НЕМНОГО О ПЕРВЕНЦАХ
или
Кошерно ли кошерное молоко?

_{В повседневной жизни нам нередко приходится сталкиваться с тем, что некое представление, казавшееся до сих пор незыблемым и само собой разумеющимся, оказывается вдруг весьма спорным, а то и вовсе ошибочным. С подобными «открытиями» часто сталкиваемся и при внимательном изучении Талмуда и комментаторов, когда неожиданно обнаруживаем, что абсолютно понятный и простой закон оказывается предметом жаркой дискуссии мудрецов причем иногда с весьма неясными практическими выводами... А очевидные, казалось бы, факты и понятия выходят на поверку лишь гипотезами и предположениями, нуждающимися в целом наборе непростых доказательств.}

_{Рав Шимон Соскин, преподаватель ешивы «Торат Хаим»}

В данной статье я попытаюсь проиллюстрировать это на примере... обычного кошерного молока, надоенного самым кошерным евреем от самой кошерной коровы. Можно ли, спрашивается, его пить?

—  Конечно, да! — скажет читатель.

—  Какая еще проблема может быть с таким молоком?!

Читатель прав. Однако наша задача — показать, что правильный вопрос должен быть поставлен так:

—  А почему кошерное молоко кошерно?

На пути к молоку нам придется немного задержаться на его производителе, то есть поговорить о скотине, а точнее о ее приплоде.

Мишна в трактате «Бехорат» (лист 5) говорит: «Корова, родившая похожего на осла, и ослица, родившая похожего на лошадь... В отношении рожденного не действует заповедь выкупа первенца ослицы (пидьеон пэтэр хамор)».

(Пояснение. В книге «Шмот» (13-13) Тора повелевает выкупать первенца приплода ослицы, отдавая за него ягненка какому-либо коэну. Если же хозяин не желает делать это, то Тора предписывает ему убить осленка. В ситуации, описанной в Мишне, хозяин освобождается от этой заповеди по причине внешней несхожести «родителя» и «ребенка»).

В Мишне спрашивается:

—  А дозволен ли он (то есть теленок, похожий на осла) в пищу?

Мудрецы отвечают:

—  Если у кошерного животного приплод похож на некошерное — рожденный разрешен в пищу. А если у некошерного приплод похож на кошерное — запрещен по принципу: выходящий из нечистого — нечист, выходящий из чистого — чист.

Получается, по закону Торы, мы идем в определении кошерности приплода за его матерью, а не за его внешним видом.

В Талмуде приведен источник этого закона — стих Торы в книге «Ваикра» (11-4): «Но лишь этого не ешьте из пережевывающих жвачку (малей Гера) и из обладателей раздвоенных копыт (мафрисей парса) — верблюда.

Нечист он для вас, потому что пережевывает жвачку, но копыта его не раздвоены».

Мудрецы Талмуда интерпретируют этот стих так: «Этого не ешьте из пережевывающих жвачку (малей гера) и из обладателей раздвоенных копыт (мафрисей парса)» — здесь ставится смысловая точка; и выводится, что есть нечто, обладающее обоими признаками кошерности, но, несмотря на это, запрещенное в пищу! Но что же это может быть? Необходимо признать — это может быть лишь носитель внешних признаков кошерности, родившийся от нечистого животного, как например, теленок, рожденный ослицей.

Но может быть, возражает Талмуд, следует понять смысл слов стиха в несколько ином значении, а именно: не ешьте рожденного от маалей гера и мафрисей парса. И тогда вывод будет именно противоположный: есть нечто, рожденное от носителей обоих признаков кошерности, то есть чистого животного и, несмотря на это — запрещенное в пищу! И нам придется признать, что речь ведется о ситуации, когда от чистого родилось нечистое, как в нашей мишне — корова родила осленка.

В Талмуде сказано, что такое прочтение будет неверным, так как в стихе написано «верблюд... нечист он» откуда следует, что лишь он нечист, однако другой некошерный внешне, но рожденный от чистого животного приплод будет считаться кошерным.

Раши так комментирует это место в Талмуде: «Верблюд, о котором идет речь в стихе — конечно же, обычный верблюд, рожденный от верблюдицы. О нем сказано: он нечист. Значит, лишь он нечист, однако другой верблюд, рожденный от коровы, например, - не будет нечист, а наоборот, будет дозволен в пищу.

