Уходит мама

Уходит мама

Светлой памяти Шейны Кац посвящается.

Западный ветер нес за собой тревогу и мутным осадком ложился на лицо и на душу. После жаркого дня к вечеру вдруг похолодало и я поняла, что опять не угадала с одеждой. Меня познабливало и, подходя к знакомому подъезду, я совсем сникла, удрученная сознанием того, что зря побеспокою больного человека своими бедами. Вместо того, чтобы вселить бодрость и утешить - с чем я иду?.. Но все-таки ноги сами несли меня вверх по лестнице, и лишь у самой двери, остановившись, я перевела дух.

Еще можно было уйти, не сказав даже "здрасьте" и остаться наедине со своим израненным сердцем. Не» куда мне с этим было идти?..

Как маленькие дети, когда им очень горько от нанесенной обиды, не разбирая дороги, бегут к своей маме, так и я - уже взрослая женщина - несла этой удивительной "идише маме" свою нестерпимую боль души. И я нажала кнопку звонка....

Все было так, как я и предполагала. Небольшое ожидание (Шейна всегда очень тщательно одевалась, встречая гостей) было вознаграждено таким домашним приемом,что все рассказы казались лишними. Достаточно было просто находиться рядом с ней и становилось легче. "Как я тебя хорошо понимаю, -  кивала она головой,слушая меня и тут же, успокаивая, заверяла, - завтра будет лучше, чем вчера" -  и щедро благословляла. И, казалось, что в целом мире существуем только я и она, умевшая смотреть на мир не только карими глазами, но вглядываться и вслушиваться в него сердцем. И всегда отвечать своим невероятно молодым голосом, когда бы к пей ни позвонили.

А потом мы читали псалмы. Вернее, я - читала, а Шейна - слушала. Она сидела, откинувшись на подушку, и буквально впитывала каждый звук, душой тянулась и откликалась на каждое слово. И, желая сделать для нее что-то так хорошо как только могла, я читала, молясь, и молилась, читая...

Когда же после чая я собралась уходить, она все волновалась, чтобы мне не забыли еще что-то дать с собой - как будто не достаточно было того, что для меня уже сделали.

Я ехала в автобусе, возвращаясь в мой одинокий дом, и, прижимая к себе явно потяжелевшую сумку, думала: "Дай Б-г, чтобы у меня когда-нибудь хватило сил поддержать падающего, обогреть и дать кров бездомному, разделить горе и радость чужих людей так, как это делала Шейна - наша "ИДИШЕ МАМА". Что можно сказать, когда уходит такая Мама? Чем утешить себя и других?.. Пожалуй, лишь тем, чтобы всеми силами души постараться стать для наших детей - родных и чужих дочерей - спасающей и любящей Еврейской Мамой".