сам Г-сподь может до конца познать Себя.

Маймонид (”Рамбам”) говорит об этом в своем ”Своде законов об основах веры”:

"Даже самые высокодуховные существа не в состоянии постичь истинную природу их Создателя... Хотя их понимание Б-га далеко превосходит понимание любого из смертных, любого существа, принадлежащего к материальному миру, — тем не менее никто, кроме самого Б-га, не в силах понять Его природу."

(Гл. 1,4.8)

Такое утверждение в самом деле может обескуражить. Коль скоро уже по определению никто не может даже надеяться полностью постичь сущность Б-га, многие прекращают попытки понять Его вообще. Такое отношение в корне неверно. Несмотря на то, что нам никогда не суждено понять истинную сущность Б-га, многое о Нем мы все-таки знаем.

Что такое Б-г? К кому мы обращаем наши молитвы? Кому служим? В этих вопросах мы можем разобраться довольно основательно.

Наше первое представление о Б־ге заключается в том, что Он — Творец вселенной. ”В начале сотворил Б-г небо и землю” (Бытие, 1:1). Что это значит — быть Творцом вселенной? И что это за вселенная, которую Б-г сотворил?

Земля — это шар, в космическом пространстве. Диаметр этого шара — около 12 750 километров. Чтобы совершить кругосветное путешествие, человеку пришлось бы проделать около 40 000 км. Представьте себе, что вы прошли расстояние от Нью-Йорка до Чикаго. Даже совершив столь длительную прогулку, вы пересекли лишь небольшую часть земли — примерно 1/60 земной окружности.

Относительно человека земной шар очень велик. Однако, каким бы огромным он нам ни казался, он всего лишь песчинка, затерянная в необъятных просторах космоса. В ста пятидесяти миллионах км от Земли находится Солнце — огненный газовый шар диаметром в 1 392 000 км, более чем в сотню раз превосходящий своими размерами Землю. Однако даже Солнце — не более, чем песчинка в космосе, где существуют миллиарды и миллиарды солнц, в тысячи раз превосходящих Землю и таких далеких, что они кажутся крошечными светящимися точками в пространстве.

Такие масштабы недоступны нашему разуму — мы просто не в состоянии вообразить эти миллионы километров. Чтобы облегчить задачу, воспользуемся воображаемой моделью. Представим себе огромного великана, плавающего в космосе. Двумя пальцами он держит маленький шарик, диаметром в 2,5 см, то есть размером с целлулоидный шарик для настольного тенниса. Это наша Земля. На ее поверхности есть города и люди, но их можно разглядеть только с помощью микроскопа.

Примерно в метре от этого шарика находится другой, размером с горошину. Это Луна. Солнце тоже попадает теперь в поле нашего зрения. Оно расположено в четверти мили от нашей модели Земли — пылающий шар диаметром в 3 метра, иначе говоря, размером с небольшой автомобиль.

Девять планет Солнечной системы обращаются вокруг Солнца. Самая дальняя из них — Плутон — в нашей модели будет отстоять от Земли на 21 км. Даже великану, который держит Землю двумя пальцами, чтобы посетить все планеты Солнечной системы, пришлось бы проделать длительное путешествие.

А что, если гиганту захочется посетить ближайшую к Солнцу звезду — Альфу Центавра? Какое расстояние пришлось бы ему преодолеть? Даже такой великан был бы не в силах добраться туда самостоятельно. Ему пришлось бы воспользоваться космическим кораблем, чтобы отправиться — это в нашей-то модели, где Земля не больше мячика для игры в пинг-понг, — более, чем за 64 ООО км! При этом множество других звезд оставались бы от него еще в миллионах километров, даже в столь уменьшенном масштабе.

Сравнивая Землю с шариком для пинг-понга, мы еще можем как-то представить себе Солнечную систему, однако за ее пределами эта модель нас уже подводит. Воображение вновь пасует перед такими расстояниями, поэтому необходима иная система мер. Большинство ученых для измерения межзвездного пространства используют такое понятие, как скорость света.

Свет перемещается со скоростью 300 000 км в секунду, то есть около 1 миллиарда км в час — в сто тысяч раз быстрее, чем самая быстрая ракета. Луч света совершает кругосветное путешествие за 1/7 секунды; путь от Земли до Луны занимает у него 1/2 секунды, а от Земли до Солнца он добирается около 8 минут. Но даже лучу света при такой скорости понадобилось бы более четырех лет, чтобы достичь ближайшей к нашему Солнцу звезды. А для того, чтобы добраться до многих звезд, которые мы видим в небе, световому лучу потребуются многие сотни лет.

Каждая из этих далеких звезд подобна солнцу и в тысячи, в миллионы раз больше нашей Земли. Звезды объединяются в галактики. В одной только нашей галактике астрономы насчитали более ста миллиардов звезд, любая из которых в тысячи раз больше нашей планеты; многие из этих звезд имеют собственные солнечные системы. Способны ли мы вообразить размеры хотя бы одной галактики? Световому лучу, несущемуся со скоростью более миллиарда километров в час, нужно более ста тысяч лет, чтобы пересечь одну только нашу галактику.

Но даже эта огромная галактика — всего лишь песчинка во вселенной. Современные телескопы могут фотографировать сотни миллиардов галактик, в каждой из которых сотни миллиардов звезд. Способен ли человеческий разум представить себе масштабы хотя бы видимой части вселенной?

Тем не менее наша вселенная конечна. Ученые доказали это много лет назад. Но даже при том, что она конечна, ее огромность ошеломляет. Наша планета, наша Солнечная система, даже наша галактика подобны пылинкам в пространстве вселенной.

Откуда же взялась эта гигантская вселенная? Как возникло это немыслимое количество материи и энергии? Ответ на эти вопросы может быть только один: все это было создано Б-гом. Звезды, планеты, галактики, миллиарды и миллиарды их — всё это сотворил Б-г! Какою же мощью должен Он обладать!..

Кое-кто может предположить, что сотворение столь великого мира потребовало тяжелейшей работы, доведшей самого Г-спода до изнеможения. Ничто не может быть дальше от истины. Мидраш говорит, что Б-г создал мир при помощи еврейской буквы П. Иными словами, сотворение мира потребовало от Него не больше усилий, чем произнесение звука ה*. Могущество Творца беспредельно, и выполнение любой конечной задачи, какой бы огромной она ни была, не стоит Ему ничего.

Многие люди задаются вопросом: если Б-г так велик, и владения Его — вся вселенная, то как же может Он обращать внимание на такую затерянную в космосе пылинку, как наша планета? Как может Он придавать какое-то значение молитвам или поступкам каждого отдельного человека? Подобные вопросы свидетельствуют о недооценке Всевышнего, ибо не только могущество Его беспредельно — беспредельна и Его мудрость. Только представьте себе: бесконечная мудрость, бесконечный разум.