Следует отметить, что подобное правило по извлечению закона на основании уточнения текста стиха применимо лишь к словам, наличие которых в тексте стилистически неоправданно, то есть когда информация, заключенная в стихе, вполне может быть передана и без них. Тогда они становятся как бы «лишними», но так как лишних слов в Торе не может быть, мы вправе заключить, что они существуют именно для извлечения некоего нового знания по теме. Важно помнить, что право на подобное извлечение дано только мудрецам — носителям толкования текста Торы, полученной Моше на горе Синай.

Кроме вышеперечисленной, мы находим еще одну мишну в том же трактате «Бехорот» (лист 16), занимающуюся разбором подобной ситуации. Там говорится: «Овца, родившая похожего на козленка, и коза, родившая похожего на ягненка — в отношении родившегося не действует заповедь первенца приплода скотины». Эта заповедь гласит, что первый приплод кошерного животного (бехор) должен быть отдан какому-либо коэну с тем, чтобы тот принес его в качестве жертвы в Храме с правом съесть затем его мясо в пределах Иерусалима. В нашей же ситуации хозяин имеет право оставить приплод у себя опять же по причине несхожести «матери» и «ребенка».

Тут мы отвлечемся несколько от главной темы и зададим вопрос: а зачем вообще Мишне и Талмуду разбирать ситуацию, которая практически не встречается в реальности? Ведь как вообще такое может случиться, чтобы животное одного вида родило представителя другого вида?

Оказывается, по мнению мудрецов Талмуда, подобное вполне возможно. В том же трактате (лист 8) говорится: «Все виды животных, способ спаривания и период беременности которых одинаковы, могут зачать один от другого и вскормить один другого». Раши комментирует: «Например, баран и коза, чей способ спаривания и срок беременности — 5 месяцев — одинаковы, могут родить один от другого».

В соответствии с этим становиться понятным, как овца может родить козленка. Она вполне может зачать от козла, и тогда, возможно, его гены будут доминировать в потомстве.

Однако в отношении коровы, родившей осленка, вопрос все еще остается открытым. Дело в том, что в Талмуде (там же, лист 7) приведено следующее высказывание раби Иошуа бен Леви: «Никогда не смогут зачать друг от друга чистое животное от нечистого, а нечистое — от чистого; крупный рогатый скот от мелкого, а мелкий — от крупного». Это мнение не встречает в Талмуде возражений, и, следовательно, мы не можем объяснить факт рождения коровой осленка, а верблюдицей — теленка доминированием отцовских генов!...

И если так, то нам не остается ничего другого, как сказать:

— Речь в мишне идет о... мутантах! Однако это очень странно. Ведь вероятность подобных мутаций ничтожно мала. Тем более в те далекие времена, когда люди еще не сталкивались с последствиями аварий на атомных станциях и других экологическими катастрофами.

Возможно, ответ здесь в следующем. Мы находим в Талмуде (трактат «Санедрин», лист 71) мнения мудрецов, по которым определенные законы, приводимые в Торе, не только никогда не осуществлялись на практике, но и вообще лишены реальной возможности для этого. В этом списке:

1.    заповедь наказания нечестивого сына (бен сорер у-море);

2.    заповедь уничтожения города, впавшего в идолопоклонство (ир а-нидахат);

3.    заповедь о доме, на стенах которого обнаружена проказа (байт а-мэнуга).

Причина этому — невозможность сочетания в реальной действительности всех необходимых факторов и условий, требуемых Торой для введения этих законов в действие. Как же тогда мудрецы объясняют факт их упоминания в Торе? Очень просто. Учи и получай вознаграждение за изучение! Считается, что эти заповеди приведены в Торе лишь для их постижения, несмотря на то, что полученное понимание и знание по теме никогда нельзя будет применить на практике. Очевидно духовный эффект их изучения — это и есть та самая цель, ради которой Творец вписал их в Тору.

Нечто подобное можно сказать и в отношении нашего вопроса. Ведь закон изучаемой нами мишны хоть и написан открытым текстом в Торе, все же выводится из ее стиха в книге «Бемидбар» (18-17), где сказано: «Но первенца быка, первенца барана, первенца козла не выкупай — святые они». Трижды повторенное слово «первенец» (неоправданное удлинение текста) дало основание мудрецам заключить, что для исполнения этой заповеди Тора требует внешней схожести «родителя» и «ребенка». Это значит, что предусмотрена и ситуация непохожести животного и приплода. А это означает, что и к самому экстремальному прояснению такой непохожести — корова, родившая осленка — относится призыв Торы: учи и получай вознаграждение за учебу.