Мыслительные возможности обычного человека ограничены. Обычно он может сосредоточиться лишь на одном предмете, причем даже в этом случае его внимание неустойчиво и подвержено колебаниям. Особо одаренным людям удается сосредотачиваться одновременно на двух или трех предметах, но внимание их, опять-таки, переходит с одного предмета на другой; сосредоточение их не абсолютно.

Предположим, что разум всех людей на земле объединен, то есть разум пяти миллиардов обитателей нашей планеты помещен в некий гигантский мозг. Можно допустить, что этот объединенный разум сможет одновременно концентрировать свое внимание на пяти миллиардах различных предметов. Тем не менее разум этот будет ограничен. А вот Б-жественный разум беспределен. Б-г в состоянии сосредотачиваться постоянно. Он может фокусировать Свое внимание одновременно на каждом атоме вселенной. Он держит в поле зрения каждый электрон и каждый протон в мире с меньшим напряжением сил, чем требуется человеку, чтобы просмотреть газету.

Всемогущий Б-г, наблюдающий за каждым нашим движением 24 часа в сутки — это очень страшно. Каждое мгновение Б-гу известна каждая наша мысль, ибо Он, в отличие от нас, видит не глазами, и Ему не нужен для этого свет. Точнее говоря, Ему просто ведомо все, что происходит во Вселенной, и это всеведение гораздо важнее, нежели способность видеть, — оно может быть присуще исключительно Творцу. Мысль об этом внушает ужас, однако же это правда.

Когда мы впервые задумываемся о величии Г-спода, нас переполняет трепет. Но если бы человек дал себе труд призадуматься и осознать, насколько Б-г велик, и что каждое мгновение Он наблюдает за нами, — человек стал бы праведником. У него просто не было бы выбора. В самом деле, можно ли грешить, зная, что Создатель всей вселенной неусыпно наблюдает за тобою и вникает во все, что ты делаешь?

Таким образом, мы действительно кое-что знаем о Б־ге. Мы знаем, что Он всемогущ, что Он сотворил мир без малейшего усилия. Мы знаем, что Он обладает беспредельным разумом, что Он интересуется нами, что Он слышит наши молитвы и что Он любит Свои творения. И нам понятно, что Б-г един, ибо в мире может быть только одно существо с беспредельными возможностями.

Мы знаем, что у Б-га нет тела, внешности, формы. Наши понятия о пространстве и времени теряют всякий смысл, едва мы пытаемся применить их к сущности Б-га. Однако Б-г — не абстрактное понятие. Он так же реален, как мы сами. Собственно говоря, Он реальнее нас, ибо это Он наделил нас представлением о реальности.

Таков Б-г, к которому мы обращаем свои молитвы. Когда мы молимся, мы говорим с Б-гом. Мы обращаемся к Тому, чьим могуществом был сотворен весь мир, и подчеркиваем это в утренней молитве: ”Благословен Тот, Кто сказал — и возник мир”.

Вот история о великом хасидском учителе, ребе Зусе из Аннополя. Обычно утром он всегда приходил в синагогу первым, но однажды реб Зуся опоздал. Его ученикам пришлось ждать учителя очень долго. Наконец, около полудня он все-таки появился, с выражением ужаса и изумления на лице. Молитвы начались. В этот день они казались более значительными, более пламенными, чем обычно.

После службы ученики спросили рабби, что его задержало: ”Мы так беспокоились,” — сказали они.

— Я вам объясню, — отвечал реб Зуся. — Как всем вам известно, просыпаясь по утрам, мы произносим молитву: ”Благодарю Тебя, о живой и вечный Владыка, за то, что Ты милосердно возвратил мне душу мою. Велика моя вера в Тебя.” Но нынче утром, когда я произнес первые слова молитвы — ”Благодарю Тебя...”, — меня поразила мысль: что такое ”я” — и что такое ”Ты”? Кто я такой, чтобы говорить с Б-гом? Как могу я обращаться к Творцу вселенной?

Я начал снова. ”Благодарю Тебя...” — я, ничтожная песчинка мироздания, — Тебя, Создателя всего сущего! Я не мог продолжать. Понадобилось несколько часов, чтобы я собрался с духом и произнес молитву до конца. Вот почему я опоздал.

Реб Зуся был потрясен простой и краткой молитвой ”Моде ани”. Между тем всякий раз, произнося молитву, мы обращаемся к самому Б-гу. Мы предстаем перед Владыкой всего мироздания, перед Единственным, сотворившим землю, солнце, звезды, вселенную.

Готовясь произнести молитву, мы должны сосредоточиться на Б-жиих чудесах, чтобы начать осознавать, к Кому мы обращаем свою молитву. И тогда мы, подобно Псалмопевцу, воскликнем:

Г-споди, Б-же наш! как величественно имя Твое по всей земле!..

Когда взираю я на небеса Твои, — дело Твоих перстов;

На луну и звезды, которые Ты поставил...

(Псалтирь, 8:2,4)

Сознавая это, нам легче устремить свой взор на Самого Г-спода, и тогда мы с истинным чувством можем славить Владыку мира:

Буду славить Тебя, Г-споди, всем сердцем моим,

Возвещать все чудеса Твои...

Буду петь имени Твоему, о Всевышний.

(Псалтирь, 9:2-3)

_{* Простого выдоха (прим. ред.)}

Молитва

Обязательно ли ходить в синагогу, чтобы молиться? Разумеется, нет! Синагога, однако же, может научить нас, как следует молиться. Она может как бы постоянно смазывать наш духовный механизм, чтобы он не заржавел к тому моменту, когда станет нам нужен. Большинство людей ходит молиться в синагогу. Там мы читаем свои молитвенники без особого, — а то и просто без всякого — рвения.

Так и слышится это мертвое, сухое, монотонное чтение многократно повторяемых текстов, — ибо мы не ведаем ни того, что такое сама молитва, ни того, каким могуществом она обладает. Сила, заключенная в ней, столь велика, что с молитвой нет ничего невозможного; без нее — все, что мы делаем, лишено нетленного смысла. Сила эта столь проста, что применить ее способен и ребенок; для этого требуется меньше усилий, чем для размышлений. Несмотря на свою простоту, сила эта в состоянии двигать горы, исцелять больных, покорять мир — и даже творить чудеса!

Молитва — область во многом неизученная. Самая идея общения с Безграничным Могуществом, с Б-гом, почти не исследовалась. Духовные законы молитвы для многих еще остаются неоткрытыми. Многие относятся к молитве, как к крайней мере, последнему средству, когда все остальные оказались бесполезными. Другие видят в ней еженедельный обряд, службу, во многом напоминающую серию лекций, на которую человек подписался. Именно культурная традиция, а вовсе не духовное убеждение приводит многих в синагогу.

Исследовать новую область — чрезвычайно привлекательно. Это известно каждому ученому и в равной степени справедливо в отношении духовных предметов. Великий хасидский учитель, рабби Нахман из Бреслава, посвятил свои

силы и энергию искусству молитвы. В молодости он изучал все известные пути обращения к Б-гу, начиная с обыкновенного молитвенника и кончая мало кому доступными мистическими сочинениями. К тридцати годам он совершил паломничество в Святую Землю — весьма опасное в те времена путешествие. На обратном пути рабби Нахман оказался на борту турецкой фелюги. Во время свирепого шторма, когда матросы тщетно пытались откачать заливавшую суденышко воду, спутник рабби Нахмана, приблизившись к нему, воскликнул:

—    Почему вы не молитесь за нас? Я не в состоянии читать даже те молитвы, которые произношу ежедневно, а тем более не смею раскрыть рта, чтобы воззвать к Б-гу в такую минуту. Но вы, ребе, умеете молиться в любое время!

—    Сейчас разум мой скован, — отвечал рабби. — Я далек от Г-спода. И все же я исполнен веры. Мы в великой опасности, и у меня нет другого выхода. Б-гу известно, что я никогда не ссылался на заслуги моих отцов, однако сейчас я вынужден это сделать.

И вот, припомнив добрые деяния своих праведных предков, рабби обратился к Б-гу с краткой мольбой о помощи. На мгновение всем показалось, что опасность только увеличилась — судно оказалось на гребне волны, которая влекла его к водовороту смерча, но внезапно мощный порыв ветра помчал корабль вперед, разогнал грозовые тучи, и путешественники очутились в безопасности. Рабби радостно прочел благодарственные псалмы.

Опыт рабби в молитве позволял ему молиться даже в таких обстоятельствах, когда углубиться в благочестивые размышления и сосредоточиться было невозможно. Во время того же путешествия рабби Нахман познал и еще более глубокий уровень общения с Г-сподом. Одни на турецком военном корабле, рабби и его спутник подвергались серьезной опасности — их могли ограбить, бросить в темницу и даже продать в рабство. Мысль об этом приводила в ужас: что, если его продадут в такое место, где не будет евреев, которые могли бы его выкупить? Что, если никто никогда об этом не узнает? Жизнь сделалась бы невыносимой — стало бы невозможно соблюдать заповеди Торы. По мере того, как рабби с тревогой размышлял о своем положении, он начинал примиряться с ним. Может, и в самом деле возможно служить Б-гу, даже будучи рабом в чужом краю. Если такова воля Всевышнего, — что ж, значит, он по-прежнему будет ревностно служить Ему, несмотря на трудности.

Как только рабби пришел к этому заключению, матросы увидели впереди землю — тот самый город, куда и направлялся рабби Нахман. И вскоре рабби, уже не рассчитывавший ни на что лучшее, чем спасение жизни, примирившийся с неибежностью злоключений во исполнение Б-жьей воли, оказался в качестве почетного гостя за пасхальным столом в доме раввина местной еврейской общины.

Из опыта рабби Нахмана мы видим, как срабатывает малодоступный пониманию духовный закон, который всегда оказывается верным. Именно этот закон имел в виду пророк Иеремия, когда писал: ”Благословен человек, который надеется на Г-спода, и которого упование — Г-сподь” (Иеремия, 17:7). А Псалмопевец выражается еще более определенно: ”Возложи на Г-спода заботы твои, и Он поддержит тебя” (Псалтирь, 54:23).

Мы должны стремиться верить в Б-га и принимать Его волю, какой бы она ни была. В наших молитвах не должно быть попыток склонить Г-спода к нашим желаниям, — напротив, мы должны согласовывать свои желания с Его волей, не требуя ничего взамен. Вот история, которую рассказывают об одном еврейском коммерсанте из Польши. Дела его в тот год шли плохо, и он отправился за советом к рабби Элимелеху из Лизенска. Он пожаловался рабби, что постоянно молил Б-га послать ему удачу, но удачи все нет, как нет.

—    Почему Б-г так и не откликнулся на мои молитвы? — спрашивал делец.

—    Б-г откликнулся на твои молитвы, — сказал рабби Элимелех. — Он сказал: ”Нет”.

Мы часто забываем, что порою даже Б-гу приходится сказать ”нет”. Мы взываем к нашему небесному Отцу, который, как и мудрые земные отцы, должен часто нам отказывать. Б-г отвергает наши желания не из коварства или каприза, но из мудрости и любви к нам. Ему открыто будущее, и Он лучше знает, что именно в наших интересах.

Многие наши древние молитвы начинаются словами: ”Да будет воля Твоя, Г-споди...” Мы должны молиться, исходя из того, что исполниться должна Б-жия воля, а не наша. Этот фактор Б-жественного решения недоступен пониманию скептика, но человек верующий обязан принять его. Из этого фактора рождается молитва, на которую Б-г отвечает: ”Да”.

Рабби Менахем-Мендл Шнеерсон, Любавический Ребе, считается одним из крупнейших хасидских духовных лидеров нашего времени. Несколько лет тому назад к нему за помощью пришла женщина. Ее единственный сын был безнадежно болен белокровием; ему оставалось жить считанные месяцы. Обливаясь слезами, мать рассказывала ребе о своем горе. Ребе посмотрел ей в глаза и спросил:

—    Если бы ты знала, что такова воля Г-сподня, — ты бы согласилась с тем, чтобы твой сын умер? Ты бы отказалась от него, если бы знала, что Б-г желает его?

Бедная мать от неожиданности села, устремив на ребе изумленный взгляд. Справившись со своими чувствами, она, наконец, сказала:

—    Да, если бы я доподлинно знала, что такова воля Б-жья, я бы отказалась от моего мальчика.

Рабби Шнеерсон кивнул и произнес:

—    Теперь мы можем помолиться за него.

И он горячо помолился о ребенке, полностью препоручая его мудрости и милосердию Всевышнего. Три дня спустя мальчика выписали из больницы. Я был с ним знаком . Сейчас он уже взрослый мужчина.

Если человек умеет молиться, молитва его обладает поразительной силой. Когда мы готовы принимать решения Творца, Он гораздо более расположен дать нам то, что мы жаждем получить. Ловушка заключается в том, что, обращая к Б-гу свои молитвы и испрашивая ответа на свои вопросы, мы отказываемся замечать ответ, который Б-г нам дает. Мы подобны больному, который идет к врачу, не собираясь выполнять его предписаний, если только они не совпадут с тем, что он и так собирался делать. Б-г словно говорит нам: ”Много лет тому назад вы пришли ко Мне, чтобы узнать Мою волю. Я высказал ее, вы выслушали и дали обет выполнять ее. Но потом вы пошли своей дорогой, словно Я вам ничего не говорил. Теперь вы пришли снова. Вы что же, играете со Мною?” Если мы ждем ответа на свои молитвы, мы должны убедиться в том, что они не настолько отягощены нашим ”эго”, чтобы это помешало им вознестись к небесам.

Некоторые люди, по-видимому, полагают, что если Б-г не удовлетворяет их желания немедленно, то Он, стало быть, не очень-то хороший Б-г. Припоминаю такие анонимные строки:

Я, я, я,

Только я и я —

И снаружи, и внутри,

И что, и почему,

И когда, и где,

И закон, и вершина —

Все это я,

Я и только я.