Кроме того, кажется не лишенным оснований следующее предположение, основанное на информации об одном из замечательных достижений прогресса последних десятилетий. Имеется в виду клонирование — новейшая технология генной инженерии, позволяющая перенести полный набор хромосом живой клетки в яйцеклетку, лишенную до этого ее собственных хромосом, с последующим развитием данной яйцеклетки в полноценный живой организм. Вероятно, уже сейчас в лабораториях мира осуществляется успешный перенос генов одного вида в яйцеклетку другого. Тогда становится вполне реальным также и перенос генетического кода того же осла в яйцеклетку коровы. Может статься, что уже в ближайшем будущем мы вплотную столкнемся с реальностью, описанной в Мишне, когда коровы рожают ослят, а верблюдицы — телят.

Конечно, я далек от мысли, что мудрецы Мишны были знакомы с техникой клонирования. Однако вполне может быть, что они предвидели (или им были открыты свыше) подобные перспективы развития науки, и поэтому они заранее дали нам алахические принципы, позволяющие решать возникающие в связи с этим проблемы.

Но вернемся от псевдонаучных измышлений к талмудической реальности. Вернемся к нашим верблюдам. Вслед за мнением мудрецов, в Талмуде приведено мнение раби Шимона, считающего, что верблюд, родившийся от коровы, запрещен в пищу. Причина — стих Торы в книге «Дварим» (14-7), весьма напоминающий вышеприведенный стих в книге «Ваикра». Там сказано: «Но это не ешьте из маалей гера и мафрисей пара — шсуа, ар-невет, шафана (непонятно, о ком идет речь, точное значение — на совести переводчиков) и верблюда, так как пережевывают жвачку они, но копыта не раздваивают — нечисты они вам.

Слово «верблюд» здесь лишнее, ведь Тора уже запретила его в пищу выше по тексту в книге «Ваикра». Поэтому, считает раби Шимон, оно призвано научить нас, что существует еще один некий верблюд, подпадающий под запрет. И кто же это, как не наш старый знакомый — верблюд, рожденный от коровы.

Логика раби Шимона неотразима, и в Талмуде спрашивается, что мудрецы, его оппоненты будут делать с этим «дополнительным» верблюдом?

Отвечают мудрецы, что из него учится запрет на... верблюжье молоко. (Внимание, теплеет! Мы приближаемся непосредственно к центральной теме статьи!)

—  Ну, а раби Шимон, - спрашивается в Талмуде, - откуда он учит этот запрет? (Ведь раз некое слово «схвачено» для извлечения одного закона, оно уже не может служить источником для другого.) Ответ:

—  Он учит его из частицы «эт», стоящей в стихе перед словом «верблюд».

(Поясним для невладеющих ивритом. Винительный падеж слова выражается в святом языке прибавлением к нему частицы «эт». Например, «не ешьте верблюда» звучит в оригинале «ло тохлу эт а-гамаль». Но нюанс в том, что это прибавление вовсе не обязательное с точки зрения грамматики, опускается самой Торой! Поэтому есть веские основания толковать каждый такой «эт» в качестве источника дополнительной информации о теме — ведь он, в принципе, лишнее слово. В данном случае, раби Шимон считает, что «эт» добавляет к запрету на мясо верблюда запрет на его производную — молоко.)

Оппоненты же раби Шимона считают невозможным понимание частицы «эт» как источника дополнительной информации. Дело в том, что в Торе («Дварим» 6-13) сказано: «Бойся Всевышнего, Б-га твоего; и перед именем Всевышнего стоит частица «эт»! Если идти по логике раби Шимона, то нам будто велено бояться кого-то еще кроме Всевышнего. А это уже пахнет вероотступничеством. Значит, необходимо признать, что никакой «эт» никогда и ничего ни к чему не прибавляет.

Раби Шимон же, в свою очередь, опирается на мнение раби Акивы, считающего, что и этот «эт» добавляет нечто к повелению бояться Всевышнего, а именно... повеление бояться мудрецов — носителей знания Торы! Суть данного спора не входит в тему нашей статьи — нам важно лишь то, что по этому мнению частица «эт» по-прежнему является источником дополнительных знаний по законам Торы.