Есть немало людей, которые молятся именно таким образом: дай мне, пошли мне, сделай для меня. Вся ткань их молитвы, ее основа и уток, состоят из ”я” — ”мне” — ”мое”, в то время как в действительности молитва — это миг, когда следует забыть о себе и своих желаниях. Это миг, когда надо сосредоточиться на ”Ты” — ”Тебе” — ”Твое”. Если бы мы умели ставить ударение там, где нужно, наши молитвы были бы приняты куда быстрее и благосклоннее.

Что придает нам дерзости представать перед Б-жественной Бесконечностью и просить Б-га удовлетворить наши мелкие желания? Наши мудрецы учили нас начинать молитву словами (и не только словами, но помыслом): ”Да будет воля Твоя, Г-споди...”, ”Если угодно Тебе исполнить мое желание, — да будет так; если же ответ Твой — ”нет”, — ты, Г-споди, мудрее меня.” Быть может, эта громадная разница между Б-гом и человеком и отвращает многих от молитвы. Можно понять чувства Вольтера, сказавшего: ”Б-г — словно президент почтовой компании, который пересекает континент в собственной карете, нимало не беспокоясь о муравьях, ползающих по земле и попадающих под колеса его экипажа.” Вольтер, однако, дал неполную картину. Пусть это недоступно нашему пониманию, но человек одновременно и ничтожен, и чрезвычайно важен. Человек для Б-га ничто, и в то же время — всё.

Загадка эта выражена в одном из псалмов:

"Когда взираю я на небеса Твои, — дело перстов Твоих, На луну и звезды, которые Ты поставил, — То что — человек, что Ты помнишь его, И сын человеческий, что Ты посещаешь его?

Не много Ты умалил его перед ангелами, Славою и честию увенчал его; Поставил его владыкою над делами рук Твоих."

(Псалтирь, 8:4-7)

Это весьма трудно понять, ибо в действительности мы знаем о Б-ге очень мало. Не имеет значения, как далеко мы продвинулись в своих исследованиях, — все равно мы никогда не познаем Б-га в Его истинной сущности. Нам неизвестно то, что известно Б-гу, и даже каким образом Ему это известно. Мы знаем о Б-ге достаточно лишь для того, чтобы обращать к Нему молитву и полагаться на Его мудрость.

Во время молитвы мы должны сознавать, к Кому обращена наша молитва; как сказано в Талмуде: ”Стоя на молитве, знай, перед Кем ты стоишь.” Говоря: ”Благословен Ты, о Г-споди...”, мы должны знать, кто этот ”Ты”, и сознавать, что мы имеем в виду, произнося ”О Г-споди”. Читая слова молитвы, мы не просто читаем слова по книге. Мы говорим с Тем, Кто прислушивается к нашим словам и к нашему сердцу.

В трактате ”Брахот” (13а) Талмуд говорит, что можно молиться на любом языке, лишь бы слова молитвы нам были понятны. Еврейская молитва — не бессмысленное бормотание; это разговор с Б-гом из самых потаенных глубин нашего существа. Молитву надо читать не спеша, вдумываясь в каждое слово и сознавая, Кому ты эти слова говоришь.

К молитве, где бы ее ни творили, — в синагоге ли, в заповеднейших ли тайниках сердца, — нельзя относиться поверхностно. Вознося молитву, мы говорим с Б-гом, и нет ничего, что было бы вне пределов Его власти. Б-г обещал нам: ”Воззови ко Мне — и Я отвечу тебе, покажу тебе великое и недоступное, чего ты не знаешь” (Иеремия, 33:3).

Нам предоставляется возможность, которую нельзя упускать!

Как человек сотворил Б-га

Можешь ли ты исследованием найти Б-га?

Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя?

(Иов, 11:7)

Вопрос, заданный Иову, представляется очень трудным. Поэтому начнем с более простого: что такое Б-г? Этот вопрос, возможно, также кажется трудным, однако в действительности он настолько прост, что ответ на него знает даже ребенок. Что такое Б-г? ”Б-г” — это слово. Слово, имеющее огромное значение, несущее в себе глубочайший смысл. И все-таки, нельзя не признать, что ”Б־г” — это слово.

С другой стороны, слово — это нечто большее, нежели случайный набор звуков. За каждым словом стоит какой-нибудь предмет, или идея, или понятие, и, произнося слово ”Б-г”, мы говорим о чем-то, о некоей реальности. Вот только что это за реальность? Что именно мы подразумеваем, произнося это слово — ”Б-г”?

Есть немало слов, которые довольно трудно понять, если начать докапываться до их смысла. Давайте, для примера, разберем слово ”ничто”. ”Ничто” — это тоже слово. Но что такое — ничто? Как оно выглядит? Что возникает перед нашим мысленным взором, когда мы пытаемся вообразить ничто? Какое оно — может, черное? Но в таком случае, это уже не ничто, это — чернота. Один великий мыслитель сказал: ничто — это то, что вы видите позади своей головы. Ну-ка, взгляните. Что вы видите позади своей головы, не оборачиваясь? Ничего.

Теперь, зная, как ”ничто” выглядит, можно задать следующий вопрос: существует ли ничто? Есть ли в действительности такой предмет — ничто? Если нет, если ничто — не предмет, стало быть, мы не можем с полным основанием утверждать, что оно существует, — по крайней мере, в обычном понимании слова ”существует”.

Но существует ли ничто? Здравый смысл подсказывает, что да. В конце концов, прежде чем возникло нечто, было ничто.Прежде, чем Б־г сотворил мир, не было ничего, — то есть, ничего, кроме Б-га.

Изобразить ничто очень трудно. Однако представить себе Б-га еще труднее; изобразить его еще более невозможно. В классическом труде по Каббале, ”Тикуней Зоар”, приводятся слова пророка Илии, обращенные к Б-гу: ”Никакая мысль не способна постигнуть Тебя”. Великий хасидский учитель, рабби Шнеур Залман из Ляд, разъясняет эту мысль. Он пишет, что человеческий разум не создан и не приспособлен для понимания Б-га. Подобно тому, как вы не можете ухватить рукою мысль, вы не можете уловить разумом — Б-га. Никакая рука, какой бы сильной и большой она ни была, неспособна уловить даже самую простую мысль; точно так же никакой разум, никакая мысль неспособна постичь Б-га.

Как поступают с идеей, которую не могут понять? Как поступают с явлением столь абстрактным, настолько выходящим за пределы нашего воображения, что разум оказывается бессилен воспринять его? Прежде всего, ему дают название. Затем пытаются представить себе, каким образом оно влияет на нас. Пробуют установить с ним какие-то взаимоотношения. Именно так человек и поступил с Б-гом: он Его ”сотворил”.