Но тут в Талмуде спрашивается:

—  Запрет на верблюжье молоко не нуждается ни в «лишнем» верблюде и ни в частице «эт», а выводится из совсем другого источника. Зачем же мудрецам искать новые обоснования этому запрету, если в Талмуде уже установлен общий запрет на подобные виды пищи на основании стиха Торы в книге «Ваикра» (11-13)? Там ведется речь о восьми видах пресмыкающихся (шрацим), прикосновение к которым (то есть к их трупам) делает еврея ритуально нечистым. И сказано там: «Эти нечисты для вас из всех пресмыкающихся». Особенность этого текста в том, что (опять-таки нюансы святого языка!) в слове «нечисты» присутствует определенный артикль «а» (а-тмеим), которому, по идее, нечего там делать. На основании этого Талмуд выводит, что кроме запрета в пищу мяса самих этих пресмыкающихся, запрещено есть также жидкости, в которых они были сварены, рассол, в котором были засолены, и накипь на стенках посуды, образовавшуюся при варке. Данный вывод, согласно правилу биньян-ав (то есть отцовское построение — один из 13 принципов толкования текста Торы, полученных Моше на горе Синай) обязан распространиться и на все остальные запретные пищепродукты и их производные, в частности — и на верблюжье (а также лошадиное, свиное и тому подобное) молоко.

(Заметим, что хотя нам известно общее правило, выводимое из Торы, согласно которому вкус запретной пищи, вошедший в кошерную пищу и ощущаемый в ней, делает ее запрещенной — и это как раз и происходит с бульоном и рассолом вышеупомянутых шрацим — нам все же не обойтись без отдельного источника для их запрета. Причина в том (так объясняют это комментаторы — Тосфот в трактате «Бехорот»), что в Торе написано «не ешьте то-то и то-то». Жидкости же, как известно, не едят, а пьют. Поэтому, не будь этого лишнего определенного артикля, все жидкие производные некошерных видов пищи не подпадали бы под запрет Торы.)

Теперь — внимание! Ответ Талмуда на поставленный вопрос должен в корне поменять наше прежнее привычное представление о кошерности кошерного молока!

В Талмуде говорится: «Дело в том, что молоко, называемое нами кошерным, на самом деле должно быть запрещено! Но Тора все же дозволяет его, и если так, то есть все основания полагать, что и все другие виды молока тоже дозволены ею. И вот поэ-тому-то, чтобы уберечь нас от такого поспешного вывода, Тора и вводит в свой текст этого дополнительного «верблюда» (или, по раби Шимону, частицу «эт») сообщая нам, что запрет на молоко нечистых животных остается в силе!

—  А с чего это вдруг, - спросит читатель, - кошерное молоко должно было бы считаться запрещенным по Торе?

Дело тут в следующем. В трактате «Нида» (лист 9) приводится дискуссия между раби Меиром и мудрецами о причине прекращения месячных у кормящей женщины. По мнению раби Меира, причина здесь в том, что кровь кормящей матери (и в том числе кровь менструального цикла) преобразуется в ее теле в молоко для кормления ребенка. Этот же физиологический процесс происходит у всех млекопитающих. Соответственно, молоко — ничто иное как видоизмененная кровь, а кровь, как известно, строго запрещена Торой в пищу! Выходит, что и молоко тоже должно подпадать под этот запрет...

Это по раби Меиру. Его оппоненты считают, что прекращение месячных никак не связано с кормлением, а является результатом сильнейшей физиологической встряски, переживаемой организмом женщины во время родов. Как же по этому мнению объясняется запрет молока?

Дело в том, говорится в Талмуде, что по идее, любой продукт жизнедеятельности живого существа должен подпадать под запрет Торы, название которому — «орган, отторгнутый от живого тела», («эвер мин а-хай» на языке Талмуда).

Поясним. Данный запрет выводится из стиха Торы в книге «Дварим» (12-23): «Не ешьте душу с плотью». Раши так объясняет его смысл: «Не ешьте от плоти (имеется в виду именно цельный орган тела — запрет на мясо от живого тела учится из другого источника), пока душа не покинула ее». В трактате «Хулин» приводится мнение, по которому животное при жизни представляет не единое однородное тело, а как бы сборную систему различных органов, каждый из которых несет на себе запрет «орган от живого тела». Поэтому даже чистое животное является при жизни носителем данного запрета, и еврей, проглотивший живого цыпленка целиком, считается нарушившим запрет «эвер мин а-хай». Лишь правильно выполненная шхита снимает с животного данный запрет и дозволяет его мясо в пищу.