Нам не дано постичь даже простейшее в Б-ге. Тем не менее мы говорим с Б-гом, обращаемся к Б-гу, молимся Б-гу. Мы знаем, что существуют некие взаимоотношения между Б-гом и миром, что Он продолжает поддерживать и хранить вселенную. И мы изобретаем слово — ”Б-г”. Мы создаем образ, понятие, — и говорим, что это Б-г. Но истинный Б-г, истинный Творец вселенной, Бесконечная Сущность, — настолько далеко за пределами нашего разумения, что мы не можем даже приблизиться к Его пониманию; мы не можем даже дать Ему верное имя.

Библия начинается словами: ”Бэрешит бара Элоим эт а-шамаим вээт аарец” — ”В начале сотворил Б-г небо и землю”. Слово ”Б-г” в Библии — лишь третье по счету. Ему предшествуют ”бэрешит” — ”в начале” — и ”бара” — ”сотворил”. В книге ”Зоар” задается чрезвычайно глубокий вопрос, связанный с этим первым стихом Торы: почему она не начинается иначе — ”Б-г сотворил небо и землю в начале”? Ведь Б-г — важнейшее понятие в Торе, так почему же Он упомянут не первым?

”Зоар” так отвечает на этот вопрос: до начала — то есть, до сотворения мира — имя Б-га употребляться не могло. Оно не могло употребляться потому, что его не к чему было применить, не было ничего, или же было то самое ”ничто”, которого не в силах постичь человеческий разум. Сотворение мира явилось своеобразной зацепкой для человека: без нее не могло быть ни понятия Б-га, ни Его имени.

Это понятие обнаруживается в известном гимне ”Адон Олам”*:

Владыка Мира, царствовавший Еще прежде, чем что-либо было сотворено;

В тот миг, когда все возникло по воле Его, — Он был наречен своим именем — Царь.

Б-г всегда был Царем, даже до сотворения мира. Но что такое Царь без подданных? Можем ли мы постигнуть это явление или дать ему имя? Таким образом, хотя Б-г был Царем еще до сотворения мира, имя ”Царь” невозможно было употреблять до тех пор, пока мир не был сотворен и пока у Него не появились подданные.

Б-г существовал до сотворения мира, задолго до того, как первый человек начал мыслить. Но именно человек создал понятие и придумал слово в тщетном стремлении постичь непостижимое, объять необъятное, уловить неуловимое.

Порою люди создают себе ложных богов; оттого, что боги эти — ложные, люди не могут в них верить и отрицают их. Можно наивно вообразить себе Б-га этаким старцем в небесах, непременно — с длинной седой бородой, а затем отвергнуть этот образ. Однако прежде, чем отрицать Б-га, человеку следует разобраться, в какого именно Б-га он не верит. Что это за Б־га он себе создал, ежели сам в него не может поверить? Может, Б-г — это Мэри Поппинс, сказочная фея, способная сделать мир совершенным за одну ночь? У человека есть все основания отрицать такое божество при виде всего зла, существующего в мире. Быть может, его бог — какой-нибудь борец за права человека, или пламенный либерал, или верный сторонник существующей системы? Такой бог, потерпев неудачу в составлении всеобъемлющей программы, также заслуживает, чтобы его отвергли.

Однако, если вы искренне стремитесь проникнуть в глубины понимания, если разум ваш честно трудится в поисках смысла, то вы можете постепенно начать приближаться к истине. Вы можете сотворить такого Б-га, в которого сумеете уверовать. Взрывайте глубины бытия, задавайте предельные вопросы: зачем существует мир? Зачем существует человек? Для чего в жизни существует смысл? Если в ответах на эти вопросы вы обнаружите Б-га, — значит, вы открыли Б-га, ”сотворенного” вашими праотцами, — Б-га Авраама, Б-га Исаака, Б-га Иакова.

Но если вам не удается открыть Б-га таким образом, если Б-г, сотворенный вашими предками, ничего для вас не значит, — ищите дальше. Исследуйте самые потаенные

глубины своей жизни, источник вашего бытия, все то, что действительно вас волнует и занимает, то, что вы воспринимаете безоговорочно всерьез. Для этого вам, вероятно, придется забыть все традиционное, что вы слышали прежде о Б־ге, даже само это слово. Однако если вы знаете, что Б-г стоит за всем сущим, за всеми животрепещущими проблемами, за всем, что составляет нашу жизнь, — то вы уже знаете о Нем немало. Вы сотворили Б-га, который что-то значит для вас, Б-га, который способен сделать ваше бытие более полным.

Это Б-г, которого вы не сможете отрицать. Вы не сможете называть себя агностиком, или атеистом, или неверующим. Вы не сможете утверждать, что жизнь лишена глубины, что сама по себе жизнь поверхностна и иллюзорна. Вы не сможете думать: ”Мое существование лишено смысла!”

Если бы вы пришли к таким выводам без колебаний, без поисков, — вы были бы атеистом. Однако сейчас это не так. Если жизнь в ваших глазах имеет значение и смысл, значит, вы уже создали Б-га, который и придает вашей жизни смысл. И Б-г, созданный вами, есть лишь один из аспектов истинного Б-га — бесконечного, неведомого, ненареченного.

В начале было ничто — и Б-г. И Б-г не мог быть постигнут; Он не мог даже быть назван. Тогда Б-г создал человека и, таким образом, Он создал смысл, глубину и жажду познания. И тогда уже человек оказался способен сотворить Б-га.

Так было в начале. Однако Б-г продолжает творить мир и заботиться о нем. А человек, в свою очередь, продолжает творить Б-га. Ну, а теперь поищите в своей душе. Какого Б-га вы себе сотворили?

_{* "Владыка мира".}

Разыскивается Б-г — живой или мертвый

Многое сказано и написано по поводу теории ”Б-г мертв”. Утверждение ”Б-г мертв” ни в коем случае не является поверхностным суждением; понять его чрезвычайно трудно. Что означает утверждение ”Б-г жив”, или ”Б-г мертв”? Действительно, что мы подразумеваем под словом ”Б-г”?

Человеческий язык беден словами, необходимыми для рассуждений о Б-ге. По причине такой нехватки мы вынуждены использовать те слова, которые имеются в нашем распоряжении, и потому мы говорим о Б-ге как о некоей личности. Даже давать Б-гу имя — неправильно. Можно ли как-то именовать то, что не является ”предметом”? Б-г более реален, нежели само бытие, более загадочен и непостижим, чем так называемое ”ничто”. Он повсюду — и нигде. Он неизменен — но постоянно творит перемены. Как можем мы обозначить нечто, существующее вне понятий пространства и времени, не имеющее ничего общего ни с чем из того, что существует на свете?