А так как на животном при жизни лежит этот запрет, то и все производные его — и, следовательно, его молоко — должны считаться частными случаями, производными этого запрета! Получается, что, употребляя «кошерное» молоко, мы на самом деле вкушаем кровь и эвер мин а-хай...

Именно поэтому разрешение Торы на молоко кошерных животных представляет собой так называемый «хидуш» - нечто вроде нововведения в обход существующих правил. Мы могли бы также утверждать, что как с молока кошерных животных снят запрет крови или «эвер мин а-хай», так и с молока некошерных животных снят статус «некошерности». Однако Тора уберегает нас от подобного решения, сообщая, что данный «хидуш» на молоко нечистых животных не распространяется...

А теперь главный вопрос. Где же источник того, что Тора действительно дозволяет в пищу молоко кошерных животных?

Вначале мудрецы Талмуда ищут доказательство в том факте, что Тора в стихе «не вари козленка в молоке его матери» запретила употребление мяса и молока, сваренных вместе. Значит, можно сказать, что каждый ингредиент по отдельности — разрешен. На это в Талмуде есть возражении: ведь мясо и молоко, сваренные вместе, запрещены не только в пищу, но и вообще к извлечению какой-либо пользы. Поэтому вполне можно утверждать, что хотя молоко и дозволено Торой само по себе, это включает в себя лишь разрешение на извлечение пользы — например, право на использование в качестве промышленного материала или для продажи гоям, но не дозволение в пищу...

Во второй попытке найти источник в Талмуде приводится стих Торы в книге «Дварим» (12-15), где сказано: «...лишь по желанию души твоей забивай скот и кушай мясо». По мнению мудрецов, речь здесь ведется не об обычной скотине (о ее забое говорится чуть ниже по тексту в стихе 20), а об особо «привилегированной». Имеются в виду животные, посвященные их владельцами в жертву в Храме, но затем получившие какой-либо неизлечимый изъян в результате травмы, болезни и тому подобное, что лишает их права быть принесенными в жертву Всевышнему. Такое животное должно быть выкуплено по его рыночной стоимости, а на деньги выкупа надо приобрести другое жертвенное животное. Однако «бывший» не полностью возвращается в прежний обыденный статус. И так мудрецы Талмуда трактуют смысл стиха: забивай — но не шерсть; мясо — но не молоко. То есть Тора запрещает хозяевам использовать шерсть и молоко «бывшей» жертвы. И если так, то делаем умозаключение: раз запрещено молоко «бывших» жертв, то у обычной скотины оно разрешено!

Оппонент действует по уже «отработанной» схеме.

—  Мы можем утверждать, - говорит он, - что молоко «бывших» запрещено не только в пищу, но и к извлечению любой пользы. Соответственно, у обычной скотины оно будет действительно дозволено. Но кто сказал, что в пищу?! Возможно лишь к извлечению пользы...

В третьей попытке Талмуд приводит стих уже не из Торы, а из «Мишлей» (Притчи Соломоновы). Там (27-27) сказано: «...И будет достаточно козьего молока для пищи твоей и для жизни детей твоих». Тут, казалось бы, уже нечего возразить — речь явно ведется об употреблении молока в пищу! Однако оппонент замечает, что здесь имеется в виду, что молоко будет источником пропитания не в смысле употребления его в пищу, а лишь в качестве... предмета торговли с гоями!

Попытка номер четыре. Книга «Шмуэль», глава 17. Там повествуется об Ишае, отце юного царя Давида, который отправляет сына на линию фронта войны с филистимлянами, чтобы он проведал братьев, призванных в армию царя Шауля. В списке гостинцев, отсылаемых Ишаем с Давидом, фигурируют, в частности, «десять молочных сыров»... Что можно на это возразить? Оппонент принялся «за старое»:

—  Возможно, эти сыры предназначались вовсе не для еды, а для продажи.

Но тут же получил резкую отповедь:

—  Разве линия фронта — место для торговли?

На это он не нашелся, что ответить...

Таким образом, данное доказательство принимается-таки Талмудом. А мудрецы не останавливаются на достигнутом, а приводят еще один источник. На этот раз из самой Торы. Это широко известный стих из книги «Шмот» (3-8): «Земля, текущая молоком и медом».

—  Если бы молоко было запрещено в пищу, - говорят мудрецы в Талмуде, - разве Всевышний расхваливал бы Землю Израиля за то в ней, что не пригодно в пищу?

Этот довод принимается без возражений...

Хотя, казалось бы, используя «прошлый опыт», можно было бы и возразить, что может, речь идет лишь о молоке — предмете торговли или промышленном сырье, но не как о пищепродукте? Тем более что в книге «Дварим» (8-9) сам Моше, перечисляя достоинства святой Земли, говорит: «Камни ее — источник железа, а из гор ее добывать будешь медь...» Значит, восхваления в Земле Израиля достойно не только гастрономическое изобилие, но и ее экономический потенциал!

Возможно, ответ на этот вопрос заключен в контексте стиха. Ведь Творец, впервые открываясь Моше в горящем кусте, говорит: «Скажи им... Подниму я вас из угнетения египетского в землю, текущую молоком и медом». Очевидно, Талмуд считает, что народу, стонущему под непосильным рабством, куда правильнее будет возвестить о том, что вскорости они насытятся в земле обетованной, нежели сообщить, что в недалеком будущем они смогут торговать в ней сырами и кефиром...

И, наконец, Талмуд приводит еще один источник — стих из книги пророка Ирмияу, где сказано: «Идите, берите и ешьте, идите и берите без денег и без цены вино и молоко». И хотя мудрецы в мидраше интерпретируют эти слова в значении весьма далеком от их простого смысла — Всевышний призывает евреев вернуться к Торе, сравниваемой с вином и молоком — все же прямое значение этих слов явно указывает на дозволение молока в пищу. Это доказательство тоже принимается Талмудом без возражений.

Итак, теорема доказана, кошерное молоко осталось кошерным, тема закрыта. Нами обнаружено, что столь привычное и любимое нами молоко, а также творог, сыры, ряженка и прочее, и прочее по сути своей есть ни что иное, как кровь и производная плоти, отрезанной от живого тела, которые строжайше запрещены Торой к употреблению! Творец, по своей великой милости, разрешил нам в пищу молочные продукты, причем Талмуду оказалось весьма непросто найти в святых текстах доказательство этому факту...

Отголосок этой талмудической дискуссии мы находим в другом споре, на этот раз между законоучителями — ришоним. Предмет разногласий — сыворотка (мэй халав, буквальный перевод воды молока на языке Талмуда), остающаяся от молока в процессе его свертывания. В трактате «Хулин» (лист 124) говорится, что сваривший мясо в мэй халав не считается преступившим запрет Торы варить мясо в молоке. Раби Элиэзер из Меца (Германия 13 век) заключает из этого, что мэй халав не считаются молоком. А если так, то на них не распространяются то самое «особое разрешение» Торы, выводимое из стиха «текущая молоком и медом». Это означает, что к сыворотке возвращается запретный статус «эвер мин а-хай» (и крови, по мнению раби Меира).

(Правда, комментаторы отмечают, что не может быть, чтобы раби Элиезер имел в виду сыворотку как таковую. Ведь мы находим в Талмуде, в трактате «Псахим», что сыворотка входила в состав популярной приправы «вавилонский кутах», а значит, она разрешена в пищу. Поэтому они заключают, что раби Элиэзер ведет речь о жидкости, получаемой в результате кипячения сыворотки, когда наверх всплывают еще остающиеся в ней белковые тела, которые снимают затем для употребления в пищу. То, что остается, а это практически «пустая» вода, и есть мэй халав.)

Однако его оппонент рабейну Симха считает, что разрешение Торы на молоко автоматически распространяется и на все его возможные производные. А причиной освобождения от наказания сварившего мясо в мэй халав является лишь то, что в Торе сказано «в молоке матери», откуда следует, что запрет действует лишь в отношении молока, похожего на материнское, то есть не прошедшего никаких переработок и видоизменений...

Мнение рабейну Симхи зафиксировано в качестве практической алахи в «Шульхан Арухе», часть Йорэ Деа параграф 81, где кстати и приводится разрешение в пишу молока кошерных животных.

В заключение хочется пожелать, чтобы дополнительным итогом рассмотренной нами темы было осознание того, что даже самое привычное и очевидное для нас в законах Торы и постановлениях мудрецов требует на самом деле внимательного и заинтересованного изучения, докапывания до самых «корней». И тогда привычное предстает вдруг в совершенно новом свете, на качественно ином уровне понимания.

_{По материалам журнала "Мир Торы"}