Мы не много можем сказать о Б-ге, однако со многим можем обратиться к Нему. Понятие Б-га можно сравнить с понятием направления. Никто не задается вопросом, как выглядит предлог ”к”, указывающий направление, какой он величины, да и существует ли он вообще. Подобные вопросы бессмысленны и в том случае, когда мы пытаемся отнести их к Б-гу. ”К” указывает физическое направление; Б-г указывает направление духовное. Это направление всех благороднейших человеческих побуждений. В этом направлении устремлены наши молитвы, и на молитвы мы получаем ответ — не от какого-нибудь предмета или из какого-либо места, но с беспредельных духовных высот.

Между тем в Писании дается описание Б-га. Пророк Иеремия говорит: ”А Господь Б-г есть истина; Он есть Б-г живой и Царь вечный. От ярости Его дрожит земля; и народы не могут выдержать гнева Его” (Иеремия, 10:10). Что же, или Кто же этот ”живой Б-г”?

С точки зрения биофизики, живым может быть назван предмет, который в определенной точке уменьшает энтропию, то есть творит из хаоса порядок. Иными словами, живое — это нечто, способное брать из окружающей среды совершенно неупорядоченные предметы и превращать их в составные части живой материи, являющей собою высшую степень упорядоченности. В молитвах Судного дня Б-га называют "Хай А-Оламим", то есть ”Жизнь Миров”. Б-г — это направление, ведущее к упорядоченности, благодаря которой существуют законы природы и возможна жизнь.

Другой характеристикой живого является единство: это единое целое, которое представляет собою нечто большее, чем сумму отдельных частей. Мы не думаем о животном как о совокупности четырех лап, головы, туловища и хвоста. Мы представляем его себе единым существом. Направление, которое мы называем Б-гом, есть единое, организованное целое. Это живое направление, сила, движущая людьми и сочетающая основные стремления человечества — любовь, истину, мир. Б-г возвышает человека в каждом проявлении его бытия. Когда человек поклоняется этому живому Б-гу, высшей целью его жизни становится раскрытие навстречу Б-гу, а это означает превращение в совершенного человека. Вот что имеет в виду Библия, говоря, что человек был создан по образу и подобию Б-га. Направление к Б-гу и направление к высшей человечности — это одно и то же. Человек руководствуется не одним или двумя идеалами, но органическим единством многих идеалов, которое и указывает направление, именуемое Б-гом.

Библия называет идолов мертвыми богами, но не только потому, что они сделаны из дерева или камня. Идолопоклонники верят, что у каждого стремления есть отдельный бог — бог правды, бог справедливости, любви, мудрости, красоты, мира и так далее. Каждый из этих богов обособлен, у них нет объединяющего начала, нет органического единства. Поэтому-то они и мертвы. А как же Б-г веры? Вера — также один из высочайших человеческих идеалов. Б-г слишком часто превращается в Б-га синагоги, молитвенников и обрядов. Б-г веры не отличается от всех остальных богов. Бог ”молельного дома” - мертвый бог. Если человек перестает служить Живому Б-гу, то лишь потому, что он более не видит Его связи с основными проблемами человеческого бытия. Говоря о своей вере в Б-га, такой человек попросту принимает Его существование за аксиому, однако не стремится к тому, чтобы Б-г придал смысл его жизни. Говоря, что они не верят в Б-га, люди принимают за аксиому, что Б-га не существует. У верующих и неверующих есть одно общее свойство: и те, и другие принимают Б-га как нечто, не требующее доказательств. Ни те, ни другие не проводят из-за Него ночей без сна. Б-г не создает для них никаких серьезных проблем, поскольку для них Он — всего лишь мертвый бог религии.

Нет сколько-нибудь существенной разницы между верой в такого бога и неверием в него; отличить здесь верующего от неверующего практически невозможно, если только они не выражают открыто свои позиции. Еще более трагично то, что простое соблюдение религиозных обрядов внешне ничем не отличается от веры. Есть немало людей, регулярно посещающих синагогу, но при этом не верящих в Б-га. Они могут верить в заоблачного старца, осыпающего их снегом, но в душе смутно предполагают, что снег может выпадать и без него. В них нет истинной веры — судя по всему, они никогда не ощущали Его присутствия. Поскольку тот, кому они служат, — мертвый бог, они делают это с легким сердцем, в котором нет места настоящему религиозному чувству.

И, однако же, даже вера ”молельного дома” лучше, нежели отсутствие всякой веры вообще. Ибо все еще тлеет искорка истины, и даже мертвый бог может вернуться к жизни. Нам все-таки нужен Б-г, будь это истинный Живой Б-г, или мертвый бог религии. Б-г по-прежнему в розыске — живой или мертвый.

Знать и помнить

Как-то раз, когда мне было лет двадцать с небольшим, я испытал странное ощущение в груди. Я ходил с ним неделю или две; затем это ощущение стало не на шутку меня тревожить. В конце концов я отправился к врачу — специалисту по внутренним заболеваниям, с которым был хорошо знаком. Он тщательно осмотрел меня, после чего пригласил зайти в свой кабинет. Лицо его было сумрачно, а тон — более чем серьезен. Не иначе, как врач собирался объявить, что мне предстоит умереть.

Я побелел; сердце учащенно забилось. Банальная фраза всплыла в мозгу: ”Вот оно!..” Тысячи мыслей пронеслись в голове, прежде чем доктор произнес:

— Господин Каплан, вы умрете. — Врач сделал паузу; потом заговорил снова: — Да, вы умрете; лет через пятьдесят или шестьдесят. Здоровье у вас превосходное. Желудочные капли, впрочем, вам бы не повредили.

Я помчался домой, испытывая невыразимое облегчение и счастье от того, что доктор не нашел у меня ничего серьезного. Однако случай этот не забылся и продолжал меня беспокоить. Верно, чувство юмора у моего врача было мрачноватое, и на несколько мгновений он меня здорово напугал — я никогда еще не испытывал такого страха. Но отчего, собственно, было так расстраиваться? Ведь я знал, что я смертен. Об этом неприятно вспоминать, но я, как и всякий другой, сознаю, что когда-нибудь пробьет и мой час. Надеюсь, что это произойдет не слишком скоро, но это произойдет. Настанет день, и я умру.

Я принялся анализировать диагноз врача. На чем же он был основан? Осмотр был чисто медицинским — врач проверил, как работают органы моего тела, и нашел, что превосходно, однако же предупредил, что такое положение не будет длиться вечно. Но что было истинным предметом его осмотра? Что позволило ему предсказать мою судьбу?

Биохимик видит в человеке химический состав из молекул и атомов, постоянно вступающих друг с другом в сложное взаимодействие. Это взаимодействие позволяет человеку двигаться, расти, реагировать на окружающую среду. Но является ли это всею сущностью человека? Огонь тоже движется, поглощает и растет. Взаимодействуя с окружающей средой, пламя изменяет цвет и интенсивность. При этом у огня нет цели. Он не обладает ни желаниями, ни разумом; можно сказать, что у него нет души.

В свою очередь, биолог видит в человеке животное. Как и прочие животные, человек дышит, ест, выделяет и размножается. Он состоит из клеток и органов, каждый из которых выполняет свои функции; это — биологическая система. Однако что еще подходит под это определение? Мошка тоже дышит, ест, выделяет и размножается. Но и у мошки нет цели в жизни. Она не задается вопросом: ”Кто я в этом мире?” Она не возводит прекрасные города, не завоевывает могущественные державы. Она не надеется и не мечтает. Она живет минутой: найти крошку хлеба или сахара, увернуться от мухобойки. Неужто жизнь человека сводится к чему-то подобному, и не более?

Быть может, эти сравнения неудачны. В конце концов, ни биохимик, ни биолог не учитывают особых способностей высокоорганизованного человеческого мозга. Каким же видит человек невролог? Он изучает мозг и обнаруживает фантастически сложный компьютер: трудноразличимую цепочку электрохимических реакций, обусловленных воздействием окружающей среды и механически отвечающих на внешние раздражители. Но неужели человек — всего лишь сложно сконструированный калькулятор? Может ли кто-нибудь поверить, что его разум всецело подчинен законам причинно-следственной связи? Возможно ли, что каждое наше движение, слово или мысль являются всего лишь результатом работы электрохимического компьютера? Разве наши действия определяет не свободная воля, а запрограммированная биологическая коробка?

Если все эти определения человека верны, то слова доктора не должны были меня испугать. Вызывает ли страх или печаль прекращение химической реакции, завершение краткого жизненного цикла животного или отключение компьютера? С чего бы мне, объективно говоря, так переживать, даже если эти химические, биологические или электрохимические потери — мои собственные?

Однако инстинктивно мы чувствуем, что мы — нечто большее, нежели все вышеперечисленные явления. Поэтому мы и избегаем говорить и думать о смерти, а если и говорим, то по большей части — эвфемизмами. Мы говорим, что человек ”ушел” или ”покинул нас”. Когда же под конец нам самим приходится столкнуться со смертью — нашей собственной смертью, — то нам становится страшно, мы огорчаемся и даже возмущаемся. Привычные ссылки на холодную объективность науки больше не помогают. Наука даже не в состоянии правильно поставить вопросы; не мудрено, что нас не слишком устраивают ее ответы. Так человек обращается к религии. Многие из тех, кто никогда не был в синагоге, перед смертью призывают к себе раввина. Человек, молившийся крайне редко, готов отдать все за заупокойную службу, чтобы оплакать своих близких. Почему? Почему человек обращается к Б-гу перед лицом смерти? Почему солдат, сидя в окопе среди рвущихся снарядов, молится Б-гу, хотя никогда не молился прежде?

Никому никогда не удавалось избежать смерти, но через Б-га, и только через Б-га, человек может победить смерть. Только Б-г обещал нам, что смерть — это не конец жизни. Только Б-г обещал нам, что смерть преобразует жизнь, что это пробуждение, начало новой жизни — жизни вечной.

Такое восприятие смерти характерно для религиозного мировоззрения — куда более широкого, нежели система представлений биохимика или невролога. Библия описывает сотворение человека весьма необычной метафорой: ”И создал Господь Б-г человека из праха земного, и вдунул в ноздри его дыхание жизни, и стал человек душою живою” (Бытие, 2:7). У Б-га нет тела, нет образа, нет формы. В чем же тогда смысл столь антропоморфной метафоры? Почему Тора говорит, что Б-г ”вдунул” в человека дыхание жизни?

Этот отрывок обсуждается в комментариях к книге ”Зоар”. Когда человек выдыхает воздух, дыхание идет изнутри, из самых глубин его существа. Таким образом, поясняет ”Зоар”, человеческая душа исходит из самых глубин Б-га, это искра Божественного, частица собственного бесконечного Бытия Б-жия.

Библия, конечно, упоминает о тех сторонах человека, которые анализируют ученые: ”И создал Господь Б-г человека из праха земного” — то есть, из тех же самых элементов, из которых состоит земля: углерода, азота, кислорода и водорода. Это наша биологическая система, наш электрохимический компьютер. Но потом Б-г наделил человека искрой Своего собственного Бытия, — Б-гоподобной душой. И отныне человек, каков он в религиозном представлении, сродни Б-жественному.

Вот отчего мы чувствуем превосходство человека над всем остальным творением, и превосходство это выражается в том, что человек не ограничен законами природы, причинно-следственными связями. ”И сотворил Б-г человека по образу Своему” (Бытие, 1:27), то есть, по духовному образу Б-жию. Подобно тому, как сам Б-г не связан законами природы, так и человек не ограничен причинно-следственными связями. Подобно тому, как Б-г обладает свободой действий, так человек, лишь он один, наделен свободой воли. И подобно тому, как Б-г бессмертен, — человеку дарована возможность вечной жизни. Таким образом, религия предлагает спасение от страха смерти; все, что нам для этого требуется, это — верить.

Сейчас мне понятно, как моему врачу удалось меня испугать. Холодный материалистический взгляд на человека, узкое видение биохимика и биолога — в глубинах нашего самосознания действительно ужасают. Мы живем в эру материализма, во дворце которого для наших религиозных верований оставлена лишь крошечная каморка. Конкретные оценки стоимости в долларах и центах, в понятиях себестоимости и прибыли, универсально применяемые ко всем человеческим устремлениям, в сочетании с поразительными достижениями научного и технологического прогресса, — все это затрудняет, если не делает вовсе невозможным, постижение явлений абстрактных и духовных.

Один из постоянных прихожан моей синагоги, соблюдающий традиции человек, однажды спросил меня, почему я оставил солидную научную карьеру, хороший заработок и блестящее будущее ученого ради того, чтобы сделаться раввином. Мой ответ изумил его: я сказал, что Б-г возложил на меня иную миссию. Собеседник поглядел на меня, своего раввина, с недоверием: ”Неужели вы действительно верите в Б-га?”

Как это возможно, чтобы современный человек, ученый, верил в Б-га? Как могу я черпать душевный покой в религиозных обетах? Инстинктивно, как и все люди, ученый признает свободу воли человека, его особое положение — над естественным порядком. Но как сочетается это с объективным, ”научным” взглядом на вещи? Как это ни странно, сочетается прекрасно. Немало открытий, сделанных в ходе научных исследований, заставляют ученого вновь обратиться к Б-гу. В самом изучаемом явлении ученый нередко обнаруживает свидетельство Б־жественного Присутствия.

Одним из основных законов физики является Второе начало термодинамики. Этот закон устанавливает, попросту говоря, что разрушить легче, чем построить, и что скорее из порядка возникает хаос, нежели наоборот. Это не этический принцип или философское положение, но один из самых непреложных законов физики, определяющий само понятие времени. Порядок переходит в беспорядок; энергия стремится достигнуть своего нижайшего уровня.

И вопреки этому непреложному закону мы видим в мире поразительную степень упорядоченности. Звезды, туманности, галактики, — все свидетельствует о невероятном разнообразии структур. Живые существа демонстрируют возрастающую степень сложности — от одноклеточных бактерий до фантастически устроенного организма млекопитающих. И самой сложной, самой совершенной из всех систем является человек, способный управлять более простыми системами и существами, окружающими его.

Второе начало термодинамики утверждает, что материя стремится к своему простейшему состоянию; между тем мир вокруг нас свидетельствует о всевозрастающей сложности структур. Некоторые ученые усматривают в этом проявление неслучайности мироздания. Однако лишь безграничный Разум мог привести в порядок хаотическую вселенную; и этот безграничный Разум есть ничто иное, как Б-г. Жизнь человека направляется не слепой случайностью, но непреложной упорядоченностью мира, сообщенной творению Б-гом.

Человек, вершина сложных форм жизни, качественно отличается от всех прочих живых существ. Отличие это, однако, весьма трудно определить; формулировки, основанные на определении тех или иных качеств, присущих человеку, часто не находят подтверждения в ходе изучения животного мира. Признаки разума, речи, способов общения и даже чувств обнаруживаются у разных живых существ. Но мы признаем одно основное отличие, и его нам разъясняет Библия: Б-г вдохнул в человека дух жизни.

Что же это за дух жизни? Чем отличает он человека от остального творения? Нам известно, что вся материя обладает некоей степенью Б־жественной поддержки. Об этом говорится во втором стихе Торы: ”И дух Б-жий парил над водою” (Бытие, 1:2). Даже самая инертная материя обладает частицей поддерживающего Божественного духа. Это возвращает нас к Первому началу термодинамики, которое утверждает, что материя и энергия вечны и не могут быть уничтожены. И вечными делает их частица Б-жественного духа.

Присутствие Б-га проявляется во всем материальном; именно оно, это присутствие, и поддерживает существование материи. По мере того, как мы исследуем более сложные формы жизни, мы находим все более весомые доказательства Б-жественной сущности. Наконец, в человеке Божественная сущность являет наивысшее свое выражение, ибо человек сотворен по духовному образу самого Б-га. Вот эту Божественную сущность в человеке мы и называем душой. И подобно тому, как, согласно Первому началу термодинамики, материя и энергия неуничтожимы, благодаря наличию в них поддерживающей частицы духа Б-жия, — личность, то есть душа человека, тоже вечна.

Сознательная жизнь человека не кончается со смертью; она просто обретает новую форму, свободную от пелен материальной плоти. Тело может умереть, но дух продолжает жить. Мы спрашиваем у врача, у биолога, у невролога, — что же произошло с умершим человеком? Почему он молчит? Почему не проявляет признаков жизни? И слышим в ответ, что сердце умершего остановилось, что кровь перестала питать мозг, что в определенный момент в мозгу произошли химические изменения. Живой организм стал куском инертной материи. Тот, кто недавно еще был мыслящим человеческим существом, исполненным желаний и стремлений, превратился всего лишь в мертвую оболочку. Однако Всевышний обещал нам, что дыхание жизни, которым был сотворен человек, будет поддерживать его вечно — и душу, и тело. Этот обет был дан пророку Исайе: ”Оживут мертвецы твои, восстанут мертвые тела! Воспряньте и торжествуйте, поверженные в прахе (Исаия, 26:19). Обещание было повторено и пророку Даниилу:

И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление.

И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звезды, во веки, навсегда.

(Даниил, 12:2-3)

Так что же происходит, когда человек умирает? Наши собственные наблюдения склоняют нас в пользу мнения врача: человек превращается просто в бездыханный труп. Верно и то, что в определенный момент в мозговой ткани происходят химические изменения. При этом душа теряет последнюю связь с телом — принимающий механизм мертв. Душа же, состоящая из чистого духа, чистой мысли, — теперь свободна. Этот феномен Библия описывает в Книге Екклесиаста: ”И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Б-гу, Который дал его” (Екклесиаст, 12:7). Тело вновь разлагается на составные элементы, из которых состоит и земля.

А что происходит после смерти с душой, когда она уже отделилась от тела? Тут наука вновь бессильна нам помочь, поскольку она не объясняет то, чего не может наблюдать. Однако Б-г открыл Своим пророкам, что в последующей жизни, то есть жизни после смерти, происходит суд, происходит воздаяние за добро и наказание за зло. Об этом говорится в приведенном выше пророчестве Даниила: ”И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление”. По этой причине наши мудрецы предостерегают нас, чтобы мы не поддавались склонности забывать о том, что мы смертны, и настаивают, чтобы мы помнили о том дне, когда нам предстоит умереть. Но нам велено также не бояться и не отчаиваться. Мы верим в то, что Б-г справедливо вознаграждает за добро и карает за зло. Если добрый человек страдает в этом мире, он будет вознагражден в Мире Грядущем. Если злодей благоденствует в этой жизни, значит, наказание ждет его после смерти. В течение двенадцати месяцев длится суд над душой и наказание за грехи. Затем, когда наказание принято сполна, душа готова к вечной награде. Это не распространяется лишь на атеистов и богохульников — они обречены на вечную кару, ”на вечное поругание и посрамление”.

Чего же, в конце концов, можем мы ожидать после окончания суда? Что представляет собою жизнь в мире чистого духа? На эти вопросы даже прозрение не может дать нам ответов, ибо все это находится за пределами нашего понимания. Величайший еврейский философ, Мозес Маймо-нид (Моше бен Маймон), писал:

"Воздаяние в будущей жизни находится вне досягаемости человеческого разума — одному лишь Б-гу известно все величие этого воздаяния, его красота и суть. Все, что написано пророками о будущем мире, есть пророчества, относящиеся к дням Мессии. В человеческом понимании нет ничего, что могло бы сравниться с жизнью после смерти — ни один пророк не может этого изобразить, и никакими человеческими словами невозможно это описать.”

(Законы покаяния, 8:7)

Его слова подтверждают пророчество Исаии: ”Ибо от века не слыхали, не внимали ухом, и никакой глаз не видал другого Б־га, кроме Тебя, который столько сделал бы для надеющихся на него” (Исаия, 64:4). Никто из пророков, никто из людей вообще не видел последующей жизни. Это доступно одному лишь Б-гу.

Мы не знаем точно, что нас ждет после этой жизни. И узнаем не раньше, чем окажемся по ту сторону земного бытия. Нам известно лишь, что это — жизнь Б-жественного вознаграждения, величайшего восторга. Б-г обещал, что никакой человеческий опыт, никакое земное наслаждение не идут в сравнение с той радостью, тем счастьем, которым наслаждается человеческая душа, находясь вблизи к Б-гу в мире духа.

Представить себе собственную смерть, которая наступит прямо сейчас, или через 60 лет, — может быть, и страшно. Нас может опечалить мысль о разлуке со всем тем, что было нам дорого в этой жизни, — с нашим домом, состоянием, со всеми, кого мы любим. Но жизнь после смерти — продолжается. Все, что от нас требуется, это помнить Б-га, верить Ему, помнить Его обет, помнить о своей душе.